Рейс в одну сторону

– А что сказал сам Кульков? Вы же тоже его допрашивали?

Штукк пожевал нижнюю губу. Потом медленно ответил:

– Никто его не допрашивал – исчез ваш Кульков.

– То есть, как исчез? – Королев уставился на Штукка, и тот вдруг подавился собственной слюной. Когда он откашлялся, то сказал последнее, что должен был услышать Королев:

– Вы сейчас идите к себе. Если будет нужно, мы вас вызовем. Вы свободны.

– Но, как же так: где Кульков-то? – не сдавался Петрович.

– Я же сказал вам: позже мы вас вызовем и доложим о результатах. Свободны, – прошипел Штукк, и кивнул охранникам, всё это время стоявшим в кабинете возле дверей. Они подошли к Королеву и взяли его под руки, как в прошлый раз.

– Отпустите, я понял, – сказал Петрович, освобождаясь от цепких рук охранников. Те его отпустили, но не отошли ни на шаг, давая, тем самым, понять, что могут повторить то, что сейчас сделали.

Петрович обошел их с правой стороны и вышел из кабинета, не закрыв за собою дверь.

Он шел по коридору до своей комнаты, как в тумане, не видя перед собой ничего, кроме белых глянцевых стен. С трудом передвигая ноги, Королев все-таки дошел до комнаты отдыха, и тут же упал на свою кровать, не успев раздеться. Так он и уснул тяжелым неприятным сном.

Глава 11

Когда Королев проснулся, в комнате отдыха никого уже не было. Поняв, что проспал первый раз в жизни, он тяжело открыл глаза и посмотрел в высокий серый потолок, одновременно прислушиваясь к тихому шелесту лопастей кондиционера, висевшего на шестиметровой высоте – прямо над его головой. Разноцветные ленточки, привязанные к защитной решетке, болтались от искусственно создаваемого ветра, словно здесь, в комнате, была открыта маленькая, никому не заметная форточка. «И если превратиться, допустим, в муравья, – лениво рассуждал Петрович, глядя полузакрытыми глазами на никелированную решетку огромного вентилятора, – то сейчас же можно вылезти на свободу. Тогда можно будет навек забыть и о Штукке, и о Кулькове, и об этом вездесущем Наумочкине», которого он прозвал про себя гауптштурмбанфюрером. «Но если он упадет на меня, – влезла, ни с того ни с сего, неудобная мысль, когда кондиционер вдруг зажужжал громче обычного, – этот чертов секретный объект лишится ценного слесаря. Отбежать я, конечно же, не успею, поэтому… поэтому… Ладно, хватит дурака валять – пора и за работу браться». Тяжко вздохнув, он встал, застелил кровать, глотнул воды из бутылки, и неспеша побрел в столовую, машинально здороваясь с теми, кто его, торопясь, обгонял или шел тяжелым шагом навстречу со смены.

Ежедневные повторяющиеся действия называются режимом. Тот, кто соблюдает режим – соблюдает дисциплину. Сегодня Королев нарушил и то и другое. Вместо того, чтобы сразу идти в столовую, он остановился около того таинственного кабинета, в котором его вчера допрашивали. В ту же минуту какой-то сквозняк пролетел по коридору. Петрович невольно поежился и снова втянул голову в плечи, как вчера перед начальником охраны, будто, его вытолкнули из теплой комнаты на мороз. Обычно природа закладывает в живое существо чуточку страха, и то существо сторонится тех мест, где ему однажды было плохо и страшно. Но Королеву, судя по всему, этого охранительного чувства досталось гораздо меньше, чем остальным: сейчас ему, несмотря на возродившийся секундный страх, было интересно узнать, что же, в конце концов, с ним произошло тогда, 14 – го декабря, наивно думая, что кто-то будет разговаривать с предполагаемым подозреваемым.

Петрович для чего-то слегка нагнулся вперед и постучал в дверь таинственного кабинета. На его часах в этот момент было одиннадцать утра. Ему никто не открыл. Он забарабанил сильнее – результат тот же. «Наверное, сегодня у них не приемный день», – саркастически подумал Петрович и пошел в столовую – он не ел со вчерашнего вечера.

Как только он открыл двери столовки, тут же, при входе, столкнулся с Наумочкиным.

– Надо поговорить, – шепнул Наумочкин и потянул его за рукав в коридор.

