Линия соприкосновения

Еще в середине ХХII века весь транспорт ушел либо под землю, либо в небо. Под землей до сих пор действовала система туннелей мономагга – преемника древнего метро, опутавшая своей плотной паутиной всю Землю, а в воздухе безраздельно царили флаеры и флайты. Улицы городов почти полностью оказались во власти пешеходов, велосипедистов, мэгвейеров, гравироллеров и флайбордистов.

Выйдя из кафе, детективы подошли к стоянке мэгвеев и, оплатив залог, встали на круглые платформы, включили силовые зонтики и быстро заскользили над мокрой брусчаткой безлюдной в такую погоду площади Трокадеро. Вскоре они стояли около подъезда дома 27 по улице Пасси. Сноу нажал на кнопку видеофона, под которой светилась надпись «Мадам М. Дютрон-Добровольская». На экране появилось лицо Марлен:

– Входите. Шестой этаж.

Сноу и Блумберг прошли по скромному темноватому фойе на нулевом этаже и поднялись на шестой этаж[14]. Как только они вышли из лифта, одна из трех дверей на лестничной площадке приоткрылась.

– Проходите, – Марлен, одетая в темный брючный костюм, посторонилась, пропуская детективов, и закрыла за ними дверь. – Располагайтесь в гостиной, я сейчас.

Увидев на полу роскошный бежевый ковер, конокомовцы по очереди сунули ноги в обувную нишу, где их мокрые ботинки мгновенно вытерли, почистили и продезинфицировали специальные механизмы. Мягко ступая стерильными подошвами по безупречно чистому ковру, они прошли в комнату и остановились. Сзади появилась хозяйка и сделала жест в сторону больших кресел, обитых белым мехом. Пока они устраивались, Сноу смог рассмотреть Марлен Дютрон. На вид ей было около сорока и, судя по всему, она не очень старалась скрыть свой возраст. Красивой её назвать трудно, хотя она и не была лишена женской привлекательности. Темная шатенка среднего роста. Главное её достижение – огромные голубые глаза, которые не совсем вязались с немного тяжеловесным подбородком и крупноватым носом. Худая, но не настолько, чтобы это обращало на себя внимание. В целом же она производила впечатление вполне успешной бизнес-леди, для которой главное не внешняя привлекательность, а работа. Устроившись в кресле, женщина положила руки на колени и вопросительно взглянула на детективов:

– Я слушаю вас, месье.

Назвавшись сам и представив Блумберга, Сноу спросил:

– Не могли бы вы нам сказать, как и от кого вы узнали о смерти Александра Добровольского?

– Как от кого? От полиции, от кого же еще? Мне позвонил… этот… инспектор Гастон Леруа.

– Понятно. Никто больше не интересовался смертью Добровольского?

– Нет, – ниточки бровей приняли форму домиков, – с чего вы взяли? Еще не все знают о его… смерти.

– Понятно. Мадам Дютрон, не могли бы вы немного рассказать об Александре Добровольском?

– Господи, да зачем это вам? Какое теперь может иметь значение, каким был Саша, что он делал?

Однако сказано это было, скорее, безразличным тоном.

«Похоже на дежурное возмущение. Хотя…» – отметил про себя Сноу, но вслух не сказал ничего. Видя, что детективы молчат, Марлен пожала худенькими плечами:

– Мы с Сашей поженились в 2267 году, сразу после его экспедиции на Капеллу. По характеру он всегда был немного замкнутым и даже нелюдимым человеком, но мы с ним, видимо, отчасти похожи и вполне уживались до последнего времени. В 2268 году, уже после его отлета в очередную экспедицию, у нас родилась дочь Натали, ей сейчас девять лет…

– А её здесь нет?..

– Она учится в лицее-интернате в пригороде Парижа.

– А, простите, почему в интернате?

– Бабушек-дедушек у нас не наблюдается. Саша воспитывался в детдоме, а мои родители погибли… Он все время в полетах, ну а я тоже работаю. Так что могу заниматься Натали только по выходным, да и то не всегда.

