Парасомния

– Что это было, мистер Морган? – когда девочка была в кровати, мисс Уолш наконец начала понимать, что произошло что-то плохое. – Вы видели, что она с собой сделала?

Под глазами Оливии остались маленькие ранки от острых ноготков, которые в этой ситуации беспокоили меньше всего. Пока Август думал надо ответом, она аккуратно промывала раны девочки, периодически доставая из них маленькие обломки ногтей.

– Я надеялся, что до этого не дойдет, – Август медленно посмотрел на часы: сон Оливии длился не больше двух часов. Он поднял свой кейс и достал из него флакон. – Переходим к запасному плану…

– Это что? – волнение Мисс Уолш нарастало.

– Оливия в очень плохом состоянии, если она не поспит эту ночь, возможно, я ей больше помочь не смогу…Никто не сможет, – избегая уточнения лекарства, он открыл флакон и вылил половину содержимого в стакан. – Обычно я прописываю меньшую дозу, однако сейчас рисковать не могу, напоите ее.

Он протянул стакан и небольшую воронку, которая выручала в те моменты, когда пациент отказывался пить. Мисс Уолш покорно выполнила поручение Августа, внутри догадываясь о составе этого лекарства и переживая о том, что от такой дозы девочка вообще может не проснуться. Сперва Оливия отказывалась глотать, она просто безвольно смотрела на свою сиделку, а ее рот медленно наполнялся снотворным. Уже казалось, что придется искать другой способ напоить ее, когда Август подошел и нажал куда-то под челюсть, возможно, сдавив слегка глотку. Это непроизвольно заставило Оливию сделать глоток.

– Сейчас на часах почти три, я думаю, теперь она проспит до девяти, – мисс Уолш смотрела на доктора, который не отрывал взгляд от поясных часов и что-то, вероятно, считал, потому что его указательный палец кружил в воздухе.

– Насколько это точно? – Мисс Уолш всем сердцем хотела верить в это, однако сильно сомневалась в том, что девочка сегодня уже уснет.

Она смотрела на Оливию и просто не могла узнать ребенка, который еще несколько месяцев назад не давал спокойно жить целому дому. Нора во время каждой уборки говорила, что этот маленький бесенок стоит троих обычных детей и успевает навести хаос сразу в нескольких местах одновременно. В отличие от многих девочек, на свое двенадцатилетие Оливия попросила костюм пирата. Она читала о них много историй и знала, что девочек среди пиратов не было, только потому что она еще здесь, на суше. Ведь как только она выйдет в море, она станет самым известным пиратом. Грозным и справедливым. Ее даже не останавливало то, что она не умела плавать, хотя ее тяга к морю была невероятно сильна. Норман Брукс запрещал кому-либо учить ее плавать, потому что считал это своей обязанностью, хотя вечно откладывал уроки из– за работы. «Я зарабатываю тебе на корабль». – «Пиратский?» – «Пиратский…», и ребенок, счастливый, хватал деревяшку, представляя саблю, и шел брать на абордаж следующую убранную комнату.

Сейчас же мисс Уолш видела лишь тень, от проблем со сном девочка стала бледной, вокруг складок на теле появилась сыпь, губы ее обветрились и потрескались в нескольких местах. Спустя несколько дней болезни начались проблемы с питанием, и девочка перестала разговаривать. А в ванне после купания стало оставаться все больше волос. С каждым днем сердце мисс Уолш разрывалось все сильнее, когда она видела, что ребенок походил больше на труп, чем на живого человека.

– Мисс Уолш, эта настойка сильна, а та доза, которую я дал, может свалить Гарпа за несколько секунд, – он набрал полную грудь воздуха и, чтобы взять себя в руки, выдохнул. – Доверьтесь мне.

Несмотря на то, что Август дал Оливии настойку, он все же повторил свой прием, который ранее уже сработал. В этот раз поймать внимание девочки, а также усыпить ее оказалось сложнее. В определенные моменты веки ее начинали дрожать, что приводило к бегающему взгляду и полному повторению всего процесса с начала. «Посмотри на нее, она прекрасна», – в моменты, когда Август был готов сдаться, в его сознании появлялась мама, которая хоть немного, но придавала ему сил. Спустя несколько циклов, когда его голова уже начала кружиться от такого количества глубоких вдохов и выдохов, он заметил, что Оливия наконец спит. Избегая шума, он подошел к мисс Уолш и прошептал:

– Если она проспит больше, чем два часа, значит, она будет спать до утра, если нет… будем действовать по ситуации, а пока устраивайтесь поудобнее.

