Большой погром

– Сколько их?

– Триста десять воинов, большая часть княжеской дружины. Если все хорошо сложится, нужно посылать корабли за семьями. Это еще примерно триста человек.

– Добро. Кто у них старший?

– Три сотника, Кандейм, Матто и Виртел.

– Доверять им можно?

– Кандейма знаю, надежный человек. Про остальных только слышал.

– Разберемся. А что сейчас в Погезании? Кто правит?

– Народ успокоился. Князя решили пока не выбирать. Поэтому власть у совета из лучших людей и жрецов.

– Ладно. Зови сотников в мои покои. Поговорим с ними.

Поято направился к кораблям пруссов, а я еще раз посмотрел на воинов, которых прибыли из Пруссии. Справные вояки. Не хуже варягов или русских дружинников. Только где столько серебра взять, чтобы платить им? Вот тебе, Вадим, новая забота.

* * *Константинополь. 1150 от Р.Х.

В один ничем не примечательный весенний день Никита Тарханиот, благородный молодой человек из обедневшего рода, шел по родному городу в сторону Вуколеона и улицы Константинополя, как обычно, были переполнены людьми. Они разговаривали, спорили, торговали, спешили по делам или продавали свои тела. Порой, бесстыжие девки в легких накидках, кидали на Никиту заинтересованные взгляды и окликали его:

– Эй, красавчик! Постой! Давай уединимся, и ты получишь незабываемое наслаждение!

Однако Никита опускал голову и шел дальше. Несмотря на чистую одежду, остатки былой роскоши, аккуратную прическу и приятную внешность, в кармане у Тарханиота было пусто. Что поделать? Вот уже десять лет капризная Фортуна не баловала его семью, ветку благородной ромейской фамилии, своим вниманием. Давно в прошлом остались виллы, породистые лошади, драгоценности и приемы, которые ежедневно проводились в доме Тарханиотов, и Никита уже привык к бедности. Поэтому, раз в кошельке гуляет ветер, аристократ был вынужден проявлять аскетизм.

Впрочем, он надеялся, что вскоре все изменится. Фамилия, хорошее домашнее образование и рекомендации старого друга семьи помогли ему стать помощником императорского атриклиния. Сегодня первый день его службы и он не должен опоздать. Ведь как начнешь службу, так она дальше и пойдет.

Добравшись до церкви Святого Анастасия, Никита посмотрел на сияющий купол, перекрестился и замер на развилке. Перед ним два пути. Вправо, вдоль морского берега и церкви Святого Сергия. Или влево, по узким городским улочкам и переулкам, от Ипподрома к Вуколеону. Первая дорога длиннее, а вторая опасней, поскольку в трущобах рядом с ипподромом много городской швали.

«Нужно спешить и сейчас день, – подумал Никита. – Срежу путь и быстрее доберусь во дворец».

Приняв решение, Тарханиот направился к ипподрому, а от него напрямик к Вуколеону и сначала все было хорошо. На него никто не обращал внимания, и он быстро приближался к цели. Однако вскоре дорогу ему преградили грязные оборванцы.

«Крепкие ребята и отчаянные», – отмечая широкие плечи трех босяков, Никита попробовал их обойти.

– Куда прешь!? – один из оборванцев неожиданно толкнул Тарханиота в плечо и чтобы не упасть он был вынужден отшатнуться в сторону.

Ударившись об серую стену дома, Никита испачкался и начал отряхивать одежду. Но снова толчок и опять он оказался возле стены.

– Мой друг к тебе обращается! – услышал Никита голос другого уличного бродяги. – Теперь ты нам должен! Ходишь по нашей улице и почтения не проявляешь! Выворачивай карманы!

– Отстаньте! – надеясь, что его услышат стражники, повысил голос юноша. – У меня ничего нет!

– Врешь!

Стражников поблизости не оказалось, а прохожие, которых на улице хватало, не обращали на стычку никакого внимания. Подобное происходило в этом районе часто и люди привыкли. Главное, чтобы их не задевали.

Никита Тарханиот не был слабаком и когда-то, еще в детстве, его учили основам борьбы. Да и потом, покинув шикарный родовой особняк в центре города, он неоднократно участвовал в уличных стычках. Но сейчас Никита не мог позволить себе драку. Он обязан выглядеть опрятно и произвести на главного атриклиния, который занимается организацией императорских приемов и рассаживает за столами гостей государя, хорошее впечатление.