– Раз надо – поговорим, – невозмутимо ответил Петрович, выходя вслед за «гидом».

– Слышал, вчера с вами произошло необыкновенное приключение? – спросил Наумочкин, с любопытством заглядывая в глаза Королеву. Петрович равнодушно ответил:

– Ну, вы же и так всё знаете, зачем тогда спрашивать?

Наумочкин в нерешительности помялся – не ожидал такого отпора. Да, теперь было видно, как Королев изменился за прошедший месяц. Новичок стал почти своим на этом предприятии: чуть жестким, слегка упрямым, наполовину закаленным, после испытаний на себе «прелестей» мягкого допроса. С таким человеком можно попробовать иметь дело. Такое заключение читалось сейчас в глазах Наумочкина, но Королев не обратил на это внимания: ему, по-прежнему, чертовски хотелось есть, а еще больше – спать, так как вид встревоженного Наумочкина начал утомлять.

– Чего вы хотите? – спросил Королев, разворачиваясь в сторону входа, чтобы снова попытать счастье попасть в столовую.

– Да ничего не хочу, – с улыбкой ответил Наумочкин. – Наверное, это вы хотели у меня что-то спросить, а я с удовольствием бы ответил на все вопросы.

– С чего вдруг такая щедрость? – спросил Королев, щуря один глаз, будто туда попал сигаретный дым.

– А я всегда был к вам благодушно настроен, разве это было не заметно? Вы мне нравитесь, Григорий Петрович. Вы – честный, открытый, простой человек, который не будет врать, не будет таить камня за пазухой, чтобы в критический момент ударить ближнего по башке. Таких людей нынче редко встретишь, тем более здесь, но это тема для другого разговора.

– Так что же вы от меня хотите? – вновь спросил Королев.

– Понимания, Григорий Петрович. Обычного человеческого понимания того, что другие не хотят вам плохого, а, совсем даже, наоборот. Вот, например, скажите честно, вас вчера спрашивали об офицере, с которым вы отправились на склад?

– Да, спрашивали, – ответил Королев, замедлив шаг к ближайшему столику, за которым пока было пусто.

– Что конкретно они вам сказали?

Королев почесал не бритый подбородок и отодвинул от столика ближайший стул.

– А вы уверены, что мне можно об этом рассказывать?

– Не волнуйтесь, Григорий Петрович, они сами просили меня с вами поговорить, – Наумочкин улыбнулся, что было совершенно некстати.

Королев вырвал, наконец, свой рукав из цепких пальцев Наумочкина и с раздражением выпалил:

– Да пошли вы к черту со своими просьбами: им надо – пусть меня и вызывают – вам я ничего говорить не буду.

– Григорий Петрович, давайте не будем ссориться? Я хочу вам помочь. Хочу, чтобы вы в дружеской спокойной обстановке всё мне рассказали. Бывает так, что при душевном разговоре, всплывают такие детали, которые очень потом помогают в расследованиях подобного рода.

– А вы уверены, что мы друзья? – зло спросил Королев.

Наумочкин развел руками и покачал головой.

– А как же, конечно мы – друзья, только вы еще этого не осознали. Только представьте, что мы, находясь на трехкилометровой глубине, каждый день делаем свое дело, каждый день сталкиваемся друг с другом, жмем руки, разговариваем… По-моему, налицо все признаки настоящей дружбы.

Королев иронично посмотрел на него.

– Вы уверены, что не пропустили ни одного признака, а то, знаете ли, я когда-то в детстве читал про взаимовыручку, например, или…

Наумочкин положил ему руку на плечо.

– Ну и конечно же, я всегда помогу вам в трудную минуту точно так же, как и вы поможете мне, не так ли?

Королев стряхнул руку Наумочкина со своего плеча, и, немного помолчав, задумчиво на него посмотрел, как бы взвешивая только что произнесенные им слова на своих весах правды и лжи. Он неуверенно кивнул.

– Да, в чем-то вы, может быть, и правы, только я думаю, что наш разговор мало что изменит.

– Григорий Петрович, – улыбнулся Наумочкин, – не волнуйтесь по пустякам. Ответьте мне лишь на один вопрос: что они спрашивали об офицере?

Королев на секунду задумался, вспоминая, что никаких документов о неразглашении он в том кабинете не подписывал, и никаких обещаний с него не брали, а посему можно и рассказать.

– Они сказали, что того офицера не было, и что я всё вру – это в общих чертах.

