Однажды в Птопае. Книга 2

В кабинете начальника комендатуры кроме Умберто находился ещё и майор Бородин Сан Саныч.

Бородин занимался всей документацией казармы и бухгалтерией. Отчёты, графики дежурств, или оформление в приют детей-бродяжек по факту патрулирования – это к нему.

–– Лейтенант Рюйодзаки приб…, – стукнул Рюй себя в грудь кулаком.

–– Ладно, ладно… , – подполковник махнул рукой. Бородин зашелестел бумажками.

«Меняют тройки или график…», – подумал Тецуй. «… Это не страшно!»

–– Тут такое дело, – начал Сан Саныч. – Лейтенант Хо находится под арестом в своей комнате…

Рюй начал меняться в лице. Он и сам не понял почему известие об аресте Шитао вызвало в нём не радость, а … некое странное чувство, словно Рюй переживал.

–– За что? – спросил он.

Хименис и Бородин переглянулись.

–– Полковник Хо арестовал лейтенанта Хо за несоблюдение субординации, – бесцветным голосом ответил Умберто. – Сегодняшнее патрулирование тройки под вашим командованием отменяется.

–– Как?!

–– Согласно, отсутствию составляющей единицы. Вместо патрулирования позаботьтесь об охране арестованного. Вы и рядовой Отис Пуле. Можете меняться по очереди.

–– Почему я?! – возмутился Рюй.

–– Вместо патрулирования! – весомо ответил подполковник. – И давайте, не спорьте, лейтенант! Это приказ. Всё равно больше некому!

–– Просто поставьте человека из тройки Катори в мою, и мы выйдем на обычное дежурство!

–– Его уже забрали!

–– Я вам не конвойный! И не охранник!

–– А придётся! Считайте, что вам дали три дня выходных и заменили ночной кошмар дежурств на весёлое времяпровождение в тепле и безопасности.

Рюйодзаки очень любил ночной кошмар дежурств и сопровождающий его адреналин, и ненавидел времяпровождение в тепле и безопасности! Понятно, что из кабинета коменданта он вылетел в жутком бешенстве! Эта семейка Хо с их сыновьим и отцовским привязанностями и выражениями оных, сведёт его с ума! Ясно же, что после инцидента с Катори и Галем, батюшка Тайбай страшно заволновался за родимого сынку и предпочёл запереть его, подальше от греха. На кой хрен он тогда вообще отправил его в западную комендатуру!

На дверях в берлогу лейтенанта Хо, какой-то шутник нарисовал мелом арестантское окошечко с решёткой и за ним весьма абстрактную рожу хозяина с большущей слезой на щеке.

Понятно. Ребята не воспринимали арест как трагедию.

В комнате Шитао его встретили сам арестант и Пуле – оба навеселе. Причина их хорошего настроения заключалась в двух огромных корзинках. Из одной торчали горлышки бутылок, в другой стояли горшочки и продуктовые коробочки.

–– Тецуй!!! – завопил Отис. Шитао тоже заулыбался, что было несколько необычно. А Рюй ожидал, что его встретят озлобленной гримасой или равнодушием. Однако Хо сиял совершенно неподдельной радостью.

«Пьян…», – подумал Рюйодзаки.

Посреди комнаты стоял китайский столик на коротких ножках, весь заставленный едой. Матрас с кровати был стянут на пол, вместо седалищной подушки. Ещё один матрас по другую сторону стола, наверное, Отис принёс из общей солдатской комнаты.

–– Не понял, – Тецуй отставил ногу и уложил руки на пояс. – Арестованный! Чё за хрень?

Шитао хлопнул по матрасу рядом с собой, мотнул головой. – Садись! Будем прожигать… время ареста!

–– Не положено!

–– Да ладно тебе, Рюй! – Пуле замахал руками. – Когда ещё пожрёшь разносолы из дворца!