Юноша попробовал сбежать. Пусть это выглядит трусливо и жалко, но сейчас он должен был поступить именно так. Однако из этого ничего не вышло. Оборванцы были начеку и Никите поставили подножку.

Тарханиот упал и растянулся на грязной мостовой. Его лучший наряд был безнадежно испорчен, и на мгновение ему стало так обидно, что он едва не расплакался, словно маленький ребенок. Но слабость была мимолетной и на смену ей пришла злость.

«Сволочи! Отребье! Недоноски! Чтоб вы сдохли!» – мысленно осыпая бродяг проклятьями и ругательствами, Никита вскочил на ноги и опять упал. Его сбили ударом кулака в челюсть, а затем стали бить ногами.

Изловчившись, Никита схватил одного бродягу за ногу и резко дернул. Оборванец упал рядом с ним и, не обращая внимания на других противников, Тарханиот навалился на поверженного оборвыша, обхватил его горло левой рукой, а правой стал наносить удары. Злость сделала Никиту сильнее, и вскоре лицо бродяги оказалось залито кровью.

– Получи! Получи! – кричал аристократ и никак не мог остановиться.

Вид крови опьянил его и, возможно, он убил бы своего противника. Однако его все-таки отшвырнули в сторону и стали избивать всерьез. Руками и ногами, а потом у кого-то появилась палка, которая обрушилась на его спину. Подняться Никите не давали и он, закрывшись руками, сжался в тугой комок.

– Прочь! – неожиданно в драку вмешался прохожий, крепкий блондин, не старше восемнадцати лет.

Спаситель молодого аристократа двигался быстро, ни мгновения не колебался и умел драться. Первого бродягу он свалил подсечкой, а затем сразу ударил его ногой по ребрам. Второго достал кулаком, да так ловко, что он отлетел в сторону и упал на карачки. А третий, которому уже досталось от Никиты, сам бросился наутек и блондин, подняв камень, швырнул его вслед беглецу и попал ему в спину. После чего, не останавливаясь, босяк громко закричал:

– Помогите!

Разумеется, помогать бродяге никто не стал. Прохожие, словно ничего не происходит, продолжали движение по улице. А потом, вслед за сбежавшим оборвышем, последовали его друзья. Блондин за ними гнаться не стал, а подошел к Никите, протянул ему руку и сказал:

– Вставай.

Обхватив за кисть руку спасителя, пошатываясь, Никита поднялся, посмотрел на блондина и кивнул:

– Благодарю тебе.

– Ничего. Сочтемся. – Блондин усмехнулся и представился: – Меня Дичко зовут. Я здесь часто гуляю, когда время есть. Так что повезло тебе.

– Никита Тарханиот, – аристократ снова кивнул.

– Ты как? Ничего тебе не сломали?

– Нет. Легко отделался. Все удары по телу пришлись. Ребра ноют, но переломов, кажется, нет.

– Пойдем, – Дичко потянул Никиту за рукав. – Неподалеку моя женщина хорошая живет. Умоешься и приведешь себя в порядок.

Аристократ последовал за новым знакомым и через несколько минут оказался в небольшом дворике, где пожилая женщина стирала белье.

– Матрена, помощь твоя нужна, – обратился к ней Дичко.

Охнув, женщина бросила свое занятие, а потом принесла кувшин с водой и чистые полотенца. Дичко стал помогать Никите, сливая воду ему на руки, а попутно молодые люди разговаривали и Тарханиот узнал, что его спаситель славянин и помощник купца.

Когда Никита немного привел себя в порядок, умылся и почистился, он сказал Дичко:

– Запомни, я твой должник. Если что-то понадобится, обращайся. Сейчас я никто и беден. Но настанет день и моя звезда воссияет.

– Хорошо, если так, – славянин хлопнул Тархиота по плечу.

После этого Никита и Дичко расстались. Молодой помощник атриклиния, на ходу придумывая объяснение своего неподобающего вида, поспешил к Вуколеону. А славянин, точнее, варог Вадима Сокола, оставленный в Константинополе, проводив его взглядом, свернул в ближайший узкий проулок и обнаружил здесь избитых городских босяков.

– Где наши деньги? – ему навстречу шагнул старший из босяков, которого звали Игнат Охрид.

– Держи! – Дичко подкинул вверх серебряную монету.