– Понятно. Больше детей нет?

– Есть. У меня сын от первого брака.

– Взрослый?

– Да, – вздохнула она. – Фредерик учится в Сорбонне. Но вы же хотели услышать о Саше…

– Да, да, конечно! Продолжайте, прошу вас.

– Наш брак не был особенно счастливым, но и несчастным его не назовешь. Каждый по большому счету занимался своими проблемами, своим любимым делом. Саша – космонавтикой, я – архитектурой. На детей времени оставалось мало, но покинутыми они не чувствовали себя никогда. Со стороны нас, возможно, принимали за идеальную пару…

Марлен замолчала.

– А что же подтолкнуло вас к разводу?

Женщина пожала плечами:

– Даже и не знаю, как сказать. Мы с Сашей расходились все дальше и дальше. Он совсем замкнулся в себе, сидел у себя на квартире, что-то писал, по-моему. Часто уезжал в Санкт-Петербург, и доходило до того, что мы неделями, месяцами не виделись. Мне это порядком надоело, и я предложила разойтись. Он воспринял это совершенно спокойно и подписал все бумаги, ни слова не говоря. Собственно, после этого наши взаимоотношения абсолютно не изменились: он как сидел у себя на Лоншан, или в Петербурге, так и продолжал сидеть, изредка звонил дочке.

– А с вашим сыном у него какие отношения?

– Никаких. Когда мы поженились, Фредерику было двенадцать. Он воспринял Сашу спокойно, но контакта у них никогда не было.

– Враждовали?

Марлен удивилась:

– Нет, что вы. Они общались совершенно нормально. Но как чужие люди.

Сноу и Блумберг переглянулись.

– Мадам Дютрон, а в последнее время вы не заметили каких-либо серьезных изменений в характере или поведении Добровольского? – спросил Ричи.

Женщина задумалась:

– Даже не знаю. За последний год я его видела всего несколько раз…

– А где, когда?

– В декабре прошлого года на новогоднем празднике в лицее дочери, потом… постойте! Он приходил ко мне около месяца назад и принес…

– Что принес? – тут же насторожились конокомовцы.

– Сейчас.

Марлен встала и вышла из комнаты. Буквально через пару минут она вернулась, неся в руках небольшую черную коробочку, которую передала Сноу. Ричард открыл нехитрый замок. Внутри на бархатной подложке лежал миниатюрный мемори-кристалл.

– А вы не проверяли – что на нем записано?

Блумберг осторожно достал накопитель из футляра и внимательно рассматривал.

– Нет. Саша попросил меня подержать это в сейфе. Обещал позже забрать… Вот. Не забрал…

– Мадам Дютрон, а мы можем его взять на время?

– Хоть навсегда, – равнодушно ответила Марлен. – Мне он совершенно ни к чему.

– Да. С одной стороны, ни черта мы не узнали, а с другой – получили мемори-кристалл, – проговорил Сноу, стоя с Блумбергом у лифта и рассматривая электронный накопитель. – Повезло, что она о нём забыла и не отдала полиции. Надо посмотреть скорее, что там записано.

– Ричи, но не на ходу же! Я предлагаю… – Айво посмотрел на часы. – Так, шесть часов, ужинать рано… Слушай, давай посмотрим, не живет ли кто из знакомых звездоплавателей в Париже? Зайдем, поговорим, а потом в «Сатурн» в наш офис и посмотрим запись.

– Ты имеешь в виду тех астронавтов, кто с ним летал? – переспросил Ричард, входя в лифт и пряча во внутренний карман черный футляр.

– Именно.

– Хорошо.

Он достал коммуникатор и занялся поиском. Лифт бесшумно опустил их на нулевой этаж и распахнул двери. Ричард, не отрывая взгляда от монитора, вышел и зашагал по скудно освещенному фойе. Блумберг шел чуть сзади, пытаясь заглянуть в экран через руку товарища.

