Осень. Фантастическая повесть

Вот так живешь в дерьме, а как скажут, вылезай парень, и не хочется уже – привык. Я посмотрел на часы и достал из пузырька очередную таблетку.

Появилось какое-то незнакомое ощущение независимости. Я встал и вышел на перекур на несколько минут раньше, чем положено. Я уже почти докурил, когда потянулся народ. Я выбросил сигарету и достал еще одну. Нужно спросить, можно ли там курить, подумал я. Кто-то взял из моей руки незажженную сигарету. Я обернулся. Витя прикуривал.

– Коммунисты решили объявить президенту импичмент, – сказал он, не вынимая сигарету изо рта и затягиваясь. – Если они наберут две трети голосов, то снимут президента.

Я смотрел на него и улыбался.

– Ты что улыбаешься? Я посмотрю на тебя, когда президента снимут.

– Когда снимут президента, меня уже здесь не будет.

Витя вытащил сигарету изо рта и уставился на меня.

– Увольняешься?

– Нет, в отпуск иду.

Витя расслабился и затянулся.

– Успеешь к тому времени вернуться. Если коммунисты смогут провести в Думе закон…

– А я, может, и не вернусь.

Он опять вытащил сигарету изо рта.

– Ты что, иммигрировать собрался? Это ты зря. У нас плохо, но станет лучше, а у них хорошо, но станет плохо. Это закон.

– Какой закон?

– Закон волнообразного течения эволюции. Если мы в полной жопе, то они только готовятся к этому. Лучше здесь сидеть. А то получится из одной жопы в другую. Ты в Штаты?

– На другую планету.

Он опять расслабился.

– А, ну-ну.

Он пальцами выбил из сигареты уголек и положил бычок в нагрудный карман. И уже собрался уходить. Я остановил его и протянул руку.

– Давай, Нострадамус, до встречи.

Он удивленно пожал руку. И посмотрел на меня.

– Так ты что, не вернешься?

Я неопределенно поднял плечи и пошел к себе, а Витя стоял некоторое время в дверях, так что его толкал возвращающийся с перекура народ.

Я шел от метро пешком. Шел, с наслаждением вдыхая морозный воздух и раскидывая ногами свежевыпавший снег. Его за день нападало много. Он еще не успел слежаться, и был похож на тополиный пух в середине лета. Все вокруг казалось родным. У меня было такое ощущение, что я это все больше уже не увижу. И от этого опять хотелось себя жалеть. И хотелось этим всем с кем-нибудь поделиться. Чтобы человек посочувствовал тому, что я могу это уже и не увидеть и, возможно, сюда не вернусь. Не то чтобы я думал, что там мне будет плохо. Может быть, там намного лучше, чем здесь. Может быть, там намного лучше, чем вообще где-нибудь на Земле, но все равно какая-то тоска гложет. Привык просто жить здесь, вот и всё. Потом будет вспоминаться как страшный сон. Что вообще здесь меня держит? Ну родители здесь, друзья… Ну и что? Что же теперь всю свою жизнь с родителями жить? Да и поняли бы они, если бы собрался, например, в Америку уехать. Я представил, что уезжаю туда вместе с родителями и друзьями, и все равно что-то неуловимое оставалось здесь. Это нельзя было потрогать и взять с собой. Это было только здесь. Как бы и что бы здесь ни происходило, как бы я себе не представлял, что снова революция, голод, холод, ураганы, вечная мерзлота, эпидемии, коммунисты… Все равно это все не перевешивало того, что не хотелось здесь оставлять, но и взять было невозможно. Это просто привычка жить так, как живешь, решил я. Даже если живешь плохо, все равно к этому привыкаешь, и менять ничего не хочется. Просто не хочется ничего менять. Посмотрим, как мне захочется вернуться, если я поживу некоторое время там. Я поднял голову и посмотрел на небо. Погода стояла ясная, и уже появились самые яркие звезды. Я пытался угадать, где находится та звезда, стараясь представить себе, как может выглядеть планета, и как я буду там жить. Пока я любовался небом, налетел на стоящего человека.

– Куда ты прешься? – сказал он, потирая бок.

– Извините, я случайно.

– Случайно. Смотреть нужно!

– Извините.

Человек ушел, держась за бок и бурча что-то себе под нос.