Охрид поймал ее, зажал в грязном кулаке и просипел:

– Добавить надо. Этот мальчишка из благородных Феодосия крепко побил.

– Он сам виноват.

Босяк спорить не стал, а посмотрел на Дичко и вопросительно кивнул:

– Мы тебе еще нужны?

– Через три дня приходите к Матрене, – варог покосился на дом, в котором проживала пожилая женщина. – Тогда и поговорим.

– С тобой можно иметь дело, – оскалился босяк и посмотрел на своих избитых напарников: – Пошли, парни.

Бродяги, словно стая собак, легкой трусцой побежали в сторону моря. Наверняка, в таверну Мики Пафлагона, где Дичко, в далеком прошлом Вегейр Торирсон, с ними познакомился. А варог направился в лавку купца Никифора и по дороге размышлял.

Вот уже больше года Дичко находился в Константинополе и за это время он передал в Киев всего две весточки. Больше не получилось, поскольку из-за политических дрязг торговля между ромеями и русичами хирела. Как это часто бывает, государи ссорятся, а купцы несут убытки. Но в ближайшую неделю варог надеялся отправить очередное послание. Вот только попадет оно в Киев лишь через три-четыре месяца. Это в лучшем случае, ибо прямого пути нет. Сначала купеческие суда пойдут в Херсонес. Потом товар окажется в городке Олешье на Днепре и только затем в Киеве.

Ну и что же варог мог написать в своем донесении?

Несмотря на отсутствие поддержки, он оброс связями, практически избавился от своего акцента и у него появились агенты. Кстати, именно они вывели варога на Никиту Тарханиота. Это люди из славянской диаспоры, которая в последние годы стала играть в Константинополе заметную роль. Молодые обедневшие аристократы, которые начинали восхождение по карьерной лестнице. Бродяги, торговцы, кухарки и слуги. Денег пока хватало, но варогу требовались помощники, которым он мог полностью доверять. Как самому себе. Поэтому он хотел попросить о том, чтобы из Рарога прислали пару-тройку варогов.

Кроме того, не так давно Дичко получил доступ в императорскую библиотеку Константинополя. Все хотят кушать, в том числе и библиотекари, которые оберегали самое большое собрание книг в мире после Александрийской библиотеки. Вот они, втихаря, многие книги из запасников и продавали. А поскольку Дичко знал, что князь Рарога их собирает, то был уверен, что Вадим Сокол обязательно выделит на это серебро и будет доволен.

А еще варог собирался описать политическую ситуацию в государстве ромеев.

Если смотреть издалека, то дела в Константинополе идут хорошо. Власть императора крепнет, наметился союз с папой римским и германцами, венгры тоже сближаются, а турки согласны передать Мануилу Комнину пару провинций. Но, на самом деле, проблем хватало, и оппозиция императорской власти крепла с каждым днем.

Государь ромеев мечтал о воссоединении Римской империи, тяготел ко всему западному и потому часто отдавал предпочтение выходцам из Франции, Италии, Англии и Германии. Это вызывало ревность родовых ромейских аристократов и многие знатные семьи, играющие заметную роль в жизни империи, оказались в тени западных дворян, а потому отшатнулись от Мануила. Да и простой народ к императору относился прохладно. Он постоянно увеличивал армию и флот, а это повышение налогового бремени и недовольные властью Мануила Комнина люди в империи были.

Так мало того, император даже с патриархом Николаем Музалоном, которого он сам сделал главой ортодоксальной церкви, умудрился рассориться. Патриарх решил провести ряд реформ, но это не понравилось папе римскому и многим митрополитам. Началась внутренняя борьба и патриарх, несмотря на свои почти дружеские отношения с императором, потерпел поражение и сейчас находился в немилости. Это пока, а вскоре, как говорили Дичко знающие люди, его ждет лишение сана. Слишком упрям Николай Музалон, не желает уступить своим соперникам и его сильно подкосило поражение на Руси. Богатейший кусок, который приносил Константинополю постоянный доход, оторвался от империи и основным виновником этого считали патриарха…

Такова обстановка в империи и варог считал, что если получит помощь из Рарога, в столице ромеев можно половить рыбку в мутной воде.

Глава 5

Норланд. Весна 6658 от С.М.З.Х.

Деревню покинули давно и люди уходили в спешке. Они бросали свои вещи и скарб, которые могли им пригодиться, и почему они торопились, я понимал.

