«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том III. «Первый диктатор Европы!»

В свою очередь, узнав, что французы заняли Йену, князь Гогенлоэ, все же не предполагал, что это – основные силы неприятеля под началом самого Бонапарта. Думая, что перед ним лишь какая-то часть вражеских сил, он не очень-то опасался за то, как сложиться утро следующего дня. В оборонительном бою князь рассчитывал выстоять. Тем более, что тем же вечером ему доставили новый приказ короля: удерживать Йену, ради прикрытия правофлангового манёвра основной армии пруссаков герцога Брауншвейгского. Помимо этого Гогенлоэ следовало немедленно отправить для подкрепления этой армии к Ауэрштедту дивизию генерала Козена.

…Кстати сказать, у Фридриха Людвига Гогенлоэ-Ингельфингена по очень разным подсчётам могло быть от 27 до 62 (!?) тыс. чел., причем, во втором случае, скорее всего учитывался, 15-тысячный корпус генерала Эрнста Рюхеля. Он действительно прибыл на поле боя, но уже после разгрома и начала беспорядочного отступления основных сил Гогенлоэ и, даже приняв участие в сражении, переломить его неудачный ход уже не смог. По одним сведениям у пруссаков под Йеной могли быть корпус генерала Тауэнцина – ок. 8 тыс. (6.500 пехоты, 1.400 кавалеристов и 100 артиллеристов), дивизия генерала Граверта – ок. 12.200 (8.600 пехотинцев, 3.800 кавалеристов и 400 артиллеристов), саксонская дивизия Цецешвица 1-го – ок. 11.500 (8.600 пехоты, 2.400 кавалеристов и 500 артиллеристов), резервная дивизия генерала фон Притвица – ок. 8.200 (6.500 пехотинцев, 1.400 кавалеристов и 300 артиллеристов) и участники заальфельдского фиаско – ок. 10 тыс. (7 тыс. пехоты, 2.400 драгун и по 1.200 кирасир с гусарами). В целом могло насчитываться ок. 60 тыс. чел. По другим данным – все же численность его войск была поменьше: ок. 50 тыс. (33.400 пехоты, 11.800 кавалерии и 15 артиллерийских батарей с 2 тыс. артиллеристов). И это, не считая еще и 15-тысячного 1-го армейского корпуса Эрнста Рюхеля, правда, (повторимся!) вступившего в битву лишь на ее завершающем этапе. Впрочем, нечто похожее наблюдалось и у Наполеона: не все его войска вступят в битву…

В 6 часов утра 14 октября 1806 г., когда первые солнечные лучи развеяли пелену густого тумана, нависшего белым покрывалом над противниками, Ланн увидел войска князя Гогенлоэ, оценил их диспозицию и приказал своим частям атаковать пруссаков.

Примерно к 9 часам после нескольких мощных атак они вынудили 8-тысячный авангард Тауэнцина отступить. Это позволило французам занять позиции неприятеля и укрепиться около Коспеды, Лютцерода и Клозвица. Гогенлоэ понял, что авангард его армии потеснён Ланном лишь после того, как беспорядочно отступающие остатки разбитого корпуса Тауэнцина стали пробегать мимо его ставки. Стремясь хоть как-то противостоять французам, князь стал спешно выводить свои войска из лагерей с целью собрать их в одном месте, чтобы удержать свои позиции до прихода генерала Рюхеля, которому была отправлена депеша с приказом немедленно выслать свой 15-тысячный корпус из Веймара на помощь князю.

Собрав-таки свою армию, Гогенлоэ повёл ее к деревне Фирценгейлиген, чтобы встретить там накатывающую массу французских войск.

Дело в том, что на помощь Ланна уже подходил IV-й корпус Сульта, поднимавшийся к Клозвицу со стороны долины р. Заале. Правда, его притормозили части генерала Гольцендорфа, прикрывавшие в лесу левый фланг Гогенлоэ. По началу «сультовцы» никак не могли выбить неприятеля из леса и лишь через два часа Гольцендорф, потеряв ок. 5 тыс. солдат, всё же, дал команду на отход. А вот VII-й корпус Ожеро беспрепятственно двигался на Коспеду через Мюхтальское ущелье.