– А поконкретнее.

– А конкретнее я им сказал, чтобы они внимательнее посмотрели записи с камер наблюдения – там что-то мелькнуло, как раз тогда, когда я входил в метро.

– И что это было? – Наумочкин весь подался вперед.

– Я-то откуда знаю. Они вообще сказали, что это блик, и что они сами потом разберутся. Короче, с тем меня и отпустили.

Наумочкин посмотрел на пустой стол, прокручивая в голове только что услышанное.

– А про Кулькова что-нибудь спрашивали?

– Нет, спросил только я: допрашивали они его или нет. Они сказали, что Кульков куда-то пропал, вот и всё.

– Странно, – задумчиво произнес Наумочкин. – Действительно, куда он мог пропасть, если везде стоят камеры наблюдения и… и вообще…

– Что – вообще? – спросил Петрович.

– Всё это странно, – ответил Наумочкин. – Я вот тут подумал: если офицера никто не видел, а Кульков пропал, то, может быть, в этом, как раз, сам Кульков и замешан?

– Вы так серьезно думаете? – с робкой надеждой в голосе спросил Королев.

– А почему бы этого и не предположить? – спросил Наумочкин с ребячьим озорством, словно для него это была лишь интересная игра, а не серьезное правонарушение на секретном предприятии. – Давайте подумаем вот о чем. Предположим, Кульков затеял какую-то аферу со складом, а вы, как раз, ему и пригодились для этого случая.

– Получается, что это был Кульков? – спросил, ошарашенный новостью, Королев.

– Да нет же! – нервно махнул рукой Наумочкин. – Мы сейчас только предполагаем, выстраиваем свою версию, так сказать. Так вот, если Кульков затеял аферу, тогда он должен был понимать, что за ним будут следить, поэтому…

Наумочкин пожевал сухие губы.

– Ну да, – продолжил он через секунду, – всё на нем и сходится. Во-первых, он бесследно исчез – даже камеры нигде его не фиксируют. Я подозреваю, что он до сих пор прячется внизу, на том большом складе.

Королев, не перебивая Наумочкина, решил выслушать до конца своего «гида», тем более, что с заказом он вчера закончил, а новых пока не поступало, поэтому в слесарку можно и не торопиться.

– Во-вторых, – продолжал Наумочкин, – в последние дни поступают противоречивые данные о его личности: по одним документам он, например, служил в армии, по другим – нет. Где-то написано, что он имеет высшее техническое образование, а в другом месте стоит пометка о восьми классах. Насчет семьи тоже не всё ясно: то ли холост, то ли вдовец, да еще и с детьми. В общем – тёмная лошадь этот ваш Кульков.

– Не наш, а ваш, – буркнул Королев, но Наумочкин, будто его не услышал.

– Зачем ему вообще нужно было проникать на тот склад, и как он это сделал? – спросил Петрович.

– Никто пока не знает зачем, но вот КАК – это уже интересно, – задумчиво ответил Наумочкин. – Подозреваю, что он воспользовался подобием технологии стелс, как на самолетах-невидимках.

Королев насмешливо посмотрел на «гида» и добавил свою ложку дёгтя:

– Насколько я знаю, технология стелс применяется только для самолетов и кораблей.

Наумочкин сморщился: ему вдруг стал неприятен этот выпад, тем более, что он и так, рискуя положением, выложил неблагодарному Королеву половину государственных тайн. При «удачном» их обнародовании, ему лично и начальству, которое санкционировало, такого рода открытость вновь прибывавшим сотрудникам, грозит от двадцати – до пожизненного.

Не обращая внимания на реакцию Наумочкина, Петрович продолжил:

– Так можно ли подобную технологию использовать для человеческого костюма, или это из области фантастики?

Наумочкин глянул на него исподлобья:

– В наших лабораториях можно всё. Я вам больше скажу: технологии стелс, на данном предприятии, давно считаются устаревшими. Сейчас мы создаем объекты, не видимые при оптическом наблюдении, не то что при радиолокационном. Наши технологии были добыты из древних шумерских и египетских книг, что, естественно, тоже относится к гостайне. Мы здесь работаем на стыке официальной науки и магии. Надо сказать, что магия, в конечном счете, тоже является наукой, только подход к познанию мира у нее другой. С наукой она схожа лишь в наличии необходимых атрибутов серьезного исследования: накопление информации, расчеты, опыты, секретность… Я, конечно, сильно всё упрощаю, но так оно и есть – магия здесь приравнивается к науке, и, следовательно, у нее есть свои ученые.