В Норланд пришла чума, черная смерть. Откуда и кто принес болезнь, неизвестно. Возможно, это проделки шведских купцов, которые торговали с севером и почуяли, что вендели ослабели. Но уверенности в этом, как и доказательств, у меня нет.

От поселения к поселению, от стойбища к стойбищу зараза распространялась по северным землям, и спасения не было, ибо люди бежали от болезни и сами ее разносили. Началось все осенью, если верить нашим проводникам-лапонам, а закончилось ранней весной. Умерли многие местные жители, а вендели куда-то исчезли.

Осмотревшись и прогулявшись по деревне, в которой ранее проживали Гест и покойный Олаф, чей амулет лежал в моем кармане, я сделал некоторые выводы.

Находясь за тысячу километров от своей родины, шаман узнал про чуму и не ошибся. Видимо, духи предков сказали ему правду.

Живности в деревне тоже нет. Никакой. Ни кошек, ни собак, ни овец, ни коров. Хотя сараи имелись и за поселком находились копны с сеном.

Поселение венделей больше похоже на борги шведов и норгов, чем на славянские городища. Сказывалось слияние культур и смешение кровей. Поэтому можно утверждать, что они уже давно не венеды. Язык переиначили. Сильно одичали и многие забыли кто они, откуда и как пришли в эти земли. Вендели правили лапонами, иногда торговали с купцами и совершали воровские набеги на соседей. Привычный образ жизни, своя колея, а про будущее они не думали и вот он закономерный итог. Пришла чума и, бросив оленеводов, они сбежали.

Куда могли направиться вендели? Вариантов немного.

Неподалеку есть лесное святилище Морены, а за лесом, в горах, пещеры. Там шаманы проводили свои обряды, и часть жителей могла спрятаться в подземельях. Насчет взрослых не уверен, поскольку Олаф говорил, что его народ погиб. А вот дети и подростки должны находиться в укрытии. Как и древние артефакты. Разумеется, если шаман не обманул…

– Вадим! – меня окликнул Хорояр Вепрь.

– Что? – я посмотрел на него.

– Мы дорогу нашли. Проводник говорит, что она ведет к святилищу.

– По коням. Едем туда.

Отряд у меня небольшой, два десятка варягов, несколько разведчиков-следопытов из группы Калеви Лайне и пять варогов. Иван Берладник после прошлогодней битвы с венделями и другими местными жителями, проявил осторожность и вглубь Норланда идти не захотел. У него и без того забот много, ибо князь укрепляется на берегу, строит причалы и замок. Пока деревянный, а потом, если сможет потянуть, каменный поставит. Я ему не мешаю. У Берладника своя дорога и с собой его звать не стал. Собрал информацию о том, что происходит в северных пустошах, взял лошадей и двух проводников, а затем направился вверх по течению реки Петиэльв.

Добирались девять дней. В опустевшие стойбища лапонов не заходили и чужое имущество не брали, ибо зараза могла сохраняться на вещах. Ведь до сих пор не понятно, какая именно болезнь косила людей, слишком расплывчатое понятие – чума, а микробы глазом не увидишь. Выжившие попадались редко, и они, увидев нас, сразу убегали. Пусть бегут. Сейчас не до них.

Наконец, мы добрались до конечной точки путешествия и вскоре, если удача мне улыбнется, я стану владельцем древних артефактов. Надо только венделей найти и Олафа, который моему появлению может не обрадоваться. Следовательно, про осторожность забывать не стоит…

Покинув деревню северян, по узкой дороге, которая петляла вдоль реки, мы направились на северо-запад. Впереди дозор и один проводник, испуганный пожилой мужичок. Следом основная группа, которая с правого фланга прикрыта рекой, а с левого боковым дозором из следопытов. А еще есть мое чутье на опасность. Оно молчит и это хорошо. Значит, засады нет.

Весна на севере только начинается, и солнце светит, но не греет. Однако, несмотря на это, из походной сумки вылез живойт. Змей до сих пор со мной. Зимой он впал в спячку и проснулся в тот день, когда я собирался покинуть Рарог. Честно говоря, за многочисленными хлопотами и заботами я про него совсем забыл. Но тому, что он снова со мной, обрадовался и взял живойта с собой. Хотел еще соколов прихватить, да не вышло. Птицы заболели и остались в Рароге, под присмотром ловчих.

