Рейс в одну сторону

Вскоре они дошли до двери с узеньким окошком. Офицер нажал черную кнопку звонка и окошко отворилось.

– Чего вам? – буркнул голос.

– На склад за материалом номер четырнадцать.

Окошко тут же закрылось. Через минуту оно снова блеснуло в полумраке единственной своей створкой.

– Пропуск.

Майор сунул пластиковую карту в щель около окна.

– Порядок, – отозвались по ту строну двери. – Ожидайте.

– Ну, вот, опять ждать, – выдохнул офицер: видимо, он тоже хотел поскорее вырваться из цепких объятий темного коридора, в котором, казалось, не хватало воздуха.

Королев продолжал молчать, чтобы не выглядеть ждущим общения, а потому беззащитным перед гнетущей тишиной.

Десять минут прошло без единого звука. Иногда в стенах что-то жужжало, будто там находился огромный голодный желудок, бродивший своими соками в ожидании пищи.

Наконец, окошко открылось, и голос сказал:

– Пройдите прямо пятнадцать метров до двери номер три и ждите дальнейших указаний.

Офицер тихо вздохнул и зашагал вперед. Петрович поплёлся за ним, думая лишь об одном – пусть это будет последняя дверь, а потом – домой. Он вдруг поймал себя на мысли, что только что назвал домом то место, в котором жил лишь третью неделю, но настолько привык вставать по расписанию, есть по распорядку и работать строго до семи вечера, что не очень-то хотел перемен в своей наладившейся жизни, пусть и без семьи.

Когда они дошли до нужной двери, над ней загорелась красная лампа. Через минуту дверь отворилась и голос сказал:

– Войдите.

Офицер вошел первым. В довольно просторной комнате тихо работал радиоприемник, передающий старые иностранные песни. Высокий широкоплечий человек в черной спецовке велел им следовать за собой, махнув рукой. Он шел прямо до противоположной стены с огромными стеллажами, на которых лежали длинные железные пруты разной толщины и ровно порезанные металлические листы.

– Это новый материал – он вам не нужен, – сказал человек в спецовке. – Пройдите сюда, – он вновь показал рукой на соседние стеллажи, на которых валялась всякая рухлядь, типа сломанных радиоприемников, телевизоров, рваных огромных бидонов из-под молока, ломаной арматурной проволоки и кусков листового металла, с неровными, будто обкусанными краями.

– Вот отсюда и будете брать, – сказал он и сел на стул, стоявший по соседству со стеллажами.

Королев тоскливо посмотрел на лежавшие в двух метрах от него новенькие листы, и, надев грубые рабочие рукавицы, стал вытаскивать лист за листом, стараясь не порвать свой халат. Листы он ставил рядом со стеллажом. Майор помогал ему, как мог, но Королеву лучше работалось одному, поэтому он жестко сказал:

– Я сам.

Майор тут же отошел в сторону, будто только и ждал этих волшебных слов. Королев, правда, ошибся в своих скоропалительных выводах, так как офицер пошел за огромной телегой с высокими бортами и, вскоре, подкатил ее к Королеву. Как оказалось, это была электрическая телега с универсальными колесами. Когда грузчик оказывался в ограниченном пространстве, где невозможно повернуть телегу, то нужно было всего лишь нажать кнопку рядом с поворотной тягловой ручкой. В ту же секунду из днища выскакивали длинные штыри в виде широких вилок – они упирались в пол и приподнимали телегу всего на сантиметр, что было вполне достаточно. В это время колеса автоматически поворачивались на девяносто градусов, и штыри убирались – телега «вставала» на колеса и была готова к новым маневрам. Теперь она могла двигаться боком, и никакие узкие коридоры не были преградой для движения. Мощный электропривод телеги позволял перевозить до пяти тонн груза, но Королеву нужно было всего лишь полторы тонны материала для выполнения заказа.

Через три часа телега была набита доверху. Великан в черной спецовке попросил Петровича расписаться в получении материала и, только после этого, широкие двери открылись (как оказалось, это были складские выдвижные ворота), и Королев с майором очутились в том же узком коридоре, из которого попали на склад.

Мерно жужжал электропривод, толкая телегу вперед. Петровичу было уже не так тоскливо на душе: задание он наполовину выполнил и теперь возвращался домой, где его ждали токарные станки, начальник и кот.

