Для чтения без мучения

Помнится, около 80 рублей я заработал осенью в колхозе. Мы с приятелем пролезли в грузчики, а это была престижная работа. Мы весили килограмм по сорок, ящики – двадцать пять. Кто кого таскал, порой было непонятно. Еще рублей 20 сэкономил на школьных завтраках. И увидел… его. В магазине «Радио» на Кирова. Без очереди, без записи, без блата. Уже не помню, что я кричал тетеньке продавщице. Умолял или аргументировал. Может, пел чего дурным голосом? Но она согласилась оставить один до вечера. Нужны были 150 рублей. Спасибо бабке с дедом, вошли в мое положение, добавили еще полста. Кредитов-то в ту пору юным придуркам не давали.

И… Я его купил. Он играл! И даже записывал голоса встроенным микрофоном! В придачу дали белую кассету с записью чего-то аутентичного, типа Кола Бельды. Я поверх записал запрещенную группу «Кисс». Это потом. А в первый день я чувствовал себя настолько счастливым, что боялся сойти с ума. Так бывает. Когда счастье приходит, а ты и не верил особо, что в принципе возможен такой жирный шоколад без диареи. Вот это было исполнение мечт!

Через пару недель «маг», понятное советское дело, сломался. Чудо-мастера его долго ремонтировали, украв, как оказалось, какие-то транзисторы. А потом мы и сами наловчились менять пассики, протирать и регулировать головки, паять и перепаивать входы. И так далее.

Он пропел три года. Потом… выскользнул из руки, пролетел с площадки на площадку этажом ниже, ударился и рассыпал свою телесную оболочку на множество кусочков. Был оплакан и обматерён. И что характерно, этот славный друг послужил мне и после своей смерти, ибо его внутренности были обменяны на несколько бобин с записями.

Вобла

С утра собрался, поехал ловить беременную воблу. Приобрел вкусных, импортозаместительных червей – отменный товар. Рыба, правда, сначала капризничала. Я прибегнул к дипломатии. Отпускал несовершеннолетних, говорил: «Скажите там взрослым – на берегу кризис. Червяки дорожают, у них алармистские настроения, скоро и этого не будет. Объясните, что сейчас нужно кушать всё, что дают, не выеживаться, плавники не растопыривать». Помогло. Рыба поверила. Потом вдруг – такое чудо. Летят две вороны. Низко. К дождю, наверное. То ли пьяные, то ли с юга. Одна башкой бьется о натянутую леску. Навигация, видимо, плохая. «Кра» – говорит. В смысле: «Вашу мачеху, расставили тут херь всякую, не проехать, не пролететь». И дальше летит. Тут …как попёрло! Рыба очень реагирует на вороний мат. Нужно написать об этом исследование, запатентовать метод и послать в Росрыболовство.

Опять вобла

Каждый год в конце апреля – одно и то же. Мы едем на рыбалку. Я всю дорогу за рулём, а два моих давних приятеля, назовём их для условного обозначения: Первый и Второй, не за рулём. Значит, они будут пить дурацкий коньяк, давать дурацкие советы, и в сотый раз вспоминать: «Вот раньше, бывало, вобла клевала…»

Первым делом мы по традиции заезжаем на Большие Исады, там стоит избушка, на которой написано: «Червы». Утро раннее, все ещё спят, кроме пассажиров газпромовских автобусов. Во дворе меня встречает развязно-отвязная собака, правнучка баскервильского чудовища. «Чего надо?» – интересуется она, разевая пасть и показывая, что способна съесть зараз пару-тройку рыбаков. Хозяин не даёт случиться страшному, говорит ей что-то по-иностранному. И демонстрирует червей. Кольчатые животные предчувствуют какую-то подлянку, они сцепились локтями, как полицейские на митинге, сосчитать их сложно. «Вкусные, дрессированные», – нахваливает заводчик червей. Продаёт нам три стаканчика и желает «ништяцкого кюлёва». Собака ничего не желает.