Покинув сумку, змей прополз по моей спине и взобрался на плечо. После чего заснул. Ему все еще холодно. И, покосившись на него, я улыбнулся и потянул повод влево. Мы сворачивали с дороги в глухую чащу, к святилищу венделей, но проехали немного. Дорога исчезла и это понятно. Многие лесные капища имеют защиту из ловушек и люди ходят к ним небольшими группами, чтобы враги не смогли сразу к нему выйти.

Отряд спешился, и я снял живойта с плеча, а затем спрятал обратно в походную сумку. Все равно помощи от него пока никакой, холодно. Десяток воинов остался сторожить лошадей, а остальные углубились в лес.

Вскоре обнаружили первую ловушку. Прикрытую дерном яму с острыми кольями. Потом вторую, подвешенное между деревьями бревно с острыми шипами. А следом третью, спрятанные в прошлогодней опавшей листве колышки и капканы.

К счастью, Хеме обнаружили ловушки раньше, чем в них кто-то угодил. Мы их обошли и через полчаса вышли к святилищу Морены.

Поляна. В центре каменный круг из речных валунов. Ровная плита, на которой лежали подношения богине: засохшие цветы, какие-то травы, глиняные плошки с застывшим медом, резные фигурки и тряпичные куклы. А за плитой-алтарем статуя Морены. Я ожидал, что это будет нечто монументальное. Может быть, каменная фигура метров пять высотой или выше. Однако статуя богини была самой обычной. Украшенный рунами резной дубовый столб и женское лицо. Если не обращать внимания на знаки, можно спутать Морену с Мерцаной, Макошью или Ладой. Просто лик. Сельское капище и не более того. Никакого зла рядом не ощущалось. Да и не могло его быть.

Конечно, Морена богиня смерти и увядания. Однако она не зло. Есть тьма. Есть свет. И одно без другого немыслимо. Такова философия славян. Поэтому Морена может не только убивать, но и лечить, и принимать боль человека, который принес дар от сердца и просит о помощи. Хотя в землях венедов этой богине не поклонялись. Вспоминали, как положено, но отдельного культа и храмов в ее честь не было. Думаю, это связано с теми нехорошими поступками, которые творили предки венделей, когда еще жили вместе с венедами. Подробностей не знаю, но кровавые жертвы приносились, причем не только добровольные. Вот потому-то их на север и выбили.

«Ладно, – подумал я, прогулявшись по святилищу. – Посмотрим, что будет дальше».

Воины стали нарезать вокруг поляны круги. Они бродили больше часа, и я уже собирался отдать приказ возвращаться к лошадям, но в этот момент один из разведчиков громко закричал.

Что-то напугало бывалого воина, и я схватился за меч, а затем бросился на голос. Однако воевать было не с кем. Хеме стоял на краю обрыва. Под ним глубокий овраг, а в нем трупы людей. Много трупов. Старики, мужчины и женщины. Все вперемешку. Все одеты. Все целы, зверье никого не тронуло, что странно. Они умерли давно. Еще зимой. Тела замерзли и потому не сгнили. Лишь весной они стали оттаивать, да и то не сразу, ибо свет солнца в овраг не проникал. И сейчас они сильно воняли, а на лицах мертвецов и открытых участках тела, я заметил крупные черные фурункулы.

Сомнений не было. Мы обнаружили венделей, которые покинули свое поселение и пришли к святилищу, а потом оказались в овраге. Кто принес сюда тела? Или люди, поняв, что больны, сами бросались с обрыва вниз? Ответа не было.

– Уходим! – я отдал команду воинам.

Торопясь, как можно скорее оставить место гибели сотен людей, варяги и следопыты рысью направились из леса. Никому не хотелось подцепить заразу, которая могла распространяться по воздуху, и когда мы выбрались из чащобы, все облегченно вздохнули. Кажется, пронесло.

Опять отряд выстроился в походный порядок и, обходя лес по дуге, мы направились к горам. Но добраться к пещерам засветло не получилось, и я решил сделать остановку.

Воины развели костры, и Хорояр выставил боевое охранение. Вокруг тихо и спокойно, опасаться некого и нечего. Однако с наступлением темноты я почувствовал смутное беспокойство, словно за нами кто-то осторожно наблюдает. А спустя пару минут к моему костру подсел Тапио, племянник Калеви Лайне, который в этом рейде командовал разведчиками, и он сказал:

– Вождь, за нами следят.