Мисс Уолш вновь заняла тахту, однако в этот раз без подушки, она даже не оперлась спиной о боковину, села на край и уставилась на девочку. Август плавно поднял свой стул и поставил его так, что тот практически не издал ни звука. В этот раз он сел на него иначе, оседлал как коня. Спинка стула располагалась перед ним и держала его сложенные руки, на которые он удобно устроил голову. Спать он не хотел. Все его внимание было адресовано Оливии. Внутри себя он понимал, что раньше, со слов мисс Уолш, она дважды за ночь не засыпала, теперь же из-за лекарства все может измениться. Он продвинулся немного вперед. Хотя последствия отвыкания от этой настойки будут тяжелые, все же это лучше, чем то, что происходит с девочкой сейчас.

5

Когда на часах стрелки показывали полшестого утра, Август отправился спать, уверенный в том, что порог пробуждения девочки пройден и она точно проспит до утра. Он сделал несколько небольших записей в дневник, решив, что утром полностью распишет общее состояние пациента. Пока ему требовался отдых. Цельного сна у него не получилось. Воспаленное сознание рисовало в комнате причудливые и жутковатые образы. Вешалка с плащом, стоило ей попасть в периферийное зрение, превращалась в тайного гостя, который каждый раз вызывал марш мурашек по телу Августа. В момент, когда доктор закрывал глаза, он четко видел лицо Оливии, ее открытый рот, слюни, словно паутина связывающие верхний и нижний ряды зубов, ее пальцы и кровь под глазами. Больше всего пугали ее глаза, которые впали в ее лицо, оставив вокруг себя темный след, словно она испачкала руки углем и попыталась этими же руками протереть глаза. Перед тем как лечь, Август задвинул шторы, предполагая, что первые лучи солнца, которые появятся уже через пару часов, обязательно его разбудят. Теперь, находясь в темноте, он никак не мог справиться с отпечатком увиденного в своем сознании.

В памяти всплыл образ доктора Байтона, который возвышался над юным Августом в своем кабинете, когда тот старался побороть кошмары.

– Что не дает тебе уснуть?

– Мысли…

– Тогда избавься от них по одной, – Джереми сидел в кресле, сложив ногу на ногу, и смотрел на мальчика поверх очков. – Я тебе объясню, как, а вечером ты попробуешь и потом мне расскажешь, договорились?

– Договорились, – прошептал Август, лежавший в гостевой спальне особняка Бруксов.

И в его голове зазвучал голос мистера Байтона, спокойный и безучастный.

– Для того, чтобы исчезли раздражители, сначала постарайся избавиться от внешних. Как только ты закроешь глаза, ты перестанешь их видеть, а это значит, что для тебя они не существуют, только темнота, которая окружает тебя. Только ты и бесконечное пространство. Представь себя парящим в пустоте. Теперь же, когда вокруг тебя ничего нет, твое сознание спешит заполнить его самыми яркими, разными событиями дня, твоими переживаниями, страхами. Воспроизведи их все на одно большое поле. Они здесь, они перед тобой. Не переживай их заново, просто изучи, рассмотри каждый под другим углом. Постепенно, начиная с самых незначительных элементов, растворяй их в своем сознании. Оно гораздо шире, чем то, что видишь сейчас, просто поглоти это все. С каждым новым вдохом все меньше и меньше деталей должно оставаться на этой картине. Спустя время ты поймешь: ты один, и больше нет ничего.

Через несколько минут Август перестал ощущать себя в этой комнате. Он уже медленно падал в неизвестность. В темном пространстве, кроме себя, он больше не видел ничего и никого, и ему это нравилось: словно находясь под водой, он продолжал свое спокойное движение вниз. Он ощущал спокойствие и умиротворение, отчего глаза его были закрыты. Он плыл до тех пор, пока ноги не встали на что– то мягкое. Голыми стопами он ощущал влажную и прохладную траву. В своем сне он оказался там, где прежде бывать ему не приходилось. Сначала, как только он поднял веки, из-за тумана его глаза не могли ничего разобрать. Лишь стволы деревьев, редко растущие вокруг. Август понимал, что это сон, однако ощущения прохладной земли под босыми ногами, а также ночная свежесть и обилие запахов (нарциссов?) внушали ему обратное. Август стоял, не решаясь сдвинуться с места, как вдруг его руки что-то коснулось. Хрупкое и теплое. Посмотрев вниз, он увидел Оливию, она держала его за руку и смотрела в глаза.

