Долгая дорога

В кожаном черном плаще и в черной велюровой шляпе, уверенной твердой походкой, поздним осенним вечером 1987 года в распахнутые двери моего офиса вошел неизвестный молодой человек.

Как причудливо переплетаются события, вроде бы случайные и вроде бы мелкие, из которых складываются серьезнейшие перемены в нашей жизни! Как незаметно надвигаются эти перемены!

В тот вечер, о котором я сейчас рассказываю, в голове моей никаких мыслей о переменах еще и в помине не было. Однако же они стояли на пороге, приняв образ человека в черном плаще…

* * *

Я был один, как почти всегда по вечерам, и, задумавшись, глядел в темный проем двери, лишь изредка озаряемый фарами проносящихся по Юнион Тёрнпайку машин. Мудрено ли, что я вздрогнул, когда в черной дыре бесшумно появилась черная фигура и двинулась к моему столу? Булгакова в те времена я еще не читал и, встретившись с твердым, пристальным взглядом, блеснувшим из-под широких полей шляпы, подумал: «Ну, прямо агент из детектива», Но, подойдя к столу, поздний гость снял шляпу, представился мне с крепким рукопожатием – «Давид». И сразу же все изменилось. То ли от того, что без шляпы лицо оказалось посветлевшим, приятным и совсем молодым, несмотря на довольно большую плешь (наоборот – она как бы озарила все вокруг). То ли уже первое рукопожатие сообщает нам о человеке что-то такое, что постигается не умом…

Поздний гость зашел по делу. «Инвестирую в недвижимость. Что можете предложить?» – спросил он по-английски с легким акцентом, в котором я без труда опознал русский. И не ошибся. Давид, как и я, был иммигрантом, но приехал из Киева. Так же, как и я, работал агентом по продаже недвижимости. Но в отличие от меня – в процветающей фирме Metalius, входящей в компанию Century 21. Оказалось, что я очень мало знаю об этой известной во всем мире крупнейшей компании по продаже недвижимости, объединяющей более двух тысяч фирм. Та, в которой работал мой посетитель, всего лишь одна из них. Но и она показалась мне гигантской, когда Давид сообщил, что у фирмы Metalius (она именовалась так по фамилии хозяина) одновременно около трехсот домов на продаже. Ежемесячно двадцать-тридцать домовладельцев обращаются к фирме за помощью, и с ними тут же заключается письменный договор, оговариваются размеры комиссионных.

Я так и ахнул. Ведь в нашей «В and B» настоящий праздник, если мы одновременно оказываем услуги (зачастую без всяких там письменных договоренностей) двум-трем домовладельцам. А устную договоренность легко нарушить, порой наши клиенты так и поступали. Воспользуются услугами брокера, а сделку совершают сами, обманув фирму.

– Сколько же агентов у вас? Небось, человек пятьдесят? – робея, спросил я.

Гость вежливо улыбнулся.

– Немножко побольше… Около ста. Правда, новички первые три месяца не работают, а только учатся. Как правильно по телефону разговаривать, как встречу с клиентом проводить, как квартиру самому осматривать и покупателю показывать… А вот такого, тут Давид похлопал рукой по моему письменному столу, у нас и в помине нет! Баловство. У нас – один общий, длинный, по всем стенкам.

– Почему? – удивился я.

– За собственным столиком уютно, уходить никуда неохота. Вот ты и сидишь здесь допоздна, так ведь? – усмехнулся мой новый знакомый. Я тоже рассмеялся. Этот парень мне определенно нравился! Деловитость сочеталась в нем с юмором, он совершенно не задавался и держал себя просто, по-приятельски. – Наш бизнес, он на улице, среди людей. В погоне за клиентами! – весело продолжал Давид. – Впрочем, погоня часто начинается уже с этого… – и он кивнул на телефонный аппарат. – Первый разговор – дело тонкое! Скажи честно: часто ли тебе удается сразу договориться с клиентом о встрече?

Я смущенно пожал плечами, В нашей конторе к телефону подходила Сара, секретарша, а потом уже нас, агентов, подзывала поочередно. Если же спрашивали Рона, а его не было в конторе, она записывала номера телефонов в специальный журнал.

Давид осуждающе помотал головой.

– Плохо! У нас агенты сами трубку берут, чтобы с ходу, с первых слов… – и он взмахнул рукой, будто на лету поймал муху. – А способен на это только тот, кто в курсе всего. Знает цены, размеры домов и квартир, адреса, может все это мгновенно извлечь из памяти, преподнести собеседнику, убедить его встретиться… Вот так-то! А ты говоришь – секретарша…

Долгий наш разговор (впрочем, говорил больше Давид, а я слушал с огромным интересом) закончился тем, что мы решили поддерживать знакомство. Мы оба почувствовали ту симпатию, когда от всей души говоришь: «давай не терять друг друга». К тому же у моего нового приятеля появился, как ни странно, деловой интерес к нашей маленькой фирме. И вот по какой причине. Как и многие другие, особенно мелкие и малоуспешные, наша фирма, пользовалась услугами посреднической организации Multiple Listing Service. Большая, имеющая много филиалов, она давала возможность своим клиентам помещать различные объявления в специальных бюллетенях. Скажем, если фирма дает объявление о продаже дома, она может делать это либо на эксклюзивных правах, либо разрешает участвовать в продаже и другим клиентам MLS. В этом случае комиссионными делятся. Понятно, что нашей слабенькой фирме бюллетени MLS нередко помогали хоть что-то заполучить.

Большим фирмам, таким, как та, где работал мой новый приятель, услуги MLS не требовались, хватало своих возможностей. Но, поговорив со мной, Давид решил, что ему не помешало бы для собственных сделок знакомиться со списками продающихся домов, публикуемыми в бюллетенях MLS. Вот мы и уговорились, что я буду для него просматривать их и выписывать самое интересное.

* * *

Проводив Давида, я долго еще расхаживал по конторе возбужденный, взъерошенный. Неожиданная встреча оказалась очень приятной, в этом не было сомнений. Она сулила хорошее продолжение. Встревожило другое. Разговор с Давидом показал мне с особенно жестокой ясностью, каково положение моей фирмы – значит, и мое собственное…

Нельзя сказать, чтобы до этого вечера я ни о чем не задумывался. Но так отчетливо, как сегодня, я еще ни разу не сознавал: дела Рона очень плохи.

«Что же происходит? – бормотал я, шагая по комнате. – Ведь полтора года назад»…

С каким энтузиазмом, как дружно мы все начинали работать, каким энергичным, деловым, знающим человеком казался Рон! По утрам я частенько видел в окно, как неторопливо, я бы сказал, торжественно подходит он к офису, по-хозяйски осматривая не только здание, но даже двери. А потом, элегантный, оставляя за собой тонкий аромат мужского одеколона, сдержанным кивком здороваясь с каждым из нас, идет через общую часть офиса на свой «капитанский мостик». Все мы чувствовали себя, если продолжить сравнение, как на корабле под командой опытного, обветренного капитана, не боящегося никаких бурь. И корабль наш твердо шел по курсу. Год спустя мы уже продавали вдвое больше квартир, чем вначале. Комиссионные мои, как и у других агентов, выросли процентов на двадцать. Я теперь уже занимался не только арендой, но и продажей. И разве можно забыть, как Рон помогал мне, сколько я узнал от него!

Да, так было, горестно думал я. Было. А потом…

Перемены начались примерно с полгода назад. Рон в то утро не пришел к десяти, как обычно. Его долго не было в конторе. Часам к двенадцати открылась дверь, и мы все замерли в изумлении. Вместо одетого с иголочки босса мы увидели небритого, с опухшим лицом человека в измятых джинсах. Угрюмо кивнув нам, не остановившись, как делал обычно, у стола секретарши Сары, чтобы просмотреть список телефонных звонков, Рон прошел в свою часть офиса.

С этих пор и пошло…

Впрочем, если уж разматывать этот клубок, если уж искать конец ниточки, думал я, расхаживая по ночной конторе, то началось-то все раньше, много раньше. За стенами офиса, в семье Рона Балсамо.

Уж не знаю, смог ли бы Рон открыть контору без своей семьи – отца и двух братьев. В бетонной коробке, недостроенном помещении, снятом под офис, семья доделывала все своими руками. Малярные и столярные работы, сантехника, электропроводка, центральное охлаждение… Да всего и не перечислить! Но Балсамо умели трудиться. Я, между прочим, убедился в этом своими глазами. Возвращаясь по вечерам с работы, я обычно замедлял шаги возле их стройки: уж больно мне нравились эти сильные, мастеровитые парни-итальянцы. Усатый широкоплечий Том, жилистые Чарли и Рон, в рабочей одежде, перепачканной известкой и красками, перекликаясь, посвистывая, все делали ловко, словно играючи. Особенно Том. Он был профессиональным строителем и руководил командой. Когда работы уже подходили к концу, я увидел его на костыле: Том упал с лестницы, вешая вывеску над конторой, повредил себе колено, но своего руководящего поста не покинул.

Увидев эту вывеску, я и узнал, какая контора тут будет. Вот только в голову не приходило, что станет она моим вторым домом.

Я к тому все это рассказываю, что бизнес, очевидно, открывался, как общий, семейный. Может, и не официально, этого я не знаю. Но ведь строились-то вместе, и деньгами, скорее всего, помогла Рону семья. Деньги для начала нужны немалые!

Я об этом не слышал, не думал. К чему мне было копаться в чужих семейных делах? Видел я одно: бизнесом руководит Рон, работая по семь дней в неделю на износ, с утра до вечера. Братья в этом участия не принимали. Однако же время от времени появлялся в конторе Том и просматривал бухгалтерские счета и отчеты. Значит, семья следила за делами и считала нужным проверять Рона.

Это и стало, хотя вроде бы случайно, причиной скандала и разборки семейных отношений у нас на глазах, в конторе.

Бухгалтерию фирмы, как я уже писал, вела Нэнси. Все бумаги и папки она складывала в письменный стол босса аккуратной стопкой, в определенном порядке, чтобы и она, и Рон сразу же могли найти то, что нужно. А Том, просмотрев бумаги, совал их в ящик как попало. Нэнси приходилось снова и снова наводить порядок. Она уже не раз и Рону жаловалась, и просила: «Том, просматривай бумаги при мне, помогу складывать, как надо». Он только отмахивался. Однажды Том явился для «ревизии» с раннего утра, кроме меня в конторе никого еще не было. Он уже сидел над грудой бумаг, когда вошла Нэнси.

– Том, ты все переворошишь опять! – завопила экспансивная блондинка и промчалась мимо меня «спасать» свою бухгалтерию.

Вот тут Том вспылил. Как настоящий итальянец. Он вскочил, ударил кулаком по столу, что-то закричал. Бумаги разлетелись, Нэнси с визгом вылетела из конторы.

Досталось-то Нэнси, но на самом деле злился Том не на нее. Очевидно, отношения между братьями уже давно были испорчены. Может, Рон обещал делиться с ними доходами или возвращать долги, а не получалось?

Так или иначе, на другой день после скандала с отчетами семья Балсамо собралась в конторе. «Разборка» происходила далеко от нас, возле стола Рона, и о чем шла речь, не слышно было. Я видел только угрюмые лица братьев и страдающее, измученное – отца.

Уж не знаю, как они договорились, но, вероятно, прочного мира установить не удалось. Когда шли мимо моего столика к дверям, старик Джо Балсамо грустно покивал мне и шепнул: «Что мне с ними делать, не знаю»… Я вжал голову в плечи. Мне не очень хотелось вдаваться в причины ссоры. И без того было больно, что потускнел образ босса, которым я так восхищался прежде. Я просто жил и дышал им, хотел походить на него и внутренне и даже внешне. Признаюсь – я подражал его неторопливой, солидной походке. Чуть выпячивал грудь, как и он. Сидел, откинувшись на спинку стула, положив нога на ногу, как Рон. Размышляя, как Рон упирался пальцем в подбородок.

Конечно, было в этом и мальчишество. Но мне вообще свойственно – таким уж создала меня природа – искать среди окружающих кого-то, в ком можно видеть высший авторитет, образчик для подражания во всем, начиная с мелочей. За кем можно следовать, как за учителем жизни. Вот я и признавал им Рона почти целый год! Правда, как я уже писал, появился у меня и новый замечательный наставник – Том Хопкинс. Без него совсем бы мне пришлось круто, когда начались все эти неприятности. А они продолжались, росли…

К тому времени, как я познакомился с Давидом, Рона вообще словно подменили. Он работал кое-как, рассылками карточек-реклам давно перестал заниматься. Количество клиентов, понятное дело, пошло на убыль. И доходы тоже. Мы уже не удивлялись ни поздним приходам Рона, ни опухшему с перепоя лицу. Некоторую сенсацию вызвало в конторе первое появление босса с какими-то девицами, решившими, очевидно, после веселой ночи проводить его на работу. Расположились они здесь надолго, ничуть нас не стесняясь. У Рона имелась за открытой частью кабинета комната, куда удалялся он то с одной, то с другой девицей. Словом, нагляделись мы. Но и к этому привыкли.

Вот так превратился наш образцовый босс, наш мужественный капитан корабля, в какого-то Степу Лиходеева, беспутного директора Варьете из того же романа Булгакова, с которого я начал свой рассказ. Впрочем, кто-то нам рассказал, что Рон и прежде был довольно непутевым парнем. Не раз поступал на работу, но, горячо начав, вскоре распускался, бросал…

Ну а мы, агенты? Не слыша команды с «капитанского мостика», мы тоже распустились? Ну, не совсем так, конечно, но настроение «на корабле» изменялось. Мы нервничали, отношения между нами стали портиться, мои коллеги оказались совсем не такими порядочными, как я считал. И подтверждение этому я получил очень неприятное.

Мой энергичный друг Марик и я, поднакопив немного денег, решили инвестировать их в кооперативные квартиры. Я приобрел однокомнатную, чтобы сдавать ее в аренду. Поместил – за свой счет, конечно, объявление в газете, а телефонный номер дал нашей конторы (тот, который агентами обычно не использовался). Сказал об этом секретарше Саре и успокоился. Да, собственно, к чему мне было всем сообщать о своих личных сделках? Ни Рон, ни Нэнси со мной о своих делах тоже не говорили. Несколько человек мне уже позвонили, шли переговоры.

И вот как-то возвращаюсь я в контору с одной из встреч, подхожу к своему столу и застываю в изумлении. Мой ли это стол? Ни бумаг, ни настольного календаря. Пусто!

Когда я вошел, Нэнси почему-то поспешно выбежала на улицу. Сара сидела, наклонив голову…

Слыша, как стучит мое сердце, я направился к боссу, за перегородку.

– Что происходит? Я уволен?

– Ты сначала ответь: с каких это пор ты воруешь у меня клиентов? – спросил Рон монотонно. Но на меня он глядел со злобой.

Последовало бурное объяснение. Нэнси Богдан – я знал, что Нэнси подхалимка, но она оказалась и завистницей – настучала боссу, что я, принимая звонки его клиентов, обслуживаю их для себя, присваиваю деньги!

Голос мой, вероятно, не раз дрожал и прерывался от обиды, пока я рассказывал Рону о кооперативной квартире и объявлениях. Неужели же это преступление, если я использую телефон конторы?

– Нет, нет, что ты! – сказал Рон. Он извинился передо мной. Но… Сердечности не было в его голосе да и вообще… Это уже был не тот Рон!

С Нэнси я объяснился довольно грубо и однозначно. Принес в контору кирпич, поставил на край своего стола и подложил под него записку: «Нэнси, будешь совать нос не в свои дела, получишь вот этим кирпичом по голове». О, я не сомневался, что Нэнси, как только я выйду, подбежит посмотреть на кирпич и записку прочтет! Но ведь вызов был брошен не только ей. Я как бы выражал мое неприятие всего, что происходило на фирме. Работать у Рона мне представлялось бессмысленным. Да уже и не хотелось, совсем не хотелось!

– Не знаю, как быть, – жаловался я новому приятелю, Давиду Кесселю. Мы виделись теперь с ним довольно часто, и не только по делу. Постепенно мы становились друзьями. Я замечал, что Давиду нравится мое отношение к работе, мое, если так можно выразиться, кипучее стремление действовать, добиваться успеха. У меня вызывали глубокое уважение его рассудительность и осторожность, деловая хватка, умение анализировать.

Как-то Давид пригласил меня в свою контору. О, тут я понял, что многие черты Давида получили развитие именно в этой фирме!

Первое впечатление: я попал в муравейник. Восемь отделений – соответственно комнат. Гул голосов. Телефонные звонки, мерцающие мониторы компьютеров. Множество людей – и агентов, и посетителей, – снующих вроде бы туда-сюда… Но очень быстро я заметил, что в этом муравейнике господствует слаженность, четкость, деловитость. Никто здесь не «снует» без толку, у всех свое место, свое дело. Я почувствовал ритм, ритм серьезного, крепкого бизнеса.

В одной из комнат – она была со стеклянной стеной, – я увидел плотного, с гладко выбритой головой человека в очках. Давид чуть прикоснулся ко мне плечом, но я уже и сам понял, что это босс, Тед Металиус. Мы постояли, поглядели на него, я попросил Давида не торопиться. Мне понравилось и выражение лица Теда, и то, как он энергично жестикулирует, даже как трубку телефонную берет, как бумаги подписывает. Уж он то, несомненно, был капитаном… А может, точнее было бы его сравнить с дирижером большого оркестра. С дирижером первоклассным, у которого есть чему поучиться музыкантам.

«Да, я здесь многому научился», – кивнул Давид, когда я поделился с ним впечатлениями. Он рассказал мне, что Тед в прошлом – бухгалтер, зарабатывал составлением налоговых отчетов. Агентство по торговле недвижимостью он открыл в начале семидесятых, но фирма довольно долго прозябала, да и годы были застойные. Дела пошли, когда Тед пригласил менеджером Давида Йорка, бывшего учителя. Он оказался человеком ярким и талантливым, генератором новых идей. Начав заниматься набором и подготовкой агентов, Давид ввел систему трехмесячного интенсивного обучения новичков, имевших всего 45-часовую подготовку. Основой основ деятельности агентов Йорк считал умение поддержать свой имидж, то есть показать себя с наилучшей стороны и в деловом отношении, и в личном, пробудить в каждом клиенте симпатию и желание довериться. Он рассказывал новичкам, как это делать, учил их непростому искусству знакомиться. Требовал, чтобы они, не жалея времени и сил, вели непрестанные поиски новых клиентов.

Вы сами понимаете, о ком я подумал, как только Давид начал мне рассказывать о Йорке. О Томе Хопкинсе, конечно, о моем кумире! А уж как дошло до неустанных поисков клиентов, вспомнил я о камушках, они теперь и в моем кармане постоянно побрякивали!

– Словом, помог Давид Йорк фирме «Металиус» встать на ноги, – сказал Давид. – Да не только встать, подняться очень высоко. Я, понимаешь ли, нашел здесь себя не потому только, что бизнес большой. То, как здесь поставлено дело, вот что важно и ценно для меня. Это по моему характеру. Железный порядок, высокий профессионализм… Три года здесь работаю и чувствую себя все увереннее. Думаю, что покину «Металиус», только если свою фирму заведу.

– Ты что? – удивился я. – Какую еще свою фирму? И зачем? Что может быть лучше «Металиуса»?

– Ну, знаешь… – Давид чуть пожал плечами. – Могут появиться причины. Иной раз неожиданные…

Вскоре я понял, что хотел сказать мой прозорливый приятель.

Это, конечно, случайность, но крах нашей «В and В» почти совпал со знаменитым крахом Нью-Йоркской фондовой биржи. День 19 октября 1987 года вошел в историю мировой экономики, как «черный понедельник». Марк, мой всезнающий друг, в день краха позвонил по телефону, и я тут же получил все необходимые разъяснения.

Впрочем, и без краха телефоны в конторе к этому времени почти совсем притихли. Месяца два прошли почти в полной бездеятельности. И, наконец, Рон сообщил нам, что продает свой бизнес.

Помнится, я нисколько не огорчился. Я даже подумал: ну, все! Настало время действовать. Но как?

Кто первый узнает обо всех наших настроениях и переживаниях? Домашние, конечно же. Помнится мне, что и Света, и мама давно уже с тревогой вглядывались в мое лицо. Мама спрашивала, здоров ли я, не болит ли голова или горло. Света, человек сдержанный, ничего не спрашивала. Ей, бедняге, самой приходилось круто. Света работала бухгалтером в ювелирной компании, а это работа нелегкая. Занималась она и хозяйством. При всем том, к этому времени уже ожидался ребенок…

Боюсь, что я, работавший без выходных дней, одержимый стремлением добиться успеха, постоянно увлеченный какой-то новой идеей… Словом, боюсь, что был я не очень внимательным мужем, не достаточно близким другом своей молодой жены. Виделись мы только поздними вечерами да рано по утрам, не всегда ужинали вместе, наспех завтракали и разбегались. В нечастых наших семейных и тем более интимных со Светой разговорах мы рабочих дел не обсуждали, да и теперь не обсуждаем. У нее, я так считаю, и без того хватает забот. Но конечно же, домашние в общих чертах знали, что происходит на фирме, возмущались скандальными выходками Рона. И когда Рон решил продавать бизнес, я в тот же вечер сообщил об этом за ужином. «Хочешь, поговорю опять с Ларри Скаем? – предложил отец. – Теперь у тебя есть опыт, Ларри не откажет».

Но нет, у Ларри Ская работать мне не хотелось.

Между тем мой босс деятельно занимался продажей конторы. Его подстегивала реальная возможность выручить деньги – Рон оценил свой бизнес в 50 тысяч долларов. Появились объявления в газетах, начались переговоры со знакомыми брокерами. И вот однажды Рон – он снова теперь приходил в офис в костюме и при галстуке, – сказал мне: «Вэл, хочу поговорить».

«О чем бы это? – думал я, подходя к его столу. – Дел-то вроде уже нет никаких».

Нет, вы можете себе представить! Он предложил мне купить бизнес!

– У тебя получится, поверь, я давно за тобой наблюдаю! – говорил мне Рон почти с прежней теплотой. – Покупатель-то найдется, но я хотел бы отдать дело тебе.

Мне? Свое дело?.. Мало сказать, что я был растерян. У меня такого и в мыслях не было! Найти бы работу агента в приличной фирме, вот о чем я мечтал.

– Подумай, не торопись, – уговаривал Рон. – Посоветуйся дома. Пятьдесят тысяч – деньги небольшие, наберете!

«Наберете»… Я не только что деньги брать у отца, я и советоваться с ним не хотел! А совет нужен был как воздух… Марик, думал я. Но друг мой, хоть и деловой парень, в нашем бизнесе человек не вполне сведущий… Давид? Да, конечно же, Давид! И опыт у него есть, и доверяем мы друг другу.

Скорее к Давиду!

* * *

Сегодня, много лет спустя, вспоминая эту историческую для нас с Давидом встречу, я одному не перестаю удивляться: почему с первых же слов, как только я рассказал Давиду о предложении Рона, мы стали обсуждать его, как предложение, сделанное нам обоим? Словно бы мы уже раньше решили стать партнерами. Словно бы, говоря о возможном уходе из «Металиуса», Давид имел в виду именно эту ситуацию! Видно, желание работать вместе зрело и укреплялось вместе с доверием и дружбой, хотя я (не знаю, как Давид) этого не сознавал. И в ту же минуту, как я понял, что нас теперь двое, у меня стало спокойнее и легче на душе.

Я и сейчас вижу это: мы с Давидом сидим в его гостиной, красивой и нарядной – в квартире только что закончился ремонт. Из окна веранды льется яркий солнечный свет. Мой будущий партнер сидит, откинувшись на спинку дивана, закинув ногу на ногу, и говорит, как всегда, тихим голосом. Но есть в этом голосе что-то завораживающее. Как и в пристальном взгляде Давида, как и вообще в его манерах.

– Аренда помещения – тысяча триста… Телефон, свет, отопление… – неторопливо перечисляет Давид. – Газетные рекламы… Словом, около четырех в месяц набегает. А ведь еще придется выплачивать эти пятьдесят тысяч. И где-то нужно их достать!

– Доставать нужно десять, на остальное Рон даст три года рассрочки…

– Все равно платить-то надо. А поначалу какие доходы? Нет, ты постой, скажи-ка: зачем нам Рон, его контора, его столы и стулья? Вообще зачем стартовать с этого плохо организованного бизнеса?

– Как?.. Но что же ты предлагаешь?

– А вот погоди, не торопи…

Мы вышли на балкон, и Давид закурил, отойдя от меня подальше. Он не мог без этого – «напряжение снимает и помогает сосредоточиться». Но, зная, что я не переношу табачного духа, непременно отходил от меня. Я глядел, как он покуривает, невозмутимо-спокойный, Я-то уже знал, что за внешним спокойствием моего «человека в черном плаще» идет бурление мыслей, проигрываются всевозможные комбинации. Подобно вспышкам молний, озаряют его мозг десятки вариантов решения вопроса. Затяжка – дымок… Затяжка – дымок… И вот уже выбран лучший, оптимальный вариант.

– Почему бы нам не основать собственную фирму в подвале твоего дома?

– В подвале?!..

Тут я несколько опешил. Да, в нашем доме имелся подвал, точнее, полуподвал. Давид, бывая у меня, не раз его видел. Половину помещения занимал гараж, другая половина была однокомнатной квартиркой с выходом во двор. Мы эту квартирку недорого сдавали. И конечно же, разместиться здесь было бы необычайно выгодно и удобно. Мы могли спокойно работать, никому не мешая, клиенты, заходя во двор, не тревожили бы семью. Все так. Но… Я привык, что фирма – это нарядный офис, это привлекающее взгляды помещение на большой улице, на виду у сотен людей. А тут – конурка во дворе!