Для чтения без мучения

А так, оно, конечно, улыбаться надо. Я даже мультик помню про крошку Енота. Помните, там зверь с хвостом пошел к водоему, увидел себя в отражении и сел на измену? У него начались панические атаки, учащенное серцебиение и депрессия. А потом он улыбнулся и… жизнь наладилась.

Поэтому барон Мюнхгаузен правильно заповедывал: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!». С этим я не спорю…

Не те студенты пошли

Стою в Окее, на кассе, слушаю разговор двух дам. Про сдачу квартиры. Одна спрашивает: "И не боишься студентам сдавать? Там небось потом как после атомной войны?" Вторая так спокойно, как известный российский актер Стивен Сигал в телерекламе: "А чего бояться-то? Сейчас такие студенты… Придут, уткнутся в свои планшеты и сидят. Девок не водят, пьянки не пьянствуют, гулять не ходят. Вся жизнь у них там, в интернете. Порой соседи начинают волноваться: "А они там живы вообще?".

Вот как теперь… Довел научно-технический прогресс до точки. Всего-то лет 30 назад, если студент снимал квартиру (это редко кому позволялось), так там было лежбище, стойбище, гульбище, пастбище. А также – квартирник, дискотека, пьянка по поводу и беспробудная любовь. Не возбранялись также диспуты с легким мордобитием и дебаты с последующим братанием. В ряде случаев имели место небольшие недельные праздники микрорайонного масштаба и кулинарные опыты, после которых требовалась дезактивация подъезда. Теперь вот как жизнь наладилась. Теперь, видимо, сорокалетним сдавать опасно. А двадцатилетним – ноу проблем!

Опять про кота

Про людей-то нынче писать не очень хочется, чай не Достоевский. А коты… Зело многогранные звери. Вот, было дело. Проживал я во младенчестве на Криуше. Еще при Брежневе, царствие ему, какое там полагается. Это микрорайон такой был аккурат между Большими Исадами и Юго-Востоком. Село-селом, коты в каждом доме. Иной раз по паре. Кошки рожали много и усердно, дело нехитрое. Потом вступал в силу искусственный отбор – котят-неудачников складывали в мешок и швыряли в Кутум. Неблагородно, конечно, но, обстоятельства…

У нас в ту пору проживал некто Пушок. Мордой лица он источал такое простодушие, что соседи его считали идиотом и спрашивали деда:"Федорыч, ты его палкой не бил по башке? Чего он постоянно улыбается?". Кот был косоглаз, лопоух и всегда улыбался, напоминая одновременно Крамарова и Фернанделя. Окрасом был блондином, что тоже интеллекту не прибавляло. Жилось коту неплохо, все его считали придурком, поэтому подкармливали и гладили, как и полагается относится к блаженным на Руси.

Коты-соседи жили преступным промыслом. Специализировались в основном на рыбных балыках, что желтыми горбылями висели во дворах на бельевых веревках. Рыбы в ту пору было много, рыбоохранников мало, балыки являлись закуской, а не деликатесом. Коты их редко употребляли в пищу, но не воровать не могли, необходимо постоянно поддерживать статус и форму. Поэтому расхищали, соревнуясь между собой, бегали, обвешанные балыками по заборам и дрались просто так. Если кто-то где-нибудь у нас порой честно жить не может…

Пушок сначала жил честно. Ему и так подавали. Но, видимо, на одном из кошачьих сходняков был поставлен вопрос о статусе Пушка, а жить фраером ему не хотелось. И, то ли по глупости, то ли по состоянию души избрал Пушок другую специализацию. Так, наверное, и сказал старым котоуркам, мы, дескать, пойдем другим путем.

И пошел. Он начал воровать цыплят. Цыплята в ту пору считались признаком зажиточности и водились в каждом дворе. Пушок сразу "зацепил мазу", ловил куриных подростков ловко и изящно, как Гойко Митич бледнолицых. Один раз предложил деду долю, за что получил по улыбающейся харе. "Воровать нельзя, фашист проклятый", учил дед, тыкая кота в перья. – Ферштеен? ". Кот каялся, но справится с собой не мог. Надеялся на воровской фарт.