Путь назад оказался намного быстрее. Пройдя по тому же самому коридору и дойдя до лифтов, майор сказал, что здесь им придется расстаться, и что Королеву нужно самостоятельно добираться до перрона номер четыре аварийной ветки метро, а там уже и до родной мастерской пятнадцать минут ходу, считая поездку в электричке.

Действительно, путь до метро занял около получаса. Загрузившись в специальный товарный вагон, Королев с удовольствием растянулся на кожаном сиденье и даже задремал на пару минут, пока резкий толчок от остановки электрички не разбудил его. Выйдя на перрон номер три, он, по длинному коридору, шедшему параллельно основному «рабочему», вернулся назад, оказавшись по обратную сторону своей мастерской. Добрался он со своей телегой по короткому поперечному коридору, дойдя, наконец, до двери родной слесарки.

– Явился, не запылился! – весело приветствовал его Кульков. – Всё привез?

– Вроде как по списку всё, а так не знаю, может, еще чего надо было прихватить?

– Нет уж, спасибо – нам чужого не надо, – ответил Кульков и пыхнул сигаретой в сторону от Петровича.

Глава 10

Работа спорилась. В довольно короткое время Королев справился с шаблоном, сделав точное подобие схемы, аккуратно перенеся её на листы металла. Потом он нарезал аккуратную стопку хомутов, на что у него ушло, в общем, три смены. Кульков, иногда работавший вместе с ним, с довольным видом посмотрел на высокую стопку готовой продукции.

Хлопая по плечу Петровича, он сказал, перекладывая сигарету из одного угла рта в другой:

– Теперь за этим богатством приедет человек оттуда, – и он показал пальцем вниз. – Надо только звонок сделать.

Он сразу же набрал номер на настенном телефоне и отчитался кому-то о проделанной работе. Потом снова набрал номер и сказал, что можно подъезжать.

Через час приехал, знакомый Петровичу, огромный кладовщик, и, пожав руки обоим слесарям, погрузил всё на ту же самую телегу, на которой Королев привез сюда металл.

Все это время Наумочкин так и не появлялся в поле зрения Петровича. И только под конец третьей смены он пришел в слесарку какой-то возбужденный, с дрожащими руками и бледным лицом. Он старался скрыть волнение, но актер из него был не важный, что сразу, вслух, отметил Королев, уставший за десять часов работы. Сейчас он не старался быть деликатным и чутким к своему «гиду».

– Чего случилось-то, С.С.? – устало спросил он Наумочкина.

Тот вытер лоб, который не был потным (и это тоже Петрович про себя отметил), вздохнул тяжко.

– Понимаете, в чём дело, уважаемый Григорий Петрович?

– Ну? – отозвался Петрович.

– Ваша работа нужна всем на этом… как бы сказать… предприятии. Мы ценим ваш труд, стараемся хоть как-то помочь вам материально…

– Увольняете, что ли? – ровным тоном спросил Королев, стараясь показать, что ему всё равно.

– Нет, нет, – заторопился Наумочкин, – вы не так меня поняли.

– А как я должен вас понять?

– Слушайте, не перебивайте. Ваша работа высоко оценена там, – он показал пальцем вверх. – Вы все, работники данного предприятия, видны начальству, как на ладони. Ваше поведение, в целом, удовлетворительно, и даже, скорее, положительно, в отличие от… – он покосился на Кулькова, который в это время стоял около инструментальных шкафов и искал напильник.

Королев удивленно посмотрел на Наумочкина.

– А что с ним не так?

– Не всё сразу, и, лучше, не здесь. Позже я встречу вас в столовой, и мы всё обсудим. Только, прошу вас, о нашем разговоре – молчок.

Королев кивнул, и Наумочкина, как ветром, сдуло.

Сразу после смены Королев пошел на ужин, надеясь там встретить Наумочкина, чтобы поскорее завершить разговор. Но тот в столовой так и не появился, что неприятно подействовало на Петровича: он понял, что С.С. хочет предложить ему какую-нибудь гадость, с которой справится только он.

Когда Королев появился в комнате отдыха, он увидел Наумочкина около своей тумбочки – тот что-то разглядывал на столешнице, хотя Петрович, кроме будильника и бутылки с водой ничего там не держал.

Он подошел к своей кровати.

– Ну, здравствуйте, – сказал он. Наумочкин слегка подпрыгнул от неожиданности.