Тецуй присмотрелся. Точно! Корзинки знакомые, коробочки тоже. Такие использовали для пикников во время дворцовых увеселений или праздников. Он шагнул к столику и плюхнулся на матрас рядом с Отисом, пододвинул к себе одну из тарелок.

Проклятый Рюй никогда не отказывался от хорошей еды и выпивки!

Отис с готовностью налил ему в рюмку спиртное, прошептал голосом полным благоговения. – Понюхай…

Тецуй наклонился, понюхал. Это был коньяк. Отличный королевский коньяк.

Шитао напротив него улыбался.

–– Штрафная…, – подмигнул Отис. Рюйодзаки взял рюмку и одним длинным глотком отправил коньяк в желудок. Выдохнул. Поморгал. Засунул в рот кусок из тарелки, зажмурился от удовольствия, низким голосом прочавкал: «вкусно».

–– И я про тоже! – захохотал Пуле.

Несколько минут Рюй просто ел, стараясь не смотреть на раздражающе счастливую рожу лейтенанта Хо. Затем не выдержал: «Не лыбся»,– потребовал Рюй.

–– Почему?

–– Я бы не стал…

–– Почему?

–– Демонстрация трусости не идёт на пользу солдату.

–– Думаешь, я трус? – Шитао и в самом деле перестал улыбаться. Рюй кивнул и сразу помотал головой. – Не ты, а твой папаша… А может вы оба! Прятаться за спину папочки полковника… Сам понимаешь!

–– То есть другие тоже так думают? – Шитао скорее проговорил, чем спросил.

–– Пьём ещё!! – заорал Отис и стал щедро разливать алкоголь.

–– Он боится за меня. Что в этом плохого? Это нормально…,– молодой человек грустно подпёр рукой щёку.

–– А ты и рад! – заметил Тецуй, забирая свой стакан с коньяком.

–– Знать, что твой отец заботится о тебе, это конечно повод для радости… но в данном случае всё совсем не так…

–– А как?

–– Я просто поругался с ним, он разозлился и наказал меня таким способом. Лишний раз продемонстрировал, что я не волен в поступках.

В комнате воцарилось смущённое молчанье. Пуле отвернулся и стал рассматривать угол комнаты. Рюй вдруг ощутил чувство угрызение совести за резкие слова: «Ладно… чокнемся…», – пробормотал он.

Тецуй пришёл охранять арестованного в восемнадцать ноль-ноль и уже через час из комнаты Шитао стали доноситься весёлые выкрики и взрывы хохота. Судя по звукам, охрана пленника проходила чрезвычайно увлекательно. Любой проходящий по коридору начинал немедленно испытывать чувство зависти и по отношению к Шитао, и к тем, кто его сторожил. Но нельзя было зайти и попроситься: Мужики, а можно к вам?

Шитао тоже не мог выходить из комнаты и гулять по казарме, где ему вздумается. Единственное дозволенное направление прогулок были… туалеты. Когда пришло время навестить сортир, арестант и его конвой сделали это по всем правилам.

Отис вышел первым и придержал дверь для Шитао. Он бдительно оглядел коридор и кивнул всяким праздношатающимся зрителям, которых приманил в эту часть казармы запах отличного «провианта» и выпивки. Мол, быстро растеклись в разные стороны!

Шитао сделал шаг в коридор, за ним Рюй.

–– Стоя-а-ать, – приказал Рюйодзаки «узнику». Хо послушно и со скорбной миной остановился.

–– Р-руки за спину-у…

Шитао низко наклонил голову и сцепил руки у себя за спиной.

–– Вперёд… не торопясь… шаг влево, шаг вправо расценивается как побег…

Конвойные с серьёзными мордами зашагали по коридору. Арестованный, понуро покачиваясь, шёл посередине. Зрители, чтоб не нарушить торжественность момента изо всех сил старались воздержаться от улыбок и смешков.

В туалете было несколько человек. Рюй загнал их к дальним писсуарам и бдительно проследил, как Шитао справляет малую нужду. Потом приказал. – Лицом к стене!