Ему везло. Соседи кидали в него кирпичами, но промахивались. Запирали цыплят в сараях, но кот-жиган освоил подкоп. Натравливали на него собак, но идиотская смеющаяся рожа приводила собак в недоумение. Когда Пушка пороли, он смотрел как Швейк и словно говорил: "Да рази я когда могу? Да ни за что! Грех забижать скотинку несмышленную".

Наконец соседи пришли к деду и поставили ультиматум. Или завези эту тварь куда-нибудь или мы его пристрелим. Сил никаких нету. Каждый день потери. Другие коты как коты, а этот – шакал. Ладно бы воровал на соседней улице, а то у своих же тянет. Решай, Федорыч! Дед внял. Свернул Пушка в клубок и отправился на Большие Исады. А там как-раз мужики началовские яблоками отторговались, домой собирались. Дед предложил хорошую сделку. Вот вам кот и рубль на компот. Яблочное вино рубль и стоило. Завезите окаянного куда-нибудь за город, авось прокормится, он смышленный… Сказано-сделано, контракт выгодный. Улыбчивого Пушка посадили в яблочный ящик и отправился он в село Началово. На грузовом автомобиле марки ГАЗ, что твой киноартист. В свою прощальную гастроль. Так думал дед.

Где-то недели две прошло. Сидим мы вечером на лавочке, взрослые обсуждают непростую криушинскую жизнь, гонку вооружений и последнее заявление Картера. Темно. Вдруг метрах в пятнадцати появляется белый круглый шар. И идет к нам. И.... мяукает. " И взгляд подслепый бросив, старуха обмерла. Иосиф, ах, Иосиф! Я так тебя ждала!". Бабушка чуть в обмоток не упала – Пушок! Жирный как Черчилль, аж лоснится! Это сколько же ты цыплячьих душ в Началово положил, стервец? Улыбался Пушок, не отвечал на вопросы. Даже на самый главный:"Ну как же ты, жульман, дорогу нашел за 40 верст, через ильмени, без карты и навигатора?". Улыбался…

Следующий гоп-стоп он совершил уже через пару дней. Завязать не смог. И… Его не стало. Соседи далее терпеть не могли. Дед все понял. А мне, шестилетнему, тогда сказали, что Пушок обратно в Началово ушел, на побывку приходил, своих проведать. А у нас рыжий Маркиз поселился. Он всю жизнь жил на зарплату и довольствовался рыбой.

Жить, как говорится, хорошо!

Сейчас совершал променад. На перекрестке – черный микроавтобус-катафалк. Стильный, благородный. На тротуаре -две женщины беседуют. Симптоматичный диалог:

– Смотри, как теперь красиво хоронить стало! Прям прелесть! – Ага, очень красиво, торжественно. И, говорят, теперь "похоронщики" такие, в костюмах, нарядные, парадные, как в кино.

– Ну, наконец-то, хоть тут все нормально!

Иду вспоминаю строки своего старого приятеля, ныне, увы, покойного поэта Саши Сахнова:

Ходит по кладбищу трактор

Могилы он роет ковшом

О чем говорит это фактор?

Стали мы жить хорошо!

Как-то раз, 7 ноября…

Ну, если сам не застал, то хотя бы послушай, как дело было… Раньше-то 7 ноября отмечали как всенародный праздник, беспременно в этот день не работали и шествовали по улицам со всякими красными хоругвями, шариками и слоганами-логотипами, навроде: «Решения двадцать какого-то съезда кпсс в жисть!»

Сейчас бы хулиганы всякие переиначили: «В жесть!», а раньше к капээсэсам серьезно относились. Как писал Самуил Яковлевич Маршак, в ту пору почитаемый на уровне Пушкина:

«День седьмого ноября –

Красный день календаря.