Я оглянулся вокруг, и вдруг мне пришла в голову мысль о том, а заметит кто-нибудь, что я уехал? Будет им меня не хватать или и они даже не заметят, что меня здесь больше нет? Изменится вообще что-нибудь на Земле, если я отсюда уеду? Или ничего не изменится? Был такой-то и уехал на другую планету. От этих мыслей мне стало как-то не по себе. Все-таки я слишком много думаю последнее время.

Сборы заняли два дня. Точнее, подготовка, так как брать я ничего не собирался, кроме фотографий. Родителям я сказал, что еду на два месяца в отпуск. Они удивились, что так надолго, но скорее были рады, потому что сами говорили постоянно, что я много работаю. Я заплатил за три месяца вперед за квартиру и свет. Предупредил соседа напротив посматривать за моей квартирой. Убрался дома и выбросил кучу мусора, который не собрался бы выбросить еще год. Постирал все свои вещи.

На третий день утром я пошел навестить Елену Петровну. Для этого я съездил в центр и, отстояв огромную очередь, купил большую коробку печенья.

Елена Петровна, увидев меня в дверях палаты, приподнялась и села на кровати.

– А вот и Женя! Здравствуйте, садитесь. У вас, наверно, времени и так нет, а вы всё больную старуху навещаете.

– Здравствуйте! Это вам, – я положил коробку на кровать. – Я ненадолго. Пришел попрощаться. Завтра уезжаю в отпуск.

– Хорошо вам отдохнуть! Куда поедете? Чай-то попить у вас время есть?

– На чай время есть, – согласился я. – А еду на море. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо. Сегодня ночью нога уже совсем не болела. Врачи удивляются. Я уже сидеть могу.

– Женя, наливайте себе чай, – cказала она, показывая на чайник. – Кипел недавно. Мы тут постоянно чаи гоняем.

Я налил два стакана и сел около кровати.

Елена Петровна рассказала, чем кормят в больнице, в какое время и какие таблетки она пьет. Рассказала про всех врачей. Сказала, что сначала очень удивилась, что такие все внимательные врачи и сестры. Даже рассказала об этом своему сыну, который приходил утром. Но он ей раскрыл секрет их внимательности, сказав, мама, ты где живешь.

– Он в первый день приходил и, оказывается, заплатил кучу денег, чтобы они за мной смотрели.

– Зачем нужно было, я и так сама все могу, – жаловалась Елена Петровна. – Такие деньжищи отдал. Зачем, я не знаю. Я сегодня уже сама в столовую ходила.

Я сочувственно кивал.

– Елена Петровна, вы говорили, ваш муж был в лагере, а он потом не хотел уехать из Советского Союза?

Она задумалась.

– Нет, мне он ничего не говорил. Но тогда это не так просто было – уехать. Но даже если бы и предложили, он вряд ли бы согласился. Он по-другому стал после лагеря ко всему относиться. Наоборот, говорил, что благодарен, что живет здесь. Говорил – здесь мое место.

– Его место? – не понял я.

– Да, он так и сказал – мое место здесь. Он говорил, что в лагере многое понял и не меньше еще понять нужно.

– А что он понял?

– Я вряд ли смогу объяснить. Я сама мало что тогда понимала. Только сейчас я кое-что начинаю. Я не смогу объяснить.

– Почему?

– Для того чтобы понять, нужно измениться, – услышал я голос сзади.

Я оглянулся. Соседка Елены Петровны на этот раз лежала на спине и читала книгу, обернутую в газетную бумагу.

– Что значит измениться? – спросил я, не ожидая ответа. Его и не последовало.

– Да, наверно, это так. Я и сама до сих пор не все понимаю, – подтвердила Елена Петровна. – Вы, Женя, уехать собираетесь? – вдруг спросила она.

– Нет, просто интересно было.

– А, ну хорошо, а то все у нас уезжают, так здесь никого не останется.

Елена Петровна о чем-то задумалась.

Я встал. Пора было уже уходить.

– До свидания, выздоравливайте!

Елена Петровна рассеянно посмотрела на меня.

– До свидания, Женя! Отдыхайте!

– До свидания, – попрощался я и, уже выходя из палаты, услышал голос ее соседки.

– До свидания, Женя.

Я остановился в дверях и посмотрел в ее сторону, но она больше ничего не сказала.