– Ах, вот вы где, а я ищу, ищу…

– Что вы хотели? – спросил Королев, снимая ботинки, давая понять, что сейчас ляжет спать и пора закругляться с разговорами.

– Не торопитесь так, уважаемый Григорий Петрович. Дело у меня к вам не совсем обычное. Пять дней назад случилось кое-что странное, что требует вашего, так сказать, участия в разъяснении.

– Что там еще случилось?

– Да, не перебивайте же меня! – чуть не крикнул Наумочкин, но тут же осекся, боязливо оглянувшись, хотя рядом никого не было.

– Мне нужно знать, где вы были 14 – го декабря с десяти утра до четырех вечера?

Королев наморщил лоб, делая вид, что вспоминает, хотя тут и вспоминать было нечего: почти весь день он был на семикилометровой глубине, на складе. Так он и сказал об этом Наумочкину.

– Кто может это подтвердить? – холодно спросил тот.

– Кульков, – уверенно ответил Петрович, – а также майор Орешников, или Орешкин, не помню: мы с ним и ездили тогда на склад.

– Еще вопрос: кто пользовался пропусками в метро и лифт?

Королев молча уставился на Наумочкина: ему так хотелось сейчас врезать по золотым очкам грязным своим рабочим кулачищем, что аж в спине заныло от напряжения.

– Ясен пень – майор!

– Какой майор?

– Вы совсем оглохли? – заорал Королев, чем привлек внимание своих соседей, сосредоточенно разыгрывавших «Сицилианскую защиту». – Я же говорю: Орешкин! Майор! Он приходил к нам в мастерскую в десять утра! – разбушевался Королев после трудных рабочих дней, и теперь ему было всё равно, что подумают окружающие о его «примерном» поведении.

– Вы ручаетесь за свои слова? – спокойно спросил Наумочкин, ни сколько не испугавшись грозного вида Петровича.

– Ручаюсь! – крикнул Королев и бросил спецовку на пол с таким видом, будто сейчас он сделает тоже самое с С.С. и отпинает его ногами.

Наумочкин был невозмутим, будто не слышал ни единого грозного слова в свой адрес. Он спокойно смотрел холодными серыми глазами на взбунтовавшегося слесаря и готовился дать ответ. Наконец, он сказал:

– Никуда не уходите отсюда – за вами придут.

Он встал и ушел, не оглядываясь, оставив Королева в полнейшем недоумении. Тот сел на кровать, чувствуя, как одеревенели ноги. Он протянул руку за бутылкой с водой, сжал и так уже мятый пластик, и сделал три больших глотка, поперхнувшись при этом. Когда он откашлялся, некоторые смотрели на него с сожалением, будто сейчас перед ними сидел пропащий человек, которому оставалось лишь одно – пустить себе пулю в висок из наградного пистолета, которого у него отродясь не было.

Королеву стало не по себе от этих взглядов, и он встал, собираясь, было, выйти из комнаты. Дорогу ему преградил великан-бородач Люттэ, и громовым голосом сказал:

– Вас же предупредили, чтобы вы не уходили.

Королев не ожидал такого препятствия.

– Мне только в туалет, – жалобно сказал он.

– Туалет за вашей спиной, если вы забыли, – спокойно ответил Люттэ и своей огромной ручищей показал Петровичу, куда нужно идти.

Петрович вздохнул и пошел обратно к своей кровати. Люттэ продолжал стоять у двери, чтобы Королев не сбежал, и он постарался запомнить этот момент, на всякий случай.

Через двадцать минут два охранника в черной форме пришли за ним. Королев зачем-то про себя отметил, что их форма была не такой, как у тех, с автоматами, которые стояли в коридоре. «Значит они из другого ведомства», – подумал он. А, собственно, какая теперь разница, если ему вменяется неизвестно что, и…

Он не успел додумать. Охранники подошли к Королеву, молча взяли его под руки выше локтя и вывели из комнаты.

Гулкие шаги раздавались в длинном коридоре – Королева вели на допрос. Шли они не долго – метров сто от комнаты отдыха. Остановились перед дверью, на которой было написано «Смотровая», и ниже: «Вход по предварительной записи». Королев никак не мог вспомнить этой надписи, а, ведь, он каждый день проходил мимо этого кабинета. Его втолкнули внутрь. Довольно маленькое помещение с парой столов и тремя стульями было хорошо освещено. На одном столе стоял огромный ноутбук – таких Петрович даже в рекламе не видел. За другим сидел человек с неприятным морщинистым лицом и в такой же, как у охранников, черной форме.