Кивнул Отису, мол, приступай, сам остался наблюдать за Хо.

Арестант с горьким вздохом повернулся к свободной стене, и под журчанье своих охранников, сначала одного, потом другого, стал рассматривать трещинки в кафельной плитке.

Игра игрой… ребята веселятся, Тецуй похоже с головой ушёл в забаву… но было кое-что, что с каждой минутой беспокоило Шитао всё больше. Э-э-э… его распирало… Так определил Дзюн ощущения, которые должен был испытывать дракон при переизбытки магии внутри него. А уйти на облюбованный пустырь к оазису зелени, взращённому его регулярными магическими сбросами – никак было нельзя! И что теперь делать? Что будет если три дня терпеть это чувство усиления давления изнутри? Он взорвётся?

–– Пойдём, – Тецуй положил руку ему на плечо.

В том же порядке они вернулись в камер… тьфу! В комнату.

–– Разливай! – кинулся Отис на свой матрас.

Лейтенант Хо от дверей вежливо позвал. – Отис…

–– Ну! – отозвался Пуле.

–– Сходи на кухню…

–– Зачем?

–– Скажи нашему повару, что я переел… и меня распирает…

–– Слышь! Мы только что из сортира! Надо было блевануть в унитаз!

Шитао сел рядом с ним и проникновенно попросил. – Отис, у этого мужика есть лекарство от несварения. Помоги! Будь человеком!

–– Блин! Ладно… Это тот мужик с косой… у него ещё крыса есть… Да?

–– Он самый.

–– Ладно… Без меня не пейте!

Пуле с тяжким вздохом поднялся с матрасика и пошёл добывать лекарство. Тецуй, игнорируя просьбу Отиса, налил в стаканы ещё по дозе. Шитао провозгласил тост: «За преданных друзей!»

–– Не обольщайся, – оборвал его Рюй. – Ты мне не друг.

–– Почему? Потому что я лучше тебя владею мечом? Или потому что я аристократ? Или потому что мой отец не отдал меня в приют?

–– С-сука!! – Руйодзаки уставился на него свирепыми глазами.

–– Хочешь подраться? Вперёд… Я тебя опять отбуцкаю… даже в пьяном виде. Понял? Но я не хочу. А знаешь почему? – Шитао выдержал интригующую паузу. – Потому что ты мне… нравишься.

Тецуй остался сидеть с открытым ртом.

––То есть не так… ты не подумай… я не извращенец… мне нравятся женщины… просто я не правильно сказал… Я тебя уважаю. Вот! Стань мне другом!

–– Пошёл ты! – растерянно ответил Рюй.

–– Уже иду… Обнимемся, – Шитао на коленях переместился к Тецую на матрас и полез обниматься.

–– Отвали! – отбивался Рюйодзаки.

–– Давай, один раз! Один раз обнимемся и всё забудем! – уговаривал Хо.

Тецуй сидел с ногами подогнутыми и сложенными крест на крест, Шитао стоял на коленях и пытался обхватить голову Рюя, и прижать к своей груди.

–– Отвали, я сказал! – выворачиваясь, пыхтел Рюйодзаки. Он потерял равновесие, повалился на спину и потянул за собой молодца Хо.

–– Убью! Слезь с меня! – вопил Тецуй из под Шитао.

В кухне пьяный Отис Пуле пытался объяснить Дзюну, что ему, собственно говоря, от повара надо.

–– Т-то самое лекарство от нес… от нес… нес-с-сварения, для моего друг-га! – стучал он кулаком по столу.

Дзюн неодобрительно помаргивал на него чёрными узкими глазками.

–– Какое лекарство? – терпеливо переспрашивал он. – Лучший метод от несварения – принудительное освобождение желудка.

–– Я так и сказал-л ему! – ахнул Пуле, содрогаясь восторгом от собственной догадливости. – А он мне: нет! Ид-ди… принеси лекарство!

–– Кто он? – вздохнул маг.