Прибытие

Александр Сергеевич сказал, что лучше будет отправиться в три часа дня. Тогда у них будет около восьми утра. Он предложил мне выспаться перед отъездом, чтобы переход на новое время прошел быстрее. Но чем ближе был отъезд, тем больше я волновался. Я не спал всю ночь и заснул только под утро. Проспал несколько часов и лежал еще час с открытыми глазами, разглядывая потолок. Думать ни о чем не хотелось, и я представлял себе, что мне никуда ехать не нужно. А может быть, никуда не ехать? Просто не приду в три и всё. Что мне там делать? Я встал, умылся и до трех часов ходил по квартире в нерешительности – ехать или нет. Но без десяти три я выключил везде свет, перекрыл воду, закрыл окна и, еще раз оглядев квартиру, вышел и закрыл дверь.

Постояв немного перед квартирой Александра Сергеевича, я нажал кнопку звонка. Он открыл почти сразу, посмотрел на часы и сказал, что по мне можно сверять время. Я вошел в комнату и сел на диван. Наверно, вид у меня был неважный, потому что Александр Сергеевич спросил, как я себя чувствую. Я только махнул рукой.

– Главное, не волнуйтесь, Женя, – сказал он. – Вы отправитесь первый. Выйдите из транспортера и ждите меня там.

Он подошел к шкафу и открыл дверь.

Я так и думал, что транспортер находится в шкафу. Я подошел, ничего больше не спрашивая.

– Заходите, Женя, – пригласил он.

Я заглянул в шкаф. Там была еще одна дверь, которая вела в кабину, похожую на кабину лифта.

– Заходите, Женя, – пригласил он еще раз. – Делать вам ничего не нужно. Дверь закроется, и сама откроется. Просто стойте там, а когда дверь снова откроется, выходите.

Я вошел в кабину. Колени дрожали. Я огляделся. Стены были сделаны из материала, похожего на покрытие сковородок «Тефаль». Я видел такие в магазине. Дверь закрылась, свет в кабине выключился и включился снова. У меня заложило уши. Дверь снова с шипением открылась. Звук был очень знакомый. Я понял, что шумело каждое утро в квартире соседа. Дверь полностью открылась, но ноги не двигались. Я немного постоял, глубоко дыша, и, наконец, вышел из шкафа.

Я оказался в такой же комнате, как и комната Александра Сергеевича. Мне пришла в голову мысль, что это все шутка и сейчас из коридора появятся люди и скажут, что я участвую в программе «Скрытая камера» или что-нибудь в этом роде. Но оглядев комнату повнимательнее, я заметил, что она отличается от той, в которой я только что был: здесь не было ни одного стула и окна были матовые, как будто на улице туман. Я открыл дверь в коридор. Коридора не было, а была просторная комната со столом посередине, диваном и несколькими кожаными креслами, в которых сидели люди и разговаривали. Они обернулись, и мы несколько секунд смотрели друг на друга. Первым встал лысоватый мужчина среднего роста. Он был одет в спортивный костюм синего цвета. На ногах у него были сандалии. Он подошел и, широко улыбаясь, протянул руку:

– Сеней, – сказал он.

Я не понял и стоял, не понимая, что мне делать.

– Меня зовут Сеней, – повторил он на чистом русском языке. – А где Асен, а где Саша? – поправился он.

Я вспомнил, что Александр Сергеевич сказал мне ждать около транспортера. Я пожал Сенею руку и кивнул в сторону шкафа.

– Проходите, Женя, чувствуйте себя как дома. Мы тут разговаривали о том, как может сложиться дальше политическая ситуация в России. Вы политикой не интересуетесь?

Я покрутил головой.

– Познакомьтесь, – он показал на девушку, которая стояла справа от него. – Это Анна.

Девушка была совсем молодая. У нее была короткая стрижка. Приятное лицо вызывало симпатию и доверие, в больших глазах светились искорки.

– Женя, – наконец, сказал я первое слово за все это время.

Я подумал, как мне с ней поздороваться. Может быть, подойти ее поцеловать и сказать: «Привет».

Она протянула руку:

– Анна.

Мне показалась, что она немного смутилась.

– А это Ефим, – показал Сеней на второго мужчину.

Ефим был толстеньким и очень домашним. Он напомнил моего учителя литературы.

– Садитесь, Женя, куда хотите. Подождем Сашу и пойдем позавтракаем. А то я уже чувствую, как худею. Вы, я надеюсь, еще не ели?

Я пожал плечами. Волнение проходило. Я ожидал чего угодно, но не того, что увидел. Мне рисовались картины торжественной встречи, выступления перед всей планетой от лица жителей Земли, люди в стерильных скафандрах с непонятными приборами в руках.

