Настанет век пырларла. Книга 2. Не верьте легендам, или Сердце Гор

– Что касается Челангов, они никогда не одобряли военных действий, ваша главная проблема – Ар-Раары и Шикиэрты, – услышал Шунске разговор в одном из кабинетов.

Упоминались Шикиэрты, и мальчик моментально насторожился. Он подкрался поближе к чуть приоткрытой двери и замер, прислушиваясь. Внутри были митверхал и какой-то мужчина.

– Я не могу допустить, чтобы моя семья пострадала, – продолжал между тем Ченгал, – предложение вашего верховного жреца заслуживает внимания, я обещаю его всесторонне оценить. Ответ дам через три дня.

– Тхиаид не будет ждать. Мне поручено доставить ответ завтра же, его отсутствие будет расценено как отказ, – ответил голос с сильным незнакомым акцентом.

Ченгал долго молчал. Шунске слышал, как он ходит туда-сюда по кабинету.

– Ваши рамки слишком жесткие. Но я согласен. Вы не трогаете мой клан, а после победы Тхиаида я становлюсь наместником того, что останется от Мааданда. Я все правильно понял?

Шунске закрыл рот рукой, чтобы ничем себя не выдать. И это говорит Ченгал, такой честный, благородный и правильный.

– Совершенно верно, – ответил собеседник, – но вы ведь не рассчитываете, что Тхиаид предоставит вам все это бескорыстно? Ваш клан не будет участвовать в войне, это я понял. Но этого хватит лишь на то, чтобы не трогать вашу семью.

– Тогда передайте верховному вот что, – Ченгал вздохнул и помолчал, – когда армия Тхиаида подойдет, ворота Пиида будут открыты. И еще. Я помогу вам обезвредить Шикиэртов. По первому требованию я выдам Тхиаиду заложника – младшего брата митверхала Шэдэшена. Мальчик у меня во дворце, а Шикиэрты, я уверен, сделают все, лишь бы ему не причинили вреда. На ваши заботы останутся только Ар-Раары.

– Что ж, брат митверхала – достойный подарок, верхал Миатханд и верховный жрец Тиэнч оценят его по достоинству. Думаю, вы будете наместником, господин Ченгал, с вами выгодно иметь дело. А сейчас извольте сделать так, чтобы я покинул дворец так же незаметно, как вошел.

Шунске ни жив ни мертв спрятался за цветочной кадкой. Он – заложник! Ченгал – предатель! И Шэд уехал неизвестно куда и насколько. Сердце билось так громко, что он опасался выдать себя. Однако из кабинета никто не вышел. Шунске услышал какой-то скрежет, потом наступила тишина. Очевидно, в кабинете был потайной ход. Можно было уйти, но ноги отказывались разгибаться, слишком сильным было потрясение. Необходимо сообщить в Маад, но как? И тогда Шунске осенило – нужно бежать.

К завтраку маленький Шикиэрт окончательно придумал, что делать. Он съел две тарелки каши с медом, вызвав приступ умиления у няни, и теперь намазывал булочку сливочной тянучкой. Не забыл он при этом еще и сунуть парочку ароматных плюшек за пазуху. Няня заметила это, но подумала, что она недостаточно осведомлена о порядках, принятых у Шикиэртов, поэтому решила промолчать. Наевшись так, что едва мог дышать, Шунске обратился к Айгите, которая гоняла кусочки фруктов по тарелке с кашей, откуда съела едва две ложки.

– Айги, помнишь, ты вчера говорила про лавку с игрушками?

– Ты хочешь? – просияла Айги и бросила ложку.

– Ага, – кивнул юный Шикиэрт.

Девочка спрыгнула со стула, подбежала и схватила няню за юбку.

– Ли-Ланги, Ли-Ланги, мы хотим за игрушками!

– Если госпожа Хенгалия позволит, мы обязательно сходим.

– Ура! Мама разрешит, она всегда разрешает! – обрадовалась Айги и взглянула на сестер, – а вы, девочки, пойдете?

