6 | Поэтический дневник

Тренто

спокойно, капучино, Данте,от Альп жара, от кипарисов тенибуддист над кофе погрузился в мантры,дома стоят, чуть покосившись в лениглоток соаве, и ещё соаве,на тонкой шпильке синяя маслина,ты далеко, и разговор меж намикак будто ни о чём, но до оргазма длинныйпройдёт и это, набегут и тучи,и хлынут с гор отрада и забвенье,настанет миг, загадочный и лучший,бессмертный мир несбывшихся рождений

СЕНТЯБРЬ

бабье лето

золотые косыосени уставшей,ветер нежно носитжелтый лист опавший…в небе журавлиномоблаков одежды,отлетают с клиномбывшие надежды…грустно и печально,и легко, как в песне,в круге изначальномпросто всё и честно:вот, уйдёт, что было,не вернуть, не встретить,а теперь унылождать прощальной вести…шаг шуршит негромков листопадном хламе,паутинкой тонкойплачет осень с нами

в листопаде

в листопаде в стиле блюзвсё не в фокусе, седое,я себе ещё налью,нас с тобой здесь лишь двоетолько двое и туман,только шорохи и тайны,зыбкий соавė дурман,горизонт – пустой и дальнийсвинг моих воспоминаний,свинг твоих ушедших чувств,свинг ненужных оправданий,свинг стихающих безумствлистопад – с берёз и с клёнов,листопад твоей любви,мы выходим на поклоны:– всё… прощай… и не зови…

день гнева (dies irae)

этот длинный, длинный день,этот самый длинный день:призови и рассудисовести нечистой трепети мерцание смертей,ожиданье приговора,и в золе твоих решенийпусть погибнут нечистотымоей тронутой души;ночь настанет или утро,не дано предугадатьто ли небо новой жизни,то ли тьма, кошмар и мрак;время тянется на дыбеожиданий и молений,всё уже неотвратимо —совершил, не совершилмой талант не знает срока,нет пределов совершенства,смог ли я добавить крохук предоставленному мне?так покой, конец, забвенье?боль, отчаяние, муки?кара жуткая? прощенье?дар? проклятие? укор?грозно, медленно, унылосуд идёт, ступает, длится,поздно мне просить пощады,пусть свершится – и аминь…

музыка

Ивану Житенёву

мы музыку колотимударными и прочим,неистово, захлёбно,то плавно, а то дробномы музыку танцуем,подобно водным струям,подобно вихрям ветра,от свинга до балетамы музыку мурлычимв ответ на птичьи кличи,мы звуки собираем,как и букеты в маемы музыкою дышим,мы чувствуем и ищем,в себе, вокруг и в мире,в зените и в надиремы музыкою живы,ведь звуки так не лживы,и в шумном, сорном гаме —мелодии над нами

общаясь с внучкой Со

«это что?», «а это что?» —дети – чистые онтологи,каждый миг – как в мир окно,никакой формальной логикибескорыстно честный взглядна происходящее,и вопросы – все подряд,только подлежащиемир доверием открыт,а совсем не знаньями,жизнь – как праздник, а не быт,чистое сознаниеи глаза всё говорят,что не сшепчут губы,мир тебе, конечно, рад,хоть он чуть и грубыймы с тобой – одна душа,добрые, как звери,мы с тобою, не спеша,все откроем двери

паук

страна моя подобна паутине,но мы обязаны во всём её любить,паук неторопливо, чванно, чиннопрядёт в Кремле узду – тугую нитьон всех боится – все его боятся,полки охраны в случае чего,простой народ и даже папарацци —им недоступно лицезреть еготам – накопление, у нас одни отливы,он не за нас, но мы – за одного,мы все живём в тоске инфинитива,и лишь паук – в личине имагоживыми соками бессмертие питая,он всех переживёт, пережуёт, проест,он против всех – от Сены до Китая,добру и совести завистливый протест

последние дни

последних дней волна:как много суеты,ненужных слов и чувств,зудящих мелочей,все мысли – не о том,чего-то не успеть,кого-то – потерять,не думать, что ещёвсего одно мгновенье —румяна на щеках,чуть выбритые скулы,пиджак и галстук в тон,пройдут, перекрестясь,и скажут пару слов,что был такой, увы,хотел чего-то сделать,был добрым, может быть,а, впрочем, хорошо,что вовремя ушёл,а нам тут за него,так отчего ж не выпить?помянем, так сказать…сознание моёотключат от меня,передадут другомуили, скорей, в утиль,и медленно спадутпокровы, ткани, ложь,останется лишь правда:такой-то, пара дат —и больше ничего…