Мы выезжаем за город, в камызякскую сторону. Первый и Второй спорят – где нынче скопилась вобла. Чаган, Иванчуг, Жан-аул, Раздор – названия мелькают, аргументы тяжелеют. У Первого сосед Пашка вчера наловил ведро. Зато у Второго сосед Сашка позавчера засолил целую ванну, жена Сашки теперь не может мыться, и по этой причине скоро Сашку бросит. Знаю я этого Сашку… Воблу он любит больше, чем жену. Тем более – немытую.

Сейчас проедем пионерские лагеря и Второй вспомнит о резиновой лодке. Точно! Он уже лет пятнадцать обещает провести раскопки в гараже и вытащить некую лодку юрского периода. «Если её не съели мыши, – горячится он, то дыры можно ещё заклеить. Отъедем от берега, там клюёт по-чёрному!» Многие поколения воблы слышали об этой сказочной лодке. Но не судьба.

У околицы села стоит мрачный человек неопределённого возраста и национальности. Но пол – мужской, видно по пиджаку и щетине, слышно по перегару. Я притормаживаю:

– А что, отец, невесты в городе есть?

– Чего?

– Вобла, говорю, в водоёме имеется?

Человек медленно складывает в мозгу мысли, прокашливается, высмаркивается и изрекает:

– Мало-на. Мелочь-на. Воды-на мало-на. Плохо-на.

Видимо, нанаец. Или нанотехнолог. Спасибо-на.

Часа через полтора, после ссор, жестикуляций, угроз и понуждений к миру, находим-таки МЕСТО! Участочек как раз на троих, всё утоптано, подготовлено. Антропогенный фактор – кострище, стеклотара, моток лески, чёрный носок угрожающего размера. Видно сушили, но забыли. На душе хорошо, что ещё нужно для счастья?

Первый торопится, он забросит раньше всех, вытащит какого-нибудь безумного окуня, ласково назовёт его «гаишником» и начнёт орать на всю реку: «Вот! Что я говорил! Есть здесь рыба!» Пусть проорётся, это полезные эмоции. Второй, опять же по традиции, укоряет меня, что я снова купил не тех червей, без очков не нанижешь. Оно верно, жирный червяк на крючок садится легко и изящно, как кирзовый сапог на женскую ногу. А ежели червяк соблюдал фигуру, строен и поджар, то это мучение. Худые вообще вредные.

Но рыбе-то всё равно! Когда рутилус каспикус идёт на митинг, в смысле – нерест, она охотно кушает всё подряд. Донное грузило ещё не успевает опуститься, а воблы, толкаясь, ругаясь и пиная друг друга, хватают наживку. Это в идеале. Если за пять минут ни одной поклёвки, то мы попали не в то место, не в то время. Но поклёвка-то есть! Я вытаскиваю сразу двух вполне похожих на воблу рыб, они трепыхаются и протестуют, несколько успокаиваясь после моего лицемерия:

– Тихо, тихо! Сейчас посмотрим и отпустим.

Так, наверное, теперь говорят призывникам в военкомате.

Первый и Второй азартно крутят катушки, оглашая округу победными воплями: «Вот она!», «Иди сюда, радость моя!», «Ишь ты, какая!» Совсем подростков-несмышлёнышей мы отпускаем, напутствуя: «Иди, позови бабушку!». Первый добычу складывает в ведро с водой, добыча бьется и вопиет. У нас со Вторым улов грузится в целлофан, там «гитлер капут» наступает быстрее.

Первый порвал первую удочку. Это нормально. Паводок нанёс по берегам ветки и мусор, зацепы и задевы – штука неизбежная. Несколько свинцовых грузил навсегда останутся здесь. Интересно, кто-нибудь пробовал сосчитать, сколько тонн свинца лежит в этих протоках? Когда-нибудь здесь образуются рудники, потомки будут добывать плюмбум открытым способом.