Ефим сел и закинул ногу на ногу. Я обратил внимание, что он в тапочках на босу ногу. Анна и Сеней сели на диван.

– Мы тут говорили, – продолжил Сеней, – что в России сейчас очень интересная ситуация. Один экономический строй сменяет другой. Такое бывает очень редко, чтобы за такое короткое время одна экономическая модель сменяла другую.

– Ну почему же, – перебил его Ефим, – это не редкость.

– Не редкость, но учитывая размеры страны и скорость изменений, это уникальная ситуация. Меня в данном случае интересует не экономика, а психология. Я смотрю на эту ситуацию с точки зрения, так сказать, изменения психологии и поведения человека. Как экономический и политический строй влияет на психологию человека. Как это все влияет на человека и на его поведение.

Ефим махнул в его сторону рукой.

– Сен, ты преувеличиваешь роль политики в формировании личности. Не толпы, а конкретной личности.

Я окончательно расслабился и обнаружил, что сижу в кресле в неестественной позе. Сев поудобнее, стал разглядывать комнату. Она была немного больше той, где стоял транспортер. Стены покрашены в приятный серо-желтоватый цвет. Нижняя часть комнаты темнее верхней. По границе цветов проходила светло-желтая полоска с рисунком в виде ромбиков. Я осмотрел стол, который по виду был сделан из черного пластика, и незаметно пощупал материал кресла, на котором сидел, и даже поковырял его ногтем. Что-то похожее на кожу. По крайней мере, на ощупь и по виду она ничем от кожи не отличалась.

– Вы всё пытаетесь упростить, – продолжал Ефим. – Изменение политической и экономической ситуации влияет на формирование личности, но вы не учитываете и другие факторы.

– Давай рассмотрим конкретные примеры, если ты не хочешь принять теорию, – положив руки на колени и наклонившись вперед, сказал Сеней. – Давай рассмотрим, как пример…

В соседней комнате послышался знакомый шум работающего транспортера, который я слышал каждое утро. Через несколько секунд в дверях появился Александр Сергеевич.

– Вы уже познакомились? – спросил он, входя в комнату. – Тогда все идем завтракать.

Он подошел ко мне.

– Как себя чувствуете, Женя?

Я прислушался к своим ощущениям.

– Хорошо.

– Тогда пойдемте поедим. А то я целый день ничего ел.

– А мы всю ночь, – добавил Ефим.

Первым из комнаты вышел Ефим. За ним шел Сеней, продолжая что-то говорить, но Ефим уже был полностью поглощен мыслью о завтраке и на его слова никак не реагировал. Александр Сергеевич подошел к Анне и, обняв, прижал к себе.

– Вы уже познакомились? Это моя дочь.

Я кивнул.

– Всё, пойдемте, Женя, а то я голодный и сейчас кого-нибудь съем.

Мы вышли из комнаты и пошли по длинному коридору с множеством дверей.

– Это наш Центр, – обводя рукой, сказал Александр Сергеевич. – Мы на седьмом этаже. Здесь находятся транспортеры и комнаты отдыха.

Я огляделся. Вдоль коридора располагалось множество одинаковых дверей. Я даже не запомнил, откуда мы вышли. Он заметил мой взгляд.

– Не волнуйтесь. На каждой двери табличка. На тех дверях, куда вам можно войти, она будет светиться, и вы увидите надпись. Прошу нас понять, но на этом этаже вы можете зайти только в дверь с вашим транспортером. А больше у нас нет почти никаких секретов. Разве только те места, где появляться опасно. Но туда и мне входить нельзя – только обслуживающему персоналу. Сейчас мы поедим, а потом Анна покажет вам Центр и расскажет все, что вам будет интересно.

Мы подошли к лифту и спустились на второй этаж. Здесь было более уютно. На полу лежало мягкое, похожее на ковер покрытие. Большие окна выходили в сад. Растения издали очень напоминали земную растительность, а трава вообще по виду ничем не отличалась. Мы остановились перед дверью, на которой ровным белым светом светилась табличка с надписью: «Женя». Александр Сергеевич открыл дверь и пригласил меня войти.