сборы в больницу

я укладываю вещи:полотенце, щётка, паста,и ещё – немного хлеба,говорит мне голос вещий:«всё-таки – почти на небо,всё-таки – наверно, баста»,и тетрадку для стихов,кажется, совсем готов,что ещё? – почти не надоиз того, что люди ценят,мне бы взять с собой прохлады,никаких не надо денег,никаких воспоминаний,сожалений и догадок,оставляю хлам исканий,суету, долги, досадуа ещё я оставляюостающимся надежду,и мечты – да хоть бы стаю! —пищу сладкую невеждам…всё, что глохнет и немеет,что само собой даётся,и любовь – она нужнее,тем, кто дома остаётся

старый театр

Введенскому народному дому,

театру Моссовета,

Телетеатру,

клубу МЭЛЗ

афиша – декорация театра,за нею прячутся постыдные дела,Введенский холм – отнюдь не холм Монмартра:история исподним подвелапотёртый и мягкий плюш,чуть тронутый грустью и пылью,теперь тут такая глушь,поросшая прошлым и былью,погасшие звёзды давнотвоей опустевшей сцены,и знать никому не дано,какие тут были изменыинтриги, притворные страсти,как рушились планы, мечты,и надвигались напастипридуманной ах! -наготыи зрители где-нибудь спятв укромных могилах и урнах,за старой игрой не следяти не реагируют бурно:не слышно ни свиста, ни «бис!»,на люстре висит паутина,и время, идущее вниз,без грима, совсем не картинноты спишь, безмятежен и глух,в своих коридорах и нишах,твой светоч навеки потух,и голос твой больше не слышенафиша – декорация театра,за нею прячутся постыдные дела,Введенский холм – отнюдь не холм Монмартра:история исподним подвелаафиша сорвана…

ОКТЯБРЬ

воспоминание о Венеции

город, в котором нельзя молчать,мир колышется, шепчется, мнится,с губ и с сердца слетает печать,и ты различаешь под плесенью лицарука и горло нежатся граппой,мусор плещется у самых ног,и вдохновение тихою сапойшепчет: «ты можешь, а, стало быть, смог»дожди и туман, и сквозь них – иное,не то, что видят гиды и камеры,здесь пить в честь города что-нибудь, стоя,не стоит, пожалуй… все кошки замерлив позах львов и в величии вечности,носы гондол устремляются в небо,здесь всё на обмане, но в рамках честности,и веришь в реальность иллюзии слепокофейная горечь взыскует прошлого,на рыбном рынке свежайшая вонь,семя мысли и образа бросово,и память бросает меня в огоньтрутся грудками сизые голуби,стена утопает в канале неброско,тенью крадётся нездешний Холлувин,и где-то недавно здесь сиживал Бродский

золотистые дожди

золотистые дождипод серебряные струны,осень, ты меня не ждина тангó из мыслей грустныхпод деревьями Добраместа нет для зла и лиха,я, грибов с утра набрав,от стихов осенних стихнуи пролеском, в пустотептичьих песен улетевших,вспоминаю я про тех:юных, радостных и вешнихлёгкий ветер забытья,шелест листьев с поднебесья,нет, не весь сказался я,и не все пропеты песни

октябрь

пряная осень, ржавые листьясолнца улыбка – ирония лета,взять бы сейчас и бездонно напитьсячтоб не услышать чьего-то ответаветер срывает листья и мысли,дрожь пробирает щетину травы,дожди подсобрали воды – и вышлипоходом на город, надолго, увысерое небо, серые страстисильно изношенный, мир поскучнел,вроде, всё было – теперь лишь напастии бесконечность рутины и делвот, не везёт, вновь октябрь вернулся,я и не думал дожить до него,холод рябин ярко-красных коснулся,вздох: как до лета ещё далеко

пьянка в одиночестве

деликатною рукоюподнесу себе рюмашку,хлопну горькую, не скрою,и огурчик без промашкини шумихи, ни боданий —сам с собой наедине,серп висит, убогий, ранний,как ракитник по веснехорошо мечтать и плакать,вспоминать, скорбеть, грустить,быть бездомною собакойи тихонько, горько вытьза окном ветра гуляют,за окном – дела и быт,я спокойно пропиваювек, что богом мне отлит