А пока подъезжают современники. Поздно встающие.

– Как?

– Не так, чтобы очень, но не очень, чтоб уж так.

– Ясно.

Удовлетворённые ответом они уезжают искать место под солнцем. А мы продолжаем. Второй уже утрачивает первоначальный азарт, его пакет полон наполовину. Он пытался ловить сразу на две удочки, запутал их, зачем-то проклял Китай и порезал палец. Поэтому сейчас он поёт традиционную песню про то, что воблу ловить может каждый дурак (а это действительно так, тут диплом не требуется), а ему, Второму, в данное историческое время интересен лещ и брат его подлещик. И если мы перестанем орать, курить и кидать удочки в его (!) сторону, он этого леща обязательно поймает, запечёт в духовке и это будет конец света…

А Первый продолжает крутить катушку, вытаращив глаза и приговаривая: «Москвашвея. Ещё парочку». Мог бы таскать и по три, но лень привязывать оторвавшийся третий крючок, а без этого по три не получается. Воблы у него больше, червей, соответственно, меньше. Оставшиеся бухенвальды тщетно пытаются уйти в лес, но Первый бегает быстрее. Он очень горд, потому что поймал сапу, которую сначала назвал селёдкой, потом чехонем. Для разнообразия. Первый фотографируется с сапой в обнимку и уверяет, что она тянула как сазан.

Прямо у берега вода вдруг взбаламучивается, расходится кругами… Подскочивший Второй решает, что это, вне всякого сомнения, тот самый лещ-мечта и пытается ударить его палкой. В пятнадцатый раз одно и то же, День сурка – ногой плюхается в воду и садится сушить носок.

Ближе к обеду вобла говорит: «Шабаш. Перекур». Клёв прекращается. Мы уговариваем Первого перестать жадничать – куда её, солить что ли, оставь другим, червяки кончились, коньяк ещё раньше, через неделю продолжим, Второй лодку откопает…

… Багажник пахнет рыбой и тиной. Обратная дорога всегда быстрее. Навстречу мчатся джипы с лодками и мопеды с дядьками. Вобла!!!

Вот так много лет подряд. Один в один. Значит, послезавтра будет то же самое. И это замечательно!

О женщинах и законах

О чем я думаю? О женщинах, понятное дело, в преддверии праздника Клары и Розы. И вот в какой плоскости… За последнее время в отношении наших дам принято столько попыток законодательных извращений, что не снилось Фрейду, Юнгу и чокнутому маркизу де Саду. Пытались запретить туфли на кублуке и "балетки". Кружевные трусы, чтоб им пропасть. Оральному сексу предлагали воспрепятствовать. Татуировки на пояснице делать – не моги, а то "эпидуралка" не получится. Курить до 40 девушкам нельзя. Сигареты перестанут продавать. Низкорослым женщинам (ниже 150 см) хотели запретить управлять автотранспортом. Даже насчет косметики высказывались, дескать, гораздо патриотичнее и культурнее лик красить чем-то натуральным, типа свеклы. И сидеть потом, как Марфушенька-душенька… А женщины все равно остаются женщинами, все это шутовство пройдет мимо. И в этом сила. Запретить бы им в горящие избы входить да коней на ходу тормозить, но так нет же… Я б еще запретил работать за 8 тысяч рублей.

Чтобы как-то утешить милых дам., хочу отметить, что и мужикам периодически что-то запрещают. Например, пару лет назад, как пишут, в Ленинградской области запретили сплав по реке на резиновых женщинах, было там такое веселое соревнование. Убей – не понимаю, зачем защищать резиновых женщин?

А у вас, кстати, есть дача?