–– Ареста-ант.

–– О древние эльфы. Имя у арестанта есть?

–– С-с-сынок полковника… А полковник знаете какой с-с-с… с-с-строгий?! Ес-сли лекарство не дадите, он за сына яйца отрежет! Так что выньте и положите!

–– Полковник Хо? – преисполнился Дзюн догадки.

–– А-а-а т-то! – мотнул Пуле головой. – Папаша сегодня сыночка арестовал и не велел ему из комнаты ни-и-и ногой! Ни куд-да! А тут конфуз: из дворца паёк прислали. У него несварение! – Пуле возмущённо хлопнул себя по коленям. – Обожрался он с горя! Распирает его!

–– Так и сказал?! – подпрыгнул Дзюн.

–– Ну!

–– О, Мирозданье! О, древние эльфы! – возопил маг и, не дожидаясь следующих пространных пояснений, помчался из кухни видимо на спасение сына полковника. Пуле был потрясён столь искренней заботой повара.

–– Эк его… наверное, полковника боится, – пробормотал он, укладывая смурную головушку тут же на столе – немножечко поспать.

Дзюн буквально на несколько минут забежал к себе и кинулся к своему сундуку. Он слышал о том, что один из охотников помещён под домашний арест в своей комнате, но никак не подумал, что им мог оказаться Хо Шитао.

«Бедный мальчик, бедный мальчик», – пыхтел маг. Не иметь возможности сбросить магический избыток это тоже самое, как если бы он в многолюдном месте страдал диареей или ходил с переполненным мочевым пуз… нет слишком низменные сравнения. Конечно магия – это более благородная субстанция, чем отходы человеческой жизнедеятельности.

(Неделю назад Дзюн приобрёл ёмкую магическую ловушку, как будто предвидел данные обстоятельства!)

Маг вытащил ловушку, завернул её в полотенце и побежал спасать подопечного. Когда он открыл дверь в комнату лейтенанта Хо, глазам его предстала неожиданная и прекрасная картина. Вокруг столика с остатками еды, величественным синим и золотым кольцом, лежал молодой дракон. В передних лапах он бережно стискивал придавленное тело Тецуя Рюйодзаки. Длинная драконья морда, очень грустная, лежала у последнего поперёк живота.

Рюй тихонько шевелился, но не мог выползти из крепких драконьих объятий. Увидев Дзюна, он шёпотом просипел. – Спасите....

* * *

К двадцати одному ноль-ноль из дворца прибыл конвой с королевским приказом: препроводить арестованного Хо Шитао в камеру дворца.

Бедный комендант Умберто Хименис трясущийся рукой подписал собственное согласие на отправку арестанта во дворец. Против королевского приказа не попрёшь!

Пьяного в лоскуты лейтенанта Хо в наручниках посадили на лошадь и помахали ему ручкой. Через десять минут после отправки Шитао, из ворот казармы на скутере выехал военный курьер. Поехал он в сторону холма «Пристань», а конкретнее – к дому Тайбая и в сумке у него лежало письмецо, в котором подполковник Хименис после извинений на полстраницы кратко начертал основной доклад: её Величество под конвоем забрала Шитао в дворцовый каземат. Спасайте сына!

Во дворце лейтенанта Хо действительно спустили в подвалы в одну из камер. Правда перед этим из камеры разогнали грызунов, продезинфицировали её, тщательно вымыли, прогрели и натаскали туда тюфяков набитых не презренной соломой, а стриженой шерстью овец.

Через тридцать минут после того, как тело лейтенанта было аккуратно уложено на тюфяки, подвал посетила её Величество. Охрана королевы осталась у входа. В гордом одиночестве Элишия прошагала по длинному сводчатому коридору. Эхо многократно повторяло звонкий стук её каблуков. Королева улыбалась. Она переиграла папашу Тайбая! Вывернула его дурацкий арест собственного сына себе на пользу. Теперь, пока действует приказ полковника Хо, лейтенант Хо будет в её владении! Целых три дня! … Нет – уже два…

Казематы дворца представляли из себя выемки в стенах, перекрытые решётками, с одной стороны. В каждой из камер было отверстие для фекальных стоков и вентиляция, через которую нагнетался воздух. Для особо почётных узников, подаваемый воздух прогонялся через систему отопления и поступал в камеру горячим, чтоб тюремные постояльцы не загнулись от мертвенного холода подвальных стен.

