Боль

– Даже не мечтай! – самоуверенно заявил Марк.

– Парни, сегодня у вас нет шансов, – Маркус расправил плечи, словно вышел не на площадку для гонок, а на ринг для спарринга. – Чемпион вернулся.

– Хватит болтать, – Марк сел в красно-белую машинку Honda. – Кто последний, тот угощает.

 Они заняли свои позиции на трассе. Стартер в полосатой футболке с желтым флажком одним жестом готов был объявить о начале гонки, но чего-то выжидал. Находясь между желтой и синей хондой, Марк готов был выжать педаль газа до упора. Он знал, что каждая секунда имеет значение, и пытался угадать, когда именно опустится флаг и можно будет начать движение.

Наконец долгожданный сигнал был подан. Гоночные машинки рванули по трассе, и Филип, которого подрезал на первом же повороте Марк, вылетел с нее на обочину и вписался в ограждения, потеряв несколько секунд. Маркус виртуозно преодолевал все виражи, дрифтуя на каждом повороте и оставляя своих соперников далеко позади. Он всегда приходил первым, пока не получил травму голеностопа, из-за чего не мог соревноваться почти два месяца. И хотя гонки были лишь одним из многих вариантов досуга, собственная неспособность прийти первым нервировала Марка. Он никому не рассказывал, даже Филипу, что все время, что Маркус лечил свой сустав, он втайне от всех приезжал по вечерам в клуб, чтобы научиться дрифтовать, не сшибая ограждения. В нем было столько азарта, что он даже что-то выкрикивал, болея за самого себя. Подобный кайф он получал от многих вещей, которые делал лучше остальных. Но этот драйв, подкрепленный духом соперничества и непокоренной вершиной, был чистым и опьяняющим, как неразбавленный виски.

Однако даже два месяца тренировок не позволили ему обойти в этот раз чемпиона.

– Кто из вас счастливчик оказаться последним? – съязвил Маркус. – Я выбираю ресторан.

Филип неохотно поднял руку.

– Вы серьезно? – он стянул с себя кожаные перчатки, прилипшие к вспотевшим ладоням. – Я же профессиональный гонщик. Поражаюсь, как вы умудряетесь не терять надежды обогнать меня.

– Ну что у нас дальше по плану?

– Ужин, – ответил Филип. – Программа "минимум" за мой счет. Все как обычно.

– Я не об этом, – Марку не терпелось сделать что-то, в чем его сложно было превзойти. – Чем займемся в следующие выходные?

– Надо подумать, – Маркус развел плечами.

– Может, каноэ? – предложил Марк.

– Чтобы снова поужинать за мой счет? – пробормотал Филип, зная, что в сплавах на каноэ Марк был пятикратным чемпионом. – Так не пойдет… Может быть, выберем что-нибудь, где наши шансы будут хотя бы примерно одинаковы?

– Они никогда не будут равны, пока ты не начнешь ходить в спортзал, – Маркус ухватил его за прослойку жира на животе.

– Ну они также могут стать равны, если вы, качки, перестанете тягать железо три раза в неделю, – недовольно буркнул Филип. – И я имел в виду, что-нибудь такое, чем никто из нас никогда не занимался.

– Мне кажется, я уже все перепробовал, – признался Марк.

– Рыбалка, например, – нерешительно предложил Филип.

Маркус едва не взорвался от смеха.

– Я сейчас не ослышался? – Марк расплылся в улыбке. – Может, ты еще мыловарение и вязание предложишь?

– На что ты намекаешь? – Филип скуксился. – Рыбалка – не мужское занятие?

– На то, что это занятие для пары пожилых пенсионеров, – ответил Марк. – Я прямо так и представил, она варит мыло и вяжет, а он сидит и рыбачит. Это скучно, Филип!

Полноватый друг был не в лучшей физической форме. Небольшой лишний вес нисколько ему не мешал, однако соревноваться на равных с Маркусом и Марком ему все же не хватало тонуса. Он старался догнать своих друзей и перешел на правильное питание, а вот подружиться со спортом у него не хватало времени.

– Что насчет одиночной регаты на Балтийском море? – предложил Маркус. – Я бы попробовал.

– Я бы предпочел что-нибудь, менее зависящее от погоды и направления ветра…

– Может, тогда футбол? – спросил Филип.

– Нет, ненавижу футбол! – отрезал Марк. – Может, съездим в Skevik полазать? Посмотрим, кто при прочих равных условиях, сможет взобраться по скале высотой тридцать метров.

