Парасомния

Только с одной мыслью он подходил к ее кровати: «Главное – услышь меня». Еще в юности он заметил, что его голос обладает легким гипнотическим эффектом, и люди с охотой слушают его и порой, находясь в определенном трансе, готовы выполнить его просьбы. Друзья пророчили ему успехи в торговле либо дипломатии, однако пользу от этого он нашел в другом.

– Вы все сделали, как я просил?

– Да, мистер Морган, когда мы ее переносили в кровать… – здесь она постаралась взять себя в руки, – мне кажется она стала легче, словно пушинка, она так потеряла в весе… Пожалуйста, мистер Морган.

– Слезы оставьте, – чувствуя, чем это может обернуться, Август перебил ее сухо и без эмоций, – с этого момента говорю только я. Если вдруг задам вопрос, просто кивайте, вам понятно?

Она кивнула.

Он подошел к кровати, осмотрел девочку. Ее общее внешнее состояние говорило о том, что таких ночей в ее запасе осталось немного. Труднее всего Августу было нащупать пульс, однако он был, и это единственное, что давало надежду. Мышцы практически исчезли, а те, что остались, атрофировались. Она лежала в том же положении, в котором ее положили после купания. Август подумал, что на восстановление после лечения уйдет не одна неделя. Но лучше так.

– Она сама пить может?

Мисс Уолш, словно ее шея затекла, очень тяжело помотала головой.

– Глотает?

Неуверенный кивок. Август Морган достал шприц без иглы, полностью наполнил его отваром и подошел к изголовью кровати.

– Оливия, – имя девочки он узнал еще на пороге дома, однако старался избегать его до этого момента, зная, как на него будут реагировать остальные, – Оливия, если ты меня слышишь, просто посмотри на меня.

Оливия продолжала водить глазами по комнате, не реагируя на Августа.

– Оливия, я здесь, я с тобой, ты мне нужна, и если ты меня слышишь, посмотри на меня.

Продолжая говорить с ней, он положил руку на голову, слегка поглаживая влажные от купания волосы. Мисс Уолш сбилась со счета, сколько раз ему пришлось произнести ее имя, пока она наконец среагировала. И это была первая маленькая победа мистера Моргана.

– Оливия, спасибо, меня зовут Август, будь со мной сейчас, не покидай меня, хорошо?

Девочка словно заморозила взгляд на нем, точнее, на его глазах. Август заметил, что как только он поймал ее взгляд, она перестала моргать, из-за чего ее глаза стали слезиться. А быть может, она плакала, хотя он в этом сомневался, в этом состоянии она вряд ли может реагировать.

– Если ты меня слышишь, моргни.

Она плавно закрыла и открыла глаза, так, словно это вызывало у нее боль.

– Отлично, я хочу, чтобы ты выпила немного чая. Ты любишь чай?

Оливия продолжала смотреть ему в глаза, не выражая эмоций, и только изредка моргала. Вероятно, и первый раз был не ответом, а обычным рефлексом.

– Этот чай содержит много трав, они помогут тебе спокойно спать. Только ты должна его выпить. Я верю, у тебя получится.

Август не спеша начать заливать отвар, и сперва Оливия просто продолжала смотреть, но как только ее рот наполнился жидкостью, сработал рефлекс, и она проглотила. Пока все шло по плану Августа, не изначальному, но все же он это предвидел. Медленными глотками она допила практически весь напиток. После Август положил ее ровнее, слегка запрокинул голову, пока она продолжала смотреть на него. Рукой он закрыл ее глаза, после положил на них темный платок. Обе свои руки он просунул под ее голову, так что его большие пальцы оказались у нее на висках.

– Сейчас, Оливия, мы с тобой попробуем подышать. Ты просто повторяй за мной и продолжай слушать мой голос.

Сначала Август начала дышать сам, повторяя при этом фразу: «Вдох и выдох», и спустя некоторое время заметил, что ее грудь поднимается в такт его вдохов. Продолжая дышать, он начал слегка массировать ее шею и виски.