Погляди в свое окно:

Все на улице красно».

И правда. Весело было.

Рано-рано поутру трудящиеся собирались на заводах, фабриках, в автоколоннах, учреждениях-управлениях и в прочих, ныне забытых, субъектах хозяйствования. Участие в демонстрации было неким дополнением к трудовому договору, как бы сейчас сказали. Не пойдешь ликовать в ноябре – в отпуск поедешь в феврале. И парторги-профорги-комсорги будут мозги сушить: «Отчего ты, товарищ, не праздновал великую годовщину?».

А чего, в принципе, не праздновать-то? С утра учреждения-управления свои буфеты открывали. Трудящиеся в пролетарском порыве приобретали коньяк без наценки, кубинский ром и болгарские вина. Бутерброды опять же… С копченой колбасой, сыром, балыком… Сдачу, что характерно, давали ирисками. Так что дети шли, груженные ирисками, как солдат неприкосновенным запасом. Зачем ими зубы портить, ежели в этот день «Саяны» можно намешать с «Буратино», заесть московским бабайским шоколадом и икать-икать-икать, пользуясь праздничным шумом.

Однажды я даже потерялся, как сейчас помню. Обучался я во втором классе, и отец решил взять меня с собой. Другие отцы тоже взяли аналогичных отпрысков, таких же юных почитателей революции 1917 года. Пока прародители с пролетарской прямотой обсуждали кубинский ром и личность Фиделя Кастро, мы, соответственно, выработали план действий. Решено было прибиться к оркестру, который в начале колонны дул что-то духовое, напоминавшее нам проезд по городу театра Карабаса Барабаса.

Отцам-основателям мы сообщили, что идем прямо позади оркестра, мешать не будем, шапки снимать не станем, мороженое по случаю холода употреблять не намерены. Основатели, от Фиделя Кастро перешедшие к болгарскому лидеру Грише Филиппову (нам почему-то казалось, что панибратское «Гриша» означает их близкое знакомство, хотя в Болгарии это полное имя), а также болгарскому бренди, согласились. Время было мирное, а музыканты все свои, из автоколонны.

И мы пошли. Оркестр гремел басами, трубач выдувал «Варшавянку», потом – «Катюшу», далее – чуть было не перешел на какую-то «Мурку», но подбежали парторги-профорги и задирижировали «Интернационал». Мы лопали шарики, стреляли из рогатки ирисками, помогали музыканту бить по барабану с обратной стороны, в общем – праздновали.

Колонны нашего района выстраивались в какую-то македонскую фалангу у магазина «Каспий». Там мы отчитались перед отцами-основателями, дескать, все нормально, только друг Диман потерял октябрятский значок и получил подзатыльник от барабанщика. Отцы отреагировали по-пролетарски сурово, наказав далее не хулиганить. Матери-то дома остались.

А праздник набирал силу. Разнообразные оркестры и гармонисты-одиночки лабали какую-то какофонию, красные флаги образовали некий половецкий шатер, люди орали и обнимались, будто встретились не на Кутуме, а на Эльбе. По самому Кутуму плыли мириады бутылок. Бабушки в телогрейках ловили их сачками, словно дуремарши, ибо 12 копеек.

Потом прозвучала команда: «Стройся», начался небольшой вавилон, и мы с корефанами оказались где-то впереди колонны, а у Димана в руках вдруг возник портрет Громыко. Решив помочь товарищу, мы взяли тяжелого «громыку» втроем наперевес и стали толкать им впереди идущих трудящихся. Сзади напирали, впереди все смешивалось, по бокам орали организаторы. Перед площадью мы окончательно сбились с курса, зацепившись за какой-то другой из бесчисленных оркестров.