Азартная гусарская сорвиголова Мишель Ней первым заметил, что прусская армия идет на Фирценгейлиген, то без колебаний выдвинулся к этой деревне, укрепившись там с 3 тыс. солдат из своего корпуса. Со своими сравнительно небольшими силами почти час он героически отражал атаки главных сил Гогенлоэ, которые тщетно пытались выбить его из Фирценгейлигена. Причем, одной из причин успешных действий «нейевцев» стал не только их героизм и упорство, но использование врагом устаревшей линейной тактики ведения боя прошедшего XVIII века, когда к противнику подходили на определённую дистанцию и вели массированный огня без прицеливания. Тогда как, французы – ветераны 10-летних революционных войн – весьма сноровистые в беглой стрельбе из рассыпного строя, тактически были наголову выше противника. В результате безрезультатных и в каком-то смысле самоубийственных атак на позиции Нея пруссаки и саксонцы понесли тяжёлые потери.

Поскольку возможности немногочисленных сил Нея были не безграничны, Наполеон приказал Ланну оказать ему помощь, что тот и проделал.

Получив около часа дня донесение о том, что резервная кавалерия Мюрата и две свежие дивизии VI-го корпуса Нея развернулись в боевой порядок и ждут приказов, Наполеон приказал дождаться завершения манёвра IV-го и VII-го корпусов Великой армии, после чего отдал приказ об общей атаке. Одновременная фланговая атака Сульта и Ожеро, подкреплённая V-м корпусом Ланна и частями резерва, смяла пруссаков и саксонцев и они пустились в паническое бегство. Тактически грамотное отступление совершал только гренадерский батальон саксонцев, охранявший князя Гогенлоэ.

Только ок. 14 часов на поле битвы наконец прибыл корпус Рюхеля, но единственное что он еще мог бы сделать – обеспечить толковое прикрытие беспорядочно отступающих войск. Не разобравшись в ситуации и не поняв, что сражение при Йене проиграно, Рюхель опрометчиво бросился атаковать врага, однако его ограниченных сил хватило ненадолго. В течение получаса корпус Рюхеля был смят французами и обращён в бегство. Ошибка Рюхеля дорого обошлась пруссакам, так как его действия просто-напросто увеличили и без того огромные потери: ок. 20 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести; а также 200 орудий!

Впрочем и французам победа «обошлась» недешево: в 5.000 – 7.500 убитыми и ранеными.

Преследование бегущего неприятеля, командующий резервной кавалерией Мюрат, поручил первыми прибывшим уже под конец сражения драгунам под командованием Клейна и двум полкам кирасир д’Опуля.

Часть беглецов пыталась было укрыться в Веймаре и бросилась туда, но французские кавалеристы (особенно вырвавшиеся вперед более тяжеловооруженных «братьев по оружию» легкоконные гусары с конными егерями) как говорится «на плечах» пруссаков ворвались в Веймар и устроили там им «Варфоломеевскую ночь в 33-й степени», не щадя практически никого: вдоволь тогда «натешилось их холодное оружие», «рубая бегущих пруссаков в капусту», азартно соревнуясь друг с дружкой на спор, кто из седла с одного удара снесет врагу голову с плеч либо развалит его до крестца!?

…Кстати, пройдет всего лишь 9 лет и в финале побоища при Ватерлоо, в победном угаре прусские кавалеристы Блюхера, в первую очередь, знаменитые черные гусары сполна поквитаются с бегущими после поражения французами, снося им головы или разрубая пополам! A la guerre commt a la guerre или, «что посеешь, то и пожнешь»…

Еще одна группа бегущих во главе с самим Гогенлоэ бросилась спасаться в Наумбург, чтобы там соединиться с войсками герцога Брауншвейгского. Но каково было их удивление, шок, растерянность и даже ужас, когда под Буттельштадтом они натолкнулись на ещё одну огромную толпу… пруссаков-беглецов. Выяснилось, что это ничто иное, как остатки разгромленной маршалом Даву при Ауэрштедте основной армии Пруссии под началом герцога Брауншвейгского – да еще впридачу с самим прусским королем.