– Вдох… Оливия, представь поля… Выдох… Над полями светит солнце и чистое небо… Вдох… Вдалеке горы и леса… Выдох… Ты видишь речку со слабым течением… Вдох… Теперь она пропадает… Выдох… Следом исчезают деревья и холмы… Вдох… Остается только земля и небо… Выдох… Мы стираем с этой картины землю… Вдох… Небо исчезает и остается ничто… Выдох… Пустота, эта пустота тебя поглощает, и ты идешь… Вдох… Ты становишься ее частью… Выдох… Больше нет ничего…

Он продолжал еще минут пять дышать и периодически говорить о пустоте. Боковым зрением он заметил, что эта техника превосходно сработала с мисс Уолш. Она, видимо, стала частью пустоты намного раньше. Когда он замолчал, его поразила абсолютная тишина, окружавшая его. Словно звуков, помимо тех, которые он производит сам, вовсе нет. Больше всего его радовало тихое сопение девочки, которое вселяло надежду на то, что она уснула. Он поднял платок – и действительно, Оливия была во сне, под веками ее глаза оставались неподвижными, а грудь размеренно поднималась и опускалась.

Мисс Уолш мирно спала в кресле, Август же, по– прежнему находясь в рабочем состоянии, засек время на поясных часах, сделал несколько заметок в блокноте (3 августа 1883 года – пациент уснул в 10:16, планируемое время сна – 7 часов, дыхание – стабильно слабое, веки – неподвижны), погасил масляную лампу и занял деревянный стул. Он старался разделить тишину на незначительные звуки, постепенно отслаивая каждый. Вот скрип половицы, словно туда кто– то аккуратно наступил, следом сдавленное дыхание Мисс Уолш, сигнализирующее о неправильном положении тела во сне. С каждым новым мгновением его сознание различало очередные едва уловимые звуки. Удаленность особняка от берега не мешала шуму волн доноситься до Августа, как и гуляющего по улицам города ветра. Настораживали его только два факта. Первый – это невероятно слабое дыхание Оливии, что в принципе логично, зная о критическом состоянии девочки, второе же – это абсолютное отсутствие каких-либо шумов, создаваемых людьми. Любопытство по поводу данного факта заставило его поставить себе задачу ночной прогулки, чтобы узнать, чем занят город с наступлением ночи. Он еще раз проверил время: с момента того, как Оливия уснула, прошло только 17 минут, до перехода в следующую фазу сна оставалось еще не меньше 20 минут.

Постепенно стул уже перестал казаться неудобным и жестким, звуки и запахи приобрели магический фон, от напряжения Августа практически ничего не осталось. Его организм был полностью готов ко сну, однако взгляд и сознание были прикованы к Оливии. Периодически он смотрел на время, проверял пульс и дыхание, делал записи, примерно предполагая, какая фаза сна наступила. В очередной раз он аккуратно положил руку девочки на кровать, посмотрел на часы, незаметно для себя покачал головой, что-то складывая в уме, и вернулся на стул, продолжая наблюдение за своей юной пациенткой.

6

Доводилось ли вам замечать тот момент, когда обрывалась связь с реальностью и вы засыпали? Этот момент, если за ним понаблюдать, наполнен настоящей магией и тайной. Вот перед нами небольшая комната, обставленная, видимо, той мебелью, что не пригодилась в других комнатах. Старенькая тахта, уютно расположившая на себе посапывающую мисс Уолш, чуть ближе к окну комод и шкаф, созданные в едином классическом стиле, популярном для этого времени, однако не доступные обычным гражданам. Помимо того, золотые вставки и вырезанные лилии – эта мебель, со слов торговцев, была уникальна еще и потому, что сделана из дерева макассар, доставленного прямиком из Индии. Несколько картин незнакомых графов, они висели в этой комнате еще с тех пор, как маленький Норман впервые решил жениться, а Саманта вообще появилась на свет. Когда их молодая семья стала управлять этим особняком, картины решили оставить, вероятно, думая о возможных предках среди изображенных людей. Да и вообще эта комната посещалась не часто. Только недавно, когда сюда было решено перенести девочку и ее кровать, здесь появились кофейный столик и стул, так как независимо от времени сюда никогда не попадали лучи солнца и комната не нагревалась, чем отлично подходила для отдыха и сна. Столик держал на своих слоновьих ножках дубовую, крашенную в черный, доску, уставленную обилием лекарств и свечей, сейчас же сюда добавились часы Августа и очки мисс Уолш. И тот самый стул для столовой, классический, полностью удовлетворяющий просьбу мистера Моргана. Хотя Норе эта идея не нравилась, и она настойчиво предлагала кресло и уговаривала доктора ценить сон.