А на площади стояли вожди города и области и разные заслуженные товарищи в медалях, от портретов рябило в глазах. Мы подняли нашего «громыку» повыше и пошли. Как советские люди, прямо и гордо. Потому как путь все равно был только один, по площади Ленина. Откуда-то сверху кричал торжественный голос: «Идет колонна Советского района! В этом году они добились чего-то такого, но взяли на себя повышенные обязательства! Гыр-гыр-гыр! Ура, товарищи!». «Ур-р-ра!» – вопили мы, размахивая портретом Громыко. А хитрый Диман умудрился залезть на железную конструкцию на колесах, которую везли труженики обувной фабрики, и ехал, как Махно на тачанке…

Отцы-основатели ловили нас долго. Хорошо, что город – большая деревня и маньяков еще практически не было. Выловили на Лебедином озере, где мы портретом дипломата мутили воду. Потом были пролетарские подзатыльники, воспитательные речи, угрозы домашнего ареста на все каникулы… И все равно мы были счастливы. Первая «взрослая» демонстрация. Разве же такое забывается? А ты говоришь…

В колхоз хочу!

… Уж небо осень дышало… И снова эйдетическая память рисует ностальгические образы трудового студенческого семестра времен конвульсий социализма. Солнце ярче, трава зеленее, девчонки девчонистее… Фуфайка, армейская панама, кирзачи, тельник… 10 пачек «Примы», 10 пачек «Астра», 10 банок кильки в томате. Ничего лишнего. Никаких «и Тургенева 10 томов». Тургенев как раз ни к чему.

И чтоб приехать в барак, расположиться… Причем поначалу сегрегация происходит по принципу: «Мальчики налево, девочки направо». Но очень скоро она становится неактуальной для студенчества, и расселение уже соответствует принципу: «Тут – поклонники «Ласкового мая», а здесь – сторонники хэви метал. И стирается в бараке пошлая надпись «Курган-89», и пишется что-то умное, претендующее на оригинальность, типа: «Оставь надежды всяк сюда входящий».

И собираются помидоры, и поедается на закуску килька в томате. И кажется что так будет всегда, это осенняя константа… Из помидоров сделают томатную пасту, а из нее кильку в томате… Последнюю будут есть, дабы иметь силы собирать помидоры… И вообще, вся эта самоедская философия глубоко по фигу, потому что не за этим сюда приехали, правда?

И девчонки такие молодые. Тут принципиально важно попросить эйдетическую память на время стереть образы современные. Потому что ты их уже видел в образе бабушек… И парни без лысин и животов, много могут выпить, пару ночей не спать, купаться в октябрьской речке и…ничего не болит. А главное – все живы.

И чтобы дождь… Никто не вышел на работу, все сидят под одеялами, пьют грузинско-опилочный чай и дружно-хрипло поют: «Всё идет по плану!».

Про грипп

Вот вы говорите – грипп, грипп… Сейчас других новостей нет, только статистика и способы предохранения. А вот раньше бывало… Расскажу очередное преданье старины глубокой. В мое детство грипп был человечий, свиньи и птицы им вроде не болели. Никто его особо не боялся. Эпидемии проходили организованно. Почему организованно? Сейчас, минуточку…

Мы в ту пору были жуткими коллективистами. Попробуй в младшем классе стать индивидуалистом! Все посещали кружки, занимались в "продленках", организованно ходили в туалет… Класс делился на "звездочки" по шесть человек, хотя звездочки были пятиконечными. И если кто-то из "звездочки" заболел, классная руководительница Алевтина Михайловна говорила:"Маша у нас где? Заболела? Ай-яй-яй! Ребята надо навестить товарища! Рассказать Маше о жизни в школе, передать домашнее задание и всячески поддержать! И пусть проветривает помещание. Кто у нас звеньевой Машиной "звездочки"? Люда? Вот после уроков и организуй ребят".