– Ну-с, господин Королев, добрый вечер, – тихо сказал он. – Для вас я буду господин Штукк. Не стесняйтесь, присаживайтесь, – при этом он указал на стул, стоявший тут же, около Петровича.

Королев сел. Еще несколько минут назад единственным его желанием было лечь на свою кровать и заснуть младенческим сном. Теперь же у него появилось совершенно другое желание – поскорее отсюда убраться, оставив господина Штукка со своими прихвостнями.

– Чего вам от меня надо? – усталым голосом спросил он, бросив взгляд на столешницу, покрытую стеклом. Блик от настольной лампы больно ударил по глазам. Королев отвернулся и стал смотреть в пол – серый, с разводами, линолеум гораздо больше привлекал его внимание, нежели глубокие морщины дознавателя.

– Ничего особенного мы от вас не потребуем, уверяю вас, – мягко сказал Штукк. – Прошу вас лишь об одном, а именно – повторить свой рассказ о том, как вы побывали на складе номер три?

Королев вздохнул:

– Я всё рассказал Наумочкину – он подтвердит.

Штукк внимательно посмотрел на Королева.

– Не волнуйтесь, он уже всё подтвердил. Теперь мне важно услышать это от вас: где и при каких обстоятельствах вы познакомились с майором Орешкиным?

Королев посмотрел тяжким взглядом на Штукка и нудным голосом стал давать отчет:

– Он пришел в мою мастерскую вместе с Кульковым…

– Стоп, – оборвал его Штукк, – вы сами видели, как Кульков привел офицера?

– Нет, когда я туда пришел, он уже был в мастерской. Кульков представил нас друг другу и сказал, чтобы я шел вместе с майором на склад за листовым металлом – у нас очень большой заказ, на который отводилось мало времени.

– Я вас не о заказе спрашиваю: не надо лишних подробностей – отвечайте четко на поставленные вопросы. Итак, майор уже был в вашей мастерской, когда вы туда пришли, так?

– Так.

– Что конкретно сказал вам Кульков по поводу вашей поездки на склад?

Королев напряг память:

– По-моему, он сказал, что материал нам привезти не смогут, и я должен сам туда поехать в сопровождении майора…

– Постойте, – перебил его дознаватель, – он именно сказал «в сопровождении»?

Королев пожал плечами.

– Ну, вроде бы так, или, вернее, он имел в виду именно сопровождение, потому что я не знаю дороги до этого склада, и поэтому, рассуждая логически…

– Так, остановитесь – не надо мне тут вашей логики. Я вас еще раз спрашиваю, было ли произнесено слово «сопровождение»?

– Кажется, нет, или да, не помню, – ответил Королев, – а какая разница?

Штукк встал из-за стола и сделал пару шагов к другому столу. Постояв там несколько секунд, он вернулся и снова сел на свое место.

– До меня дошли сведения, что Кульков, в то утро, не сказал вам ни слова. Получается, что вы сами ушли с офицером, покинув рабочее место.

Королеву надоели эти разговоры и он, заметно повысив голос, спросил:

– Да в чем дело-то? Я что, украл лишний лист со склада, или майор этот чего-то спёр?

Тут Штукк усмехнулся и прогнусавил какой-то блатной мотивчик:

«А не карманник я и не налетчик –

Я просто слесарь-водопроводчик».

– Простите, что вы хотите этим сказать? – не удержался Королев, видимо желая уточнить, не к нему ли относятся эти слова.

Штукк вяло махнул рукой, что было читаемо, как «отстать, милейший». Потом, не глядя на Королева, он повертел на столе какую-то бумажку, и ответил:

– Дело в том, уважаемый Григорий Петрович, что никакого майора Орешкина на объекте нет, и никогда не было.

Королев откинулся на спинку стула, отчего тот жалобно затрещал.

– То есть, как это не было? А с кем я, по-вашему?.. Я с ним, как вот с вами сейчас, разговаривал, вернее, пытался – он молчун какой-то ненормальный…

– Ах, он еще и молчун, – перебил его Штукк и как-то горько усмехнулся. Потом он пристально посмотрел в глаза Королеву, будто проверяя, можно ли с ним говорить серьезно, и сказал, – Ну, ладно, не будем ходить вокруг, да около. Короче, на записях видеонаблюдения вы, на протяжении всего пути от мастерской до склада, были один.