– Скажите, а нам обязательно в чем-то соревноваться или мы можем хотя бы раз поработать в команде?

– Филип, тебе не придется никуда взбираться. Пока мы будем лазить, ты можешь порыбачить, – Марк рассказал, что там есть небольшое озеро, и если другу не по душе экстремальный спорт, то он вполне может заняться своим пенсионерским хобби.

Вместе с Маркусом они еще минут десять подтрунивали над Филипом. Поэтому он совершенно точно решил, что после ужина запишется в спортзал.

* * *

Ресторану друзья в этот раз предпочли небольшой стейкхаус, в котором можно было не только выпить пива, но и отведать брутальной и не очень полезной кухни. Как и полагается в любом пабе, коим являлось сие заведение, они заказали себе пива, гренки и охотничьи колбаски, пока готовились основные блюда.

– Ты, кажется, хотел вчера что-то обсудить? – голодный Маркус безжалостно расправлялся с закусками.

– Да, – Марк вспомнил, что на вечеринке ему так и не удалось кое-то обсудить. – Я хотел поговорить о Никольском Юрии.

От услышанного имени лоб Маркуса покрылся мелкими складочками, мгновенно состарив его на пять лет.

– О чем конкретно?

– О его инвестиционных ресурсах, – ответил Марк. – Мы рассматриваем сейчас новые территориальные направления в бизнесе. И рынок Москвы – одно из самых привлекательных.

– А ты не хочешь дождаться маркетинговых отчетов? – возразил Филип. – Прежде чем принимать подобные стратегические решения, мы должны увидеть результаты исследования рынка.

– Я и так примерно знаю, какими они будут, – ответил Марк. – И зачем терять время, если уже можно начать поступательное движение к своим целям.

Опыт Филипа подсказывал, что Марк прав: Москва сможет стать для их бизнеса золотой жилой, но ему явно не нравилось, что друг ставит под сомнение многие его действия и решения и пренебрегает рекомендациями, полагаясь исключительно на свое чутье.

– Зачем я тогда заказывал отчеты, если ты все решил без них? – спросил Филип.

– Не переживай, они еще пригодятся при детальной проработке стратегии проникновения на рынок, – уверил Марк. – Так что насчет Никольского? Он рассматривает сейчас возможности для вложения денег?

– Он всегда их ищет. У него их столько, что некуда девать, – Маркус сделал пять глотков подряд, чтобы утолить жажду. – Но почему ты спрашиваешь?

– С его помощью мы можем войти на российский рынок, – ответил Марк.

– Он никому не помогает…

– Не безвозмездно, конечно, – Марк был не намерен отступать. – Ты можешь с ним поговорить?

– Исключено, – Маркус разжевывал пропитанную маслом хрустящую чесночную гренку.

– Но он, кажется, был твоим хорошим приятелем? – Филипа насторожила его категоричность.

– Был. Но сейчас мы не очень ладим, поэтому обсуждать с ним я точно ничего не буду, – ответил Маркус. – Если хотите предложить ему сотрудничество, вам придется сделать это лично…

– Ты сможешь договориться о встрече? – обрадовался Марк.

– Нет, избавьте, – он снова был категоричен. – Но я расскажу, как на него выйти.

Марка это более чем устраивало. Если бы он был знаком с Никольским лично, то и не подумал бы превращать приятеля в посредника в своих делах. Он вообще не очень любил просить кого-либо о помощи, и вовсе не потому, что боялся кого-то обременять, а потому что не желал признавать свою неспособность решить какую-то проблему самостоятельно.

– Я дам вам телефон его ассистента, – Маркус взял блокнот, записал какие-то цифры и имя, вырвал его небрежно и передал Марку.

– Тебе не известно, что такое мессенджеры? – воспользовавшись ситуацией, Филип решил отомстить. – К чему этот вандализм с ежедневником? Мне кажется, или так сейчас делают только пенсионеры? Может быть, ты еще письма отправляешь почтовым голубем?

– Вам требуется обаять Марианну. Если это удастся, она найдет двадцатиминутное окно в расписании Никольского, которое расписано на четыре недели вперед.

– Может, ты дашь его личный телефон? – Марк удивился, что у друга сохранился только номер его офис-менеджера.

– Поверь мне, так у вас больше шансов к нему прорваться, – Маркус был явно не намерен давать еще какие-то координаты.