– Да! Да! – Вэли захлопала в ладоши.

– Я не пойду. У меня занятия, – надменно произнесла Денлана. Ей ведь уже одиннадцать, гордость не позволила идти за «игрушечками для малявок».

Непростой задачей было собраться так, чтобы никто ничего не понял. Шунске надел самые крепкие башмаки и две рубашки, сверху жилет и теплый плащ. Жарко. Но большую сумку с собой не возьмешь. Хотя нет, как раз сумку можно взять, пустую. Куда же он будет складывать игрушки? А потом снимет все лишнее и сложит в нее. От этой мысли ему сразу стало не так жарко. Он рассовал по карманам все деньги, которые Шаттиф дал ему на баловство, хотя Ченгал уверял, мальчик получит в его дворце все, что захочет. Получилась кругленькая сумма, возможно, даже не придется идти всю дорогу пешком. Шунске взял со стола две золотые статуэтки и положил в сумку. Можно будет продать, мало ли что. Кинжал занял свое место на поясе, он ведь уже достаточно взрослый для оружия. Зачем-то Шунске взял фруктовый ножик и сунул его в ботинок. Надел берет и посмотрел в зеркало. Еще много чего могло пригодиться в дороге, но он и так выглядел достаточно странно.

– Не слишком ли ты тепло оделся, милый? – поинтересовалась, увидев его, няня, – день обещает быть жарким.

– Шикиэрты не выходят в город без плаща, – ответил Шунске, чувствуя, что рубашка уже начинает прилипать к телу.

Няня пожала плечами. Странные они какие-то, эти Шикиэриты. Пусть упрямый мальчишка парится, в конце концов, возражать гостям невежливо.

У дворцовых ворот их ждали два охранника. С ними незаметно улизнуть будет сложнее, отметил Шунске, но тут же бодро сказал себе, что они – Челанги, а он – Шикиэрт, а это чего-нибудь да стоит.

Торговые ряды находились недалеко от дворца. Пиид издавна считался самым безопасным городом, и торговля здесь процветала, привлекая продавцов и покупателей со всей округи. Охранники в нарядной белой форме скорее соблюдали традицию, чем несли службу, прохаживались по рядам и улыбались горожанам, которые не прятали свои толстые кошельки и не беспокоились об их сохранности.

Лавка игрушек была огромна, а хозяйка, увидев дочерей митверхала, разве что в пляс не пустилась. Охрана осталась снаружи, девчонки прилипли к витрине с куклами, а Шунске двинулся вдоль стеллажей, делая вид, что изучает деревянные мечи и расписные щиты. На самом деле его больше всего интересовало, есть ли в лавке еще один выход, и где он.

Наконец он заметил полутемный коридор за прилавком. Постепенно Шунске стал подходить к нему все ближе и ближе, встал у самого прохода и оглянулся. Вэли хотела сразу трех кукол, няня старательно убеждала ее выбрать одну, Айги копалась в матерчатых зверюшках, а хозяйка лавки снимала с полки еще кукол для Вэли. О нем, похоже, все забыли. Взгляд мальчика упал на стену. На ней висели разноцветные парики. Ему пришла в голову идея. Он поспешно сдернул с крючка светлый парик, совсем как волосы Челангов, и шмыгнул в коридор. Выход не пришлось долго искать – он был прямо по коридору. Перед самой дверью Шунске снял плащ, жилет и одну рубашку, надел светлый парик и сверху нахлобучил берет. Торопливо запихнул вещи в сумку и выскользнул наружу. Здесь проходила «задняя улица», на которую выходили двери лавок и которой торговый люд пользовался для доставки товара, чтобы не отвлекать покупателей. Теперь самое главное – выбраться из города, пока его не хватились. Быстрым шагом, стараясь не привлекать внимания, мальчик поспешил в сторону центра.