Мелькнула тень, и сокрушительный удар отбросил спецагента к стене. Он с гулким звуком впечатался в стену, сильно ударившись головой, и стал сползать на пол, нелепо поводя руками. МИППС светящимся квадратом улетел куда-то в угол. В следующую секунду кто-то резко подсек сзади ноги Блумберга, и швед опрокинулся на спину. С неприятным стуком его затылок вошел в соприкосновение с кафельной плиткой. Тень метнулась к сползшему на пол и почти потерявшему сознание Ричарду, сунула руку в карман куртки и вынула черный футляр. После этого темная фигура склонилась над распластанным шведом, но вдруг громко щелкнул электрический замок входной двери. Тень на секунду замерла и спустя секунду скрылась на лестнице.

Глава 3

– Месье, месье, очнитесь!..

Сноу открыл глаза и тут же, застонав, закрыл: темное фойе вращалось, норовя поставить пол на место стен.

– Мой… друг?..

– Другой месье здесь, он тоже сильно ушибся, – женщина, видимо, консьержка, помогла Сноу сесть. – Как же вы так? Пол скользкий, с улицы воды нанесли – вот и…

Сноу повернул голову и увидел сидящего у лифта Блумберга. Тот одной рукой опирался об пол, а второй держался за затылок.

– Жив, викинг? – кряхтя, поднимаясь на ноги, спросил Сноу и привалился к стене.

– Жив… Голову вот разбил…

Айво отнял руку от затылка и посмотрел на ладонь: на ней осталось немного крови.

– Месье, я сейчас «скорую» вызову, – засуетилась консьержка.

– Мадам, мадам! – остановил её Сноу. – Не надо, мы сами с другом дойдем до ближайшей аптеки, там помогут. А вы не видели, кто сейчас выходил из дома?

Консьержка с сомнением посмотрела на еле шевелящихся агентов, пожала плечами и подала Ричарду подобранный с пола коммуникатор:

– Держите, это, наверное, ваш. А из дома при мне никто не выходил.

– Точно?

– Куда уж точнее, я на улице минут пять проторчала, прежде чем войти и увидеть вас на полу.

– А что под дождем-то стояли?

– Силовой зонтик никак не выключался, а с ним войти в подъезд, сами знаете – не получится…

– Да, понял. Спасибо вам и до свидания.

Конокомовцы кое-как, шатаясь и держась друг за друга, вышли на улицу. Уже стемнело, а дождь продолжал лить как из ведра, постепенно превращая в полноводные реки потоки, бегущие по краям дорог, и в водопады – струи воды, извергающиеся из старинных водосточных труб. Раскрыв силовой зонтик, они доковыляли до аптеки. Пожилая ворчливая провизорша быстро и профессионально промыла небольшую ранку на затылке Блумберга и наложила две эластичные скобы.

– Они сами рассосутся дней через десять. А пока голову не мойте. Я вам небольшой участок выстригла, – напутствовала она расстроенного шведа. – Но это не очень заметно.

Дав по таблетке и отследив, чтобы они их проглотили, она выпроводила детективов на улицу.

– Таблетки – это хорошо, но… – протянул Сноу, оглядываясь.

– Согласен, – ответил Блумберг, осторожно трогая пластырь на затылке, и указал на светящуюся вывеску «Кафе-бар Пасси». – Идем.

Усевшись за самый дальний столик в углу, они заказали подлетевшему дроиду-официанту по двойному виски со льдом.

– «Уокер», «Баллантайн»?..

– «Карду».

Робот удалился за заказом. Сноу полез шарить по карманам.

– Что-то потерял? – насторожился Блумберг, осторожно ощупывая болевший затылок.

– Да, – коротко ответил Сноу и накрыл ладонью лежащие на столе руки Айво. – Да, потерял.

– Что?

– Сначала скажи мне – Хрустальный шар у тебя?