– А что, если ты дашь нам его телефон, и мы сошлемся на тебя? – у Марка не было сомнений, что он может очаровать секретаршу, но сам подход был для него неприемлем. Он хоть и не был крупной рыбой, как Никольский, но свою значимость преуменьшать не собирался.

– Я так и думал, что стоит мне дать вам его личный номер, вы непременно сошлетесь на меня, – Маркус положил блокнот обратно в карман. – Поэтому обойдемся только рабочим.

– Вы же из одной тусовки.

– Мы кое-что не поделили, – ответил Маркус. –  Я хочу вам помочь. Но сам предпочитаю остаться в стороне.

Марк понял, что на большее не стоит рассчитывать, и просто поблагодарил Маркуса.

– И как ее обаять? – спросил Филип. – Нужен какой-то особый подход?

– О да, – ответил Маркус, коварно улыбаясь. – Придется очень постараться.

– Что он имеет в виду? – спросил Филип Марка, словно тот был осведомлен.

Маркус рассказал, что ассистент у Никольского покруче всякой вышибалы будет.

– Она блюдёт такой порядок в его делах, что он боится, что та когда-нибудь уйдет, – объяснял он.

Он также предупредил, что привычные приемы окажутся бесполезными, поэтому стоит применить тяжелую артиллерию. Марианна вовсе не молодая девица, которых принято держать в офисе. Это человек, которому Никольский доверяет больше, чем своим партнерам, и она делает все, чтобы подобное доверие не обмануть.

– Она, кажется, русская, – предположил Маркус.

– Тогда мы с ней точно найдем общий язык, – Марк посчитал, что данный факт обеспечивает его мало-мальским преимуществом.

– Ты что же заделался русским?

– Я русский по маме, швед по папе. Но даже у отца были отчасти славянские корни, – Марк впервые рассказал об этом факте друзьям.

– И почему я об этом только узнал? – спросил Филип.

 Официантка начала приносить горячее. Первым свою блюдо распробовал Маркус, который, забыв о правилах этикета, принялся беспощадно дербанить кусок говядины. Марк потягивал пиво. Казалось, будто он единственный, кто не нагулял за сегодня аппетит. Он размышлял о том, стоит ли поручать ответственное дело Филипу или же заняться всем самому. Ему пришлось признать, что русские корни были сомнительным козырем, учитывая, что он вообще не жил в России и был в этой стране от силы два раза у каких-то родственников, когда ему было шесть и восемь лет. И хотя благодаря матери он в совершенстве знал русский, отсутствие языкового барьера трудно было назвать преимуществом. Если бы Марианна была молоденьким стажером из тех, что он обычно брал на работу, он бы ни разу не усомнился в неотвратимости успеха. Казалось, Филип со свойственном ему пенсионерской философией и деликатностью имел большие шансы на удачу.

 Как только донесли оставшиеся блюда, они вернулись к разговору о том, чем стоит заняться в следующий уикенд и условились, что поедут в кэмпинг, откуда в десяти километрах находится скальный район с сильным нависанием.

– Надеюсь, меня выдержат страховки, – причитал Филип, уплетая сочные куски стейка средней прожарки после двухнедельной диеты.

* * *

Отчеты по распоряжению Марка подготовили в сжатые сроки. Сотрудники подразделения маркетинга сделали почти невозможное. Теперь он изучал результаты их исследований, помещенные в презентацию из десяти листов, оставлял какие-то пометки и исправлял досадные несоответствия. И хотя он приходил в бешенство, когда видел очевидные ошибки, в целом результатом был доволен.

Погруженный в работу он не хотел ни на что отвлекаться, поэтому распорядился никого к себе не впускать и ни с кем не соединять. Снять трубку, однако, он забыл, и неожиданно начала трезвонить раздражающая мелодия.

– Я же просил меня не беспокоить, Марта, – стиснув зубы, прошипел он.

– Я знаю, Марк, но ваша мама чрезвычайно настойчива, – оправдывалась девушка.

Он взял смартфон. Три пропущенных – с сотового матери. Один – с мобильного отца. И еще четыре звонка – с домашнего телефона. Он был удивлен подобной настойчивости и предположил, что для нее должен быть серьезный повод. В последнее время он делал раз в три дня дежурные звонки, чтобы уточнить, как они себя чувствуют и не нужно ли им чем-нибудь помочь – все, как полагается порядочному сыну. Он чтил и уважал старость родителей, но душевных разговоров старался избегать. Часто ему приходилось испытывать чувство вины, и причин тому было довольно много: за занятостью он редко появлялся дома, постоянно испытывал какое-то мерзостное чувство превосходства и несоответствия из-за того, что не может довольствоваться малым и не стремиться обуздать новые вершины. Ведь это все противоречило его идеологии счастья.