– Давай искать маму? – ее губы оставались неподвижными, голос звучал в голове.

– Я очень хочу помочь, но я не знаю, где ее искать…

Оливия продолжала на него смотреть, ее глаза были бесцветными, и казалось, что кожа слегка блестит в темноте.

– Ты должен найти мою маму, – голос звучал раздраженно, – смотри внимательно…

Август оглянулся по сторонам, его все еще окружали редкие деревья. Когда он вновь решил посмотреть на девочку, ее не стало: он не заметил, как перестал ощущать ее руку.

Во время одной из своих практик Август изучал работу подсознания как независимого органа человека и на основании некоторых наблюдений вывел теорию о том, что за нелогичностью снов скрываются подсказки и ответы на многие вопросы. Поэтому сейчас, находясь во сне, он понимал, что говорит с ним не Оливия, а его собственное подсознание, которое старается изо всех сил.

«Быть внимательней», – эту фразу Август прокручивал в своей голове, медленно продвигаясь вперед. Насколько он понимал, он оказался на небольшой поляне посреди леса, и с каждым новым шагом частота деревьев увеличивалась. Следуя банальному маршруту, только вперед, Август обратил внимание на то, что туман, которой в самом начале был по щиколотку, уже достает до пояса. А тот самый приторный запах, который был в начале (точно нарциссы), ощущается все сильнее. Пройдя немного, Август заметил маленький огонек и двинулся к нему. Когда он подошел ближе, сквозь шум листвы стала пробиваться музыка, едва уловимая. Шаг за шагом он приближался, музыка становилась громче. Она вызывала двоякие чувства. С одной стороны, ее звучание казалось красивым и убаюкивающим, но, с другой стороны, когда она играет ночью в лесу, хоть и во сне, то сеет в душе тревогу.

Август продолжал пробираться сквозь листву, пока не вышел на поляну, совсем небольшую, на которой стоял детский столик со шкатулкой и лампой. Однако стоило ему сделать шаг в сторону стола, как шкатулка умолкла и оставила его наедине со звуками ночи.

– Ты должен найти мою маму, – прошептала Оливия в голове.

Август осмотрелся по сторонам, но девочки не увидел. Казалось, лес, пока он был увлечен шкатулкой, подкрался к нему, а туман поднялся выше. Вместе с тем стало прохладней. Все это дико удивляло Августа, особенно то, что все его органы чувств прекрасно работали. Обычно во сне не так. Обычно все не так.

«Итак, что мы имеем, – Август вновь посмотрел на стол. – Детский стол, шкатулка… – он ее поднял и попытался завести, она больше не играла. – …И керосиновая лампа». Она тускло светила, то и дело мигая, словно собираясь потухнуть. Август взял ее правой рукой и направил свет на окружающий лес. Перекладывая лампу из одной руки в другую, он внимательно изучал окружение.

«Что тут у нас…», – бубня себе под нос, Август поднес лампу ближе к себе и выставил перед ней свою руку. После посветил на ближайшее дерево, столик и шкатулку. Все в этом лесу, исключая самого Августа, не имело тени. Его же тень то росла, то уменьшалась позади него, в зависимости от того, в каком положении он держал керосинку. В тот момент, когда он собирался вернуть лампу на стол, он почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Предпочитая сразу закрывать возникающие вопросы, он резко обернулся, вытянув перед собой лампу. Его тень, вопреки тому, что источник света повернулся вместе с Августом, осталась на прежнем месте – перед ним.

«Забавно», – ухмыльнулся Август, однако глубоко в душе ощутил нарастающий страх. Его тень не лежала на деревьях, как принято, а висела в воздухе. Единственное, что могло бы убедить в том, что это действительно его тень, это линия, соединяющая ноги, однако они были скрыты в тумане. Любопытство взяло верх над другими инстинктами. Август протянул руку и коснулся своей тени. Он никак не ожидал, что касание действительно произойдет. В своей голове он представлял, как рука пройдет сквозь потемневший воздух и ничего не почувствует. На деле же он уперся во что-то холодное, плотное и вязкое, будто желе. Надавив чуть сильнее, его рука проникла внутрь,

(что это?)