Блумберг замер и полез во внутренний карман:

– Слава богу – вот он, – с облегчением вздохнул он, держа невидимый предмет на ладони.

Чтобы удостовериться в его наличии, Сноу протянул руку и коснулся кончиками пальцев: да, он здесь, невероятный, невидимый, но осязаемый и весомый сгусток пустоты.

– А я, похоже, потерял мемори-кристалл Добровольского… – с кислой миной пробормотал Сноу и виновато улыбнулся. – Вот так.

Блумберг посмотрел, как дроид расставляет на столике стаканы, в которых постукивали кусочки льда, и перевел взгляд на Ричарда:

– Не потерял, а вытащили, украли. Этот, который нас с тобой отключил. Здоровый, черт, как носорог.

– Не такой он и здоровый, не утрируй. Просто мы с тобой расслабились, и он нас взял на внезапность, – поправил Сноу и с удовольствием отпил большой глоток янтарной терпкой жидкости.

– Значит, за нами вели наблюдение с самого начала?..

– Не обязательно, старина. Думаю, что в квартире Добровольского кто-то поставил «жучков». Ты же не проверил квартиру на этот предмет?

– Нет, – качнул головой Айво. – Даже и не подумал, черт побери. И полиция этого не сделала, я уверен.

– Ну, вот. Все бы ничего, но мы с тобой нашли Шар, а именно он, похоже, интересовал неизвестных. Про мемори-кристалл нападавший мог и не знать, он искал Шар, но ошибся.

– Мда-а… оплошали мы с тобой, нечего сказать, – Блумберг тоже жадно припал к стакану. – Я вот что подумал: а куда он делся, этот фантом?

– А черт его знает, консьержка говорит… Стоп! Айво, ты помнишь погнутую арматуру карниза на балконе Добровольского?

Блумберг отставил стакан и удивленно посмотрел на Сноу.

– Я тебе не говорил? Так вот, на балконе механизм выдвижного карниза погнут то ли сегодня, то ли вчера. Дроид-слуга подтвердил – он следит за такими вещами. Таким образом, если предположить, что Добровольский умер не сам, значит, есть и убийца. Но как убийца покинул дом? Я успел выяснить, что через центральный подъезд он не выходил. Черный ход заперт. Значит, он ушел не через главную дверь. Теперь наш фантом: тоже в дверь не выходил. Куда же они оба…

– Почему «оба»? Скорее всего, это один и тот же человек, – возразил Блумберг и щелчком пальцев подозвал снующего по залу дроида. – Повтори-ка нам, приятель, и орешков каких-нибудь, что ли, принеси.

Сноу проводил дроида взглядом и продолжил:

– Вот я и спрашиваю, если он не уходил обычным путём, то, получается, пользовался каким-то маневром. А что, если предположить, что из квартиры Добровольского он выбрался через балкон?..

– Как это – через балкон? – переспросил Айво. – Там все-таки пятый этаж. Если принять твое предположение, то к балкону должен был причалить легкий флаер, или…

– Нет, Айво, я знаю, о чем ты подумал, нет. Индивидуальный ранцевый космофлотовский левитатор слишком громоздкий и неуклюжий. А потом, ну-ка объясни мне: вот подлетел убийца к балкону. Что дальше? Как он войдет – ведь ему придется снимать каркас левитатора, потому что в таких доспехах он не пройдет через балконную дверь. Хорошо, предполагаемый убийца снимает левитатор – и?.. Где он его оставит – на крохотном балконе, где горшок с цветком поставить невозможно? Ну, и, наконец, на улице не валяются космофлотовские левитаторы, предназначенные для использования на планетах с повышенной гравитацией.

Блумберг молчал.

– Я думаю, Айво, его снаружи ждал байкфлаер.

– И никто не заметил?

– В такую погоду? – ответил вопросом на вопрос Сноу.

– Значит, их было двое.