– Но, позвольте, – усмехнулся Королев, – почти все найденные книги, таблички, надписи на камнях давно изучены историками и лингвистами, и я что-то не припомню, чтобы кто-то говорил о применении описанных ритуалов в современной жизни, тем более, на секретном предприятии.

Наумочкин понимающе кивнул.

– Да, это распространенная «правильная» точка зрения. Только есть один нюанс – не все книги, сгоревшие, например, в основном фонде Александрийской библиотеки в третьем веке нашей эры, были уничтожены. По крайней мере, те папирусные книги-свитки, что уцелели, никогда не будут обнародованы. Необходимые любому государству супертехнологии, в большей своей части, получили подробнейшее описание именно в тех уцелевших книгах. Скажу вам вот что: в этом мире существует всё то, о чём написано в любой сказке – от ковра-самолета, до пресловутого договора с дьяволом. В общем, вы попали в уникальное место, однако, и условия вашего дальнейшего существования предполагают некоторую, я бы сказал, уникальность. Во-первых, вы будете невыездным пожизненно…

– То есть, как? – перебил его Петрович. – Я не смогу выехать из России в Турцию или Египет, хоть они мне и даром не нужны?

– Нет, – мотнул головой Наумочкин, – Турция с Египтом здесь ни при чём – вам нельзя выезжать с этого архипелага, только и всего. И потом, по большому счету, вы никому не нужны, и вам никто не нужен. Точно такое же положение у всех, находящихся здесь.

Королев гордо вскинул голову:

– Нет, я очень даже нужен: меня ждет жена и теща!

– Ой, только давайте без истерик. Меня в Москве, например, уже не ждут ни жена, ни двое детей. Я подписал пожизненный контракт с данным предприятием, в обмен на то, что ежемесячно буду высылать своей семье полмиллиона рублей, по нынешнему курсу. И они рады, и я рад – все остаются при своем: они при деньгах, а я при работе. Любимой работе, – добавил он и, едва заметно, усмехнулся. – Вы, кстати, тоже подписали аналогичный контракт, еще там, в Москве, только вам не дали этого знать.

– Но я же прекрасно помню, что именно подписывал, – возмутился, было, Петрович.

Наумочкин вздохнул:

– Чтобы было понятнее, вы подписали документы в состоянии полусна, когда, например, угощались минералкой или чаем – таковы принятые здесь методы, если хочешь большую пожизненную зарплату.

– И крутой карьерный рост, – задумчиво произнес Петрович.

– Вот именно, – Наумочкин сочувственно улыбнулся.

Прошла минута, прежде чем Королев стал привыкать к мысли о полной своей ненужности тем, к кому он, в глубине души, стремился уехать в скором времени, хотя бы на время отпуска, если таковые существуют на этом предприятии. Теперь же он случайно узнал, что отпуск – всего лишь мечта.

– И, всё-таки, я не могу поверить, что моей семье нужны лишь деньги, а не я сам, – вновь подал голос Петрович.

Наумочкин явно устал от этого разговора и, скорее всего, уже жалел о поднятой теме своеобразного отшельничества местных сотрудников.

– Пройдет год-два и вы поверите во всё, что я говорю, и также привыкнете к такому положению вещей, и вас не будет тревожить мысль, как они там без вас обходятся. Поверьте, очень даже хорошо живут!

Королев смотрел в пол, а Наумочкин – на часы.

– У меня еще один вопрос. Как же так получается, что я видел двоих сразу – и Кулькова, и того офицера, если всё сделал один лишь Кульков?

Наумочкин пожал плечами.

– Может, гипноз, а может – галлюциноген: прыснул заранее из баллончика – и готово. Сам же, перед этим, надел противогаз.

– Но противогаза я не видел! – сказал Королев, чувствуя, что рассыпается такая хорошая версия.

– Ну, может, он принял таблетки против именно этого галлюциногена – методов, в общем-то, хватает.

Невозмутимый тон Наумочкина несколько успокоил Королева, и он понимающе закивал.

– Ничего нет невозможного, – вновь сказал Наумочкин. – Я уже говорил, что здесь немыслимые технологии, похожие на магию. Но если разложить всё по полочкам, получится чистая наука.