– Мне этой ночью важен сон не мой, а девочки, и чем меньше буду спать я, тем выше вероятность того, что выспится Оливия.

И когда Август вошел в комнату в первый раз с мыслью о том, что, не будь Нора так утомлена и посвяти немного времени себе, она была бы довольно симпатична, он заметил маленькую декоративную подушечку, любезно оставленную на стуле. Эта подушечка сейчас была под головой мисс Уолш, которая, вероятно, и не догадывалась о том, кому она была предназначена. Сам же Август, несмотря на то что сидел на стуле, все равно опустил плечи, слегка склонил голову назад и начал медленно закрывать глаза, постепенно переставая видеть последний элемент интерьера – кровать, пустую и не заправленную.

Если бы Август еще не спал, если бы его напряжение продолжало держать его в тонусе, то он бы видел, как Оливия, девочка, не способная поднять руку часом ранее, сейчас медленно убирала одеяло и по одной опускала на деревянный пол свои худенькие ножки. Взгляд ее, пустой и безжизненный, бесцельно бродил по комнате, не соответствуя ее движениям. Встать ей удалось беззвучно, не беспокоя ни одну доску пола и не привлекая к себе внимание. Несмотря на закрытые глаза, Август еще не полностью заснул и малейший раздражитель заставил бы его проснуться, однако Оливия словно ничего не весила. Так она и стояла несколько минут, изучая комнату и ее содержимое, оставляя все без интереса, до того момента, пока не увидела Августа.

В комнате их было трое: пожилая сиделка, что отказывалась менять позу, продолжая сдавленно дышать, черноволосый доктор с юным лицом и аккуратными усиками, спавший в неудобной позе на стуле, – явно с утра будут проблемы с шеей, и девочка, медленно, по-кошачьи подбирающаяся к доктору, смотрящая прямо на него и медленно вдавливающая кончики пальцев с неостриженными ногтями в нижние веки глаз. Словно пытаясь изучить его лицо в деталях, она замерла, из-под век показались капельки крови, а по телу пошла дрожь. Оливия или то, что она из себя сейчас представляла, начала задыхаться, жадно пытаясь набрать полную грудь воздуха. Постепенно ее рот становился шире и шире, словно она готовилась что-то сказать, так, как это делают дети, прежде чем выпалить всю информация за короткое время. Как только ей удалось набрать полную грудь воздуха, она замерла на мгновенье, а после дом и окрестности огласил истошный крик.

В комнате их было трое: пожилая сиделка, что отказывалась менять позу, продолжая сдавленно дышать, черноволосый доктор с юным лицом и аккуратными усиками, спавший в неудобной позе на стуле, – явно с утра будут проблемы с шеей, и девочка, медленно, по-кошачьи подбирающаяся к доктору, смотрящая прямо на него и медленно вдавливающая кончики пальцев с неостриженными ногтями в нижние веки глаз.

Глава 2

1

О том, что Литл Оушен погружается в безумие, догадаться было сложно, и особо наивные полагали, что расстройство сна – вещь временная, не масштабная и закончится буквально дня через два. Скептики же, наоборот, считали это место больным и проклятым и спешили покинуть его как можно скорее, надеясь избавить близких от недуга. И, надо быть честным, метод этот начинал работать уже на следующий день, когда больной был на достаточном расстоянии от города. Что огорчало, людей, смелевших оставить родной дом, было немного. Что только ни пробовали жители в борьбе за здоровый сон: пить настои из трав, надраться до отключки виски и ромом, дышать сухим опиумом, втирать его как мазь или же курить с табаком – заканчивалось все едино, они просыпались. Каждый по-своему, но спали они не более отведенного времени.

Пробуждения были разными, начиная от криков и кошмаров и заканчивая ночным блужданием и недержанием. На рассвете родственники больных старались найти новые решения, которые в итоге не давали результата. В эту ночь уже не спало сорок три человека, включая нашу Оливию.