Он выбрался к началу торговых рядов, купил два больших каравая хлеба, головку сыра и вместительную походную флягу, которую в соседней лавке наполнил холодным травяным отваром. Пока никто не показывал на него пальцем, не бегал по рядам и не спрашивал про мальчика с каштановыми волосами. В незнакомом городе немудрено было и заблудиться, но он не решался спрашивать дорогу, опасаясь вызвать подозрения. Возле лавки с головными уборами стояло большое зеркало, и Шунске посмотрел на себя. В этом парике он здорово смахивал на девчонку, но в целом неплохо. Ни дать ни взять сын лавочника, нужно только немного измазать рубашку и штаны, слишком чистые для простолюдина. В какую же сторону идти? Тут он вспомнил большую карту Мааданда, висящую у них во дворце в кабинете Митверхала. Маад на западе, значит, чтобы попасть к западным воротам, ему нужно повернуться спиной к солнцу. Все же не зря учителя каждый день издевались над ним, а он-то, дурачок, только и думал, как улизнуть со скучных уроков. Глядя на свою тень, он двинулся вперед, поблуждал немного и вышел на улицу, по которой широким потоком двигались пешеходы, всадники и повозки. Приунывший было Шунске подбодрился – в такой толпе затеряться проще простого.

Но возле ворот дело обстояло не так весело. Стражники каким-то образом пропускали одних и досматривали других. Шунске постоял немного в сторонке и понаблюдал, но так и не понял, стоит ли ему опасаться. Пеших путников досматривали реже, и он подумал, что вполне сумеет проскочить.

– Эй, мальчик, ты с кем?

Шунске сделал вид, что не услышал, и продолжил деловито идти вперед. Однако охранник поймал его за плечо.

– Мальчик, я с тобой говорю! Ты с кем? Ты один?

Не поднимая глаз, чтобы не выдать себя, Шунске как можно увереннее ответил:

– Нет, с братом, я просто отстал.

– Ты знаешь, что в Пииде детям бродяжничать запрещено?

– Конечно знаю, – соврал Шунске, – говорю же, я с братом.

– Придется тебе подождать брата здесь, – сказал стражник, – или тебя отправят в приют.

– Он уже, наверное, далеко ушел, – стал канючить Шунске, – да вот же он, смотрите! Брат, братишка, подожди!

Уловка не подействовала, стражник продолжал держать мальчика за плечо. Однако один из прохожих оглянулся и направился к ним. По виду типичный молодой трехцветка-Кигил, одетый в дорожный костюм, с большой сумкой за плечами и широкополой шляпой на голове, он подошел к Шунске и строго сказал:

– Где ты застрял, Ки-Мил? Прошу прощения, господа часовые, этот оболтус все время теряется. Ты все купил, что велено?

– Да, брат, – мигом сориентировался Шунске и показал на сумку.

– Так идем, а то нас и через неделю дома не дождутся. Спасибо, что приглядели, господа.

Он схватил Шунске за рукав и потащил за собой. Очень скоро они оказались за воротами. Лицо молодого Кигила казалось мальчику смутно знакомым, и он мучительно вспоминал, где мог его видеть.

– Ну и маскарад у тебя, – сказал ему неожиданный попутчик, – только недотепы-Челанги могли не узнать Шикиэрта.

Шунске испуганно взглянул на него. Уж не собирается ли Кигил его выдать?

– Не боись, – успокоил его молодой человек, – я сам мальчишкой обошел весь Мааданд. Если бы не попадались добрые люди, я сейчас не попался бы тебе.

– Я вроде тебя где-то видел, – сказал Шунске.

Молодой Кигил рассмеялся, снял шляпу и встал перед мальчиком.

– Я тебя тоже помню, но лучше бы ты сам сказал, кто ты.

Шунске внимательно вгляделся в улыбающееся лицо. И тут перед глазами возникла картинка: зима, гонка за Сердце Пырларла, шеренга чемпионов.

– Ки-Пел, – радостно выдохнул он.

Молодой Кигил раскланялся, помахав шляпой прямо перед носом Шунске, нахлобучил ее обратно на голову, и они зашагали по обочине широкого тракта прочь от городских ворот.

– Ну и что брат митверхала один, в глупом кукольном парике, делал у ворот Пиида?