– Соединяй, – на выдохе произнес он.

Послышался короткий щелчок.

– Привет, мам. Что-то случилось?

– Это я тебя хотела спросить, сынок, – ответила она встревоженно. – Ты совсем пропал. Я уже и не жду тебя в гости. Но ты мог бы почаще звонить. Это же несложно.

– Но я ведь и так звоню, – возразил Марк, проверяя исходящие на мобильном телефоне.

– Мы уже не молодые, – взывала к нему мама.

– Так что-то случилось? – он переспросил.

– Нет, но могло бы… Я просто хотела узнать, как у тебя дела?

– Все хорошо, мам. Как вы?

– Неплохо. Только голова болит. Да и отец себя неважно чувствует.

Марку стало не по себе от этих признаний. Он не любил, когда кто-то жалуется, но запретить делать это родителям он не имел никакого права, поэтому просто безынтересно слушал, как мама что-то рассказывает о себе и своих соседях. Большинство событий для него не имели никакого значения, но ей нужно было ощутить, что сын ее слушает.

– Вчера у соседки через дом, Эмилии Ханссон, умер муж…

– Нет, мам, это я не готов слушать! – не сдержался он. – Мне неинтересно, кто умер, развелся, кто заболел и у кого прорвало трубу или снесло крышу. Правда, это лишняя информация для меня.

– Я просто подумала, что, может быть, мы сможем их как-нибудь поддержать. Две недели назад у них сгорело полдома. А теперь и это.

– Я вышлю деньги. Сколько? – спросил Марк. – Тридцать тысяч крон будет достаточно?

– Думаю, да, – произнесла она грустно.

– Мам, мне нужно работать, – нервно ответил Марк и, увидев силуэт друга за полупрозрачной дверью, сообщил. – Ко мне пришел Филип. Передавай привет папе.

– Пока, сынок. Звони чаще…

Последних слов он уже не слышал.

Филип был чрезвычайно доволен. Вероятнее всего, собой. Он сообщил, что ему удалось пробить оборону Марианны, и та сдалась на двадцатой минуте их третьего разговора.

– Возможно, очаровываешь ты лучше, чем я, – начал он, – Но я уговариваю лучше, чем ты.

– Просто сверхспособность уламывать не нужна, когда есть дар очаровывать, – подметил Марк.

– У Никольского сегодня будет небольшое окно с трех до половины четвертого в его офисе, – объяснил Филип. – Если ты прошляпишь свой шанс, то следующего окна придется ждать минимум четыре недели, потому что втиснуться в его расписание почти невозможно. Поэтому не смей опаздывать или перепутать адрес.

– Я думал, ты поедешь со мной…

– Российское направление – это твоя идея. Поэтому я пас. Тем более Никольский еще тот тип.

– Я ничего о нем знаю, кроме того, что у него денег больше, чем весь бюджет Швеции.

– Очень заносчивый, высокомерный и эгоцентричный, – перечислял Филип. – Кажется, так его охарактеризовал Маркус.

– Ну что ж, тогда мы точно найдем общий язык, – ответил Марк.

– Как с Марианной? – Филип усмехнулся, напомнив ему, что пять из пяти попыток друга уломать даму преклонного возраста вписать хотя бы в лист ожидания свободного окна оказались неудачными.

Филип дословно передал все инструкции от секретаря, как вести конструктивный диалог с Никольским. Он напомнил также, что скинул адрес его офиса на рабочую почту, мессенджеры и даже передал Марте на всякий случай.

– Сегодня в три. Ты должен быть там за пятнадцать минут, – повторился Филип.

 Марк совершенно не трепетал перед встречей, для него это было рутинное дело. Никольский со своими связями был удобным пропуском на новый рынок, но не единственным шансом в жизни. Однажды на региональном экономическом форуме Марку доводилось уже презентовать свою идею. Тогда у него была лишь мечта и две минуты на кофе-брейке и никакого бизнес-плана. С того самого дня и началось его восхождение. Теперь же он был буквально вооружен до зубов.