2

В обычный день Луи любил дождь и был рад прогулке под зонтом. Этот момент он считал превосходством чистоты, потому что полагал, что вода смывает не только скопившиеся грязь и пыль, но и всю ту злость, что накапливалась за день. О переезде в Литл Оушен он не думал, но судьба с голубыми глазами и блондинистыми кудрями перевернула его жизнь в один день. Теперь он готовился представить этому городу свою пекарную лавку, предлагающую выпечку по лучшим французским рецептам. Совместно с Анной, той самой, что заставила влюбиться его в этот городок, он придумал название и вывеску. Она же помогла ему в свое время с поиском временной работы, где его кулинарные навыки были приняты с восторгом. Ранее Луи Жерар никогда бы не подумал, что будет начинать свое дело, да еще так далеко от своего дома, тем более что раньше покидать надолго ни разу не приходилось.

Однако после встречи с Анной что-то в нем пробудилось, и он почувствовал, что со всем справится. И уж они-то будут счастливы в этом прекрасном дождливом месте. Так все и шло до прошлой ночи, за неделю до приезда в дом доктора, когда Луи проснулся около четырех и более не сомкнул глаз. В эту ночь все повторилось, за исключением того, что поспать ему удалось минут на пятнадцать меньше. Мнительным он себя не считал и на этом факте внимание бы сильного не заострял, если бы не обмочился во сне. Это событие, которое до этого в его жизни случилось лишь один раз, лет в одиннадцать, когда он убегал от стаи собак, заставило взглянуть на проблему иначе. Луи благодарил бога за то, что Анна была в отъезде у родителей в эту ночь. Рисковать своим будущим из-за этой проблемы он не мог, поэтому сейчас он под проливным дождем, наверное, впервые проклиная его, стоял перед дубовой дверью и все никак не решался постучать.

В доме пахло благовониями.

– Велес, поди открой дверь, у нас гость, – старик, удобно сидевший в кресле перед небольшой компанией, не смотря в сторону, указал туда бледной рукой, – этому путнику хватило сил и духа дойти сюда, но он никак не решится сделать первый шаг…

В дверь постучали несколько раз, неуверенно, с надеждой, что никого нет дома.

– Хотя нет, видимо, я в нем ошибся, – удивления в его голосе не было, он был сдавленным и тихим, словно что-то сжимало связки. – Пригласи его к нам.

Чудной ассистент старика, словно на разболтанных шарнирах, побежал к двери. Голова его качалась из стороны в сторону, стопы ног при каждом новом движении меняли направление, из-за чего тот постоянно запинался, ловко сохраняя равновесие.

Все присутствующие в комнате, за исключением хозяина дома, провожали Велеса взглядом. Лица их были измождены, а глаза не выражали особого участия. Здесь никто не делил друг друга на семьи и касты, богатых и бедных, для них эта грань уже была стерта. Ведь все они чувствовали невидимую связь между собой. И было достаточно лишь взглянуть на нового участника собрания, как становилось понятно, что он один из них, он тоже не спит.

Луи был удивлен не столько тем, как резко открыли двери, а тем, кто был за ней. Перед ним стоял рано постаревший ребенок. По телосложению и одежде ему можно было дать не больше десяти, однако лицо его было морщинисто и накидывало ему еще лет так сорок сверху. Пройдя вместе со своим проводником короткий коридор, освещенный лишь одной лампой, Луи попал в небольшую гостиную, где из всей мебели было только кресло. Оно было занято тем, к кому стремились попасть все те, у кого были проблемы со сном. Его двери были открыты для всех.

– Проходи и занимай любое удобное место. Каждый здесь понимает тебя, и ты понимаешь их…

Голос для Луи был холоден и доносился со всех сторон. Он оглядел компанию, с которой ему предстояло разделить эту ночь, и обратил внимание, что некоторым не хватало сил сидеть, они лежали, похожие на тряпичную куклу.

– Как только ты устроишься, мы начнем. Будь молчалив и сдержан, – старик сложил перед собой руки. – Прошу вас, пока наш брат Луи ищет свое место, закройте глаза.

«Когда ты не спишь уже несколько дней, даже деревянный пол кажется тебе удобным», – с такими мыслями Луи расположился вдоль стены так, чтобы видеть всю комнату и быть ближе к выходу. Все-таки этих людей он видел впервые, а несколько бессонных ночей сказались легкой паранойей.