ИЗ «ИЛЛИРИИ»

сиеста

синяя сиеста,голубые дали,голубое место,жёлтые сандалитихо, как у Бога,горы голубые,отдохни немного,присно и отнынешелестящей галькевторит ветер в ветках,я сегодня сталкер,опытный, но ветхийне дрожат секундыстарых циферблатов,день ещё не Судный,тихий, робкий, складныйрадости, печали —всё пройдёт, наверно,жить мы все устали,я сижу в таверне

дубровник

море, насыпь, острова,катера да парусы,жизнь, конечно, не нова,когда слабы градусыпляжи, скалы, рыбаки,куны, евро, доллары —если есть, то до ногикто какого колоранебо, волны, облака —загорай хоть до черна,жизнь удачлива, поканищетой не порчена

девочка-людоед

её зовут, наверно, Катастрофа,ей лет двенадцать – всё уже при ней,она измерила меня не очень строгоиз-под насупленных изогнутых бровей…соседей нет давно – их, очевидно, съели,жилище велико из-за жердей,она гуманна – так родители велели:любить со всей серьёзностью людей…она – ребёнок, шаловлива в меру,пуглива, но порой, и весела,мне интересно: она знает веру?Зачем судьба ей красоту дала?

в разных ритмах Плавница-Вилково

по тихим каналамтечёт моя память,опять время встало,и вечность как пламя,и снова живое —до сказки, до чуда,в великом покоемечты ниоткуда…расплескались отраженьяразморило ивы полднем,несть ни горя, ни томленья,ни волнений обиходных,плавно плавни раздвигая,память мне несёт забвенье,жизнь течёт, поёт, играет,дарит вздохи изумленья…не умирает, не сможет погибнутьтишь красоты, красота тишины,и я никогда этот мир не покину,и я растворюсь в эти дивные сны…

НОЯБРЬ

баварская осень

это красок разномастье,эти томные туманы,в небе птичьи караваныиз несчастия в ненастьеходят призраки в туманепо пустым полям и весям,по шоссе и тёмным лесом,как баварские цыганеэто сонное барокко,двухэтажные усадьбы,чинная, как после свадьбы,птиц крикливая морокапод багровые закатыпо пивнушкам-ресторанам,при свечах и в тарарамепиво с песнями накатим

детская фантастика

на далёкой планете,где живут только дети,нет тоски, нет и памяти,нет и нищих на папертиесть надежды и радости,за обедом – лишь сладости,ни таблеток из горечи,и все мамы – лишь дочериспать ложатся – с усталости,на горшок – лишь по малости,одеваться не хочется,нужно только, что можетсяи поётся, и пляшется,всё, что больно, лишь кажется,и счастливые дети– на далёкой планете

напутствие начинающему

поверь несуществующим богам,в их имена, деяния и мысли,путь к ним, тебе неведомый, исчислии будь не здесь, не здешним – только тампренебреги устоями и благом,спокойствием, достатком, суетой,и в ожидании венков и «бис!» не стой,и никогда не стой под чьим-то флагоми не ищи признанье и хвалу,пусть на тебя падут мечи и стены,пусть рвутся: голос, нервы, вены —и пусть тебя не будет на балутолпой легко крушить, казнить и портить —будь одиноким клёном на ветру,вались во сны, но только поутру,и не считай свои стихи как подвиг

Наташе П.

снег пошёл за моим окном,а идёт ли он за твоим?я тебе позвоню – потом,а пока давай посидим,погрустим, повспоминаемпод чаи и под метелькак весёлым звонким маемнас с тобою срывало с петельгде теперь ты, милая когда-то?снег сметает память о тебе,помнишь наши улочки Арбатаи беретку – лихо набекрень?кто тебя от ветра согреваетв этакую жуткую пургу?снег к весне, конечно же, растаеттолько я дождаться не смогу…почему же мы тогда расстались,в счастье удержаться не сумели?имя твоё нежное Натальязасыпают снежные метели…

ноябрём

отшуршала, опустела осень,грустно, серо, сумрачно, тоскливо,ничего не ждём уже, не просиму небес, беззвучных и дождливыхи себя хороним перед спячкойдолгих, длинных, заунывных дней,тратя вновь здоровье из заначекпод скулёж вечерний: «брат, налей!»на последних листьях, им вдогонкукак постскриптум: «разлюби меня!»,лёд на лужах – призрачный и тонкийв отблесках проснувшегося дня«всё пройдёт» – прошло уже, наверно,ожиданья замерли вдали,путь мой до пивной или таверныдолог будто время у Дали