Шунске замешкался, решая, что можно рассказать, а что нет.

– Мне срочно нужно в Маад, – ответил он.

– Митверхал Челангов отвез бы тебя быстро и с удобствами.

– Нет, – опустил голову мальчик.

– Так ты сбежал от Челангов, – догадался Ки-Пел, – можешь ничего не объяснять, если не хочешь. Но тебе повезло, я тоже иду в Маад, могу проводить – это уж если хочешь.

Шунске благодарно посмотрел на него и собрался спросить, могут ли они где-то раздобыть лошадь, но тут у ворот началась какая-то суматоха. Молодые люди оглянулись. К воротам подъехал большой отряд гвардейцев-Челангов и наемников-Ар-Рааров. Часовые поспешно перекрывали выход из города. У Шунске от страха пересохло во рту.

– Меня ищут, – прошептал он, непроизвольно схватившись за руку Ки-Пела, – они сейчас пойдут сюда… Мне нельзя назад…

– Не боись, – снова сказал Ки-Пел и осмотрелся.

В сторону города двигался огромный воз сена, запряжённый двумя быками. Ки-Пел подтолкнул бледного Шунске.

– Но он же едет в город, – пролепетал мальчик.

– Вот и хорошо, – сквозь зубы ответил Ки-Пел и широко улыбнулся возчику, – эй, любезный, похоже, там какая-то заварушка у ворот, видать надолго. Можно нам поваляться на твоем сене, пока не откроют?

Тучный крестьянин-Кигил с лоснящимся от пота лицом подозрительным взглядом осмотрел странную парочку.

– Вы с города шли, я видал. Чего взад повернули?

– Да, шли, – не растерялся Ки-Пел, – вот только этот олух, – он щелкнул Шунске по затылку, – забыл купить припарки для отца, у него с самой зимы спина не разгибается. Если придем с пустыми руками, он нас так отходит палкой, что сами неделю будем как горбатые раки ходить.

Крестьянин усмехнулся, вспомнив своих нерадивых отпрысков.

– Сенцо что пух, сушено-ворошено, – сказал он, – вы помнете, цены не возьму.

– Да мы все возместим, за нами не заржавеет, – заверил его Ки-Пел, пихнул Шунске в бок и еле слышно шепнул, – деньги есть?

Юный Шикиэрт с готовностью кивнул и извлек из кармана две монеты. Ки-Пел посмотрел на них, удивленно хмыкнул, положил одну в свой кошелек, видно, пустой, а вторую протянул возчику.

– Вот, держи, мы сегодня удачно продали свою кобылу. Видишь, идем пешком.

Крестьянин взял монету. Золотая пятерка, за такую можно купить весь его воз и половину быка. Породистая, видать, была у парней кобыла. Удивленный, он попробовал пятерку на зуб и дружелюбно указал на сено.

– Полезайте, ребятня, погрейтесь на солнышке. Замаялись поди ходимши.

Ки-Пел проворно взобрался на воз и протянул руку Шунске.

– Отдыхай, – сказал он, когда они очутились наверху.

– Я не устал, – ответил юный Шикиэрт, оглядываясь.

– Заранее отдыхай, – Ки-Пел улегся и накрыл лицо шляпой, – пригодится. И шибко не ворочайся, заметят – изловят.

Шунске улегся, и как раз вовремя – мимо них проехал отряд гвардейцев. Военные внимательно изучали путников и останавливали всех, кто более или менее напоминал мальчика.

Ворота открыли лишь через два часа. С обеих сторон набралось множество желающих войти-выйти, и образовался нешуточный затор. Ки-Пел дернул разомлевшего на солнце Шунске и они потихоньку сползли с обратной стороны воза, не привлекая внимания владельца. Длинный ряд повозок оказался очень кстати, и они смогли без помех отойти от ворот на порядочное расстояние. Но, едва оказавшись на открытой дороге, они заметили впереди отряд. Хотя он был довольно далеко, Ки-Пел сказал:

– По большой дороге идти – дохлый номер. Придется прямо по лесу.