– Братья мои, вы здесь по одной причине, – старик продолжал сидеть, не меняя позы и не отводя взгляд. – Тьма отвергает вас, не дарит вам спокойных снов, не дает вам отдохнуть от событий… эмоций… света… Ведь сон – это не полет и не вознесение, сон – это погружение, тихое и плавное.

В комнате словно умерли все звуки, каждый внимал словам и боялся потревожить магию момента. Сделав небольшую паузу, говорящий продолжил:

– Вам кажется, что жизнь рождается только благодаря свету, но это не так. Когда вы закрываете глаза, вы попадаете во тьму, прародительницу всего. Именно она когда-то создала яркую вспышку, зародившую жизнь. Мы приходим в этот мир из царства тьмы, и когда наступает наш срок, возвращаемся туда. Сейчас я помогу вам, однако вы должны открыть мне свое сознание.

На словах об эмоциях и луче света в сознании Луи появилась Анна, она смотрела на него и улыбалась. Приятно знать, что есть человек, который тобой дорожит, и приятно дорожить им в ответ. Внутри Луи вновь возник вечный спор эмоций и сознания, спор, который он никак не мог решить. Обычно в такие моменты с ним всегда был близкий человек, который помогал с выбором. Порыв души молил покинуть это место, подсказывая, что как только он убереться подальше отсюда и поближе к Анне, все вновь будет прекрасно. Однако логически он понимал, что их лавка будет разорена. Ведь как только люди начали оставлять дома, в городе прошел слух о банде, промышляющей грабежом.

– Сейчас вы начинаете вдыхать воздух носом, а выдыхать ртом, – в этот момент Велес зажег несколько свечей, и по комнате не спеша расплылся запах, напоминающий ваниль.

Находясь в своих мыслях, Луи все же улавливал процесс и принимал в нем активное участие. Все-таки, рационально оценивая ситуацию, он пришел к выводу, что покидать город пока не стоит, все же есть надежда. Но завтра он обязательно напишет Анне о том, чтобы она задержалась у родителей еще на некоторое время, пока ситуация в городе не изменится в лучшую сторону.

– Братья, теперь я вас попрошу повторять за мной и на каждом выдохе произносить слово «Таут» так же протяжно, как это делаю я.

Что бы это ни значило, это привело комнату и воздух в ней в состояние легкой вибрации. Луи заметил, что новеньких, помимо него, здесь нет и для всех это было уже привычным делом.

– «Таууууууут», – хоровой звук постепенно нарастал, подключая диафрагму и раскрывая ее возможности. Луи заметил, что с каждым новым повтором протяженность гласных возрастает, а голова его слегка начинает кружиться. Погружаясь в сон, он четко понимал план дальнейших действий: написать Анне, избавиться от ночных проблем, закончить ремонт и вновь быть вместе. Оглядываясь сонными глазами, он заметил, что все уже спят или вот-вот уснут. Единственный, кто бодрствовал, был тот самый старик, что собрал всех под своей крышей, даруя им немного сна. Даже его помощник, словно пес, скрутился калачиком и посапывал неподалеку под вибрирующие звуки своего хозяина. Наблюдая за ним, Луи даже не заметил, как образ его избранницы растаял, а он сам, как и все, погрузился в сон. Дыхание стало глубже, медленнее, тело расслабилось, голова повернулась на бок. Луи спал крепко, однако глаза его были открыты.

3

В течение недели, с момента первого появления Луи в доме старика, с каждым днем посетителей становилось все больше. Настолько, что накануне ему просто не хватило места для того, чтобы участвовать в медитации лежа. К его сожалению, пришлось сидеть, отчего жутко затекли ноги. Ровно недели хватило Луи для того, чтобы он почувствовал себя лучше и решил, что болезнь отступила, возможно, сказалось воспаленное сознание. А быть может, проблемы с отсутствием места, которые раздражали его больше всего. Неизвестно, что в итоге заставило его отказаться от сеанса. Теперь, когда он чувствовал себя лучше и проводил ночь в своей комнате, он наконец мог написать Анне письмо и утром срочным заказом отправить.