– Вы в этом уверены? – спросил Королев, всё еще не веря, что всему можно найти объяснение.

– Абсолютно, товарищ. Но, впрочем, хватит о грустном, пора бы и работой заняться, – тут он встал из-за стола, и быстро пошел прочь от Королева.

– А как же завтрак? – крикнул Королев убегавшему Наумочкину. Тот только махнул рукой, не оборачиваясь, и скрылся с глаз.

У Петровича вдруг напрочь пропал аппетит. Он встал, грустно посмотрел на раздаточный стол, около которого собралась внушительная очередь, и пошел на выход.

Не успел он сделать и двух шагов по направлению к слесарке, как его вновь окликнул Наумочкин. Подбежав к Королеву, тот запыхавшимся голосом сказал:

– Не удивляйтесь, если скоро вас опять вызовут на допрос: я буду вынужден передать наш разговор Штукку, чтобы прекратить расследование в отношении вас.

– Спасибо, – ответил Королев и вновь проводил взглядом удаляющуюся спину Наумочкина.

Глава 12

Придя в мастерскую, Королев ощутил такое сильное одиночество, что не помог даже кот, подошедший к его ногам. Он потерся о новые ботинки Петровича, пахнущие натуральной кожей, потом зевнул, и, глядя в глаза своему хозяину, несмело промяукал.

– Ну, что, опять идти тебе за едой?

Кто бы знал, как ему не хотелось снова возвращаться в столовку и набирать колбасы для вечно голодного кота без имени. Петрович посмотрел на свои токарные станки, тускло поблескивавшие холодным железом в свете такого же холодного неона. Он почувствовал, что еды ему сегодня явно недостает: неожиданно желудок тихо булькнул и пробудил остальные органы пищеварения, заигравшие какую-то свою «голодную» мелодию, которая, очевидно, должна была пробудить совесть, чтобы та заставила человека вновь сделать первый шаг к далекому раздаточному столу. Петрович снова посмотрел на кота: тот опустил голову, облизывая переднюю лапу, готовясь умываться.

– Только гостей мне и не хватало, – произнес Королев, чувствуя, что сейчас они к нему и нагрянут. Он не хотел ни с кем встречаться и решил, что, пока будет бежать в столовку, либо, если она будет закрыта – к себе, в комнату отдыха за остатками колбасы, непрошенные «гости», тем временем, потопчутся около слесарки, а потом уйдут по своим делам. Доверившись этой мысли, Королев, побыв в мастерской, для порядка, еще три минуты, сорвался с места и побежал за колбасой. По пути ему в коридоре попалась странная группа, одетая в желтые защитные костюмы с поликарбонатными шлемами, предназначенными для работы с микроорганизмами и вирусами. Королев обратил внимание, что сбоку костюмов болтаются белые гофрированные шланги для принудительной подачи воздуха. Люди из этой группы держали в руках тонкие брандспойты для распрыскивания жидкостей. Королев видел, как из металлических «носов» выбрасываются мельчайшие брызги, образуя вокруг себя нечто вроде вязкого тумана, похожего на дым. Те, кто сейчас находился в коридоре, спокойно проходили сквозь облако «жидкого» тумана, и, как ни в чем ни бывало, шли дальше. Охранники, стоявшие вдоль стен, также спокойно воспринимали прохождение загадочной группы мимо них. Когда они дошли до Королева, тот инстинктивно пригнулся, что вызвало улыбки на лицах мимо идущих соседей по комнате отдыха. Один из них похлопал Петровича по плечу и сказал:

– Не надо так бояться – это запланированная процедура, которая делается раз в месяц.

Королев устремил удивленный взгляд на соседа, маленького бородатого крепыша, вечно чихающего, когда просыпается по утрам, и кивнул, правда, не поняв важности упомянутой процедуры.

– А зачем она… – начал, было, он спрашивать, но сосед быстро пошел дальше на своих коротеньких ножках и вскоре скрылся в толпе. Многие улыбались, проходя сквозь импровизированный туман, что напомнило Королеву документальные фильмы про сектантов, где они без причины скалились на своих собраниях. Теперь он испытал похожие ощущения, и ему совсем не хотелось улыбаться, когда туман окутал его, и он закашлялся от паров с запахом концентрированной хвои.

Как и ожидалось, двери столовой были заперты: на часах было двенадцать. Обед должен был начаться в два часа, так что Петровичу пришлось идти до своей комнаты.