– Не обязательно. В режиме неподвижного зависания байкфлаер спокойно мог болтаться на уровне балкона. Кстати, – поднял палец Сноу. – Порывом ветра его могло резко прижать к стене – вот тебе и погнутая арматура карниза.

– Логично. Но открытая входная дверь? – не сдавался Блумберг.

– Для отвода глаз.

Швед отхлебнул из полного бокала, только что принесенного дроидом, и хмуро заметил:

– Тогда надо возвращаться в дом мадам Дютрон и опрашивать жильцов, осматривать лестничные площадки на каждом этаже…

– Не надо, Айво, зачем? Мне, например, не нужно подтверждения, что всё произошло именно так. Но, если тебе так хочется…

Сноу достал МИППС, Позвонил Марлен Дютрон и узнал номер консьержки. Спустя несколько минут на экране появилось лицо их спасительницы:

– Месье?

– Мадам, вы только что помогли мне и моему другу. Мы упали у вас в подъезде…

– Ах, да-да!.. Вам оказали помощь?

– Спасибо, не волнуйтесь, мы были у фармацевтов, и они помогли. Мадам… – Сноу скосил глаз на информационную строку, где высветилось имя, – Дельгард, не могли бы вы проверить, все ли окна на лестнице у вас закрыты?

У консьержки удивленно расширились глаза:

– Вы угадали, месье. На втором этаже сломался замок, и окно распахнулось. Воды натекло! Вот сейчас как раз занимаюсь уборкой.

– Спасибо, мадам, до свидания!

Сноу выключил коммуникатор, не дожидаясь ответа консьержки, боясь лишних и ненужных вопросов.

– Вот так, наука, учись!

– Лихо, – согласно кивнул Айво. – Ничего не скажешь. Будем считать, что фантом – это и есть гипотетический убийца Добровольского. Хорошо, тогда возникает закономерный вопрос… вернее, вопросы. Первое: из-за чего или кого убит Добровольский? Второе: Каким образом он убит? Его отравили, умертвили медикаментозно…

– Это одно и то же, – усмехнулся Сноу.

– Согласен, – кивнул Блумберг. – И третье: почему взялись за нас?

– Это как раз самое простое. Мы засветились на расследовании внезапной смерти известного астронавта, можно сказать – легенды дальнего внеземелья – раз… – Айво собрался загибать пальцы, но Сноу остановил его.

– Подожди. До этого ты все говорил верно, но теперь я тебя немного подправлю и тоже посчитаю. Смотри. Первое: расследование ведем не мы, а парижская криминальная полиция; второе: то, что Добровольского убили – всего лишь наше предположение, причем основанное пока на одних допущениях и умозаключениях; третье… – Сноу не успел договорить.

– …третье и главное – это то, что мы нашли Хрустальный шар, – немного отрешенно глядя на Ричарда, закончил швед.

Он зачем-то повертел в руках бокал с полурастаявшими и округлившимися кубиками льда и поставил его на стол.

– Ты хочешь сказать, что знаешь, что это такое?

– Нет, этого я сказать не могу. Но я знаю человека, который, по-моему, кое-что знает об артефакте.

– Кто?

– Коллега Добровольского, полковник Джонсон.

– Джонсон? Кто это?

– Он летал с Добровольским.

– С чего ты взял, что он что-то знает, Айво?

– Понимаешь, полковник после экспедиции на Вегу в 2268-71-х годах – это была, если мне не изменяет память «Галактическая-803» – был списан медкомиссией с Космофлота и отправлен в отставку. Чуть позже он издал мемуары, в которых описывает свои космические экспедиции в дальнее и ближнее внеземелье. Вот в его воспоминаниях я и вычитал один пассаж, который меня в свое время заинтересовал. Я даже собирался расспросить полковника по поводу его книги, но замотался и забыл, а сейчас, видимо, пришло время вернуться к вопросу. Дело в том, что он вскользь упоминает о какой-то библиотеке, причем применяет это понятие не в прямом, а в… переносном, что ли, смысле.