Марк взглянул на адрес. Офис Никольского находился в соседнем здании с его любимой кофейней. Он посчитал это предзнаменованием положительного исхода разговора. Но Филипу ничего об этом не сказал.

* * *

Кто-то отвлек Марка своей болтовней, поэтому он вышел из офиса на позднее, чем планировал. Приемная Никольского находилась в двух кварталах и ехать было от силы минут десять. Этого времени было достаточно, чтобы прибыть за пять минут до встречи вместо положенных пятнадцати. Но Марк не собирался просить работу, поэтому посчитал, что достаточно быть просто пунктуальным.

 Чтобы миновать пробки, он срезал угол и проехал по узкой улочке. И хотя на ней не было запрещено двухстороннее движение, припаркованные с двух сторон автомобили делали невозможным проезд по встречке. Поэтому негласно здесь все двигались только в одном направлении, чтобы не попасть в нелепую пробку. Слонявшиеся по улицам туристы заглядывались на витрины и фотографировались на каждом углу. Марк не обращал на них никакого внимания. Обычное дело для поздней весны. Хотя, пожалуй, многолюдно здесь было всегда. Он снова повернул налево, и по прямой путь составлял не больше четырех километров. Ресторанный квартал сменился жилым, туристов стало куда меньше, а вот машин не убавилось вовсе. Марк посматривал на часы, времени было достаточно. Уже виднелась башня здания, в котором размещалась бизнес-резиденция Никольского.

Ему осталось от силы пересечь три перекрёстка, как вдруг он увидел шатающуюся у пешеходного перехода женщину. Она не привлекла бы его внимание, если бы ему не требовалось уступать пешеходу согласно правилам. Он притормозил, но она явно не намеревалась переходить дорогу. Тогда он нажал на газ и, не торопясь, покатился дальше, взглянув в боковое зеркало.

Женщина продолжала стоять, покачиваясь, но никого это не настораживало. Марк почему-то подумал, что она перебрала, и теперь ее размазало на солнце. Так ему нужно было думать, чтобы не делать никаких остановок. Он не обратил внимания на детали: светло-голубой костюм из качественной креповой ткани, аккуратную укладку и идеально подобранные аксессуары. Эта женщина вообще вряд ли когда-то выпивала. Одной рукой она давила на левое подреберье, а второй судорожно удерживала телефон. Сумка была открыта настежь, а возле шпильки от бархатной туфли валялось что-то, что явно выпало то ли из сумки, то ли из рук.

Марк посмотрел на часы. Его отделяли две минуты от места назначения, в запасе было не так много времени, чтобы делать остановки. Он притормозил и плелся со скоростью пятнадцать километров в час, ища глазами на аллеях прохожих. Из-за угла появились подростки лет шестнадцати, но они прошли мимо в обратном направлении.

Послышались отцовские слова. Он словно науськивал ему сейчас на ухо: «Вы не делаете ничего, что невозможно показать, придать огласке или выставить на обозрение. Вы не выдавите из себя даже скудный добрый поступок, если о нем никто не узнает. Страшно жить в таком мире». А перед глазами появились слайды из Инстаграма, где Марк получает благодарность от фонда, куда отправлял пожертвование, и статья в газете о местном благодетеле. Его сознание прекрасно справлялось с поиском правильных решений. Но это не было душевным порывом, скорее заложенной программой. Он не действовал рефлекторно из инстинкта, а принял осознанное взвешенное по всем пунктам решение.

 Возле свежеокрашенной в зеленый цвет двери жилого дома прямо перед его носом освободилась парковка, но его ауди была слишком длинной, чтобы встать на место пиканты, которая только что была зажата между соседнем лэнд-ровером и тойотой словно бекон между двумя половинками булочки. Тогда он рискнул и заехал на придомовую территорию, под знак «Остановка и стоянка запрещена». Вероятно, даже жители не позволяли себе такой дерзости. Он оставил машину на аварийке, а сам вернулся на пятьсот метров назад.

К тому времени, когда он снова оказался у перекрестка, женщина уже выронила из рук телефон, который молниеносно разбился о брусчатку. Похоже, что у нее был какой-то тремор.

– Что с вами? – спросил он. – Вам плохо?

 Женщина не могла выдавить из себя ни слова. Она просто трясла руками, пытаясь что-то показать.