Открыв двери, он уже оттуда увидел на своей тумбочке два кислородных коктейля. Не желая никого отвлекать вопросами, Петрович предположил, что столовая потихоньку начала перемещаться в их комнату, и коктейли – это первая ласточка. Выпив сразу два стакана, Королев вдруг подумал, что кислород может быть выведет часть паров, попавших в его лёгкие.

В комнате, кроме Королева, было еще человек шесть, и все были заняты своими делами: кто-то, как обычно, играл в шахматы, кто-то читал. Странно, что днем никто из этих шестерых не пошел на работу. Только потом Петрович сообразил, что эти люди были из ночной смены, и сейчас они просто испытывают приступ короткой бессонницы. За каким-нибудь простым занятием, организм расслабится и сам подскажет своему хозяину, что пора на боковую.

Королев открыл тумбочку и достал подсохшие куски вчерашней колбасы, надеясь, что они понравятся коту. Как только он захлопнул дверцу, над головой вдруг прозвучало:

– И снова, здравствуйте!

Он оглянулся – перед ним стоял Наумочкин.

– Как дела? – спросил тот, совсем некстати улыбаясь.

– Какие у меня дела? Вот, пришел еды для кота взять.

– А сами позавтракать не хотите?

Эта фраза звучала так по-дурацки, тем более, что оба, побывав в столовой час назад, ушли не солоно хлебавши из-за рассуждений о ходе расследования.

– Хочу, но никак не успеваю, – ответил Петрович.

– Ну, так, пойдемте же скорее, а то всё вкусное съедят, – Наумочкин снова некстати улыбнулся.

Петрович шагнул, было, по направлению к двери, как неожиданно что-то вспомнил:

– Так ведь, столовка была закрыта, когда я проходил мимо нее.

Наумочкин усмехнулся:

– Уже все открыли – специально для нас.

Его шутка не вызвала ответной реакции Петровича, но он решил не подавать вида.

Когда они вышли в коридор, Королев, вспомнил об утреннем «душе», и спросил:

– Вы не видели странных людей в защитных костюмах?

– С распрыскивателями? Как же, конечно, видел. Можно сказать, сегодня солнечный день в наших серых трудовых буднях.

– Не понял, как это? – удивился Королев.

– Очень просто, – с улыбкой ответил Наумочкин. – Эта процедура приносит всем пользу, о чем вы скоро догадаетесь. Не буду ничего рассказывать – пусть для вас будет сюрпризом то новое знание, которое скоро откроется.

Королеву совсем не понравился такой разговор, особенно по поводу «знаний». «Точно, секта», – со злостью подумал он и, не говоря ни слова, ускорил шаг.

– Подождите, Григорий Петрович! – крикнул ему вслед Наумочкин.

Догнав Королева, он сказал, что Штукк благополучно разрешил его дело: на записи с видеокамер действительно был второй человек, только он частично невидим, как и предполагал Наумочкин. И что это был именно Кульков, загадочно пропавший где-то на нижних уровнях, но не покинувший предприятия, так же подтверждается некоторыми данными.

– А почему вы думаете, что он всё еще здесь? – жестко спросил Королев, который продолжал не доверять Наумочкину.

Тот закивал и сказал, что точно знает о присутствии Кулькова на объекте, потому что его пропуск сработал несколько раз именно на глубине семи километров под уровнем моря.

– А если тот пропуск заблокировать, чтобы Кульков не шастал туда-сюда? И вообще, почему ему везде есть допуск? – справедливо возмутился Петрович.

– Давайте по порядку. Мы его не блокируем, потому что не хотим потерять. Например, я знаю, что сейчас он где-то в районе лифтов: ну и пусть себе гуляет – нам же спокойнее. И потом, почему вы решили, что у него есть допуск во все кабинеты? Это совсем не так – его передвижения всё равно ограничены, так что, беспокоиться не о чем.

Тут Наумочкин нахмурился:

– Вот, только увидеть его никак не могут – украденный им костюм, по-прежнему, находится в активном состоянии. Однако, и здесь нам бояться нечего: рано или поздно, слабые дозы радиации убьют его, ведь этот костюм работает не на простых батарейках, – тут он злорадно улыбнулся, и Королева передернуло так, будто его шибануло током.

– Спокойно, Григорий Петрович, врагов жалеть не надо: он на то и враг, чтоб его ненавидеть, а не прощать – это мое личное мнение.