В камере Шитао было тепло… и светло… и даже уютно. Элишия через решётку с улыбкой смотрела на своего драгоценного лейтенанта. Его безупречное тело покоилось на трёх слоях толстенных матрасиков в чехлах, лицо было повёрнуто в сторону решётки, глаза закрыты. Грудная клетка медленно поднималась и опускалась.

«Спит мерзавец…», – ласкала глазами королева своего пленника.

Шитао не спал. Он думал. Прогулка от казарм до дворца частично проветрила его организм, насыщенный коньячной субстанцией, так что он был вполне адекватен. Перевод в эту камеру его не испугал. Тем более, что некоторое время назад произошло кое-что похуже. Он превратился в дракона! На глазах у Тецуя и даже обнюхал его… и вроде бы даже полизал по скуластой роже!

Шитао, полный досады, бурно вздохнул. Открыл глаза. Напротив него через решётку стояла сияющая королева. Лейтенант Хо сел, заулыбался и сделал приглашающий жест, мол, пожалте в гости! Элишия игриво показала ему ключ.

В нескольких соседних камерах было не так тепло и не так светло, и не так чисто и точно не было тюфяков. Зато там были обитатели.

Не сказать, что тюремные подвалы дворца ломились от постояльцев – Элишия не любила тратиться на преступных иждивенцев. На сегодняшний день здесь обитали несколько бывших дворцовых чиновников, пойманных на крупных взятках. Ещё был один аристократ – растлитель малолетних, и несколько заговорщиков. Взяточники ожидали принародной порки, растлитель – кастрации, а заговорщикам в скором времени собирались отрезать языки, нацепить на них рабские циклопы и отправить на принудительные работы в производственные цеха Низины.

Элишия открыла камеру и зашла внутрь. Просто так без всякой цели. Она хотела пояснить пленнику, что поскольку арест домашний он будет немедленно помещён в более комфортабельное место! По одному его слову!

Лейтенант Хо налетел как буря, подхватил её и закружил по камере в танце. Вместо музыки татамкал ей в ухо ритм вальса: Та-там, там. Та-там, там… та-та там-там-там…

Губы Шитао касались то её щеки, то уха, то виска. Элишия вся покрылась мурашками. Он кружил её, как хотел, и гнул, как хотел. В конце танцевальной и музыкальной импровизации лейтенант легко поднял королеву на руки, сделал несколько поворотов вокруг собственной оси и до-кружил до тюфяков, куда она и плюхнулась после короткого и захватывающего полёта.

На тюфяках Шитао перекинул ногу через лежащее королевское тело, сел на него и стал расшнуровывать корсет. Любой словесный протест королевы перекрывался страстным поцелуем в губы. Через минуту её Величество… передумала относительно изначального намерения – просто мило поболтать. Грех было упускать такую возможность!

Сопровождение Элишии, оставленное у входа, состояло из двух молодцов эскорта, двух фрейлин и Дзиро Каценаги. Минут через тридцать после одинокого ухода королевы в глубины тюрьмы, по коридору докатилась долгая серия вздохов, стонов и вскриков. Молодцы эскорта налились краснотой, фрейлины смущённо переглядывались и только один Каценаги остался невозмутим, как каменная горгулья на фасаде дворца. Этот товарищ уже давно был закалён в «боях». Ещё через сорок минут глазам сопровождающих предстала совершенно растерзанная в причёске и одежде её Величество. Взгляд Элишии блуждал в прострации. С неадекватной улыбкой она расслабленно и благодушно проговорила своему секретарю. – Дзиро…, переведи нашего гостя наверх… и прикажи отравить всех остальных… родственникам скажешь, что в тюрьме завелась кишечная зараза…

глава 24

Тяжёлые будни Гая Ола

Комната Гая была крохотная и без окна. Просто коробка три на три метра. Из мебели там находились кровать и сейф с личными сбережениями от щедрот Амадеуса. Одежда в очень небольшом количестве висела на перекладине, кою поддерживали две стойки.