В тот момент, когда Луи занял место за письменным столом в своей комнате, Август в особняке семьи Бруксов прикладывал немалые усилия для того, чтобы Оливию одолел крепкий сон. Норман Брукс в тайне от всех в своем кабинете сидел перед портретом пропавшей супруги, допивая виски, и постоянно повторяя: «Прости». Пока его состояние не вызывало никаких опасений, разве что глаза слишком воспалены, но скорее от слез и кулака, которым Норман их усилено растирал.

Чуть ниже от особняка, по бульвару в сторону пирса, в небольшом доме Старик легко погружал в гипнотический транс уже более тридцати человек. С каждым разом времени на это уходило меньше, а медитация проходила дольше. Единственное, что пугало, это сон с открытыми глазами у большинства людей. Еще чуть ближе к берегу, пересекая две улицы, очередная семья вешает на дверь амбарный замок и покидает свое насиженная место в надежде решить проблемы со сном. Спустя четверть часа этот дом подвергается нападению Теней Севера – такое название выбрал Капитан, считающий варварские методы взлома искусным ограблением без следов. Амбарный замок, самая большая надежда владельцев дома, задержит грабителей лишь на несколько секунд, как и в принципе все остальные способы защиты, благодаря чему компания лихо ввалится в дом в надежде поживиться всем, на что упадет взгляд.

Все эти события, постепенно смешиваясь с десятками других историй городка, спустя небольшое время кажутся абсолютно незначительными. Все больше людей страдают бессонницей, все больше домов остаются пустыми, все больше ночных звуков умолкает. Именно в такой момент, за десять минут до трех, Август, сам того не понимая, спит. Оливия, вонзив ногти под глаза, истошно кричит ему в лицо. А Луи с петлей на шее делает последний шаг от своей мечты.

4

После завтрака, во время которого Августу приходилось впихивать в себя каждый кусок, была назначена встреча с мистером Бруксом. Увиденное утром не только сильно отразилось на аппетите, но и шокировало всех живущих в особняке. Вся это гнетущая атмосфера легко ощущалась в воздухе и сказывалась на том, что Августу пришлось ждать графа в беззвучной компании мисс Уолш и Гарпа. Новость мигом добралась до всех жильцов и сильно подорвала моральный дух.

В привычном для себя графике мисс Уолш спустилась на кухню, где ее никто не встретил, да и следов готовки не было. Сетуя на то, что повар проспал, с другой стороны, радуясь его крепкому сну, она отправилась в его спальню. Повар был в своей комнате, однако узнать его было очень сложно. Лицо молодого парня отекло, синие губы искривились, вывалив потемневший язык. Стеклянные глаза стали значительно шире, открывая всем залитые кровью белки. Обе руки были в петле, словно он в последний момент жизни пытался ее снять, однако этот трюк оказался ему не по силам. То, что было под ним, больше всего расстроило Нору, так как убирать пришлось именно ей.

Первым делом мисс Уолш попыталась найти графа, однако, когда ей это не удалось, она решила найти Гарпа и доктора Моргана, который выглядел так, словно ночь провел за изучением местных баров.

Каждый в гостевой сидел и думал о своем. Август прокручивал в голове события ночи, вспоминая безумное лицо Оливии, которое появилось перед ним, стоило открыть глаза. От неожиданности он откинулся назад так сильно, что стул не выдержал и опрокинулся вместе с ним. Спустя мгновение он увидел, как девочку пытается успокоить мисс Уолш, стараясь убрать руки от ее глаз. В этот момент он сделал все, что мог. Сгруппировавшись после падения, за один прыжок Август оказался рядом с Оливией и врезал ей пощечину. Возможно, будь ситуация иная, более спокойная, он рассчитал бы силу удара, чтобы не не разбить губу, хотя ударь он слабее, возможно, прием бы не сработал.

Эта пощечина словно вернула девочку в реальность, ее глаза вновь обрели карий цвет, пусть и слабый. Ее тело, избавившись от напряжения, ослабло. Трясущиеся мышцы никак не хотели держать девочку на худых ногах. Благо мисс Уолш вовремя подхватила Оливию под плечи и довела до кровати. Август, не шевелясь, стоял с занесенной после удара рукой, лихорадочно прокручивая произошедшее у себя в голове. Дыхание его походило на дыхание марафонца, только что завершившего гонку. Его сознание постепенно собирало картину случившегося и старалось найти решение в данной ситуации.