Дача – это не хухры-мухры. Их еще, между прочим, Петр Великий придумал. Чтобы, говорил, чиновники летом не разъезжались по дальним поместьям девок портить, пусть лучше под Петербургом сидят. И дал этим бюрократам по наделу. От слова «дать» и пошла «дача». В Москве дачи настолько вошли в моду, что снимать их на лето пробовали чуть ли не все москвичи, включая дворников. Грибы, купальни, варенье, шампуры-амуры…

В советское же время – сами помните. Как только гражданам чего-то дали, так граждане чуть было не построили альтернативное государство. Непонятно из чего. Один мой знакомый дядька служил на заводе неприметным фрезеровщиком. Ездил на велосипеде. И вывез на этом велосипеде все, из чего можно было создать дачный образ жизни. На каждой досочке был инвентарный номер, за столе было честно написано «заводская столовая», а задняя сторона туалета типа сортир была обшита кумачом с тогдашним пиар-заклинанием: «Мы придем к победе коммунистического труда!» Но работали на этих дачах просто по-чёрному, не разгибаясь. Как говорили у нас в армии: «У кого есть способности к математике? Бери лопату и извлекай корни!»

Ныне – другое дело. Такие дачи строят, что граф Аракчеев, удавился бы. Дома трехэтажные, набитые пошлой роскошью. Балконы барочные, на них не «самоварить», а инаугурации устраивать. Сантехника японская, которую не портит даже дачное меню из молока с огурцами. Трава канадская, красивая настолько, что ее даже коровы не едят. Во дворе не душ – «почихай», а бассейн, за ним сауна, после – солярий. Вместо компостной кучи – розарий, нет повода не выпить. И ворота такие, что чувствуешь себя бараном. Видели такие дачи? Да, наверняка. Главна штука, с заводов воровать перестали, потому что заводов нет, значит, научились в других местах, более «рыбных».

Нет, конечно, не все такие. Навалом у нас «фазенд» из самопального кирпича, битого шифера, фанеры и глины. И количество дачников, проживающих здесь, уменьшается год от года. Дороговизна коммуникаций, плохая вода, происки фитотерристов, невозможность продать свою продукцию, застарелый радикулит. И Интернета здесь очень часто нет, значит, молодежь не заманишь. Говорите, свежий воздух? Да у нас во многих дачных товариществах по-соседству то речка-вонючка, то сливные карты, то коллектор, то протухший ильмень. Поэтому газетных объявлений о продаже дачи куда больше, нежели о покупке.

И все-таки, чем интересна и важна дача для рассейского человека? Имитацией свободы и собственности. Так он чувствует себя ленд-лордом, землевладельцем. Там можно заниматься агротуризмом, алкоголизмом, нудизмом, либерализмом, научным коммунизмом и полным пофигизмом. Если, конечно, свет и воду пока не отключили. И можно таки держать планы на «черный день», так как это и принято в России. Розарий-розарием, а ежели какой кризис – огурчики-помидорчики мы тут всегда вырастим. Залягу на дачу и горя не бачу…

Так у вас есть дача? У меня лично нет.

О молодых лодыжках

Утром прогреваю машину, компьютер показывает минус 12. Это нормально. По крайней мере, для февраля. Идет молодая пара. На ногах легкие теннисные кроссовки и аналогичные полуносочки. И джинсы подвернуты. Четыре голых лодыжки идут по морозу. Стесняюсь спросить – зачем в мирное время повторять подвиг Маресьева? Это модно? Это сексуально? Я для моды слишком стар, в мое время девушки ходили в "луноходах-говнодавах", вот это было сексуально. По крайней мере стали бабушками. Я не знаю зачем и кому это нужно… Я спросил у гуголя, я спросил у ясеня… Хрен его знает… Протезы, однако, ныне дороги…

Ну что, брат Пушкин?