– Это как? – не понял Сноу.

– Как это объяснить? – швед замялся, подыскивая слова. – У меня создалось впечатление, что он говорит, вернее, пишет «библиотека», подразумевая не хранилище книг как таковое, а некое место, какой-то коллектор, где собрано… собрано… что-то собрано вместе. Не знаю, черт возьми!

– Дык, наверное, это еще одна байка астронавтов. Ты же сам знаешь, какие они суеверные и как любят всякие тайны и легенды. Помнишь, лет десять назад дело «Призрака Тритона»[15]? Здесь, полагаю, такая же туфта. Сплошные домыслы, предположения, а, главное, все загадочно и таинственно, но доказать ничего не возможно. Потому что кроме разговоров и слухов под этим ничего нет!

Сноу приблизил Индивидуальную планетарную единую карточку (ИПЕК) к сканеру дроида, который тут же сообщил:

– Ваша оплата принята! Наше «Кафе-бар Пасси» всегда с удовольствием ждет вас…

Но конокомовцы уже выходили из ресторана, не слушая заученную речь официанта, провожающего их взглядом своих красноватых телеобъективов.

– Коли ты так увлечён мемуарами Джонсона, то, наверное, знаешь, где он живет? – поинтересовался Ричард, не выходя из-под козырька кафе и грустно поглядывая на темную улицу, на которую по-прежнему низвергались потоки воды.

– Где-то в Голландии, – ответил Айво, доставая МИППС. – По-моему, в Зандворте. Сейчас я ему позвоню.

Джонсон ответил сразу, выслушал просьбу и предложил прилететь к нему сегодня же.

– Если вы сейчас в Париже, то до Зандворта вам лёту меньше часа, и я готов вас принять. А вот завтра – извините, никак не смогу. У меня весь день медицинские процедуры. Ну, так как?

Детективы переглянулись, Сноу неопределенно пожал плечами, как бы говоря «делай, как знаешь», и Айво ответил:

– Полковник Джонсон, мы вылетаем.

– Добро, жду вас у себя через час.

Когда флаер набрал высоту, поднявшись в темное небо над облаками, и по стеклам кабины перестал хлестать неиссякаемый дождь, Ричард снял куртку, бросил её на свободное кресло и с удовольствием вытянул ноги, намереваясь покемарить. Однако ворочающийся и вздыхающий рядом Блумберг не давал заснуть. В конце концов, поняв, что поспать не удастся, Ричард посмотрел на шведа и спросил:

– Ну, и чего ворохаешься? Сам не спишь и другим не даешь.

– Послушай, Ричи, вот ты вспомнил давнишнюю историю «Призрака Тритона»… – вместо ответа проговорил швед.

– Да, вспомнил.

– А само дело-то читал, или так – только слышал о нем?

Ричард насторожился.

– А ты что, хочешь сказать, что выводы комиссии…

– Да. Не уверен я в заключении комиссии. Знаю я эти комиссии…

– Ты всегда сомневаешься в заключениях комиссий, Айво! Ладно, и что из этого следует?

– Ричи, ты помнишь дело?

– В общих чертах.

– «В общих чертах», – передразнил его Блумберг. – Я тебе сейчас напомню. Дело это необычное во всех отношениях и загадочное.

Глава 4

Документ № 1

Совершенно секретно

Дознание по делу № 23-567/т

«Призрак Тритона»

Том 2

Стенограмма показаний

астронавта-инженера

Шона Локкерби

13 мая 2265 года

– Шон Локкерби?

– Я, ваша честь.

– Шон Локкерби, вас заслушивает не суд, а специальная комиссия КОНОКОМа, поэтому обращаться к нам следует «уважаемая комиссия». Ваше звание, должность, выполненные миссии?

– Инженер-астронавт второго класса Космофлота. Участвовал в экспедициях Меркурий-29, Церера-3 и Нептун-5.

– Ваша должность в составе экспедиции на Нептун?