– То есть! Не пойму вас!

– И не надо ничего понимать: аппаратуру не обманешь, она выдает честные данные, и данные эти таковы, что никого рядом с вами в тот день, с десяти утра до четырех вечера, не было.

Королев уставился на Штукка неверящим взглядом.

– Вы понимаете, что несете сейчас бред, а? Как я, по-вашему, прошел в метро, сел в лифт, прошел на склад, получил металл – и всё без пропуска? Может, вы еще скажете, что и Кулькова не видели?

– Может быть и скажу, но не сегодня. К тому же, в вашей слесарке никаких камер нет, так что, увы. Но, вот что интересно: как вам всё это удалось провернуть? – Штукк, с каким-то странным удовольствием, откинулся на спинку стула, но тот, очевидно, был новый, потому как не издал ни единого звука. – Так что же мы с вами будем делать, господин Королев?

– Проверьте меня на детекторе лжи, – с уверенностью ответил Петрович.

– Мы здесь такой ерундой не занимаемся, – отрезал Штукк.

– Ну, тогда покажите мне запись с видеокамер, чтобы я сам убедился, что был не прав. Хотя, какого черта я несу, и как я могу быть не прав?

– Элементарно, друг мой, – ответил Штукк, – вы захотели обманным путем проникнуть в святая святых острова и… А уж что вы хотели сделать дальше – этого даже я предположить не могу, – тут он на секунду замялся. – Но, вообще-то, запись показать можно – хуже уже не будет.

С этими словами он перешел к столу с огромным ноутбуком и, включив его, посмотрел на Королева такими глазами, будто хотел его еще чем-нибудь «обрадовать». Королев невольно вобрал голову в плечи, предчувствуя, что ничем хорошим это не кончится. И вообще, сколько там дают за государственную измену, если он пойдет по этой статье?

Штукк повернул ноутбук экраном к Королеву и, наклонившись над столом, сделал несколько нажатий на клавиатуре. Потом с кряхтением разогнул спину и вернулся за свой стол. Во все время, пока Королев смотрел запись, Штукк, уставившись в потолок, раскачивался в кресле, будто успокаивая себя перед ответственным событием, которое вот-вот произойдет – надо только подождать десять волнительных минут, пока подозреваемый окончательно убедится в том, что теперь ему «крышка».

В это время Королев напряженно всматривался в экран ноутбука и ожесточенно грыз ногти. Эту дурацкую привычку он оставил еще в школе, когда начали ныть передние зубы. А сейчас, спустя почти тридцать лет, она вдруг к нему вернулась, и он, щелкая зубами, отгрызал ноготь за ногтем. В лице Штукка Петрович выглядел полным психом, пойманным с поличным, жалким маленьким человечишкой, который с минуты на минуту окажется в карцере, а потом его переведут в тюрьму на материк. Но это будет уже вне компетенции Штукка, ведь, главное он уже сделал – поймал негодяя…

Петрович следил за своими перемещениями, не отрываясь от экрана. Вот двери слесарки – вид сверху и сбоку. Королев вошел в дверь. Таймер на записи четко зафиксировал время – 10:00. Ничего не происходило около пяти минут. В 10:06 Королев вышел из слесарки и один пошел по коридору, по направлению к метро. Петрович удивленно посмотрел на Штукка.

– Быть этого не может, – тихо прошептал он.

– Вы дальше смотрите, – отозвался дознаватель, не поворачиваясь к Королеву: в этот момент он увлеченно рассматривал фотографию какой-то женщины, сидевшей на скамейке городского парка. Фотография висела справа от Штукка, поэтому он с нескрываемым удовольствием отвернулся от Королева, полностью окунувшись в атмосферу парка, где, судя по тяжелым листьям, наклонявшим ветви деревьев, только что прошел дождь. Петрович увидел, как у Штукка появились складки под ушами – видно, что он ухмылялся, радуясь своей победе над ним, Королевым – простым беззащитным человеком.

Петрович перевел взгляд на экран. Камера в это время переключилась, показывая Королева, идущего издалека, и иногда машущего руками, будто он с кем-то разговаривал. Как раз в этот момент Штукк повернулся к Петровичу.

– О чем вы говорили в то время, не припомните? – ехидно заметил дознаватель.

– Не помню, – ответил Королев. – Я вообще ни с кем не разговаривал в то время.