Требование о выдачи преступников пока не последовало, поэтому Гай всё ещё был здесь – в ожидании оного. Через сутки после порки в комнату к нему заглянул папочка Амадеус. Гай не смог поприветствовать хозяина должным образом. Поскольку был не в состоянии! Он лежал на животе – вспухшей задницей кверху и испускал болезненные стоны.

Хольке прошёлся по комнате (по сути – крутанулся вокруг собственной оси) и благожелательно объяснил. – Не обижайся…, ты меня подставил… после всего, что я сделал для тебя!

Гай отрицательно затряс головой. Слёзы, которые Ол сдерживал в «красной комнате», теперь в изобилии полились на подушку. Гай принялся хлюпать носом и дрожать плечами.

–– Хорошо, что ты понимаешь, – заметил Амадеус. – Объясняю – ты не подумал о последствиях ссоры с «охотниками». А у нас и так натянутые отношение…

–– Зачем тогда «копоэйра»? – проскулил Гай.

–– Капоэра не для них! – Амадеус топнул ногой. – А для ребят из бригады Грека! И для всех прочих, кто вздумает перекрыть мне кислород! Охотников это никак не касается. Это внутренние разборки, мой мальчик. Тебе повезло… не знаю почему, но Тайбай не стал требовать возмездия! А ведь я собирался выдать тебя и остальных участников драки! Так что всё обошлось.

Гай всхлипнул последний раз и с облегчением затих.

–– Однако…, – вкрадчиво продолжил Хольке. – Лично я продолжаю чувствовать себя оскорблённым. Ты обманул моё доверие, Гай… ты обокрал мою заботу… Как будешь исправлять ошибку, Гай?

–– Выполню любой ваш приказ! – со слезами благодарности ответил Ол.

Хольке улыбнулся и даже соизволил наклониться и похлопать его по плечу. – Нико друг тебе? – задал он следующий вопрос.

–– Да.

–– Слушай внимательно… В ближайшие три дня пригласишь его что-нибудь отметить. Проследи, чтобы он наклюкался, после чего уговоришь уколоть «Игуану»… Или уколешь сам, когда наш малыш отключится. Я не могу позволить этому мальчику, находится где-то вне зоны моего влияния. Ясно?

Гай потрясённо молчал. Разовый укол «Игуаны» делал из Нико пожизненного наркомана и послушного раба Хольке.

В этом мире, как не странно, почти не было наркоманов, по причине отсутствия наркотиков. Натуральные уже давно не росли, синтетические производились в минимальных количествах из-за сложности изготовления и дороговизны исходного сырья. Готовую дурь использовали не в целях развлечения для богатеньких сукиных сынков, а для добровольного рабства особо ценных товарищей. На сегодняшний день у Хольке в банде было двое драгоценных рабов сидящих на Игуане. Маленькая лаборатория Хольке работала для обеспечения их нужд.

Бедному малышу Нико была уготована судьба стать третьим. С момента укола, взаимоотношения Нико и хозяина будут основываться на жёсткой привязке друг к другу. Нико никуда не уйдёт от Амадеуса и будет на безвозмездной основе отдавать свой талант во благо группировки, а Амадеус также безвозмездно будет колоть Нико необходимые дозы.

–– Сделай это для меня, – ласково прошептал Хольке. Гай Ол кивнул.

Амадеус ушёл. Через несколько минут от него для болящего прислали выпивку. Ещё через полчаса в гости явился Нико с миной сострадания на красивой роже. Маленький Санчес принёс банку с неизвестным содержимым и с порога приказал.