однако вытащить ее обратно у него не получилось. Мало того, черная жидкость, если ее можно так назвать, постепенно начала захватывать его руку. В тот же момент Август ощутил схожий холодок на своих ногах.

Его тень медленно ползла по телу, поглощая каждый сантиметр, словно трясина. Несмотря на то, что все казалось слишком реальным, Август все еще помнил, что это сон, и это внушало спокойствие. Хотя в тот момент, когда тень достигла живота, тревога вернулась.

Поднимаясь выше, тень стала сжимать его тело сильнее, так, что когда она достигла грудной клетки, Август ощутил сильное давление, отчего паника усилилась. Он уже не мог двигаться, тело окоченело, лишившись последних чувств. Ему оставалось, только наблюдать.

В голове билась мысль «Проснуться… сейчас… нужно сделать это сейчас». Тень уже достигла горла и кольцом сжималась на шее. Начались проблемы с дыханием, воздуха не хватало. Насколько Август знал о ночных проблемах, если воздуха не хватает во сне, значит, его не хватает и в реальности. Эти мысли лишили его остатков хладнокровия, и Август начал кричать. Как только его рот открылся, тень ускорила свой рост и покрыла лицо полностью, забираясь внутрь через нос и рот. Дышать было нечем, тело не слушалось, а внутрь проникала тяжелая холодная жидкость. В голове мелькнула мысль, что подобное ему уже приходилось ощущать, но вот когда, он не помнил. Ноги подкосились, он начал падать, в надежде сохранить равновесие Август постарался выставить ногу, но не вышло, он лишь дернулся.

Дернулся в своей кровати и открыл глаза. Вокруг была гостевая комната (в прошлом детская). Август лежал на спине, тело била дрожь. Теперь понятно, почему ему было холодно: одеяло сбилось в ногах, полностью открыв его. Ну, а сладкий запах, тот, что был во сне, оказался в комнате благодаря открытому окну. Август слегка приподнялся, чтобы подтянуть одеяло. Но на половине пути оно за что-то зацепилось. Пришлось без конца дергать его в надежде на то, что одеяло само себя освободит. Вновь поднявшись, он потянул что есть сил, и одеяло что-топотащило собой. Августу причудилось, что кто-то держит его одеяло, но такого быть не могло. Однако перед ним действительно было две худых руки, которые, словно два паука, перебирающие лапами, поднимая по очереди пальцы, ползли в его сторону. Вслед за ними показалось и лицо, закрытое спутанными волосами. Август подтянул к себе ноги и попытался попятиться, но спинка кровати не дала сделать этого. Его гость (или гостья?) показался ровно до плеч, после чего поднес одну руку к губам, как бы прося сохранять тишину, а другой указал в сторону шкафа. Август не сразу повернул голову, стараясь получше разглядеть ее (Саманта?), но когда все же сделал это и вернул взгляд обратно, никого уже не было. Возможно, стоило подойти и осмотреть шкаф, но желания такого не было.

В темной комнате на кровати сидел доктор Август Морган, который увидел ночной кошмар, впервые за двенадцать лет. Больше всего его пугал тот факт, что окно он перед сном закрывал, а сейчас оно было открыто и впускало уже ставший неприятным аромат цветов, который от дождя только усилился. Решив, что поспать сегодня уже не удастся, он открыл шторы и запустил утренний свет в комнату. Лучи ровными линиями разделили комнату на две стороны. С одной – Август и часть мебели, включая кровать, с другой же не было ничего, кроме шкафа. Еще несколько раз Август бросил на него нерешительный взгляд, прежде чем подошел к нему и открыл. Как он и ожидал, внутри не было ничего. Его вещи все еще хранились в дорожном саквояже. Думая, что сюрпризов на сегодня достаточно, он достал блокнот, чтобы записать первый собственный приступ парасомнии, вероятно, такой же, какой захватил этот город. Однако спустя несколько минут он в компании абсолютно белой мисс Уолш и хмурого Гарпа находился в комнате Луи Жерара, который решил, что больше просыпаться не будет.