– Я вызываю скорую, – ему было некогда разбираться. Время тикало, с каждой минутой сжигая его шансы успеть на встречу. Он набрал номер и кратко описал симптомы, которые наблюдал, предположив даже, что у женщины случился инсульт. Помимо адреса он четко дал ориентиры, куда именно нужно подъехать.

– Сейчас приедет скорая, – он пытался успокоить женщину, посматривая на дисплей телефона. – Стойте здесь. Я не могу с вами остаться. Но они точно приедут.

 Он поднял с земли разбитый телефон и какой-то брелок с ключами и положил ей в сумку. Женщина не могла сказать ни слова, но по ее испуганному взгляду было понятно, что ее одолевает ужас. Любой бы догадался, что женщина просто боялась не дождаться скорой. Но Марк… Он думал сейчас о том, что Никольский не станет дожидаться его. И окно в его расписании, если ему не удастся сейчас в него влезть прямо с улицы, закроет окно в будущее. Марк не думал о том, что чья-то жизнь зависела сейчас от него. Он просто жалел, что поехал этой дорогой, что оказался чересчур внимательным, что посмотрел в боковое зеркало и вспомнил слова отца.

Она вцепилась своими руками в его запястья. Ее напряженные пальцы обвили его, словно жгут, отчего ладони даже начали синеть. Марк был не готов. Отказываться от шанса, который выбил сам. Он был уверен, Маркус больше не будет помогать, а Марианна не впишет в график того, кто однажды уже не явился на встречу.

Подставив свою левую руку, правой в журнале вызовов он искал один единственный номер. Раздалось всего два гудка, и звонок был принят быстрее, чем в скорой.

– Филип! – выкрикнул он. – Мне нужна твоя помощь!

Она назвал координаты и попросил его приехать. Ему не пришлось ничего объяснять. Его нескладный друг был из тех, кто всегда спешил на помощь. Он не выяснял причины, обстоятельства. Не требовал объяснений. Ему было достаточно того, что он был нужен.

– Еду, – ответ был лаконичным.

Марк хотел еще что-то сказать, но решил, что напишет сообщение по дороге.

– Послушайте, – пытался он объяснить, убирая ее руки. – Сейчас приедет мой друг. Он в трех минутах езды отсюда. Он дождется с вами скорой помощи. Все будет хорошо. Но мне правда нужно уйти сейчас. Две минуты, и он будет здесь. Обещаю вам…

Она уже была не в силах управлять своим телом. Поэтому он отцепил ее руки и переложил их на фонарный столб. У него осталось всего семь минут. У нее, возможно, меньше. Он сделал все, что мог, и бежал по тротуару не оборачиваясь. И совершенно неважно, что в тот момент, нужно было сделать чуточку больше.

В ее глазах мутнело. Силуэт мужчины, который только что символизировал надежду на спасение, покидал ее сейчас с той же скоростью, что и сама жизнь растворялась в ней…

* * *

Никольский совсем не походил на инвестора. Он больше напоминал чиновника, засидевшегося на государственном посту и был старше Марка лет на пятнадцать. Короткая стрижка скрывала следы от возрастной алопеции. Признаться, за светло-русыми волосами с сединой, лысину было почти не разглядеть. У него была усредненная славянская внешность без ярко выраженных особенностей – лицо не круглое, но с мягкой линией слабовыраженных скул. Безликие светлые глаза подчеркивали бледность кожи. А щетина на выстриженной в барбершопе бороде лоснилась и отдавала рыжеватым отливом.

Хотя Марк опоздал и забыл взять презентацию с резюме проекта на десяти страницах, встреча прошла успешно. Цифр, которые остались в его голове, стали для Никольского весьма убедительными. Двадцати минут оказалось достаточно, чтобы заставить его добровольно ввязаться в проект. Сумма инвестиций была для него несущественной, чтобы опасаться рисков, с которыми было сопряжено предложение Марка, поэтому долго раздумывать не пришлось. Они вкратце обсудили условия сотрудничества. Никольский оказался совсем нежадным: предложенный Марком процент он одобрил в два счета, не став торговаться. Но Марк знал, что это лишь видимость щедрости, которой не полагается обладать инвестору. Никольский больше слушал, чем говорил, и Марку даже показалось, что он ведет себя абсолютно безынтересно. Инвестор задал всего пару вопросов о том, как он хочет организовать бизнес – начать с импорта продукции, которая выпускается в Стокгольме, или же открыть дочернее производство. И хотя амбиции Марка были достаточно велики, он четко осознавал, насколько важна умеренность.