– А не заблудимся?

– Ты Шикиэрт или не Шикиэрт, я не понял? Как ты можешь заблудиться?

А ведь он прав, подумал Шунске. Способность узнавать секреты и находить дорогу у Шикиэртов в крови, он совсем недавно убедился в этом. Мальчик решительно кивнул.

– Пошли.

– Давай шустрей, – поторопил его Ки-Пел, – нас, похоже, засекли.

Они торопливо свернули с дороги и направились в сторону кустарников, предваряющих взрослый лес. И почти добрались, но отряд гвардейцев их все-таки нагнал.

– Хватайся за живот, – велел Ки-Пел.

Шунске согнулся пополам.

– Далеко ли собрались, молодые граждане? – приветствовал их старший отряда.

– В кусты, господин, – ответил Ки-Пел, – мы живем на хуторе, тут недалеча, были в городе на базаре, и этот олух объелся моченых стеблей перечной травы. Говорил тебе, надо с хлебом есть!

– Ой-ой-ой, – застонал Шунске, – ой, не могу!

– Простите нас, сейчас мы быстренько, – заверил гвардейцев Ки-Пел, – а потом вернемся и все, что захотите, вам расскажем.

– Может, мальчик один сходит? – предложил всадник, – а мы пока побеседуем с вами, молодой человек.

– Да нет, я тоже ел перечную траву. Поменьше, чем малой, но давит все ж, – быстро ответил Кигил и слегка похлопал себя по животу.

– Ой-ой-ой, – опять заголосил Шунске.

Гвардеец криво усмехнулся и махнул рукой. Ки-Пел схватил под руку «брата», который, не переставая, охал и держался за живот, и чуть ли не бегом потащил его к кустам. Едва они скрылись в густой зелени, Шунске выпрямился.

– Что теперь?

– Что-что, драпаем!

Они рванули сквозь больно бьющие по лицу кусты. Сумка Шунске все время цеплялась за ветки.

– Давай сюда! – Ки-Пел сдернул ее с плеча Шикиэрта.

Он ловко приладил ее за спиной рядом со своей и побежал, будто был совсем налегке, с грацией когтираньи перемахивая через корневища. Шунске без поклажи едва поспевал за ним. Кустарник стал редеть, начались большие деревья, а они все бежали и бежали. Вскоре солнце почти перестало пробиваться сквозь сплетенные ветви. Ки-Пел остановился. Шунске, задыхаясь, упал рядом с ним на землю. Грудь горела огнем, а сердце готово было выскочить через горло. Немного отдышавшись, он посмотрел на Ки-Пела.

– Мы… от них… удрали?

– А то же. В такую чащу они ни по чем не сунутся. И мы-то зря сунулись.

– И куда нам идти?

– Вот бы мне еще знать, – развел руками Ки-Пел.

Шунске испуганно осмотрел покрытые мхом стволы, сплетенные корневища и закрывающие небо кроны. Хищного зверья, небось, хватает. Показалось, или в кустах правда промелькнула пара желтых огоньков?

– Идем, толку сидеть, – позвал Ки-Пел.

Они шли наугад несколько часов, но из леса так и не вышли. Более того, пейзаж совершенно не менялся. Выбившись из сил, молодые люди присели на толстое поваленное дерево. Шунске жадно припал к фляге с травяным отваром, потом протянул ее Ки-Пелу.

– Должен тебя огорчить, приятель, – сказал Ки-Пел, сделав несколько больших глотков – хоть ты и Шикиэрт, а заплутали мы все же.

«Все равно лучше, чем заложником в Тхиаиде», – подумал Шунске и кисло улыбнулся.

***

– Ты совсем не похож на Ар-Раара.

– Почему? – немного обиженно улыбнулся Торэр.

– Не знаю, – Минги задумалась, – они все какие-то не такие… А ты… ты особенный…

Торэр со смехом погладил ее обнаженное плечо и сунул руку дальше – под одеяло.

– Да нет, это я какой-то не такой. Знала б ты, сколько раз мне этим тыкали.