– Кто?

– Вендели.

– Сколько их?

– Пятеро. Я видел двоих, подростки.

– Вооружены?

– Кинжалами и луками. Сумок и рюкзаков нет. Они пришли налегке. Значит, их дом или стоянка рядом.

– Скрутить наблюдателей сможете?

– Двоих или троих. Кто к нам ближе. Остальные держатся в отдалении и успеют сбежать.

– Захватите, кого сможете.

Он кивнул, поднялся и скрылся в темноте.

Тишина. Только лошади всхрапывали и негромко переговаривались воины. Но спустя десять минут в темноте раздались громкие крики, а потом на границе света и тьмы, не долетев до костра, упала одинокая стрела.

Воины всполошились, они не знали, что рядом вендели. А потом снова возле моего костра появился Тапио, а с ним следопыты и пленники.

Молодые вендели были ошарашены тем, что они попались, и постоянно дергались. Однако от нас не сбежишь, если мы сами не отпустим, и я начал разговор с первым пленником, темноволосым худым пареньком:

– Свое имя назовешь?

Он исподлобья посмотрел на меня и опустил голову. Вендель меня понял, но решил играть в молчанку. Есть верные способы разговорить любого молчуна, но в данном случае можно не торопиться, и я продолжил:

– Меня Вадим Сокол зовут, я ведун и венедский вождь.

Сказав это, я достал амулет шамана Геста и покачал его перед лицом парня:

– Узнаешь?

Вендель покосился на амулет и резко дернулся. Он его узнал и я спросил:

– Олаф в пещерах?

В этот раз пленник не выдержал и ответил:

– Да.

– Это хорошо. Сейчас тебя отпустят, и беги к шаману. Скажи, что к нему гость, который принес последнее слово Геста.

Кивнув следопытам, я дал им понять, что отпускаю пленника, и они его освободили.

Парень медленно поднялся, покосился на своих сородичей, которых связали и кинули рядом с костром, а затем просипел:

– Что будет с ними?

– Они мои гости. Если договоримся, отпущу. Если нет, тогда смерть. Так что не стой. Поторопись.

Молодой вендель кивнул и резко отпрыгнул от костра. После чего петляя, скрылся в темноте. Видимо, он опасался выстрела в спину. Но в него, конечно же, никто не стрелял…

Ночь прошла спокойно. Своим чередом наступило холодное туманное утро, и появился шаман. Он медленно шел к нашей стоянке, не скрывался и выглядел именно так, как положено человеку его рода занятий. Древний матерый старик, сгорбленный годами и с резным посохом в правой руке. На голове меховой шлем в виде волчьей головы, а на плечах обшитая многочисленными перьями потертая медвежья шкура.

Шамана встретили следопыты и проводили к моему костру. Он присел на брошенное наземь седло, смерил меня оценивающим взглядом и положил на колени посох. Можно начинать серьезный разговор, но перед этим он указал на пленников, которые по-прежнему были связаны, и сказал:

– Отпусти мальчишек, ведун.

Я кивнул воинам. Они развязали венделей, и я спросил шамана:

– Ты Гест?

– Это мое имя, – он слегка усмехнулся. – А ты Вадим Сокол?

– Так и есть. Зачем я сюда прибыл, знаешь? – в моих руках появился амулет Олафа.

– Знаю, – шаман протянул раскрытую ладонь и попросил: – Отдай.

Спорить пока ни к чему, я передал ему амулет и он, тяжело вздохнув, снова посмотрел на меня и наши взгляды встретились. Я не отвернулся, выдержал испытание на твердость духа и Гест произнес:

– Вижу, что есть еще у венедов достойные мужи.

– Есть, – согласился я.

Краткая пауза. Он молчал, что-то обдумывал или подбирал правильные слова, а я его не торопил.

– Призрак брата приходил ко мне после смерти, – через пару минут сказал Гест. – Олаф хотел, чтобы я отдал тебе артефакты богов и вместе с последними венделями ушел под твою руку. Так мы избавимся от древнего проклятья, которое настигло наш народ. Но мне эта идея не по душе.

– Отчего же?

– Несмотря на кровное родство, для вас мы чужаки и я искал другие пути. Долго искал и о многом думал. Только ничего из этого не вышло. Нет иного пути спасения. Либо смерть и забвение. Либо потеря свободы и переселение.

– Я не собираюсь лишать вас свободы.