29 января (по старому стилю) умер Александр Пушкин. Тот самый, который «наше всё». Создатель литературного русского языка, предвестник свободы, гений, главный российский бренд и т.д. Что характерно, далеко не все благодарные потомки помнят хоть что-нибудь из Пушкина. Нет, вспоминать – вспоминаем. Но чаще в такой интерпретации: «А платить кто будет? Пушкин?», «Отчёт за тебя Пушкин писать станет?», «Пушкин, где же кружка?». Зато каждый балбес знает, что убил его на дуэли мерзавец Дантес. Проверьте – любой двоечник… К сожалению, более всего прочего, воистину великого, Александр Сергеевич запомнился своей дуэлью.

И мало кто знает, что нам с вами повезло. «Наше всё» успело прожить 39 лет. А поскольку обладало африканским темпераментом и вздорным характером, то имело все шансы быть пристреленным ещё лет в 17. Ибо за свою недолгую жизнь, по подсчётам пушкинистов, имело 29 дуэлей. И бесчисленное количество поводов для них.

Пусть не обижаются поклонники великого пиита (я сам в их числе), но по свидетельствам современников, человеком он был непростым. Гениальность плюс дурная наследственность (прадед по папиной, вполне славянской линии зарезал свою жену, а прадед по маме Ганнибал был совершенно отмороженным арапом, которого боялись и близкие и далёкие). Еще в лицее Саша, как сейчас говорят, «быковал». Обзывал, надсмехался, задирался, отбивал девиц, громко хохотал в театре и не соблюдал этикета. После лицея вообще «слетел с катушек» и принялся дуэлировать. Дуэли Пушкина – целая книга. Везение в том, что поэту часто попадались мазилы или гуманисты. А иной раз, противники, стараясь не связываться с буйным Александром Сергеевичем, просто отказывались: «Не принимаю вашего вызова из-за такой безделицы». Был даже случай, когда для спасения пьяного правнука Ганнибала пистолеты зарядили…клюквой.

Кстати. Были у прежней полиции такие особые списки, в которые включались люди, не совсем удобные для общественного спокойствия. В списках этих было и имя Александра Пушкина. И отнюдь не в вольнодумии и прочих высоких материях обвинялся он тут – был в этих списках на одном из почётных мест в качестве карточного понтера и дуэлянта.

«Мой дядя самых честных правил», – писал Пушкин в «Евгении Онегине». Здорово! А на самом деле, поэт уже в 17 лет чуть не прикончил собственного дядюшку Павла Ганнибала. Вызвал его на дуэль за то, (цитирую) «что тот в одной из фигур котильона отбил у него девицу Лошакову, в которую, несмотря на ее дурноту и вставные зубы, Александр Сергеевич по уши влюбился. Ссора племянника с дядей кончилась минут через десять мировой». Ну и ладушки.

Даже с друганом Кюхельбекером умудрился стреляться. Он вообще часто издевался над тощим, слабым здоровьем Кюхлей, писавшем приторные стихи, и однажды таки догрёб его до вызова. И даже стоя у барьера «солнце русской поэзии» продолжало издеваться над подслеповатым Кюхлей. Дельвиг был секундантом Кюхельбекера, он стоял налево от него. Решили, что Пушкин будет стрелять вторым. Когда Кюхельбекер начал целиться, Пушкин насмешливо закричал: «Дельвиг! Стань на моё место, здесь безопаснее». Кюхельбекер взбесился, рука дрогнула, он сделал пол-оборота и пробил фуражку на голове… Дельвига. К чести для Пушкина, он не стал стрелять. Помирились.

Дуэлировали на почве поэтических споров, женщин, политических взглядов и алкоголя. Женщины, понятное дело, преобладали. Весь высший свет в ту пору жил любовными изменами, тон задавал сам государь-император, которому доктора даже готовили «успокоительные капли», так был охоч до противоположного полу. Пушкин тоже волочился за всеми подряд, но собственную жену ревновал чисто по-африкански. Он был бы не против наехать и на царя, неравнодушно смотрящего в сторону Натальи, но это уже пахло не дуэлью, а Сибирью, куда недавно отбыли пушкинские друзья-декабристы. Которые, кстати, так и не взяли Александра в свои вольнодумные кружки. По причине опять же дурного характера и крикливости последнего.