Он провел рукой по животу, ощутив чувствительный толчок изнутри. Это напомнило, что он лежит в постели Бакара, обнимает жену Бакара, внутри которой толкается ребенок Бакара, его горячо любимого кузена. Как ни хорошо было с Минги, эта мысль постоянно мучила его. Смех сменился вздохом.

– Все это неправильно, – вырвалось у него.

Минги испуганно подняла голову.

– Торэр, правильно, когда люди рядом с любимыми, а неправильно – когда их лишают выбора и толкают в объятия… выгодных. Ты ведь не собираешься меня оставить? Скажи, что никогда не оставишь меня. Я не смогу снова одна…

– Я сделаю все, лишь бы моя госпожа была счастлива, – успокоил ее Торэр.

Минги со счастливым вздохом положила голову ему на плечо. С тех самых пор, как они были вместе, она себя не узнавала, да и все во дворце заметили, что она стала другой. Волшебным образом прошли боли в пояснице и приступы раздражительности, сменяющиеся долгой меланхолией. Поднос с едой больше не оставался нетронутым, и горничные больше не говорили, что еще немного, и она уморит ребенка голодом. Теперь Минги с удовольствием смотрелась в зеркало. Глаза засияли, щеки порозовели, на нее смотрела счастливая женщина. Даже Торэр с иронией думал, что, будь Бакар здесь, он бы остался доволен и даже поблагодарил бы кузена за заботу о жене.

Но спальня в крыле Преемника была единственным во всем Мааде местом, где царила безмятежная идиллия. Город был взбудоражен, слухи о близкой войне бродили из дома в дом. Пихомор объявил военное положение и этим подлил еще масла в огонь. Попытки жителей покинуть свои дома строго пресекались, каждая провинность влекла за собой арест: Авринор жаловался на недостаток рабочей силы и все арестованные практически без суда, едва набиралось достаточное количество, отправлялись в Хоур.

Старший военный советник Шикиэртов Шаттиф тоже готовился к отправке в Хоур и хотел было забрать Шунске из Пиида, чтобы быть уверенным в безопасности мальчика. Но Ченгал прислал категоричное письмо, в котором заверил советника, что благополучие маленького Шикиэрта для него так же важно, как безопасность собственных детей, и в случае угрозы Шунске покинет Пиид вместе с ними, а пока детям ничего не угрожает и они очень довольны жизнью. Письмо было проникнуто благожелательностью и на то, что вся гвардия Челангов в полном составе ищет пропавшего мальчика, не было даже намека.

Глава 4

Все больше долин и ущелий разрушалось таинственными чудовищами. Каждую ночь потомки Основателей слышали, как сотрясаются горы. Эври вела отряд высокими тропами, избегая спускаться вниз. Даже лошадям было тяжело, не говоря уже о пырларлах. Близнецам много раз на дню приходилось в поводу переводить рогатых через перешейки и ненадежные тропинки, которые и самих Ар-Рааров пугали хуже любого неприятеля.

Эври продумывала каждый переход с тем, чтобы крупные животные нигде не застряли. Когда дорога позволяла ехать верхом, девушка сидела впереди Бакара. Они перестали считать друг друга врагами, но ненависть, которую их предки взращивали несколько веков, все же накладывала печать на отношения. Ар-Раары не слишком доверяли ей, а она старалась держаться от них в стороне. Но чем дальше, тем меньше Эври понимала сама себя. Она с тревогой стала замечать: когда Бакар подсаживает её в седло, помогает спуститься или придерживает по ходу движения, его прикосновения волнуют, пробуждают желания, которых никогда не должен пробуждать Ар-Раар в найрарке. Она старалась не смотреть ему в глаза, а когда он обращался к ней, все время боялась, что голос подведет. Он женат, одергивала она себя, а сама с трудом сдерживала желание прижаться. «Он Арер, тупая твоя голова», – твердила себе девушка, не сводя глаз с руки, держащей повод, и мечтала, чтобы широкая ладонь погладила ее бедро. За своими терзаниями горянка совершенно не замечала, что рядом юноша с каштановыми волосами и ореховыми глазами смотрит на нее почти безотрывно. Так же как не замечал ее и Бакар, для него Эври была всего лишь попутчицей, хоть и красивой.

В один из вечеров путники достигли удивительно ровной и удобной высокогорной террасы, словно специально созданной для привала среди заросших лесом склонов. Оказалось, это и есть летняя стоянка найраров. Эври объявила, что до святилища кигиоми отсюда два часа пути, и что завтра они с Ки-Клатом отправятся в путь с первыми лучами солнца. Передышка несказанно обрадовала и людей, и животных. Здесь было достаточно травы, чтобы лошади и пырларлы могли пастись, когтираньи рыскали по кустам в поисках поживы, и даже флюмайсов выпустили из корзины погулять. На поляне был выложен каменный очаг, рядом с которым путешественников ждал внушительный запас дров. В отдалении журчал ручей, а, чуть спустившись по течению, друзья обнаружили небольшой водопад, стекающий в каменную чашу, словно специально предназначенную для купания. Как только был разбит лагерь, а над огнем подвешен котелок с ужином, Бикир объявил, что желает освежиться, притом вместе с женой. Если кто осмелится пойти за ними, долго не проживет. Бакар ответил за всех, что жизнь им еще дорога, и предложил валить, пока не стемнело. Бикир сцапал покрасневшую Ги-Млу за руку и уволок с поляны. Ни на кого не смотря, Бакар подправил костер и ушел готовить лежанку. Эври попыталась заговорить с ним, но он лишь буркнул что-то нечленораздельное.

– Что это с ним? – спросила Эври у Шэда.

– Не знаю, – ответил Шэд и подсел к ней поближе, – может, скучает по жене.

– Почему он не взял ее с собой, как его брат?

Шэд взял ложку и помешал пузырящееся в котелке рагу, которое уже начинало соблазнительно пахнуть.

– Мингилита не такая девушка, которая будет стойко переносить тяготы путешествия. Да, к тому же, у нее скоро будет ребенок, месяца через два или три, по-моему.

– Она красивая? – упавшим голосом спросила Эври. Все было хуже, чем она ожидала.

– Да, Минги очень красивая, – с энтузиазмом отозвался Шэд, – светлые волосы, голубые глаза, стройная, воспитанная самым правильным образом…

– Значит, Ар-Раары предпочитают женщин с белыми волосами, – сказала Эври, глядя на огонь.

– Я не слышал о таком, но именно эти двое – похоже, да.

Эври вздохнула, ругая себя за то, что рассказ Шэда так ее расстроил. В самом деле, глупо было на что-то рассчитывать. Но как сделать, чтобы это бестолковое тело перестало реагировать на Ар-Раара таким дурацким образом?

– Шэд, расскажи мне о вашей стране, – попросила она, чтобы отвлечься.

Молодой Шикиэрт с жаром принялся рассказывать ей про Мааданд, цветисто расписывая каждый его уголок, привычки и жизненный уклад всех кланов, роль тотемов в их жизни. Эври постепенно увлеклась, представляя огромные дворцы, храмы и неведомую еду. Вот бы пожить в огромном каменном доме, вот бы нарядиться в яркую одежду, пройти по широким ровным улицам… Вот где настоящая жизнь, не то что в этих однообразных неприветливых горах.

Вскоре нехитрый ужин был готов, и вся компания собралась вокруг костра. Вернулись Бикир и Ги-Мла, изо всех сил пытаясь скрыть счастливые улыбки. Наконец-то им выпал редкий случай побыть вдвоем. Их возвращение поневоле вызвало у остальных чувство неловкости. Бакар раскладывал еду по тарелкам, сосредоточенно глядя в котелок, Шэд и Эври замолчали. Силанг, уже получивший свою порцию, устраивался возле Молнии. Ки-Клат же не мог думать ни о чем, кроме завтрашнего похода. Он сидел с миской на коленях и рассеянно водил в ней куском лепешки.