–– Скидывай портки!

–– Зачем? – опешил больной.

–– Буду твою задницу лечить.

–– Не хочу…, – Гай отвернулся лицом к стене. Нико, отвинтил крышку с банки, догадливо поморгал: «Стесняешься?» – с лёгкой ухмылкой спросил он. – «Эй! Я уже всё видел! Все твои секретные места! В красной комнате! Можешь больше не стесняться», – великодушно разрешил малыш.

–– Уйди…

–– Да ладно тебе! У меня четыре брата! Батя, знаешь, как их порет! То есть, порол. Сейчас он приболел чуток. Ну, ты в курсе… Давай помажу, и всё пройдёт за два дня, у меня мамаша это лекарство варит от ушибов.

–– А тебя не порет?

–– Меня нет,– легкомысленно признался Санчес.

–– Почему?

–– А-а-а-а… он это… я этот… любимчик! Во! – выкрутился пикиньо, чуть не пойманный на секрете своего истинного пола.

–– Повезло тебе…, – уныло пробормотал Гай и подумал, что через три дня этот малыш изменится навсегда. Это будет другой Нико – незнакомый. Исчезнет храбрец Санчес полный достоинства и самодостаточности, а на его место придёт скулящий раб Санчес с тоской и жаждой в глазах. Ол приподнял таз от поверхности кровати, нащупал резинку на штанах и стащил её на ляжки.

–– Ух ты! – округлил Нико глаза. – Красивый цвет! – оценил он сине-фиолетовую расцветку ягодиц.

–– Быстро мажь и звездуй отсюда, – просипел волчонок.

–– Не командуй! – пробурчал Нико, приступая к работе. – Раскомандовался… командир самолёта – отымел енота … Только штаны сразу не одевай, пусть мазь впитается…

–– Что это за хрень? Воняет, как издохшая крыса.

–– Не воняет, а пованивает… Матушка сюда собачий жир добавляет.

–– Собак грохаете?

–– Нет, на бойню ходим… десятидневную дохлятину берём.

–– Что!?

–– Не дёргайся! Шучу я… на самом деле – недельную…

В дверь постучали. Гай был вынужден повернуть голову и приподняться на локтях. – Кто?! – проорал он.

В дверь просунулась чёрная морда Лимбуса с подхалимской ухмылкой от уха до уха.

–– Не помешал? – намекнул гость на некие пикантные обстоятельства, свидетелем которых он только что стал.

–– Ты про что? – в один голос спросили Ол и Санчес.

–– Про отсутствие штанов на твоей заднице!

–– А кровохлёб? – суровым голосом спросил Нико.

–– Понял! Молчу! – кивнул гость.

–– Чёго? – спросил его Гай.

–– Папаша твой приходил к складу, передал письмо…, – ты как раз «отдыхал» на скамейке в Красной Комнате, – Лимбус полез в карман и вытянул оттуда смятую бумажку: «На», – он перегнулся через Санчеса и подсунул Гаю вышеозначенное послание от главы семьи Олов.

Родители Гая Ола были рабами при цехе производства ветровых генераторов и вентиляционных систем. Мамаша работала в цеховой столовой, отче пахал на сборке. Ещё у Гая был старший брат. Пять лет назад его определили в цех по изготовлению прониевых листов первичной закалки.

Батя писал: «Уважаемый младший сын… Уже давно мы с матерью не видели ваше лицо… Здоровы ли вы? Навестите нас срочно… по причине плохого самочувствия вашего старшего брата, который вот уже некоторое время находится дома… услуги врача очень дороги… не могли бы вы, уважаемый младший сын, принести немного денег…».

Гай рывком поднялся.

–– Ты что?! – вскинулся Нико. – Мазь ещё не высохла!

–– Плевать! – Ол натянул штаны. – Мне надо срочно сгонять до родителей. – Лимбус, выметайся, я сейф буду открывать!