После уроков мы, члены пресловутой "звездочки", и примкнувшие товарищи шли проведать Машу. Маша открывала дверь и хриплым голосом старого сифилитика гостеприимно говорила: "Идите в жопу, я болею." Мы говорили, что в жопу пойти не можем, поскольку у нас октябрятское поручение. Если мы поручение не станем выполнять, нас в пионеры не примут и тогда – кирдык, вся жизнь под откос… Поэтому впускай, Маша, и нет ли у тебя по случаю чего-нибудь пожрать и настольного хоккея?

Хоккей находился и вся "звездочка" садилась играть. Потом вспоминали: "Маша, открой окно! Тебе требуется свежий воздух!". Маша сопротивлялась: "Окно мама заклеила и переложила свертком из ваты с конфети. А сверху – солонка с елочной игрушкой". Тогда мы открывали балкон и Маша начинала истошно по-шахтерски кашлять. Напившись чаю и передав Маше домашнее задание, мы уходили. И...., что характерно, заболевали не все. Выборочно.

Ну, а если уж заболел, то лечили как-то по-спартански. Меня, к примеру, бабушка укутывала в теплые тряпки, парила мне ноги с горчицей, делала компресс и давала копеечные таблетки от кашля. И еще три раза в день заставляла пить коктейль – горячее молоко с медом и маслом. Коктейль был противный, но мне всегда помогал кот Маркиз, выпивавший две трети. Кот употреблял его с удовольствием, закусывал дефицитным сливочным маслом, но потом мучился диареей…

А мы, как правило, быстро выздоравливали…

Носки одинаковые

В выходные у меня была большая стирка. Машина, стало быть, покрутила-покрутила, я вынул из ее недр носильные вещи. Стал считать носки. Все сходится. Ровное количество. Это радует. Правда же, классно? Сколько положил – столько и вынул. Хотя, разве я помню – сколько положил? Теперь – главное их по парам распределить. Левый, как говорится, и правый. Это почти удается. Только вот… Два черных носка остаются. Они в принципе похожи друг на друга, но…Там узорчики такие сверху есть. Типа геральдических рисунков. И здесь – несостыковка Союза с Апполоном. Один рисунок напоминает герб Тюдоров, а второй, как на грех – Виндзоров. Носить на себе такой плюрализм мнений решительно невозможно. К тому же, вдруг придется зайти в приличный дом, кои в Астрахани еще остались? Тамошние барышни в обмороки попадают, "сделаются как без чувств-с". Шкандаль будет… Нет, это ни в коем разе невыносимо. А главное – кто виноват? Обама, полагаете? Не исключено… Машинка? Шут ее знает… Художники-геральдисты? Тоже может быть… Не знаю. Плохо когда жена в отъезде… Но! Как говорил один мультисоветский мальчик: "Мы не привыкли отступать. Нам расколоть его поможет…". Отгадка появилась вечером. Я, подобно китайскому мудрецу, долго вглядывался в самое себя. Познавал, так сказать…И к исходу дня обнаружил, что обут-одет в носки черного цвета. На правом -"тюдор", а на левом – "виндзор". Стало быть, те, которые принимали омовение в машинке – совсем не родственники. "Ай да Пушкин!", – похвалил я себя. Думаю, из меня мог бы выйти неплохой аналитик…

Про спортивных собак

Астраханские собакены в ожидании урегулирования своей численности занялись зимними видами спорта. Самый популярный – облаивание машин на скорости. Лучше всего на широких улицах, где движение интенсивное.

Четверо лохматых бегунов слева:

– Бля-бля-бля-бля!

Трое справа:

– Бля-бля-бля-бля!

Кто не играет, тот не пацан. Кастратов с сережкой в ухе тоже касается. На светофорах гоняются только слабаки. Юниоры или пенсионеры. Там машина только набирает скорость. Нормальный, уважающий себя барбос кидается на таран при скорости 60-70 «камней». Высший балл – увернуться от лобового удара. За боковое касание носом двери или крыла – три дополнительных очка.

Зато не холодно. И весело, судя по мордам!