В общем, кидать царю перчатку в сопатку – не по понятиям, но ревность бурлит. И тут попадается красавец-кавалергард Жорж Дантес. Тоже влюбился, подлец, в Наталью Николаевну. Ну, дальше вы знаете. Попал Дантес и в Пушкина, и в историю…

«Кавалергарда век недолог» – поётся в романтической песне. Это кому как. Дантес потом вернулся во Францию и стал сенатором Третьей империи, а заодно владельцем компании по газовому освещению Парижа. И прожил ещё долго. А Пушкин… У гениев не бывает простых характеров. И мы ему действительно благодарны за своё счастливое детство в лукоморье, и за облечённое в рифму стремление к свободе, и за то, что Россия считается культурной страной.

Пушкин, даже если избегать максимализма в стиле «наше всё», по-прежнему «наше лучшее». Посмотрите, например, в Астрахани… Сквер, расположенный под окнами губернаторской резиденции, – самый ухоженный. Детский оздоровительный центр им. А.С. Пушкина, который перестроил Газпром, – самый «продвинутый». Одноимённая школа также входит в десятку лучших. Пушкин – бренд, Пушкин – стиль, Пушкин – критерий, Пушкин – гордость…

Между прочим, великий поэт писал про Астрахань. Да, да. В 1829 году Пушкин приступил к восьмой главе романа «Евгений Онегин». Там Онегин совершает поездку по маршруту Москва – Нижний Новгород – Астрахань. «На берегу солёных вод торговый Астрахань открылся». Александр Сергеевич, почему воды в Волге солёные? Почему Астрахань мужского рода? Впрочем, ладно, поэтам виднее.

А дуэль… Было всё-таки в подобной форме человеческих контактов что-то первобытно-правильное, изначально-честное, прямолинейно-понятное. Обидел тебя мерзавец и пройдоха – перчатку ему в сопатку. И там уж как повезёт. А мы сейчас всё по закону да по закону…

Про увеличение того самого

Без очков вечером читать с монитора вредно. Я вот вчера листаю какие-то страницы. Сбоку баннерок висит. На нем заголовок: «В России увеличены пенисы». В голове моей идет химический процесс, именуемый мыслью. Думаю: «Ну вот, хорошая новость. Позитивная, дающая основания для оптимизма. Накануне 23 февраля. Только, как это, помилуйте – увеличены? Без медицины? Может – через телевизор, как некогда работал популярный «психотерапэут»? А что? Телевизор мозги сушит, а пенисы, может, и увеличивает. Может, напрасно я его не смотрю? Но почему – в России, так масштабно? Всем поголовно, без заявления, рассмотрения и резолюции? Чтоб было чем меряться с остальным миром? Может, конечно, правильно, но вряд ли. Нельзя всех облагодетельствовать разом, это даже коммунисты не умели. Даже они, допустим, ондатровые шапки, давали только членам. Или ветеранам партии. И еще им зубы бесплатно вставляли… А теперь стало быть, вот таким макаром…Вместо зубов. Значит, видимо, речь идет о каких-то конкретных членах. За достигнутые успехи, в знак поощрения или – просто нужным людям.

А может…Все не так буквально? Может, материал о данных социологии? Социологи, небось, от нечего делать, провели опросы-замеры и выяснили, что пенисы, в сравнении с 1913 годом, увеличились. Они же, небось, записывали со слов респондентов? Социологи, вообще, доверчивые, им чего ни скажи – они все записывают. Потом из телевизора льются результаты «исследований» и респонденты с изумлением смотрят друг на друга: «Это ты говорил?»