Вот так 14 октября 1806 г. стало самым чёрным днем в истории Пруссии. Ее армия, которая по мнению ее спесиво-престарелого генералитета без труда должна была справиться с армией «предводителя санкюлотников» («без штанов»), была разгромлена в течение одного дня…

Дело в том, что пока Бонапарт разбирался под Йеной с князем Гогенлоэ – неуклюжим наследником славы Фридриха II Великого, не раз «опускавшего ниже плинтуса» французов короля Людовика XV полвека назад в ходе Семилетней войны – основная армия прусского короля, которую де-факто возглавлял герцог Карл II Вильгельм Фердинанд Брауншвейгский (в его ставке был сам прусский король), направлялась из Веймара в Наумбург. Пруссаки переночевали в деревне Ауэрштедт, в непосредственной близости (а именно – в деревнях подле Наумбурга) от французов, которыми командовали маршалы Даву (24.000 пехоты и 1.200 кавалерии при 44 орудиях) и Бернадотт (18.500 пехоты, 1.500 кавалерии и 34 орудия).

Для соединения с войсками Наполеона со стороны Апольды, на равнинах позади Йены, маршалам необходимо было переправиться через Заале перед Наумбургом и пройти через узкую долину Козен. Получив от Наполеона приказ идти на соединение с ним, маршалы Даву и Бернадот начали своё движение по направлению к основным силам французов: Даву направился через Эккартсберг, Бернадот – через Дорнбург и строго следуя указанным ему ранее Наполеоном маршрутом, оставил своего «коллегу по ремеслу» без поддержки, хотя конечно, услышал канонаду завязавшейся вскоре битвы между Даву и пруссаками.

Дело в том, что на пути у III-го корпуса Даву оказались главные силы прусской армии (ок. 50 тыс.; впрочем есть и иные данные, когда ее численность возрастает до 60 с лишним тыс.!?) герцога Брауншвейгского, с которыми находился еще и ее король Фридрих, а также фельдмаршалы Вихард фон Мёллендорф и Фридрих фон Калькройт.

…Кстати сказать, интересно, что непосредственно под началом у герцога Брауншвейгского были: дивизия Виллема I, принца Оранского (8 тыс. пехоты, 2.500 кавалеристов и ок. 400 артиллеристов); дивизия генерала фон Вартенслебена (8 тыс. пехотинцев, 2.500 кавалеристов и ок. 500 артиллеристов); дивизия генерала фон Шметтау (8.500 пехотинцев, 2.500 кавалеристов и ок. 400 артиллеристов). А командовавший резервом этой армии фельдмаршал Калькройт располагал дивизией генерала фон Кунгейма (6 тыс. пехоты, 2.500 кавалеристов и ок. 400 артиллеристов) и дивизией генерала фон Арнима (7.400 пехоты, 1.500 кавалеристов и ок. 400 артиллеристов). При этом, 15-тысячный корпус принца Вюртембергского (бывший в начале войны в глубоком резерве) выдвинулся из Магдебурга на соединение с главными силами слишком поздно, и не принял участия в сражении. А вот кавалерия генерал-лейтенанта Гебхардта Блюхера пришла во время и сражалась насмерть…

Даву даже не предполагал, что это – основные силы прусского короля почти вдвое превосходящие его по численности. Маршал был уверен, что прусский король с главными силами выступил против Бонапарта. Более того, он не был осведомлён и в том, насколько пруссаки были близко от его сил в Ауэрштедте. Тем не менее, маршал принял правильное решение занять в ночное время позицию на крутых склонах Козена. Следует отметить, что ни герцог Брауншвейгский, ни король Фридрих не оценили должным образом обстановку и не заняли Козен, допустив практически аналогичную с князем Гогенлоэ ошибку, который оставил без охранения и должного внимания Ландграфенбергскую высоту близ Йены.

Находившиеся на марше к Наумбургу авангардные войска III-го корпуса Даву, возглавляемые дивизионным генералом Гюденом, в 7 часов утра были остановлены близ Поппеля прусскими кавалеристами, которых поддерживала артиллерия. Как только Даву стало известно о пруссаках, он приказал Гюдену закрепиться в Хассенгаузене. Здесь французам противостояла дивизия генерала фон Шметтау численностью ок. 11.400 чел. Ему была поставлена задача перекрыть продвижение корпуса Даву на Козен. Пока пехота фон Шметтау методично готовилась к атаке на французов, к его левому флангу успела примкнуть кавалерия Блюхера. Объединенными усилиями фон Шметтау и Блюхер оттеснили продвигавшиеся силы Гюдена назад.

В 8:30 утра на поле сражения прибыла 11-тысячная дивизия генерала фон Вартенслебена. Его пехота получила приказ укрепить левый, а кавалерия – правый фланг прусских сил. В 9 часов на подмогу к Гюдену прискакала кавалерия, а 9:30 его позиция была усилена еще и дивизией генерала Фриана и 12-фунтовыми орудиями. Эти силы укрепились справа от Гюдена. Перейдя в атаку, усилившиеся французы стали теснить кавалерию Блюхера назад. Тот попытался было контратаковать Гюдена и Фриана, тем более, что его поддержали два пехотных полка герцога Брауншвейгского, однако прусская атака захлебнулась: три эскадрона кавалерии и пехота были остановлены и отброшены назад.

Около 10 утра герцог Брауншвейгский отдал приказ всем своим войскам идти на приступ Хассенгаузена. Но вскоре после этого его тяжело ранило (рана окажется смертельной) и он был эвакуирован с поля битвы. К несчастью для пруссаков генерал фон Шметтау тоже был тяжело ранен и также увезён в тыл. После потери этих двух командиров, организованное руководство прусской армией практически прекратилось.

Войска прусского короля попали в тяжелейшее положение…

Пехота Освальда и Принца Оранского, будущего короля Нидерландов Виллема I, прибыла к месту боя в 10:30 утра. В этот момент король Фридрих, волею случая (или рока?) оказавшийся за главнокомандующего, принял решение: разделить силы принца на два фланга. Тем временем к французам подошла их третья дивизия – части генерала Морана и была тут же отправлена на помощь потрёпанному левому флангу Гюдена, чья дивизия не только вынесла на своих плечах основную тяжесть сражения, но и потеряла чуть ли не 40% своего боевого состава.

Увидев, что вражеские войска заколебались, Даву в 11 часов приказал своей пехоте перейти в контратаку. В результате общего наступления французов войска прусского центра под руководством фон Шметтау были полностью разбиты и отброшены за Лиссбахский ручей, кавалерия Блюхера выдохлась и тоже отошла, и только фон Вартенслебен еще пытался хоть как-то перегруппировать свои силы.

В конце концов, прусский король посчитал, что всё потеряно, и отдал приказ о всеобщем отступлении. Разгром был под стать тому что случился в этот же день под Йеной: ок. 13 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести; было потеряно 115 орудий!

Впрочем, и героический III-й корпус Даву лишился чуть ли не трети своего состава: 5—7 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

В результате ошеломившего всю Пруссию двойного поражения при Йене и Ауэрштедте она потеряла более 20 тыс. чел. только убитыми и ранеными, а также 18 тыс. пленными. Большая часть всей ее артиллерии оказалась в руках французов. Было убито, ранено и пленено 20 генералов.

26 октября, прикрывая переход через Эльбу войск герцога Карла Августа Саксен-Веймарского, арьергард полковника Йорка из прусского корпуса генерала Рюхеля принял бой с частями маршала Сульта у деревни Альтенцаун под Магдебургом. Йорк располагал пятью батальонами лёгкой пехоты общим числом 2.7 тыс. чел., которых он поместил в узком промежутке к северу от Альтенцауна с опорой на Эльбу. Егерей он выставил в Альтенцауне, три батальона в промежутке и один оставил в резерве. Ок. 4 часов от Тангермюнде подошёл Сульт с бригадами лёгкой кавалерии генералов Маргарона и Гюйо. Видя, что путь вперёд заблокирован, он послал два полка в обход пруссаков и один полк на Альтенцаун. Несмотря на несколько яростных атак, французской кавалерии не удалось прорвать прусскую оборону до подхода 1-й пехотной дивизии генерала Сент-Илера, после чего Альтенцаун все же был взят, а пруссаки отступили.

27 октября – через две недели после Йенско-Ауэрштедтской катастрофы, император французов с триумфом въехал в Берлин.

Моральное состояние пруссаков было столь сильно подавлено, что всего через месяц после начала войны (8 ноября) Наполеону сдался прекрасно укреплённый Магдебург. Кроме того, с 15 октября по 5 января 1807 г. французам сдались крепости Эрфурт, Шпандау, Штеттин, Кюстрин, Ченстохова, Хамельн, форт Плассенбург, Глогау и Бреславль.

Пруссия пала.

