«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том III. «Первый диктатор Европы!»

Изредка, если у него выпадала свободная минута либо было хорошее настроение, Бонапарт играл с кем-то из свитских в вист, при этом безбожно мошенничал и, естественно, всегда выигрывал.

Ужинать императору приходилось прямо перед сном, т.е. около 8—9 часов вечера. Затем следовали 4—5 часов сна и все начиналось сначала.

…Кстати вся мебель Бонапарта для похода и бивуака была исключительно практична, легка при сборке и разборке, удобна для переноса и не слишком громоздка. Этим критериям соответствовал каждый предмет его армейского гардероба: палатки, кресла, стулья, столы и походная кровать. Последняя являлась одним из ключевых элементов «военного» ансамбля и изготавливалась с особой тщательностью его личным слесарем Десуше, запатентовавшим изобретение портативных металлических кроватей, в его мастерской на улице Верней. С 1809 по 1813 гг. было изготовлено 12 кроватей двух моделей (с навесом и без) длиной 1,82 метра, шириной 0,86 метра, высотой 1,08 метра и стоимостью 1.100 франков. Кровать могла легко складываться с помощью шарниров, расположенных по длине и ширине рамы. Матрас делался из полосатой ткани и крепился к раме металлическими и бронзовыми крючками. В сложенном состоянии кровать помещалась в компактный твёрдый кожаный футляр весом 10 фунтов. Именно на походной кровати он скончался 5 мая 1821 г. на о-ве Святой Елены…

Но даже во время этого краткого сна его крайне утомленная свита почти не могла рассчитывать на отдых. В любой момент мог последовать зов императора и горе было тому несчастному, кто отлучился хотя бы на минуту (по малой или большой нужде). Тогда верный мамелюк Рустам кидался искать «провинившегося».

…Служить гению было престижно и почетно, но очень тяжело и многие быстро «сходили с дистанции», а единицы выдержавших – получали тяжелые нервные расстройства и нередко раньше времени выходили в отставку…

Так было не только осенью победного для Наполеона 1806 года, так было почти всегда, причем год от года все тяжелее и тяжелее, поскольку забот у французского императора, покорившего уже более половины Европы становилось все больше и больше.

ГЛАВА 9. РАЗБУЖЕННЫЙ РУССКИЙ МЕДВЕДЬ ВЫЛЕЗ ИЗ СВОЕЙ ЗАСНЕЖЕННОЙ БЕРЛОГИ И НАЧАЛОСЬ…

Казалось бы, триумфальный «блиц-криг» над его родоначальниками пруссаками должен был дать Бонапарту возможность заключить всеобщий мир с европейскими монархами, но на деле все оказалось не так просто. И это при том, что той памятной осенью 1806 г. Бонапарт больше уже не хотел воевать. Если весть о победе под Аустерлицем заставила выйти на улицы весь празднующий Париж, то новости о двойной победе под Йеной-Ауэрштедтом вызвали более холодный прием во Франции – французы хотели мира! После войны с Пруссией требовалось пополнение Великой армии и ее главнокомандующему было ясно, что очередной досрочный призыв не вызовет прилива энтузиазма у его соотечественников! И действительно, еще чуть-чуть и военная служба станет рассматриваться французами как «верный пропуск к ранней смерти»!

…Кстати сказать, напомним, что, как и австрийский император после Ульма, еще 21 октября 1806 г. (т.е. уже через неделю после Йено-Ауэрштедской катастрофы и еще за неделю до вступления французов в Берлин!) прусский король Фридрих Вильгельм III вступил в переговоры с Наполеоном и предложил тому заключить перемирие. Но тогда французский полководец не хотел давать передышку противнику, не остановил преследования, а лишь выдвинул настолько жесткие требования, что прусский король, под нажимом своей воинственно-волевой супруги-красавицы, все же, продолжил борьбу. Конечно, он мог это сделать, лишь опираясь на русские силы, тем более что Александр I, как только узнал о печальных обстоятельствах разгрома пруссаков, сразу подтвердил своему союзнику все ранее взятые на себя обязательства. Уже 16 (28) октября 1806 г. в Гродно была подписана военная русско—прусская конвенция, по которой определялся порядок вступления русских войск на территорию королевства. Правда, в распоряжении у прусского короля оставалась лишь небольшая часть восточной территории его королевства, а сам он к началу 1807 г. перебрался в пограничный с Россией город Мемель, но даже королевская казна по его просьбе была перевезена от греха подальше в Россию…

Оккупировав почти всю Пруссию, Наполеон стал рассчитывать на мир с ней и союз с Россией, под защиту которой бежал прусский король Фридрих-Вильгельм III. Бонапарт надеялся проделать это до нового года и успеть вернуться в Париж до рождества. Финансовые проблемы и нелады в экономике сказывались во Франции уже во время военной кампании ее императора еще в 1805 г., а к концу 1806 г. они и вовсе оказались в хаосе.

Бонапарту нужно было срочно возвращаться в Париж: «рулить» страной издалека в ту пору (только лишь с помощью писем) было очень сложно.

Но беспощадность к Пруссии, несговорчивость единственного «мужчины» в прусском королевстве – «железной» прусской королевы Луизы – сделанной из настоящего теста и решавшей все за своего откровенно трусливого мужа короля Фридриха-Вильгельма III (супруги благополучно скрылись за стенами крепости Кенигсберга) и золото «коварного Альбиона» сделали неизбежной новую кампанию. В заснеженную Польшу, где уже стояли последние остатки некогда военной мощи Пруссии 14-15-тысячный корпус генерала А. В. Лестока, медленно вступали, прикрываясь сенью густых лесов, русские войска. По всему получалось, что новая война «со страной снегов, героического русского „ура-а-а!“ и не пуганных медведей» будет долгой и тяжелой.

И действительно, российский император – «этот грек времен поздней Римской империи – тонкий, фальшивый и ловкий» – не забыл унижения Аустерлица. К тому же, он в отличие от австрийского императора так не заключил мир с Францией. Появление передовых частей наполеоновской армии – драгун Даву – в предместьях Варшавы – вблизи российских рубежей – явно затрагивало интересы российской империи. Тем более, что поляки с помощью Наполеона явно желали восстановить Польшу, что вело к перекройке границ России на западе. К тому же, Александр отдавал себе отчет в том, что объявив континентальную блокаду Англии Наполеон не остановится, пока не заставит и русских примкнуть к ней. А это грозило экономическим интересам российского дворянства, крепко связанных торговыми узами с Великобританией, куда поставлялось большинство русской сельскохозяйственной продукции. Перед русской армией была поставлена задача не допустить вторжения французской армии в пределы России.

И в тоже время Наполеон явно стремился достичь мирного соглашения с императором Всея Руси. Ему казалось, что это вот-вот произойдет! Лишь «премудрый карась» («дерьмо в шелковых чулках», «колченогий черт в сутане» – и это еще не все прозвища самого Большого Поддонка в Большой Политике той поры!) проницательный Талейран предупреждал своего хозяина, что в ближайшее время это вряд ли случится, но Наполеон, когда он чего-то не хотел услышать, то он этого и не слышал…

…Кстати, все попытки российского императора вовлечь австрийского императора Франца в новую военную авантюру против «корсиканского чудовища» – его удар с юга был бы весьма опасен для французов – закончились провалом. А ведь, Наполеон весьма опасался удара в спину со стороны не единожды униженных им австрийцев. Ради нейтралитета австрийцев французский император сам предложил Австрии вернуть часть Силезии, правда, за счет Пруссии. В тоже время он счел нужным на всякий случай пополнить ряды своей Итальянской армии под началом Массена, нависавшей над альпийскими границами Австрии. Эрцгерцог Карл занялся реформированием австрийских вооруженных сил и справедливо заметил своему венценосному брату, что им всем никак не надо торопить события и ввязываться в новую военную авантюру с победоносным корсиканцем! Благоприятный момент еще наступит – надо только подождать и хорошо подготовиться! К тому же, у Франца слишком свежи еще были воспоминания об испытанном им унижении при Аустерлице – минул лишь год – и он наотрез отказался от очередной «игры европейских монархов в „войнушку“». Наполеон не зря опасался австрийцев, поскольку они действительно могли создать ему очень большие проблемы. Но как оказалось, австрийский император предпочел играть ту же самую роль, что и Пруссия в конце 1805 г., когда Австрия с Россией уже ввязались в войну с Францией, а прусский король все выгадывал. Недаром же Франц весьма откровенно заявил своим венценосным собратьям: «Откровенно говоря, я начну сражаться как можно позже». Он действительно не скоро снова пойдет войной на «маленького капрала», причем в одиночку и последствия, как всегда будут для Австрии катастрофичны…

Наполеону предстояла непредвиденная и, безусловно, нежелательная зимняя кампания 1806—1807 гг. в Восточной Пруссии и Польше. «Блиц-крига», как это случилось с его родоначальниками пруссаками, явно не ожидалось. До окончательной победы еще оставалось шесть месяцев тяжелых зимних боев, серьезных потерь, больших проблем… и утраты Наполеоном уникального статуса всех и всегда побеждающего полководца (не путать с понятием непобедимый!)!

Очередная (за последние два года) кровавая война потомственного русского царя и «selfmade-man» -французского императора началась 10 (22 по старому стилю) декабря 1806 г. с наступления победоносной Великой Армии против русских войск, вступивших на территорию Польши для защиты Восточной Пруссии от французов.

…Кстати, интересный факт! Если в войне с Пруссией было задействовано (по разным данным) от 160 до 190 тыс. солдат Великой армии, то против России – 170 тыс…

Левое крыло (пехотные корпуса Нея, Бернадота, сводный кавалерийский отряд Бессьера) двинулось от Торна к Страсбургу, чтобы отрезать от русской армии прусский корпус Лестока (последнее крупное и все еще боеспособное воинское соединение, оставшееся у Прусского королевства после разгрома под Йеной и Ауэрштедтом), а затем ударить ей в правый фланг и тыл. Центр (пехотные корпуса Сульта, Ожеро и часть резервной кавалерии Мюрата) следовал от Плоцка к Сохочину-Колозомбу. Правое крыло под командованием самого Наполеона (пехотный корпус Ланна, гвардия, оставшиеся кавалерийские части Мюрата) выступило из Варшавы к Чарново, где уже стоял корпус Даву.

Первыми движение врага обнаружили передовые части русской армии под командованием Барклая-де-Толли. Вечером 10 (22) декабря он прислал главнокомандующему фельдмаршалу старому графу Михаилу Федотовичу Каменскому донесение, где сообщил, что по информации, полученной от пленных, захваченных казаками, французские войска под командованием Сульта и Ожеро идут к Колозомбу.

Так русское командование узнало о начавшейся операции Наполеона.

Каменский решил не отдавать инициативу в руки врага и приказал: корпусу Беннигсена идти через Пултуск к Сохочину и Колозомбу, переправиться там через р. Вкра и атаковать неприятеля; Буксгевдену разделить свой корпус на две части: 5-й дивизии Тучкова и 7-й Дохтурова следовать из Остроленки через Маков и Голымин также к р. Вкре и составить правое крыло войск Беннигсена; 8-ю дивизию Эссена 3-го и 14-ю Анрепа направить из Остроленки по левому берегу р. Нарев до г. Попова, чтобы охранять левое крыло армии и пространство между Бугом и Наревом. Корпусу Эссена 1-ого следовало выступить из Бреста и идти на соединение с Анрепом.

11 (23) декабря, выполняя этот приказ главнокомандующего русские войска (тремя соединениями – Беннигсена, Тучкова с Дохтуровым и Эссена 3-го с Анрепом) двинулись вперёд.

Уже вечером того дня, теснимые передовыми частями французов, казаки из отряда Барклая-де-Толли перешли с правого берега р. Вкра на левый, после чего разрушили мост через реку. Напротив него Барклай своевременно построил редут.

Его войска состояли из Тенгинского пехотного, 1-го и 3-го егерского, одного казачьего полков, 5 эскадронов гусар и конной артиллерийской батареи – всего ок. 3 тыс. чел. Против Колозомба Барклай поставил 3-й егерский полк и два эскадрона гусар, у Сохочина стоял 1-й егерский полк и три эскадрона гусар. Тенгинский полк был расположен в лесу между Колозомбом и Сохочиным. 1-й егерский полк занял удачную позицию в рытвинах и за пригорками. Весь вечер и ночь при помощи местного польского населения французы готовились форсировать Вкру, изготовляя плоты.

На заре 12 декабря противник начал на них переправу. Русские немедленно открыли ружейный и артиллерийский огонь и враг повернул обратно. Вторая попытка форсировать реку тоже провалилась. Тогда Ожеро решил предпринять атаку сразу с двух направлений. Плоты с солдатами двинулись через Вкру к Колозомбу в третий раз и одновременно другая часть корпуса переправилась несколько правее с целью зайти русским в левый фланг. Им удалось не только высадиться на восточном берегу реки, но и быстро навести мост, по которому немедленно двинулась французская кавалерия. Заметив этот опасный для него маневр врага, Барклай бросил в бой гусар. Однако численное превосходство противника не позволило одержать решительную победу и сбросить врага в реку, несмотря на всё мужество всего лишь 5 эскадронов барклаевских гусар.

Понимая, что удержать несомненно более сильного неприятеля (порядка 20 тыс. чел.) не удасться, благоразумный Барклай-де-Толли своевременно отдал приказ к ретираде.

Преследуя отступающих русских, французы ворвались в редут напротив Колозомба и захватили 6 пушек. 3-й егерский полк отходил по дороге к Нове-Място, отбиваясь от наседающих французов. В это же время враг атаковал Тенгинский пехотный полк, который занимал позиции в лесу и до этого успешно отражал все попытки французов на его участке форсировать р. Вкра. Получив приказ к отступлению, «тенгинцы» вышли из леса и на них тут же навалились французы. С ружьями наперевес, с музыкой и барабанным боем, русская пехота кинулся на врага и штыковым ударом расчистила себе дорогу к отступлению.

Интересно, что русские потери оглашены не были, тогда как по донесению Ожеро французы потеряли 66 убитыми, а 452 чел. были ранены.

Еще 11 (23) декабря 20-тысячный образцовый III-й корпус «железного маршала» Даву, с которым был сам Наполеон (этот фактор всегда повышал боевой настрой солдат Великой армии), встретился под Чарново с вчетверо уступавшим ему 5-тысячным отрядом графа Остермана-Толстого (9 бат. пехоты, 2 эскадр. кавалерии, один казачий полк, 14 полевых и 6 лёгких орудий).

Крепко знавший свое кровавое ремесло («окуренный порохом» славных суворовских побед во 2-й русско-турецкой войне 1787—91 гг.), Остерман-Толстой занял позицию западнее городка Чарново, расположенного на берегу реки Нарев. Её приток Вкра прикрывал правый фланг и центр русских. Для атаки французам при любом раскладе надо было переходить через реку.

Утром того дня Наполеон провел рекогносцировку и решил атаковать неприятеля ночью. Предстояло под покровом темноты форсировать реку Вкру и разгромить заметно численно уступавшего французам врага. Прямо напротив русского центра, там, где Вкра впадает в Нарев, находился небольшой остров. Еще 20 декабря на него поспешили высадиться солдаты из дивизии Морана. Деревушку Помихово, располагавшуюся напротив правого фланга русских, но на другой стороне Вкры, тоже успели занял французы – из дивизии Гюдена. Пользуясь этим, Наполеон готовился к переправе одновременно в двух местах: с островного плацдарма и со стороны Помихова. Причем, наступление должно было начаться по условному сигналу: через час после того, как войска увидят пожар в Помихово.

Короткий зимний день подходил к концу.

В 16 часов французы подожгли Помихово. Однако опытнейший вояка граф Остерман-Толстой ещё с утра 11 декабря заметил там подозрительное скопление вражеских войск и догадался, что Наполеон готовится что-то предпринять именно оттуда. Увидев, что Помихово заполыхало, русский генерал уже не сомневался, что это условный сигнал к атаке и отдал приказ своим войскам занять позиции для отражения вражеской атаки.

В 17 часов многочисленная французская артиллерия открыла огонь, а затем, как только стемнело, противник двинулся вперёд и с острова, и с правого берега р. Вкра по мостам, на лодках и паромах. Русский авангард под командованием генерал-майора графа Ламберта (6 егерских рот) некоторое время сдерживал французов, но вскоре Остерман-Толстой приказал ему отойти, чтобы сберечь людей от сильного огня вражеских орудий. Переправившиеся французы двинулись колоннами на русские пушки, выставленные перед основной позицией Остермана-Толстого. Они тут же были встречены убийственными картечными залпами, затем были атакованы егерями и отброшены назад – к реке.

Уже через полчаса, получив подкрепление, французы снова устремился вперёд. Они вплотную приблизились к позициям русской артиллерии, но опять были стремительно контратакованы и отброшен Ростовским пехотным полком.

Пока враг не пошел в атаку снова, Остерман-Толстой успел передислоцировать свою артиллерия, которой как показала первая фаза боя, выпала основная нагрузка в отражении врага. Батарею тяжелых орудий, стоявшую напротив Помихово, сменили легкие пушки (мобильные конные батареи), а ее перевезли на главную позицию западнее Чарново. Русские артиллеристы только-только успели закончить перемещение своей артиллерии, как противник двинулся в свою третью атаку. Если на главной позиции его вновь отразили, то на помиховской переправе артиллерийская рокировка не помогла: здесь солдатам Остермана-Толстого пришлось отступить. На помощь им был брошен батальон гренадеров. Ему удалось остановить продвижение французов. Тем не менее, осторожный Остерман-Толстой решил не искушать судьбу и отдал приказ отступить к Чарново. Сначала туда была отправлена тяжёлая артиллерия под прикрытием Павловского гренадерского полка. На оставленных позициях её опять сменила лёгкая подвижная артиллерия. И вовремя. Враг в четвёртый раз перешёл в наступление, но и эта атака была отражена. Спустя полтора часа французы вновь ринулись в бой. В кровавом рукопашном бою их опять остановили.

Уже в четыре утра, т.е. перед рассветом, Остерман-Толстой, не преследуемый противником, все же, отступил к Насельску.

В бою под Чарново обе стороны, по сути дела (если, конечно, уместно такое шахматное сравнение?) «сыграли в ничью» (в тоже время, если учесть, что русские все же отошли, то французы одержали тактическую победу или «по очкам»), причем, потеряли почти поровну: по тысячи убитых и раненных. Правда, если говорить о потерях детально: то под Чарново у русских было убито 319 чел. и ранено 550, а французов – 807 человек без учёта потерь в кавалерии.

Узнав про столкновения с французами, которые произошли у передовых русских отрядов Барклая-де-Толли (при Сохочине и Колозомбе) и графа Остермана (при Чарново), главнокомандующий русской армией фельдмаршал граф М. Ф. Каменский полностью поменял свои планы.

По его распоряжению корпус Беннигсена возвращался к Стрегочину, Буксгевден должен был направить дивизию Дохтурова – в Голымин, а Тучкова – в Маков. Анрепу и Эссену 3-му велено было находиться у Попова. В свою очередь, сводный отряд князя Д. В. Голицына (три полка с 18 орудиями) по приказу Каменского был отправлен к городу Слубову как резерв корпуса Беннигсена, где к отряду присоединилось ещё три полка.

В Слубове Голицын обнаружил, что к городу уже подходят французские войска, причём, сразу с двух сторон. У него не оставалось другого выхода как отступать на Голымин. Неожиданно начавшаяся оттепель и дожди превратили дороги в болото. Из-за этого русским даже пришлось бросить часть своей артиллерии.

Переправившись через Вкру и Нарев 12 (24) декабря, после жаркого дела под Чарново, Наполеон переработал (или доработал согласно изменившейся обстановке?) план разгрома русской армии.

Своим правым крылом он собирался захватить переправу через Нарев у Пултуска, отрезав своему противнику путь к отступлению, а левым выйти в тыл главным силам русских и сокрушительным ударом уничтожить их. По приказу императора корпус Ланна, усиленный одной пехотной дивизией из корпуса Даву и одной кавалерийской из конного резерва Мюрата, двигался к Пултуску с задачей построить там предмостное укрепление и держать оборону. Тогда как Сульт, Ожеро, Даву, гвардия и кавалерия Мюрата наступали бы на Голымин, Маков и Рожаны с целью отрезать неприятельской армии путь отступления к Остроленке. В свою очередь, Бернадот, Ней и Бессьер должны были, отбросив прусский корпус Лестока, тоже выйти в тыл русским – только через г. Млава.

Противники принялись беспрерывно маневрировать. Правда, из-за отвратительной погоды – шёл снег с дождём и дороги превратились в болото – все происходило очень медленно.