чепуха

летал Шагал,Малевич малевал,а я устал,пока стаканы наливал,Моне с моноклемодноглазый,на пике формыПикассо,и Пазолини тихо пазлыпасует юному ТассоЭдгару Попора по полюк Сезанну Полю погостить,Ван Гог Гогену прогугнил:«Безухов в ус и уши дует:Винсент влюбляется в абсент»взошел Платон на плато мысли,Декарт мне в карты проиграл,Численко, честолюбец, числасложил, умножил, сосчитал

ДЕКАБРЬ

оцепенение

за окном непроглядна зима:живописно застыла недвижность,два часа как растаяла тьма,и сто лет как настала невинностьгеометрия снега и снов,чёткий росчерк деревьев по нотам,я смотрю сквозь тепло и готовпревратить себя в спутницу Лотавечность тикает мерно в часах,стынет чай в нержавеющей кружке,на ветле старый ворон прокаркал мне шах,на столе – весь растрёпанный Пушкинзапорошен морозом пейзаж,кот крадётся за мелкой добычей,я поймал этот мёртвый куражна просторах замёрзших событий

где ты?

стынут горизонты,в сумраки одеты,ветры воют стоны,я не знаю, где тыи метёт унылопо земле сугробной,пусто и постылоот тоски огромнойгде ты? что с тобою?сердце замирает,порождая сбои,все надежды таютвремя и пространство,не даря ответа,в этом мире странномя не знаю, где тыбез тебя, наверно,не вернётся лето,в состояньи скверном:отзовись мне, где ты?

зима в Ляпино

облака несутсянад сосной застывшейснег с холодным хрустомв лес толкает лыжилай собачий звонокна снегу морозномгде-то дети с горокгде-то волки грознотайнопись ночнаяот следов звериныхлось прошёлся краемтихо и незримомне мороз крепчаетмне б давно забытьсямне б сейчас за чаемслушать щебет птицысумрачный и лишнийя б хотел вернутьсянад сосной застывшейоблака несутся

иммигранты

мы будем работать, трудиться, мы будем —прощай, наше прошлое бывшей культуры —мы станем другими, с другою натурой,с иной биографией, линией судеби новая жизнь – на свободе, в работе,и новые песни, и небо иное,позагорать в субтропическом зное,а дальше – ученье, упорство, заботысюда мы пришли, как пришли иудеина землю, что им заповедовал Бог:заняться собой и уйти от тревог,предавшись свободной и чистой идееи дети воспримут с весельем и в радостьстрану, что им подлинно станет родной,а мы за детей – на костёр или в бой,нам счастья нужна хоть бы самая малость

эмигранты

все мы – скитальцы, изгнанники, странники,все двум богам – своему и чужому,все – в ностальгии по прошлому дому,каждый – как чукча, заброшенный в Африкужизнь протекает по минному полю,чуть зазевался – и выкинут за борт,жизнь, превращённая в аховый табор,судьбы, ужатые в узкую долюмы в ностальгии, в глаголах из прошлого,всё-то нам чудится: вдруг переменится?неумолима нам чуждая мельницаслов непонятных и взгляда чужогомы от себя отреклись бы, наверное,мы бы и рады родиться другими,новое всё: и одежда, и имя,что же осталось, своё и заветное?

не быть

быть или не быть? —конечно же, не быть!и перестать:бороться, покорятьсяи верить снам,которым нет конца,не убивать Полония,Офелий не доводитьдо полного безумьяи не давать игратьсобой как флейтой,с шутом продолжитьнесуществованьеи только раз сказать:«а дальше – тишина»

2017

ЯНВАРЬ

пожелание

какие Новые Года,когда седая борода? —врачи, диеты, по часамлекарств расписан тарарам,и это всё, конечно, чтобне лечь до срока в свежий гроба хочется, признаюсь вам,послать врачей ко всем чертям,налить в искрящийся бокалвина, какого не пивал,и до утра – гуляй и пой,не спи, не дрейфь, не жди, не стой —такие Новые Года,когда седая борода!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Христос, Гестас и Дисмас – при Тиберии в 30 г., Иерусалим, Пётр – при Нероне в 67 г.,Рим, Андрей – при Веспасиане в 70 г., Патры, Греция.