– Ах, да! – ударил себя по лбу Штукк, – майор-то у нас – молчун! Как я мог об этом забыть?

Дальше камера переключилась на вид около входа в метро. Королев видел, как он сам подошел к стеклянной двери, и, не дотрагиваясь до ручки, открыл её.

– Стоп! – крикнул Штукк, и, вскочив с кресла, подлетел к ноутбуку. Нажав паузу, он сказал:

– Видите, здесь вы лезете в карман и что-то хотите достать. Что тогда было у вас в кармане?

– Не помню, – ответил Королев.

– А что сейчас там лежит?

Петрович полез в карман своего рабочего халата и достал небольшую горсть разных предметов: пропуск от мастерской, конфету, захваченную в столовой, кусок стальной проволоки, и какую-то мятую бумажку.

– Больше ничего? – осведомился дознаватель.

– Нет, – ответил Петрович, и на всякий случай хлопнул себя по бокам.

– Ну, до этого времени, вы могли уже поменять содержимое своих карманов, так что, нет – не годится это тест.

– Какой тест?

– Проверочный, – вновь усмехнулся Штукк. – Мы могли бы провести обыск ваших личных вещей, и обязательно это сделаем, но, прежде, скажите: как скоро вы собирались бежать с острова?

Королев в удивлении поднял плечи.

– Я вообще никуда не собирался бежать.

Дознаватель молчал, позволив ему сделать маленькую передышку. Потом Петрович вскинул вдруг голову, глаза его блеснули странным огнем, и он быстро заговорил:

– Вы еще раз посмотрите на последние кадры.

– А что не так в последних кадрах? – развел руками Штукк.

– Нет, вы посмотрите, а я потом скажу.

Штукк со вздохом отмотал назад несколько секунд. Вот Королев идет по коридору – вид спереди. Камера в этот момент стоит над дверями метро. Вот Королев подходит к стеклянным дверям, и камера поворачивается вслед за ним: на ней установлены датчики движения. Как только он оказался около двери, тут же залез в карман и… дверь открылась.

– Обратите внимание, – сказал Королев, – какое расстояние от меня до двери.

Штукк прикинул и ответил:

– Сантиметров тридцать-сорок. И что?

– Видите, я вообще не касаюсь ручки двери?

– Ну, вижу. А еще я вижу, что в кармане у вас может быть устройство, которое дистанционно открывает дверь.

– Откуда же у меня такое устройство?

– Вот мы и выясним.

– Подождите. Отмотайте еще раз назад и приблизьте тот кусок, где я стою в метре от двери.

Штукк снова тяжело вздохнул и прокрутил назад.

– Ну и что я должен здесь увидеть?

Королев молчал. Вот он в метре от двери…

– Замедлите, пожалуйста, этот фрагмент.

Штукк нажал клавишу несколько раз – видео затормозилось и медленно поползло вперед. Королев, по-прежнему, стоял в сорока сантиметрах от двери. Вдруг около щели считывателя пропусков мелькнул какой-то предмет, напоминавший тряпку, которой смахнули пыль. Едва видимая «тряпка» коснулась щели считывателя и тут же пропала.

– Видели? Нет, вы видели? – вскричал Королев.

– И что тут такого – обыкновенный блик от стеклянной двери, – невозмутимо ответил Штукк.

– Какой же это блик? Почему-то до этого никаких бликов не было, а тут, когда я подхожу к дверям, он вдруг появляется. Как это можно объяснить?

Несколько мгновений Штукк стоял, молча глядя на экран ноутбука и задумчиво потирая красный подбородок. Королев понял, что тот находится в, неожиданном для него, тупике, и не знает, как продолжить разговор. Еще через секунду Королев услышал сухое «разберёмся», произнесенное так тихо, будто это был неведомый потусторонний шепот. В груди Петровича разлилось приятное тепло, как после чашки горячего чая. Теперь молчал он, давая возможность дознавателю в полной мере осознать свою оплошность из-за торопливости, или по причине долгожданного стремления поймать предателя, или из-за еще каких-нибудь желаний, о которых можно было лишь догадываться, но Петровичу было в этот момент решительно наплевать – лишь бы поскорее отсюда убраться, и лечь на свою любимую кровать, уснув сладким сном.

До Королева, в критические минуты, доходило, как до жирафа, и он прекрасно об этом знал. Вот и сейчас, ни с того, ни с сего, он спросил о том, о чем, в принципе, и не надо было спрашивать: