Однажды в Птопае. Книга 1

–– Брат.

–– И много их у тебя?

–– Четыре штуки, – обречённым голосом прошептал пикиньо.

Трап был узким. Присаживаясь рядом с Артуром, Нико буквально втиснул своё седалище между Кэрроу и ограждением… Вся правая сторона Артура плотно вписывалась в контуры левой стороны Нико. (Саму Нико это обстоятельство нисколько не смущало – сказывалось наличие четырёх старших братьев и общие пацанские замашки.)

–– Значит, на представлении были твои братья? – Уточнил молодой Кэрроу.

–– Агась… Раз уж ты сидишь на ступенях моего дома и пьёшь мой компот… Может, имя назовёшь?

–– Артур, – Кэрроу с кружкой у рта повернулся к Нико и глянул прямо в её синие… синие… синие глаза. Он так и застыл, пялясь на Нико поверх ободка посуды. Тонкая струйка компота убежала через край и закапала с его щеки.

–– А ты блондин, потому что аристократ или аристократ, потому что блондин?

–– Угу, – всё в том же трансе кивнул Кэрроу.

Нико начал хохотать. Отсмеявшись, уточнил. – Чего угу? Аристократ?

–– Да.

–– Правда что ли?

–– Да… Не любишь аристократов?

–– Да мне посра… пардон… Не боишься спускаться в Низину?

–– Боюсь, – улыбнулся Артур. Всё это время он так и сидел с одной босой ногой. Мокасин стоял ступенькой ниже, сверху на голенище висел носок. Синяк у основания пальцев на внешней стороне ноги «вопил» о милосердии.

Нико откинулся спиной на ступеньки и запрокинул голову ко входу Касперо – Ма-ам, покормим его? – Крикнул он. Из проёма тотчас высунулась и закивала голова Клауди Санчес. И она и Алехандро с самого начала беседы Нико с маньяком тусовались преимущественно перед дверью. Так – на всякий случай

Нико опёрся рукой о плечо Артура и встал. – Пойдём что ли, – пригласил он. Кэрроу вернул ему кружку и заторопился обуться.

Уже около трёх часов он находился вне стен дворца. «Ещё полчаса уже ничего не изменят», – думал Артур, которому очень хотелось посмотреть на Касперо изнутри. Оставалось надеяться, что Хенрик сдержит обещание и прикроет его отсутствие перед матушкой, если той вдруг срочно приспичит поболтать с учителем её сына.

* * *

Своей привычке проводить в архиве каждый день по несколько часов, Уильям Кэрроу никогда не изменял. Даже когда Гас Одноглазый преставился и главный историк – информатор государства оказался не у дел. Со смертью человека, свидетелем жизни которого он был, старик Кэрроу не перестал работать. Вспоминая дни и ночи, проведённые с «Одноглазым», Уильям предавался психологическому анализу действий и поступков бывшего короля. Ещё он начал новую хронику… секретную, которая описывала некоторые моменты жизни дворцового общества и содержала правдоподобные, но пикантные или смешные истории. (На старости лет Уильям вдруг испытал потребность развлечься.) А также любовные похождения, которых при дворе было неисчислимое множество. Поставщиками содержания для его хроники были служанки, дворцовые дамы, фрейлины, дворцовые поэты, музыканты и собственный сын Артур, который имел уникальную память и способность красочно и подробно повествовать. Другими словами, на пенсии старик Уильям не скучал.

Он мог назвать себя счастливым человеком. Не каждому доведётся прожить интересную жизнь, иметь прекрасную жену и талантливого, умного, порядочного сына… Элишии, например, в этом плане не повезло.

В рабочей комнате архива музыкально прозвенел колокольчик – Констанция звала наверх. Круф, который лежал под столом, и который понял, что сейчас останется в одиночестве, с лёгким ворчанием немедленно вцепился зубами в тапочек Уильяма. Кэрроу досадливо наморщил лоб. Он не любил когда его отвлекали от работы, и не любил, когда собака слюнявила его обувь.

Потеряв возможность спускаться в архив из-за мерзкой псины, Констанция придумала другой способ напоминать мужу о своём существовании – звон магической золотой финтифлюшки. Она купила её десять лет назад и назвала – «Гедрих». Каждый раз, когда надо было обедать, ужинать, или решить важную проблему, Гедрих нежно тренькал один раз. И через двадцать минут, если Уильям в силу увлечённости или загруженности, игнорировал первый сигнал, он тренькал два раза и уже не так нежно, потом начинал противно орать, и заглушить его не было ни какой возможности. Круф начинал лаять и подпрыгивать вверх, клацая зубами, светочи истерично мельтешили! Хочешь-не хочешь, приходилось всё бросать и подниматься наверх.

–– Иду, иду, – прокряхтел историк-информатор, наученный горьким опытом долгих лет. Он закончил писать предложение, и правой ногой отцепил Круфа от тапка левой. Затем встал и перенёс раскрытую хронику со стола на отдельную полку – для просушки чернил на страницах.

Констанция ждала его сразу за дверями архива – немного бледная и расстроенная, но как всегда безупречная внешне. Ни один преступный светлый волос не выбился в самоволку из-под золотой сетки на её голове, и не одна замятая складка не обозначилась на идеально разглаженном шёлковом платье.

–– Что? – Спросил Кэрроу.

–– Артур в поместье, – шёпотом доложилась жена.

Уильям чуть насупился. Он знал о распоряжении Элишии для его сына, – находится при Хенрике неотлучно в течение трёх недель. Ослушание грозило всяческими карами, начиная, от недовольства королевы и заканчивая, серьёзным наказанием в виде королевской порки: «Где он?».

–– У себя в комнате… переодевается…

–– Зачем?

Констанция совсем расстроилась и погрустнела. В тонких ухоженных руках она стиснула маленький льняной платочек. Глаза женщины заблестели. Она не красила ресницы и могла позволить себе заплакать в любую минуту, если обстоятельства потребуют!

Уильям наоборот начал сводить брови.

–– Ты был в архиве, и я не стала тебя беспокоить. Артур уже приезжал в поместье сегодня, несколькими часами ранее. Он переоделся в джинсы, футболку и куртку и взял скутер… теперь вот – вернулся.

–– Та-ак! – Кэрроу низко наклонил голову, совсем помрачнел и широко зашагал по коридору в сторону комнаты сына. Констанция, с прямой спиной – никакие обстоятельства не могли заставить её согнуться, засеменила следом. Уильям не поворачиваясь, громко бурчал. Он не сомневался – жена ловит каждое его слово.

–– Ему нельзя покидать дворец и Хенрика! Если Элишия узнает об этом, его накажут! Ты должна была отказать ему в поездке на скутере! Ты должна была отправить его обратно! Ты должна была информировать меня сразу!

––… О, древние эльфы… Уильям! Он совершеннолетний! Уже восемь лет как! – напомнила супруга очевидный факт. – И может позволить себе самостоятельные поступки!

Они дошли до лестницы и стали подниматься наверх. Лестница была узкой, винтовой и Кэрроу пропустил Констанцию вперёд, дабы поддержать жену, если та оступится на ступеньках.

Поднимаясь, супруги продолжали переругиваться. Звук их шагов и голосов эхом спускался и гулял по коридору, который они прошли. За дверью архива, прислушиваясь к ним, сидел грустный Круф.

–– Допустим. Он волен принимать решения и поступать самостоятельно… Тогда почему ты уведомляешь меня сейчас?

Бедная матушка Артура страдальчески опустила уголки губ. Она и в самом деле изначально не собиралась беспокоить любимого супруга по такому ничтожному поводу, как явление Артура в поместье и его поездка в город. По крайне мере до тех пор, пока сын не вернётся обратно во дворец. Позже – за ужином, а лучше в супружеской спальне можно было невзначай сообщить Уильяму, что вот мол, днём приезжал Артур…

Просто, когда мальчик вернулся, ей показалось, что он несколько изменён в состояние духа. Глаза Артура сверкали ненормальным блеском, он был чрезмерно весел и всю дорогу от холла до дверей своей комнаты обнимал мать за плечи и поминутно чмокал её в висок или щёку. Возбуждённость сына могла быть вызвана неким происшествием вне стен поместья и Констанция сочла, что будет всё-таки лучше, если Уильям узнает прямо сейчас и поговорит с Артуром.

–– Он возбуждён! Наш выдержанный и спокойный мальчик. Поговори с ним, узнай, в чём дело.

Они поднялись наверх, взялись за руки, как часто делали в минуты напряжения или неприятностей и более медленно пошли в сторону спальни Артура. Уильям приводил мысли в порядок, подавлял гнев и заранее выстраивал вопросы. Констанция совершала усилия, чтобы не пустить слезу. Перед лицом любимого чада ей хотелось предстать невозмутимой и спокойной.

Артур у себя в комнате облачался в шелка. От плебейской синтетики, к коей тело было непривычно, на коже пошло раздражение. Артур в зеркале рассматривал досадный нюанс. Где-то в глубине души младший Кэрроу подозревал, что матушка непременно вытащит отца из архива и потому не торопился.

В подтверждение его догадки, в дверь комнаты постучали. После нервного вздрагивания Артур проорал. – Да!

За дверью папаша и мамаша Кэрроу напряжённо переглянулись. Сынок очень редко орал, когда приглашал войти в свою комнату!

–– Добрый вечер, сын…, – ласково проговорил старик Уильям, как только они с супругой переступили порог спальни Артура.

–– Здравствуй отец, – Артур голый по пояс повернулся от зеркала к отцу. Уильям отметил красные пятна на его теле и поставил галочку в голове – пригласить портного и перешить плебейскую одежду на такую же, но из хлопка и льна. Он неторопливо довёл Констанцию до кресла и усадил там. Сам отошёл к окну и стал всматриваться на удивительно прекрасную (отсюда) панораму поверхности «Валуна». Артур за его спиной шуршал, натягивая рубашку и стик. Уильям услышал, как Констанция сказала. – Я помогу…

Старший Кэрроу бросил на них короткий взгляд. Артур шнуровал стик с правой стороны, Констанция сидя в кресле – с левой.

–– Куда ты ездил?

–– В Низину, – ответил Артур, не поднимая головы и не отрываясь от шнурка на бедре.

–– Зачем?

–– Проверил кое-что.

–– Элишия не разрешила тебе покидать дворец.

–– Она не знает… Хенрик обещал не говорить.

–– То есть ты легкомысленно подставился и дал Хенрику повод шантажировать тебя при случае!

–– Он не скажет.

–– Это ты так думаешь! … Ладно… теперь уже поздно читать нравоученья.

Артур всецело был согласен с этой здравой мыслью.

Констанция довязала шнуровку и встала из кресла. Она очень хотела послушать разговор, но пришла к выводу, что, пожалуй, будет лучше оставить её мужчин вдвоём. Пусть учиняют разборку без неё. Так будет правильно.

Матушка наклонила голову сына к себе и поцеловала его в переносицу. Рукой провела по его затылку. Артур поймал её пальцы и прижал к губам.

–– Пойду, – ласково прошелестела Констанция. – Жорж (повар) обещал к ужину отбивные из индейки. Артур, ты останешься поесть с нами?

–– Он не останется, – сварливо ответил за сына Уильям.

Констанция прошуршала платьем к выходу. Тихонько стукнула дверь. Артур подошёл к окну и встал рядом с отцом. Из окна было хорошо видно «Луну» с её тонкими нелогичными башнями и коробки человеческих домов стоящие друг к другу впритирку. Где то там, у подножия «Валуна» с его западной стороны стоял старина «Касперо», а в нём была его пацанка Нико.

–– Отец…

–– Да?

–– Ты можешь представить себе ситуацию, в которой девочку одевают и воспитывают как мальчика?

–– Гхм… Представь себе, я не удивлён! Ещё двадцать лет назад такое случалось довольно часто! Ты же помнишь – девочек приносили в жертву драконам. При рождении дочери, если она обещала стать красивой, некоторые несознательные родители объявляли её сыном и соответственно растили, как мальчика. Сто лет назад был даже введён закон о возрастном осмотре мальчишек на выяснение э-э… принадлежности к полу!

–– Вот как!

–– Конечно, осмотр можно было обойти. Просто подкупали официальных лиц или нанимали «левых» мальчишек пройти осмотр вместо родимого детища. Со смертью Закарии закон утерял силу, да и необходимость в нём попросту отпала. Редко теперь встретишь девочку в образе мальчишки!

Артур с дрожью внутри подумал, что знает одну такую.

–– Ты не хочешь мне рассказать о цели своей поездки? – Спросил Ульям.

Сын отрицательно помотал головой, мол, нет, не хочет и сменил тему.

–– Скоро будет новый фаворит! – Брякнул младший Кэрроу.

Отец лицом проявил искренний интерес. – Кто же это?

–– Шитао, сын Тайбая.

Старший Кэрроу уже был наслышан о поединке между Шитао и Тецуем, но ещё ни разу не видел сына полковника воочию. Поэтому спросил. – Каков он?

–– Очень хорош, – неприязненно ответил Артур. – Красавчик… дворцовые девчонки все, как одна сошли с ума.

–– И что же он? Согласен?

–– А вот и нет! Интригует недоступным телом! Элишия рвёт на себе волосы! И на Дзиро тоже!

Вспомнив расцарапанный нос королевского секретаря, Артур невольно заулыбался.

–– Думаешь, откажет?

–– Думаю, что нет! Думаю – набивает цену. Поломается недельки две и потом упадёт на её ложе.

–– Он тебе не нравится, – догадался Уильям Кэрроу.

–– Яблоко от яблони не далеко падает, – напомнил Артур про то кто отец Шитао. Старший Кэрроу покачал головой. – Не думаю, что они отец и сын по крови. Вспомни хронику Чжуна.

–– Ты сам говорил – хроника не верна! Шитао похож на Тайбая! И он не хромает!

–– Он не будет хромать, если подвергался эльфийскому лечению! А его азиатское сходство с Тайбаем может носить характер случайного совпадения. Хорошо бы спросить у полковника Хо!

–– Чтобы спросить, надо сослаться на хронику Чжун Ки, а ты сам сказал Элишии – хроники не существует!

–– Вижу тебе интересно это дело?

–– Да… очень…

–– Оставь его…

–– Почему?

–– Скажем так – я предвижу неприятности для тебя и для себя… для нас. Сейчас, когда во дворце такая напряжённая обстановка в связи с отказом Шитао от… э-э высочайшего внимания… не стоит тревожить прошлое. И вообще что-либо тревожить. Больше не покидай дворец. Не надо злить её Величество до момента благополучного разрешения ситуации! Так и не расскажешь мне, как съездил в город и зачем? – Вернулся Кэрроу к теме, от которой Артур так усердно его отвлекал.

–– Прости… Сейчас я вынужден промолчать. Я расскажу потом. Обязательно! Когда-нибудь потом… Я напишу в хронике и дам тебе почитать! Вот!

–– Ладно, – отец с трудом подавил разочарование и раздражение.

–– Мне пора возвращаться, – напомнил Артур. – Обещай, что не пойдёшь к Фоке расспрашивать. И вообще. Подари мне его!

Передарить скутер означало, что отныне и навсегда старший Кэрроу утрачивал над ним свою магическую власть! Уже нельзя будет отдавать скутеру запретные приказы для сына, а также выспрашивать подробности поездок и требовать от драндулета тотальную безопасность для его наездника. Это было очень ответственное решение!

–– Хорошо, – старый историк-информатор замолчал на целую минуту, затем торжественно и громко проговорил. – Я Уильям Кэрроу, с любовью, дарю тебе, Артур, магический предмет по имени «Фока»! Он твой! Навсегда или до тех пор, пока ты сам не захочешь его подарить, продать, или обменять.

–– Спасибо, – пролепетал Артур, потрясённый столь лёгким согласием отца на его просьбу. Он моргнул несколько раз… потому что мужики не плач-ч-чут!!!

Уильям заметил и отвёл глаза. Он тоже ощутил подозрительную нечёткость предметов. Его мальчик стал совсем взрослым! Не глядя, он обнял сына одной рукой.

В западном округе Низины, в Касперо, в спальне мальчишек Нико и Клауди тоже обнимались. Это было крайне редкое явление.

–– Очень милый этот Артур, – осторожно заметила мамаша, поглаживая дочь по чёрной кудрявой голове.

–– Да… ничего… симпатишный…, – ответила Нико, ковыряя царапину на тыльной стороне ладони.

–– Не сдирай болячку! – Прикрикнула Клауди, и уже более вкрадчиво спросила. – Наденешь платье?

–– Не-е-ет!!! – Басом возмутилась девица.

глава 13

Элишия в поисках любви.

Вчера Элишия опять забыла покормить Дзюна и его мерзкую крысу. Поэтому сегодня она навалила на поднос еды в два раза больше.

Последнюю неделю это случилось уже в третий раз. Другими словами, когда то великий Мин Дзюн Со ныне питался через день. Мозг Элишии, занятый прекрасным образом лейтенанта Хо, отказывался помнить такие мелочи, как заключённый маг и его отвратительный грызун.

–– Ты уже встал, Дзюн? – Защебетала её Величество, едва переступив порог камеры своего учителя. Маг сидел на кровати, он был не чёсан и не брит. В комнате сильно воняло из ведра для фекалий. Элишия ожидала укоров, но Дзюн Со только спросил. – Ты принесла хронику?!

Давно Элишия не слышала у него в голосе такой стали. Королеве было немного совестно за вчерашний день, поэтому она не стала напоминать учителю – кто есть кто, и о соблюдение соответствующей тональности.

Её Величество просеменила к столу и поставила поднос, как обычно поверх бумаг.

–– Ты принесла хронику? – Уже спокойнее повторил Дзюн вопрос.

–– Нет.

–– Почему?

–– Её не нашли.

Бумаги рядом с подносом зашевелились, вздыбились горой и из под них вылезла сонная и недовольная Тьян Су.

–– Кыш-кыш, пошла…, – Её Величество махнула белой ручкой на животное.

Имея мощный крысиный интеллект, Тьян Су притом всегда выглядела немного умственно отсталой. Вот и сейчас она села столбиком и в полной прострации уставилась на главную женщину человечества.

–– Кыш… Пошла вон!

–– Она не уйдёт, – мрачным голосом предупредил Дзюн.

–– Почему? – Удивилась Элишия....

–– Ты поставила поднос ей на хвост!

–– А почему молчит?! – Заметила Элишия.

–– Да как же она скажет?! – Возмутился маг и стукнул ладонями по коленям.

Гневно сверкая глазами, королева приподняла поднос и переставила его левее. С чудным писком Тьян Су вытащила из под бумаг свой хвост. Королева обошла стол и села к учителю на кровать.

–– Что случилось? – Проницательно спросил её Дзюн. – Опять Хенрик?

–– С ним всё замечательно… Артур за ним присматривает, можно сказать – неусыпно…

–– Который Артур? Сын Уильяма Кэрроу?

–– Да. Он с ним день и ночь. Хенрик ведёт себя очень хорошо…

Дзюн едва заметно усмехнулся. Не очень-то он верил в хорошее поведение принца Хенрика.

–– Что тогда? – Спросил он.

–– Я пытаюсь заменить любовника, – Элишия сознательно ответила с легкомысленно игривой интонацией. Она всегда рассказывала Дзюну о своих любовных приключениях – дабы тот не скучал одинокими ночами, хотя бы в своих фантазиях.

–– Предыдущий не хочет уходить?

–– Нет… Следующий немного сопротивляется. Он ненормально красив, мужественен, хорошо воспитан, отличный фехтовальщик и у него прекрасная речь. Видимо всё вместе даёт ему повод думать, что престарелая королева Государства Перемен не та женщина, которая достойна его несравненной особы. И он… мне… ОТКАЗАЛ!! – Последнее слово Элишия взвизгнула. Бедная Тьян Су, которая мирно сидела посреди тарелки с салатом и скромно грызла ломтик огурца, подпрыгнула вверх с растопыренными по бокам лапами, а приземлившись, разбросала по столу большую часть содержимого тарелки.

–– Мерзкая крыса!! – Завопила королева.

Унося на своей спине прицепившийся лист салата, Тьян Су умчалась на противоположный край стола, где в ловком прыжке, словно белка летяга спланировала на пол.

Дзюн повалился спиной на кровать и начал истерично хохотать.

Всласть повеселившись, маг спросил .– Значит, ты теперь осаждаешь крепость?

Он прекрасно знал свою королеву и был уверен, что отказ строптивца её не остановит.

–– Можно сказать что так. Я отправилась к Закарии и заказала ему любовь моего «фавори».

Её Величество осторожно покосилась на учителя. Тот всегда упрекал её в том, что она не правильно использует мощь магии драконьей шкуры, которая должна быть направленна, например, на улучшение жизни её народа, или восстановление ресурсов планеты, но никак ни в личных целях.

Дзюн действительно погрустнел. – Помогло?

Королева шумно выдохнула воздух.

Вчера Шитао вернулся к исполнению своих служебных обязанностей. Согласно доносу её дворцовых шпионов, среди которых был и Каценаги, лейтенант Хо казался здоровым, весёлым и имел прекрасный цвет лица. То есть, он находился в отличном состоянии и настроении. Признаки влюблённости и сердечной боли отсутствовали. Элишию в разговоре он не упоминал, встреч с ней не искал…

–– Не помогло.

–– Даже так?! – Искренне удивился Дзюн. – Хотел бы я посмотреть на этого молодца! Хочешь магический совет?

–– Самый сильный из всех возможных!

Маг встал с кровати, подошёл к столу и стал рыться в книгах. Открыл одну, перелистнул несколько страниц. Вытянул из стопки чистый лист бумаги и стал писать.

Элишия с надеждой, терпеливо ждала. Её драгоценный Дзюн всегда давал ей только наилучшие советы. (За что, весь в «само-угрызениях», и сидел теперь в камере пожизненно!)

Закончив писать, он повернулся к ней с листком. Протянул.

–– Это заклинание. Его читают на магический сердечник. Сердечник вкладывают в небольшой предмет. Предмет в знак искренней дружбы, дарится тому, на кого направлен интерес. Он носит его при себе и проникается соответствующими чувствами… Вуаля! Через недельку, другую, он весь твой!

–– Так долго?! – Вознегодовала Элишия.

Дзюн нейтрально пожал плечами, мол, а что поделать…

–– Хорошо. Этот предмет, который я подарю – он должен быть с ним постоянно?

–– Да. Поэтому лучше украшения ничего не подойдёт. Подари ему цепочку с медальоном или браслет с подвеской, или перстень. Что-то вроде этого. То, что он наденет, и не будет снимать. А лучше попроси его об этом… ну, например: «Примите в знак моей капитуляции, но для утешения моего больного сердца, носите хотя бы недели три».

Элишия захлопала в ладоши. Она уже прониклась пониманием, что так будет правильно!

Имея самый сильный магический предмет в государстве, как маг, она была несостоятельна.

Бабка Элишии по материнской линии обладала некими магическими способностями, и это дало повод для родителей будущей королевы нанять своей дочери учителя магии. Тогда совсем молодой, но очень сильный маг Дзюн, сразу понял, что девчонка к этой науке не способна. Но… род Элишии был очень богат и знатен, а Дзюн нуждался в деньгах и поддержке сильных мира сего. Поэтому он согласился на предложение и приступил к обучению. Совесть Дзюна была чиста – с самого начала он честно предупредил отче и мать Элишии об истинном состояние дел. (То бишь, ваша дочь не хрена в магии не разумеет и не будет разуметь никогда!)

–– Прилежание всё исправит, – ответил ему глава семейства.

И на самом деле Элишия была очень прилежной ученицей. Дзюн, со своей стороны, старался изо всех сил – он был порядочным молодым человеком и счёл нужным честно отработать деньги. Он на самом деле вкладывал в эту голову множество информации и, думая, что Элишия никогда не воспользуется тем, что услышит, позволял себе рассуждать вслух о вещах, не предназначенных для ушей простецов пусть и высокородных. Тогда он и рассказал о иерархии магических предметов и том, что цельная шкура дракона обладает верховной магической силой, достойной только королей.

В голове девочки сочетание «верховная магическая сила» и «короли» сложилась в некую программу её дальнейших действий. Скажем так. У Элишии появилась мечта, которую она и смогла реализовать в итоге.

Когда Дзюн понял, что мечта его ученицы вот-вот станет реальностью и что это он своей болтовнёй сотворил это… тогда он умер – морально. Перед смертью, как и полагается, была агония, которая вылилась в ползанье перед знатной соплячкой на животе, и визгливых стенающих мольбах не трогать последнего дракона на земле. Тем боле что тот … БЫЛ ЕГО БЛИЗКИМ ДРУГОМ!

Тремя этажами выше, Артур в общественной дворцовой библиотеке читал учебник магии, который притащил из центрального архива вместе с хрониками по роду Хо. Отец заказывал его для себя, а Артур, наверное, случайно прихватил из дома с другими книгами.

Мысли молодого историка-информатора вращались в основном вокруг Нико, поэтому содержимое учебника в его голову проникало весьма вяло. Он всё равно был не маг, а значит, не способен использовать прочитанное… Интересно, что любит Нико? Из еды, из одежды? Хотя, наверное, обычные методы ухаживания к ней неприменимы.

Кэрроу мечтательно перевернул лист, опустил глаза и пришёл в восхищение. На странице имелись цветные гравюры, на которых были изображены несколько симпатичных дракончиков. Ниже гравюр шёл текст, который оказался способен заинтересовать влюблённого и не мага Артура Кэрроу.

Артур читал. «… дракон Соломея, дракон Неовия, дракон Леония…». Что это?! Явно женские имена. Ни один уважающий себя дракон не будет иметь бабское имя… Значит это бабы! Точно … драконихи! И морды у них милые! Просто красотки… никаких тебе шипов зубов и когтей! Только шипики, зубки и коготки… Чёрт!

В подтверждение своей догадки, ниже по тексту, уже шибко заинтересованный Артур, прочитал, что вышеозначенные драконы были последними драконьими «бабами». Из которых только Неовия смогла отложить единственное яйцо. Яйца драконов зреют двести лет и им необходима защита обоих родителей. В силу неких обстоятельств Неовия оказалась мамашей одиночкой, за что и поплатилась. Охотники за драконьими яйцами спёрли её, не родившегося, детёныша, разбили скорлупу и понаделали из дракончика магические предметы. Скорлупа тоже пошла на магическую разборку. Неовия кончила жизнь самоубийством, потому что драконы очень преданные родители… Бывало, что они защищали яйца ценой собственной жизни или предпочитали умереть, если яйцо оказывалось потерянным.