Про смыслы жизни

Посмотрел с утра кусочек «Отпуска в сентябре». Иначе говоря, «Утиную охоту» Вампилова. Блин, ну как же всё изменилось! Сейчас понять тогдашние проблемы мужиков среднего возраста ну решительно невозможно. Зилов этот преподобный… И такие же «страдальцы» в других фильмах. Андрей в «Осеннем марафоне». Сергей в «Полетах во сне и наяву». Простите, ну такой херней маялись! Жизнь настолько была тяжелой, что главной проблемой было наличие молодой любовницы… И вот они маются-маются-маются, ищут себя и смысл жизни, это им не так и то – не эдак…

Их бы сюда, к нам. В ту самую «целевую аудиторию» за 40. Чтобы, допустим, днем охранником, ночью – таксистом. Чтобы ипотека невыплаченная. Чтобы за образование детей и здравоохранение родителей платить-платить-платить. Чтобы времени не было не то, что на моральные страдания, чтобы на выборы сходить некогда было! А если необходима молодая любовница – так этого добра хоть отбавляй! Пусть еще пару кредитов берёт и тешит свои инстинкты. Они теперь не такие бесплатные, как в Советском Союзе. Любовницы, а не инстинкты…

Было время. Были волосы

О чем я думаю? О том, что услуги парикмахерских дороги. Чего мне там стричь-то за 200 рублей дореволюционной машинкой? Эпиляцию, что ли, на голове сделать? Вот раньше, бывало, гулял Козлодоев… Расчески даже приходилось покупать. Слева кудри токаря, справа кузнеца…И прямой пробор. А раз вот был случай, пока стригся, вспоминал…

По молодости любили мы, значит, слегка пошалить. Нет, без извращений, криминала и антирекордов. Просто – чуточку похулиганить. У мамы одного моего сокурсника была коса. Отрезанная в молодости. Роскошная, до пояса. Лежала себе в шкафу, никому не мешала, пока мне на глаза не попалась. Я попросил ее во временное пользование…

Идем гулять с двумя товарищами. Я водрузил косу на буйну голову, сверху кепочку нацепил. Стал похож на осла-хиппана из тогдашних мультиков про Незнайку. Иду, хиппую, никому не мешаю… По центру прошел, напряг своим существованием каких-то комсомольцев. Они, видимо, побежали домой за ножницами. Встретил на Кировской стометровке настоящего хиппи, тот охренел, будто Леннона увидел. Пока он рот разевал, я успел шепнуть: «Тихо, товарищ! За нами следят! Уходи через туалет ЦУМа…» И пошел дальше.

Ну, немножко народ удивили, и домой поехали. В трамвае. Два друга – нормальные и я – хиппи-дриппи-мухомор… Вижу – девушка на меня смотрит, улыбается. Еще бы, такой экземпляр…Я ей тоже – улыбаюсь во всю горизонталь, от резцов до клыков. Она глаза уберет, усмехнется и опять их на меня поднимает. Я тоже, отвернусь от смущения, и снова на нее щерюсь…И так мы раз 10-15 с ней пересматриваемся. Тут, значит, она отворачивается…. Я резко снимаю с себя кепку с париком, и столь же резко нахлобучиваю его на голову приятеля Витька. Он стоит как памятник Ришелье. Девушка возвращает взгляд на меня… И рот ее открывается… И висит нижняя челюсть, аж качается… Долго так висит… Мы вышли на остановке «ул. Волжская». А челюсть всё висела. Интересно, как у этой девушки жизнь сложилась?