6

Бой часов, пробивших девять раз, заставил мысли Августа вернуться в гостиную. Компания с ним была прежняя – мисс Уолш, теребившая платок в руках, то складывая его в треугольник, то вновь расправляя, и Гарп, не сводивший с него глаз. Порой Август принимал решение посмотреть в ответ, но спустя мгновение отводил взгляд.

– Мисс Уолш, мне дико неловко, но я не знаю вашего имени, – вероятно, момент был не совсем подходящий, однако это все лучше, чем сидеть в гнетущей тишине.

– Маргарет, имя мне дали в честь бабушки, правда, ее звали Маргарита, она родом из Румынии.

– Очень приятно, Маргарет, теперь будем знакомы, – Август повернул голову. – А как ваше полное имя, мистер Гарп?

– Гарп…я уже представлялся и надеялся, что вы меня поняли, док.

От взгляда, которым одарил Августа охранник графа, стало не по себе. Складывалось впечатление, что как только появится Норман, Гарп тут же повесит все проблемы дома, включая смерть повара, на него, доктора Моргана. И, не дав графу времени на раздумье, вынесет смертельный приговор и приведет его в действие. План по сближению провалился. Возможно, Август принял бы еще одну попытку завязать беседу, однако в этот момент двери распахнулись и в комнату вошло несколько человек.

– Минуточку внимания, – дворецкий Джонатан Гейл следовал привычным инструкциям, – граф Литл Оушен, мистер Норман Брукс, также господа сержант Хилл и инспектор Льюис.

– Можно просто Чарльз, – первым слово взял инспектор.

Он вышел вперед и оглядел всех присутствующих, остановив на несколько секунд свое внимание на Гарпе. Перед компанией возник полицейский средних лет с уставшим лицом, подобным морде бульдога, но с мягким взглядом. Он прослужил достаточно, чтобы не выказывать абсолютно никаких эмоций.

– Мистер Гейл, спасибо, вы можете идти, – Норман хоть и выглядел уставшим, но держался бодро, – если нам что-то понадобится, я вас позову.

Август внимательно изучал полицейских, хоть и старался не показывать своего внимания. Инспектор казался ему человеком достаточно умным, на что указывал его взгляд. Да и судя по седине на висках, жизненного опыта ему не занимать. А вот сержант, наоборот, выглядел так, словно в юности перепутал профессии. Слишком худой для того, чтобы задержать преступника, слишком детское лицо для того, чтобы кому– то угрожать, слишком педантичные движения и зализанные волосы для того, кто должен внушать страх преступному миру. Нелепо смотрелись и тонкие усики, не сбриваемые, вероятно только для того, чтобы накинуть год-другой их обладателю. Но больше всего образ полицейского разрушали круглые очки, которые делали из сержанта Хилла мальчика, развозившего прессу.

– Прошу, господа, присаживайтесь, – Норман жестом пригласил полицейских за стол. – Мисс Уолш, Гарп, инспектор Льюис просил приватных бесед с каждым из вас, но только после того, как он поговорит с мистером Морганом.

– Будьте любезны, – Чарльз Льюис ограничился только двумя словами, но этого было достаточно, чтобы ни у кого не осталось вопросов.

Покинув комнату следом за мисс Уолш, Гарп закрыл дверь и встал к ней спиной.

– Итак, мистер Морган, вы посетили наш город в качестве доктора? – к удивлению Августа, беседу начал сержант.

– Мне еще предстоит защитить докторскую степень, поэтому прошу в дальнейшем, во избежание недопонимания, избегать приставки «доктор» во время обращения ко мне, – лицо Августа не выражало особых эмоций, только указывало на приличную усталость.

– Но вы же лечите людей, не так ли? – Сержант Хилл не сводил глаз с Августа.

– Да, я практикую медицинскую психологию, – Август посмотрел сержанту в глаза, – Я окончил Тюбенгский университет, при нем же в психиатрической лечебнице проходил практику.

Норман и Чарльз, не вмешиваясь, наблюдали за беседой, однако Нормана интересовали совершенно другие вопросы, но он терпеливо ждал, когда эта прелюдия подойдет к завершению.

– Я фокусируюсь на проблемах, связанных с расстройством сна, приводящим к депривации. Обычно это нарушение памяти, маниакальные видения и расщепление личности.