К вечеру 12 (24) декабря передовые части Беннигсена подошли к Стрегочину, а авангард корпуса Ланна подошёл к Пултуску, который оказался уже занятым войсками Багговута. Главнокомандующему Каменскому стал понятен план Наполеона и он приказал корпусу Беннигсена немедленно, ночью, спешить к Пултуску. Только-только основная часть русских войск успела покинула Стрегочин, как его занял корпус Даву, отрезав 11 отставших из-за плохих дорог полков. Им пришлось обходными дорогами двигаться к Голымину и Пултуску, причём, из-за непролазной грязи было брошено более 50 орудий и это при том, что потеря пушек (т.е. материальная часть!) в армии каралась очень сурово: без наград оставалась вся воинская часть.

Главнокомандующий русских решился на генеральное сражение с Наполеоном под Пултуском и приказал всем соединениям своей разбросанной «по городам и весям» армии, двигаться к этому городу, на усиление корпуса Беннигсена.

На следующий день – 13 (25) декабря – Наполеон с гвардией и резервной кавалерией Мюрата внезапно остановился в Насельске. Запутанные манёвры русской армии, связанные со стягиванием всех сил к Пултуску, привели его в недоумение. Войска Каменского, блуждая разными дорогами, раз за разом оказывались на виду разных корпусов Великой Армии. Не понимая истинных причин этих передвижений, Наполеон решил, что его противник готовит какую-то западню. В конце концов, проанализировав показания пленных и донесения лазутчиков, император убедился, что все «хитроумные манёвры» русской армии связаны с неразберихой в управлении и продолжил наступление на Голымин.

И тут в русской ставке случилось «нечто»: в ночь на 14 декабря, «в три часа по полуночи», главнокомандующий, фельмаршал милостью покойного императора Павла I, граф Михаил Федотович Каменский внезапно вызвал к себе генерала от кавалерии Леонтия Леонтьевича Беннигсена и вручил ему письменное распоряжение: «Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией… Думать должно о ретираде в наши границы, что и выполнить сегодня…», после чего покинул армию, несмотря на увещевания Остермана-Толстого, Беннигсена и графа Толстого. Бугсгевден со своим корпусом поспешил выполнить последний приказ Каменского: начать ретираду.

Тогда как Беннигсен со своим 40 – 45-тысячным корпусом (скорее, целой армией?) решил оставаться на позиции под Пултуском, чтобы выиграть время и дать возможность разбросанным частям русской армии соединиться.

Свои войска он построил в три линии. В первой: 21 батальон 2-й и 3-й пехотных дивизий, затем на расстоянии 300 шагов ещё 18 батальонов, и наконец в третьей линии 5 батальонов из 5-й и 6-й пехотных дивизий. Отряд Барклая де Толли – 3 егерских полка и 2 батальона пехоты, охранявшие дорогу на Голымин, – прикрывал правый фланг, заняв позицию в кустарнике. На расстоянии версты перед первой линией пехоты встали полки регулярной кавалерии, а перед нею заслоном расположились казаки. Для защиты Пултуска, был выделен отдельный отряд Багговута – 10 батальонов, 2 эскадрона драгун, 600 казаков и 1 батарея.

В 10 часов к Пултуску подошёл маршал Ланн с пехотными дивизиями Сюше и Газана и кавалерийскими – Монбрена и Беккера (дивизия Гюдена из корпуса маршала Даву пришла на поле боя немного позже).

Ланн расположил свои силы (ок. 20 тыс. солдат), лишь в две линии: в первой – дивизия Сюше (без 40-го пехотного полка), во второй – дивизия Газана и 40-й полк. На правом фланге Сюше был Клапаред (1 легкопехотный и 1 кавалерийский полки) – он должен был противостоять Багговуту; в центре – Ведель с 64-м пехотным и одним батальоном 88-го полка. На левом фланге встали остальные батальоны 88-го и 34-й пехотный полк. Их поддерживали драгуны Беккера. Левое крыло французов было закрыто от русских лесом. В связи с чем, противостоявший ему Барклай-де-Толли не мог определить истинных сил противника. Свою немногочисленную артиллерию Ланн разместил в центре и на левом фланге.