За дверью оказалась настоящая двухкомнатная квартира. Пол сделан из такого же материала, как и в коридоре, стены покрашены в светло-голубой цвет, потолок белый. В целом комната напоминала обычную квартиру после евроремонта. Посередине комнаты стоял стол, за ним располагался диван серого цвета. С двух сторон от дивана стояли кресла такого же серого цвета. На окне – однотонные голубые шторы и желтоватый тюль. Во второй комнате находилась спальня с огромной кроватью. С двух сторон от кровати стояли деревянные тумбочки. В квартире была ванна и туалет. Сантехника выглядела так, что можно было подумать, что ее купили у нас в магазине «Евротехника», недалеко от моего дома. Анна и Александр Сергеевич стояли и наблюдали за моей реакцией.

– Вам нравится? – спросил Александр Сергеевич.

Я кивнул. Мне действительно все здесь понравилось. И цвет, и обстановка. Почти так я в своих мечтах представлял себе свою квартиру.

– Мы рады, – сказал он и заулыбался. – Если вас что-то не устраивает, скажите, мы переделаем. Пойдемте, Женя. А то у меня уже урчит в желудке.

Столовая располагалась на первом этаже, недалеко от моей комнаты. Она напоминала сад. Столики стояли между деревьев, которые росли прямо из пола. Ефим и Сеней уже сидели за столом. Перед ними стояла тарелка с блинами. Стол был накрыт на пять человек. Мы сели. Анна налила всем красной жидкости из графина.

– Это клюквенный морс и обычные блины, – сказала она. – У нас тут мода на земную пищу, поэтому мы обнаружили, что нам нечем даже вас угостить сегодня.

У нее был приятный мягкий голос.

– А кроме блинов ничего не нужно, – сказал Ефим и взял сразу два блина и обильно намазал их чем-то похожим на варенье. – Это луфее фто фя фе фа вфек жизнь, – сказал он, жуя блин.

Мне сначала казалось, что кусок не полезет мне в горло, но потом, распробовав блины и варенье, которое оказалось смородиновым, я съел штук десять. Напряжение ушло, и я ощущал себя здесь как отдыхающий в санатории.

– Если вам захочется поесть, – сказала Анна, – приходите сюда. Меню у нас на русском языке. Денег не нужно.

– А у вас денег вообще нет? – поинтересовался я, облокачиваясь на спинку стула.

– Деньги – это атрибут определенной экономической системы, – оживился Сеней. – Наша экономическая система вышла за рамки денежных отношений. Это происходит всегда на определенном этапе развития общества. Наше общество достигло этого этапа…

Сен задумался, вероятно, пытаясь вспомнить, когда именно общество достигло этого этапа.

– Денег нет, – подвела итог Анна, прервав Сенея.

Ефим доел последний блин и теперь ложкой ел варенье из общей банки. Я подумал, что совсем не так представлял себе и встречу, и людей, с которыми буду общаться. Мне представлялось, что встречу здесь серьезных ученых. Они будут делать измерения, задавать какие-нибудь психологические тесты, показывать разноцветные карточки и, качая головой, записывать ответы. А встретил приятных, симпатичных людей. Если бы я с ними встретился на Земле, никогда бы не подумал, что они от нас чем-то отличаются. Только во внешности Анны было что-то необычное. Большие глаза, обаятельная улыбка, темные волосы с короткой мальчишеской стрижкой. Я не мог назвать ее красивой, я даже не назвал бы ее симпатичной, но мне было приятно на нее смотреть. Она заметила мой взгляд и улыбнулась в ответ.

Александр Сергеевич забрал у Ефима банку с вареньем и встал.

– Всё, пошли. Мне возвращаться к вечеру, а у нас еще дел полно.

Мы поднялись. Ефим снова взял банку, зачерпнул еще одну, последнюю, ложку варенья и тоже нехотя двинулся вместе с нами.

– Женя, если вы не против, я расскажу немного о нашей планете и кое-что покажу, – сказал Александр Сергеевич. – Вы не возражаете, если мы поговорим в вашей комнате?

Я не возражал. С нами пошел Ефим, а Анна и Сеней ушли, пообещав зайти позже.

Мы решили расположиться в гостиной. Я и Ефим сели на диван, а Александр Сергеевич, придвинув кресло, сел напротив нас.