– Расщепление личности? – сержант делал пометки в блокноте.

– Да, спустя несколько бессонных ночей человек начинает терять связь с реальностью, – ответил Август, – порой больные проваливаются в свои фантазии, иногда опасные, а по возвращении в нормальное состояние ничего не помнят.

– Это многое объясняет. Удавалось ли вам лечить этот недуг?

– Да. Главное – нормализовать сон и избавиться от раздражителей, вызывающих приступы, – тон, с которым Август отвечал на вопросы, все больше походил на тон преподавателя университета.

– Предлагаю перейти ближе к делу, – вмешался инспектор. – Мистер Морган, в эту ночь покончили с жизнью тридцать шесть человек, включая повара этого поместья, еще несколько граждан пропали без вести, вы с таким сталкивались?

– Скажу так: то, что я увидел ночью, наталкивает на мысли о парасомнии…

– Будьте добры говорить так, чтобы было понятно всем, – прервал его сержант Хилл.

– Парасомния – это феномен, при котором тело больного двигается во сне самостоятельно, в такие моменты человек может уйти из дома и проснуться в совершенно незнакомом месте. Именно в этом состоянии Оливия вчера и находилась, когда начала калечить себя.

– Как это исправить? – терпение Нормана подходило к концу.

– Причин достаточно много, чтобы я сейчас что-то говорил, но я думаю, именно в этом же состоянии находился мистер Жерар, когда лез в петлю. Думаю, ваша супруга также… – здесь Август замялся и посмотрел на графа.

Тот, в свою очередь, посмотрел на него и кивнул, мол, все в порядке, они знают. Тогда Август продолжил:

– Думаю, ваша супруга пропала именно в состоянии ночного блуждания, теперь осталось ее найти.

– Она слишком слаба, чтобы вернуться самостоятельно, – граф тяжело выдохнул, – времени у нас совсем нет.

– Мистер Морган, вы позволите еще пару вопросов? – инспектор закурил и предложил сигарету Августу. Тот вежливо отказался.

– Стараюсь не дурманить свой разум, еще пару вопросов, и, надеюсь, я могу быть свободен? – он откинулся на спинку стула. – Мне необходимо наблюдать Оливию.

– Долго мы вас не задержим, – ответил сержант.

Спустя несколько минут Август осознал, что, несмотря на короткое знакомство, испытывает уважение к инспектору. На то был ряд причин, но главное, что заметил Август, это то, что они действительно не тратили время на пустую болтовню и задавали вопросы предметно. За беседой они старались узнать у Августа возможные причины болезни, о том, какие еще симптомы ожидают больных, и сможет ли он всех вылечить. Предпочитая не давать никаких прогнозов, Август старался аккуратно избегать точных ответов, сравнивая этот случай с прошлыми историями, приводя в пример только те события, где все заканчивалось хорошо. Как сказал инспектор Льюис, сейчас этих ответов вполне достаточно. Больше всего новостей от Августа ждал именно Норман, то и дело нетерпеливо перебивая с вопросами об Оливии. Август пообещал ему, что спустя эту ночь он точно будет знать, что с ней происходит и какое лечение стоит выбрать. Уверенность в голосе мистера Моргана успокоила графа, и он перестал встревать в их беседу с полицейскими.

– Те, у кого есть возможность покинуть город, пусть сделают это как можно скорее, – подвел итог беседы Август, – тем более, если верить вашим словам, что это помогает.

– Мы не знаем этого наверняка, однако сообщений о гибели людей, уехавших из Литл Оушен, не поступало, – Оливер Хилл повернулся к графу: – Мистер Брукс, мы и вам настоятельно рекомендуем последовать этому совету…

– Я не могу бросить Саманту, сперва надо ее найти…

– Мистер Брукс, если сегодня изменений в состоянии Оливии не произошло, то я могу отправиться с ней в Дувр, там я попрошу для нее хорошую палату и продолжу лечение, – вмешался Август.

– Стоит поспешить, если повторится прошлогодняя история с дождем, то вновь размоет дороги, и тогда покинуть город получится не у всех – предупредил Чарльз Льюис.

– Я знаю, я здесь живу, – отрезал Норман. – Завтра мы покинем город вместе, а пока, мистер Морган, сделайте все, что в ваших силах.

– Тогда я, с вашего позволения, пойду, – Август встал, – господа.