– Инженер систем жизнеобеспечения спейсфлаера, посадочных модулей, орбитальных лабораторий и наземных станций.

– Шон Локкерби, комиссию интересуют события, произошедшие на спутнике Нептуна Тритоне во время экспедиции Нептун-5.

– Понял. Мне вот просто так – рассказывать?

– Да, инженер Локкерби. Если у членов комиссии возникнут вопросы, они их вам зададут по ходу вашего изложения.

– Хорошо, уважаемая комиссия. Значит, так. Спейсфлаер «Амулет» стартовал с лунной базы «Море спокойствия» 14 апреля 2263 года. До Нептуна мы добирались почти две недели. Но свободного времени в полете не было. Пришлось потратить массу усилий на приведение в порядок и самого корабля, и экспедиционного оборудования, которое, как мне кажется, кое-как побросали в грузовой отсек, нимало не беспокоясь о порядке загрузки и условиях перевозки, и, как следствие, о сохранности. К счастью, причиненный ущерб оказался минимальным, и экспедиция продолжила полет. Надо сказать, что район Нептуна уже достаточно изучен предыдущими четырьмя экспедициями, которые оставили на орбите и на спутниках всевозможные зонды, сигнальные бакены и другое научное и навигационное оборудование. Нашей экспедиции была поставлена задача не столько научная, сколько навигационно-логистическая. Мы должны были запустить на орбиту ретранслятор субкосмической связи «Молния» и орбитальную лабораторию «Визирь». На спутнике Нептуна Тритоне мы продолжили строительство наземной станции «Гелиос-10». К моменту нашего прилета станция состояла из жилого отсека и научного сектора. В перспективе предполагается, что она станет основной земной базой в системе Нептуна, и на ней постоянно будет находиться от десяти до двадцати научных сотрудников.

Прилетев на грузовом модуле на поверхность Тритона, мы попрощались с пилотом, который направился обратно на «Амулет», а сами перешли в жилую зону станции.

– Уточните, когда вы прилетели на Тритон и с кем.

– Я, инженер Лэй и биохимик Сингх приземлились на Тритоне 15 мая 2263 года. Остальные остались на «Амулете», там тоже работы хватало – никак не удавалось поставить на расчетную орбиту лабораторию.

– Продолжайте.

– Спасибо. В связи с тем, что на Тритоне нам предстояло провести не менее двух недель, мы заняли три из десяти пустующих кают и через несколько часов начали собирать технический сектор станции. В течение нескольких дней работа велась размеренно, но достаточно быстро. Мы вполне могли рассчитывать на то, что закончим установку сектора раньше срока по крайней мере на день, а то и на два. Но на пятые сутки случилось то, ради чего, собственно, вы меня и вызвали.

– Инженер Локкерби, вынуждены сделать вам замечание. Мы просим вас не комментировать решения комиссии, и не высказывать ваших предположений относительно ее намерений. Для этого существуют компетентные инстанции. Просим вас отвечать по существу на поставленные вопросы. Вам понятно?

– Да… извините. Да-а… Вот, значит, на пятый день всё и началось. Я работал снаружи на поверхности Тритона и руководил работой двух ремонтных дроидов. Неожиданно один из них слегка перенапряг растяжку каркаса, она резко распрямилась и, сорвав крепеж, улетела в сторону. Вы, надеюсь, представляете, какое слабое освещение на Тритоне. Солнце виднеется на черном небе в виде золотой маленькой горошины и его световой поток составляет лишь три процента от того, что получает Земля, а голубой отраженный свет Нептуна дает еще полтора-два процента освещенности. Поэтому место, где велись работы, оборудовано несколькими мощными прожекторами, а все вокруг теряется в синем сумраке. В связи с тем, что таких растяжек у нас в запасе было ограниченное количество, я пошел ее искать, захватив с собой переносной фонарь. К сожалению, в той стороне, куда улетела деталь, метрах в двухстах находится глубокое ущелье.