Победа французов была полной, сокрушительной и безоговорочной…

Это, своего рода сугубо «фактологически-академический» вариант разгрома Пруссии Наполеоном в стремительно развивавшейся кампании 1806 г. Тогда как в ее «эмоционально-живописной версии» просматривается хоть и весьма похожая картина развития тех событий, но есть и некоторые любопытные нюансы, в частности, намекающие, что не все тогда в действиях Великой армии было «тип-топ», по крайней мере, в сравнении с предыдущей – тоже победной – кампанией французского императора против австро-русского императорского альянса. Впрочем, каждый вправе попытаться самостоятельно расставить точки над «i» в этом весьма щекотливом для «наполеоноведов» и «бонапартистов» вопросе…

Глава 2. Ржавая «военная машина» пруссаков против Великой армии Наполеона

Великая армия (в ту пору она действительно могла претендовать на столь громкий эпитет!) Наполеона Бонапарта в 1806 г. не знала себе равных в Европе. Это были закаленные в боях войска с высочайшим моральным духом победителей в расцвете боевого опыта. Их поведение в бою всегда было образцовым. Пехота была гибкой, мобильной и очень умело действующей по обстановке. Лишь в дивизиях Газана и Дюпона было много необстрелянных новобранцев. Две кирасирские дивизии д`Ополя и Нансути, пять драгунских дивизий Клейна, Груши, Бомона, Сагюка и Беккера и одна дивизия легкой конницы Лассаля – всего 32 тыс. всадников – самая большая кавалерия в Европе – на прекрасных трофейных австрийских конях была не только замечательно вымуштрована, но и отличалась свирепой храбростью и несравненной лихостью. Ее начальники прекрасно владели всеми видами боя: конной завесой, разведкой, прорывом и преследованием. Артиллеристы были великолепно подготовлены: точностью и скорострельностью они задавали победный ритм любому бою. И, наконец, офицерский состав был самым молодым и опытным в европейских армиях.

И все же, для ведения очередной за два года войны Наполеону пришлось прибегнуть к непопулярным мерам: срочным декретом были призваны в армию 50 тыс. человек-призывников 1806 г. и вызваны 30 тыс. резервистов.

По мобилизационным спискам знаменитый Черный Орел Фридриха II Великого – прусская армия Гогенцоллернов – насчитывала чуть ли не 250 тыс. человек, но на самом деле в ней было около 170—187 (данные разнятся) тыс. из которых ок. 35 тыс. приходилось на кавалерию и 15 тыс. на – артиллерийскую прислугу. В артиллерийском парке числилось ок. 550 орудий: 300 – крупнокалиберных и 250 – легких, т.е. трех- и шестифунтовок.

Она была разделена на четыре неравные части.

Основные силы пруссаков (70—75 тыс. чел.) возглавили трусоватый (лучше называть вещи своими именами?) король Фридрих-Вильгельм III, которого, конечно, никто из профессиональных военных не брал в расчет и прославленные ветераны Семилетней войны (1756—1763) – 71-летний Карл II Вильгельм-Фердинанд герцог Брауншвейгский (1735—1806) и еще более старый 82-летний фельдмаршал Рихард-Иоахим-Генрих фон Меллендорф (1724—1816), на склоне лет всячески стремившиеся ничем не подпортить свою боевую репутацию. В былые времена они слыли доблестными воинами (так Меллендорф со своим артиллеристами отличился в самом конце Семилетней войны – в одной из последних победных битв Фридриха Великого под Буркерсдорфом), но их время давно прошло: на дворе стоял XIX век, предъявлявший совсем иные требования к людям, идущим на войну.

Вспомогательными войсками командовали 60-летние «юнцы» по понятиям прусской военной касты – никогда не бывавший на первых ролях и крупных побед не одерживавший генерал от инфантерии, князь Фридрих-Людвиг (Людовик) фон Гогенлоэ- (правильнее – Хоэнлоэ) -Ингельфинген (по разным данным под его началом стояло 50 тыс. пруссаков и 20 тыс. саксонцев; либо 62 тыс. прусско-саксонских воинов!?) и бывший последний адъютант Фридриха Великого, весьма опрометчивый генерал Эрнст Рюхель (1754—1823), у которого было от 30 до 50 тыс. (данные сильно разнятся) солдат и офицеров.