– Я уверен, что у вас есть много вопросов о нас и нашей планете, и как мы попали к вам. Я постараюсь кратко рассказать все, что, по нашему мнению, может вас интересовать, а потом мы ответим на ваши вопросы. Радиус нашей планеты – 100 процентов земного. Состав атмосферы практически идентичен земному. Средняя температура немного выше, чем на Земле. Об истории планеты вы можете прочитать и посмотреть. Ефим вам все покажет, – он кивнул в сторону Ефима, который дремал, прислонившись к спинке дивана. – Я остановлюсь только на том, что еще двести лет назад наши цивилизации мало чем отличались. Немногим более двухсот лет назад был открыт новый источник энергии. Само пространство является особым видом энергии. Более подробно я об этом рассказать не могу. Таким образом, мы получили неисчерпаемый и дешевый источник энергии, и сейчас мы испытываем ее избыток. Энергия – основа экономики. В вашем понимании у нас коммунизм. Каждый может получить практически все, что он хочет. Правда, есть и некоторые ограничения. В зависимости от занимаемого поста человек получает соответствующее жилье, место для дома и другие льготы, но, в общем, мы можем обеспечить всех. В то же самое время был открыт новый способ передвижения, о котором вы уже знаете. Мы начали активно исследовать космическое пространство и тридцать семь лет назад обнаружили вашу планету и с тех пор там работают наши наблюдатели. Сейчас мы активно исследуем проблему контакта, и наше с вами знакомство состоялось благодаря этой программе. Вот вкратце то, что я хотел рассказать. Все остальное вы сможете посмотреть сами. Ефим покажет вам, как пользоваться телевизором. Мы подобрали всю информацию, которая, по нашему мнению, может вас заинтересовать. Теперь, что касается вас. – Он встал и подошел к шкафу, который стоял в углу комнаты, и достал оттуда два стакана и графин с жидкостью чайного цвета. Один стакан он поставил передо мной и жестом спросил, налить или нет. Я не возражал.

– А мне? – спросил спящий Ефим.

Александр Сергеевич сходил еще за одним стаканом и налил Ефиму тоже.

– Так вот, – продолжил он, отпивая из стакана, – вы побудете здесь две-три недели. Это нужно для акклиматизации. Да и вряд ли вы раньше успеете ознакомиться со всеми материалами. Потом вы можете ходить и ездить, куда вам захочется. Посмотрите материалы и наметьте, куда вам хочется попасть, с кем поговорить и что посмотреть. Вас будут сопровождать Ефим, Анна и иногда Сеней. Они будут и переводчиками.

Он потер ладонью шею.

– Что еще?.. У вас есть вопросы?

Я задумался.

– Пока нет.

– Хорошо, – кивнул он. – Тогда я вас покидаю. – Он остановился на полпути к двери. – Мой совет: не ложитесь до вечера спать, даже если будет сильно хотеться. Один раз потерпите, но зато сразу перейдете на новое время. Я оставляю вас с Ефимом. До свидания, Женя, я зайду вечером.

Он вышел. Ефим спал на диване. Мне неудобно было его будить, и я встал, чтобы осмотреть получше комнату.

– Холодильник справа, – зашевелился Ефим.

Я подошел к холодильнику. Он был встроен в шкаф и мало чем отличался от обычного холодильника. Там лежало несколько пакетов с рисунком бутерброда на упаковке, а в самом низу стоял графин, наверно, с чистой водой. Подошел Ефим и взял один из пакетов. Там оказался бутерброд с мясом или ветчиной. По крайней мере, это напоминало ветчину. Ефим засунул его почти целиком в рот, и сказать мне ничего не мог, но что-то мычал и показывал на тумбочку в углу комнаты. Я подошел к тумбе и увидел, что на ней лежит тонкая плоская коробка. Ефим наконец прожевал бутерброд.

– Это телевизор. – Он открыл правую створку шкафа. Там в несколько рядов стояли коробки белого цвета с надписью на торце, как их делают на магнитофонных кассетах. Он осмотрел их и достал одну. Оказалось, что это не коробка, а просто кусок материала, напоминающий по форме мелок, которым я писал в школе на доске.

– Берем, – объяснял он, как объясняют ребенку, – кладем. – Он подошел к тумбочке и положил мелок на коробку. – Нажимаем. – Он взял с подоконника тонкую пластинку и что-то нажал на ней. Над коробкой появился экран с надписью «Планетная система». Начался фильм. На русском языке диктор рассказывал о местной планетной системе. Рассказ сопровождался видами планет из космоса. Ефим снова что-то нажал. Картина застыла на месте.

– Разберешься? – он протянул мне пульт. Пульт был очень похож на обычный пульт для телевизора или видеомагнитофона. Значки на кнопках были знакомыми. Я кивнул. Ефим достал из кармана телефон.

– Это твой.