А может, вообще все просто. Фигура речи. Журналисты захотели чего-нибудь обгадить-очернить. И вместо запрещенного ныне мата использовали благородную латынь…

Мысль – это самое быстрое, что только может быть. Не считая частиц для сломанного адронного коллайдера. Вся эта околесица промелькнула в мозгу за две-три секунды, что я тянулся за очками и водружал их на нос. После чего было прочитано: «В России увеличены ПЕНСИИ».

Ну, тогда все нормально. Тогда все правильно. Тогда логично. Пенсии надобно увеличивать. Тут и думать нечего.

Про котиков

Смотрю с утра замечательный мультик про кота в сапогах. Потрясающий триумф вранья! Все таки Франция времен Шарля Перро была страшно коррумпированной страной. Кот-проходимец обращается к косарям. Типа, пацаны, если завернете поганку, что этот луг принадлежит маркизу Карабасу, то… и бутылку дает. И те охотно гонят туфту. Далее – жницы. Те, вообще за платочки подтверждают, что эти поля – собственность хрен пойми какого маркиза. Людоеда разводят как последнего лоха и употребляют в пищу. Принцесса – корыстная стерва, увидев экс-людоедский коттедж, тут же соглашается выйти замуж. Какие-то все бездуховные, лживые, лицемерные…Даже король берет взятки куропатками. И кот-паскуда… Кинул, можно сказать, самого короля, а туда же – положительный герой. А вы тут все время – котики, котики…

Кризис 2014 года

В субботний день с женой моей мы вышли со двора. Решили совершить небольшой шоппинг, в условиях большого жопинга. Купить кой-какого товару. Отправились на самый демократический рынок (не реклама), именуемый "Солянка". Поддержать отечественного товаропроизводителя, у которого ныне открылось второе дыхание. И он приступил к процессу импортозамещения. Всё так. Продовольствие местное. Корнеплоды из наших аллювиальных почв, яйца, трудолюбиво высиженные в Харабалях… Продукты не боящиеся ни пентагоновских ястребов, ни израильской военщины… Однако, падлы, дорогие. За месяц опухли процентов на 20. Машин – не проехать, пешеходов – не пройти. Люди злые, бездуховные, иные даже ругают власти… Несут макароны в пропорциях военных складов. Встретил человек шестнадцать знакомых. Пятнадцать из них сообщили, что у них финансовые проблемы. Вспомнил мудрого старика Жванецкого: "Похоже, пора закупить крупы и переодеться во всё чистое". Далее проехались по магазинам. Люди ходят туда-сюда и утешают друг друга в формате 1990 года: "Надо брать сейчас, завтра дороже будет". "Да шут с ним, – думаю. – Пойду схожу под елочку. Поскакаю там, как трусишка серенький, авось на какое-нить волшебство приплющит". Пошёл. Стою. Чувствую – бездуховность. Осмотрелся – на елке сплошь доллары и евры. И в сказке спасения нету…

Как-то раз, 7 ноября…

Ну, если сам не застал, то хотя бы послушай, как дело было… Раньше-то 7 ноября отмечали как всенародный праздник, бесспременно в этот день не работали и шествовали по улицам со всякими красными хоругвями, шариками и слоганами-логотипами, навроде: "Решения двадцать какого-то съезда кпсс в жисть!" Сейчас бы хулиганы всякие переиначили: "В жесть!", а раньше к капээсэсам серьезно относились.

Как писал Самуил Яковлевич Маршак, в ту пору почитаемый на уровне Пушкина:

"День седьмого ноября -

Красный день календаря.

Погляди в свое окно:

Все на улице красно".

И правда. Весело было.

Рано-рано поутру трудящиеся собирались на заводах, фабриках, в автоколоннах, учреждениях-управлениях и в прочих, ныне забытых, субъектах хозяйствования. Участие в демонстрации было неким дополнением к трудовому договору, как бы сейчас сказали. Не пойдешь ликовать в ноябре – в отпуск поедешь в феврале. И парторги-профорги-комсорги будут мозги сушить: «Отчего ты, товарищ, не праздновал великую годовщину?».