В дальнем резерве, расквартированном по Восточной Пруссии и даже Польше, насчитывалось еще 15—25 тыс. войск (сведения сильно различаются) под началом прусского генерала от кавалерии, принца Фридриха-Евгения (или, все же, Е.Ф.Г.?) Вюртембергского – брата вюртембергского короля. (Не путать с его старшим сыном, принцем Евгением-Фридрихом-Карлом-Павлом-Людвигом Вюртембергским – племянником российской императрицы Марии Федоровны, супруги покойного императора Павла I; ему в ту пору было всего лишь 18 лет и он получал образование в Силезии.)

В тоже время значительные воинские контингенты были оставлены в гарнизонах крепостей. Из ближайших союзников к Пруссии присоединились лишь Саксония (18 тыс. человек) и герцог Веймарский (1 тыс. человек). А вот собрать воедино под эгидой Пруссии силы всех северогерманских государств для борьбы с Наполеоном она так и не смогла. Дело в том, что большинство из них не испытывали доверия или уважения к государству—соседу, претендовавшему на лидерство, поэтому не горели желанием подчиниться Пруссии, не единожды круто менявшей свой внешнеполитический курс за последний год.

…Между прочим, накануне войны с Францией из 66 полковников прусской пехоты почти половина была старше 60 лет! Из 281 пехотного майора не было никого, моложе 50 лет! Таковы были реалии: ни убавить – ни прибавить…

Более молодые и весьма способные генералы Шарнхорст и Гнейзенау рвались в «боевую упряжь», но старики делали все возможное и невозможное для их «оттирания» в сторону. «Мы прекрасно знаем, что нужно делать», – жаловался своим сверстникам Шарнхорст, – «но что мы будем делать, знает только Бог… и наши старцы!»

…Кстати, именно Шарнхорст, отдававший себе полный отчет в абсолютной устарелости когда-то знаменитой фридриховской системы – шаблонный «косой боевой порядок» виде ряда уступов против одного из флангов неприятеля – еще до войны с Наполеоном предоставил королю докладную записку, в которой разворачивал детальную программу реорганизации армии. Но слабовольный король под воздействием его одряхлевших «боевых» генералов полувековой давности – времен Семилетней войны (1756—1763) – наотрез отклонил все перемены. И все же, за несколько дней (!) до начала войны (!) в прусской армии была-таки введена дивизионная и корпусная организация: 14 дивизий были сведены в 4 корпуса. Такие нововведения в таком консервативном механизме, как армия, просто не проходят – тем более, на пороге войны…

Едва лишь пруссаки выступят в поход, как выяснится, что их некогда прославленная армия, привыкшая отбивать «журавлиный» шаг на плац-парадах, окажется совершенно не подготовленной к современной войне.

Начнем с того, что слепо-жесткая приверженность к линейно-шереножному построение боевых порядков прусской армии была уже далеким прошлым, давно перевернутой страницей истории военного искусства.

Кроме того, как и во времена славного короля-полководца Фридриха II Великого, никто не шел служить в эту армию добровольно, и ее личный состав рекрутировался из всякого сброда всей Центральной Европы – людей, которые подписывали договор в совершенно пьяном состоянии и просыпались только для того, чтобы увидеть перед собой бесконечно длящийся кошмар. На каждые семь рядовых в прусской армии – за без инициативное, механическое поведение на поле боя, как на Потсдамском плацу, их называли «ходячими мушкетами» – приходился один беспощадный капрал с хорошей палкой, которой он работал с поистине садистским наслаждением. За малейшую провинность солдат беспощадно пороли, и за все время службы им не выдавали ни теплой одежды, ни одеял. Спали они на соломе; пропитание их было таким же скудным, как и жалованье. Когда они уже не могли служить в армии по возрасту, им выдавали разрешение на право нищенствовать. Поскольку в Европе беспробудных пьяниц для пополнения прусских батальонов не хватало, правительству приходилось содержать особые отряды, ловившие и загонявшие в армию крестьян и ремесленников. Через месяц уже мало кто из них помышлял о бунте или дезертирстве. Наказанием в обоих случаях была жестокая смертная казнь. Прусские офицеры, за редким исключением представляли собой или самодовольных хлыщей, или старых и упрямых ослов.

И хотя пехота была дисциплинирована и стойка, но абсолютно без инициативна в сражении. Кавалерия – храбра и напориста в первой атаке, но совершенно не готова к активному маневрированию и перестроению в ходе современного боя. Артиллеристов было очень много, но они не только были плохо подготовлены, но и использовались чаще всего неправильно.