О бренности

О чем я думаю? О бренности… Поясню. Хаживал я в молодости на дискотеки зачем-то. Зачем? Ну, видимо, поплясать-побыковать, все как полагается возрасту. В ГРЭС, ТРЗ, Дом офицеров… Ну вот. Помню, пришла раз одна девушка. Яркая как 38 попугаев. Красивая как гэдээровская сводилка. И в меру нахальная. Я вокруг плясал-плясал, и к концу вечеру удостоился то ли мазурки, то ли краковяка, не помню. А потом, как положено, поперся проводить королеву бала. Но, у дверей общежития кооперативного техникума был сурово ограничен в дальнейших действиях, ибо "много вас таких после войны ходит". Ну и ладно. А намедни посещал с деловым визитом Большие исады, смотрю – стоит! И пивом сильно пахнет! Она! Фотопамять сработала! Видимо, на какой-то сельский автобус нацелилась. И Почти ведь не изменилась! Только… Кожа как будто на два размера больше стала. А волосьев на голове наоборот – меньше, и цвет какой-то… И зубов, похоже, тоже. И цвет опять же… Про фигуру рассказывать не буду, сюрреализм. Короче говоря, процент износа высокий, выглядит как мама Гади Петровича Хреново. И сильно пивом пахнет… Отчего все так мимолетно? Как прекрасные дамы становятся непрекрасными? И так быстро, главна штука, 30 прошло и вот вам… И главное – я то не изменился. Почти ничуть. Может потому что бреюсь в ванной без очков, а прочих зеркал давно не видел?

Когда часы переводили

Сейчас маленько пошел погулять туда-сюда. Размять кривые ноги. 7 часов вечера. Темно, аки зимой в Заполярье. Иду, как отважный Жожо, никого не боюсь. Полвосьмого. Тьма. Если не ошибаюсь, то сейчас август. Или… Ноги говорят: "Давай спортом займемся чуть-чуть". Голова отвечает: "Да ну нахрен, давай лучше ночевать, а то зазеваешься – об столб ударишься". Иду, вспоминаю байку о Пушкине. К нему как-то приперся молодой поэт-двоечник. И кричит: "Сергеич, я тут одну тему накарякал. Гимн Солнцу. Только концовка не получается. Ты это, типа, солнце русской поэзии! Черкани пару строк для финиша, напусти пафосу, без обид?" Пушкин смотрит. Там написано:

– На западе восходит царь природы

Даря народам благодать....

А Пушкин в лицее чуть-чуть географию учил, он знал, что солнце восходит на востоке… Поэтому добавил:

– И удивленные народы

Не знают спать или вставать…

Мудрость

Сейчас обедал со старым армейским дружком. Он, в отличие от меня, занимается нужным и благородным ремеслом. Скажем так, кладбищенский менеджер. По нынешней стабильной жизни профессия весьма востребованная. Стал размеренный, спокойный, философски настроенный. Мудрый, как вовремя опохмелившийся удав. Говорит:" А ты знаешь, я совсем перестал злиться на людей. Даже когда они орут, скандалят и предъявляют". Я прошу – Научи?. Он отвечает – Ничего сложного. Я просто вижу в них своих потенциальных клиентов…

Магнитофон «Электроника»

Говорят, если ты чего-нибудь очень-очень хочешь, то вся Вселенная будет тебе помогать. Наверное. Я вот периодически хочу, например, «Порше», но как-то, видимо, не очень. Вселенная смотрит и думает: «Да ну, нафиг…». А вот было время – хотел! Аж зубы сводило! Чтобы вы плохого не думали, я о материально-бытовых предметах. Самой вожделенной, самой неповторимой, самой концептуальной покупкой моей молодости был микрокассетный, почти без дураков, магнитофон, марки «Электроника 324». Это был полный полярный лис… Он только-только пошел в продажу, и я видел такой у больших пацанов. Они гуляли, упаковав его в яркий целлофановый пакет и держа на предплечье, от кисти до сгиба локтя. Когда удавалось раздобыть батарейки, магнитофон играл. «Оттаван» или «итальянцев». Или даже «эмигрантов». И тогда у больших пацанов появлялись чувихи. Потому как без магнитофона чувих зацепить никаким образом нельзя. Это вам любой скажет. А как без чувихи-то обойтись в 13-14 лет?