Виктория

– Ничего. Со мной так часто бывало во время беременности. Ты сегодня вообще какая-то не такая.

– Не такая?

– Встревожена, что ли. Бледная какая-то. Ты не заболела?

– Нет. Чувствую себя прекрасно. Может, оттого, что плохо спала ночью? – предположила Вика.

– Возможно, – ответила Элизабет и взяла на руки зевающего Лео. – Ух! Какой ты тяжелый стал, сынишка! – Элизабет обратилась к Виктории. – О чем ты хотела поговорить с моим мужем? Что за спешка?

– О секрете, который он от меня скрывал, но, о котором я узнала от одного духа.

– Ты же знаешь, что у него от тебя нет секретов.

– Я тоже так думала до сегодняшнего утра. Оказывается, я ошиблась. У него есть секрет от меня. Как и у тебя от меня. Удивлена?

– Не понимаю.

– Все ты понимаешь, Элизабет. Еще подруга называется! Ну да ладно. Проехали. Придет Домовой – вот, тогда мы поговорим по душам. А сейчас я предлагаю просто посидеть в тишине на этой поляне.

– Ты уверена, что не хочешь обсудить со мной то, что тебя беспокоит?

– Нет никакого желания. Пока. Я обиделась. Но ты ведь знаешь, что я не могу долго обижаться на тебя. Хотя стоило бы тебя проучить, как следует. Глядишь, в следующий раз я буду введена своевременно в курс дела. Так что помолчим. Мне нужно подумать.

– Да о чем же ты тут разглагольствуешь!? – нетерпеливо воскликнула Элизабет.

– Не нужно больше вопросов, я на них все равно не отвечу.

– Ладно, – недовольно фыркнула она. Ее всегда бесило, когда ее называли Лизка. Виктория была об этом хорошо осведомлена. – Как скажешь. Будем слушать вой ветра.

Так они сидели целый час, вслушиваясь в тишину, думая, каждая о своем, пока не пришел Домовой.

– О чем задумались, девы мои? – спросил он, сел на желтый от солнца островок земли и засмотрелся на играющего неподалеку Лео.

– О чем?! О чем же мы с тобой задумались, Лизи? Не скажешь ему? – Элизабет не ответила. Виктория посмотрела на Домового далеко недобродушным взглядом, скорее взглядом, полного ненависти и негодования. – Ты, действительно, хочешь знать?

– Знаешь, глядя в твои хищные глаза, как-то желание само собой пропадает. Ты словно видишь во мне врага, нежели друга. Что случилось?

– Хороший вопрос: что случилось? А что собственного говоря, случилось-то? – Этот вопрос был адресован неизвестно кому; скорее всего самой Виктории. – Я тебе отвечу, что случилось! Случилось нечто такое, отчего я захотела зарыться в землю то ли от стыда, то ли от страха и никогда не возвращаться туда, где тебя либо убьют люди, либо чертовы духи. Случилось нечто такое, отчего я захотела задушить тебя собственными руками за твое наплевательское отношение ко мне и к моей семье. Как ты мог промолчать о том, что идет война, что ты воюешь с собственным отцом? Как ВЫ могли утаить от меня это? Я просто ума не приложу!

– Откуда ты…

– Чтобы ты лишний раз не переживала, – начала оправдываться Элизабет.

– Это отговорка, Лизи! Тупая отговорка!

– Пожалуйста, не кричи, Вика, – спокойным и рассудительным голосом сказала Домовой. – Тебе нужно успокоиться.

– Правда?

– Не надо сарказма. Мы не говорили тебе о войне, потому что мы боялись за твое здоровье, за твою беременность. Мы не стали лишний раз тебя тревожить из-за того, что происходит вовне твоего мира. Сама посуди, это было бы не благоразумно с нашей стороны. Ведь я прав, Вика?

– Спасибо, конечно, за вашу заботу, я ценю это. Но зачем? Зачем умалчивать о том, о чем бы я все равно рано или поздно узнала?

– Прости, Виктория, – извинилась Элизабет.

– Рано извиниться, Элизабет, – сказал Домовой. И обратился к Виктории. – Лучше ответь мне на такой вопрос: разве ты не знала, что идет «вечная» война между добром и злом?

– Знала, – ответила она.

– Знала. Тогда почему тебя так это удивило?

– Но я не знала, что именно ты возглавляешь войска против своего отца! Именно ты затеял глобальную войну. Кто-то один только выйдет победителем из битвы. Вопрос только кто: добро или зло?

– Мне пришлось встать на защиту моей родины. На защиту своей семьи. Мой отец не оставил выбора. Он нарушил все мыслимые и немыслимые правила, поэтому война была лишь вопросом времени, веры и надежды. Война, как неизбежная закономерность, ворвалась к нам без заведомого предупреждения, без стука и приглашения, тихо и незаметно. И нам ничего не оставалась, как обороняться и воевать. И вообще, кто тебя рассказал об этом?

– Это имеет значение?

– Имеет!

– Одна девушка-дух. Я уверена, ты ее не знаешь. Зато она о тебе знает – все! Ее зовут Клементина.

– К сожалению, я о ней первый раз слышу…

– Виктория? – хотела что-то спросить Элизабет и замолчала.

– Что?!

– Почему ты сказала… что Домовой и я поступили наплевательски по отношению к тебе и к твоей семье, не сказав о войне?

– Потому что мой брат в опасности! – воскликнула она.

– Что? – взволнованно спросил Домовой.

Виктория рассказала обо всем Домовому и Элизабет, что ей поведала Клементина, после чего сказала:

– Теперь ты понимаешь, почему я на тебя злюсь? – сказала Вика.

– Ах, этот чертов ублюдок! – выругался он. – Я его убью! Убью! Да как он посмел! Выродок!

– Не кричи, Домовой! Ты напугаешь ребенка, – сказала Элизабет.

– Он хотел нанести удар исподтишка. Хотел выиграть подлым и запрещенным методом.– Домовой посмотрел в сверкающие глаза Вики. – Прости, Виктория, я ничего не знал. Ничего. Такого не должно было произойти. У нас с ним было соглашение, которое он нарушил. Я никогда бы не подверг вашу семью опасности.

– Я знаю. Но в следующий раз говори мне обо всем, что происходит в вашем мире. Пожалуйста.

– Обещаю.

На мгновение воцарилось молчание. Виктория спросила:

– И что же нам теперь делать? Как защитить Василия?

– Ты ему запретила общаться с Клементиной?

– Да, – ответила Виктория.

– Молодец. – Он подумал. И сказал. – С сегодняшнего дня его будут охранять самые лучшие войны доброй воли. Скажи, чтобы он не пугался, когда увидит новых Домовых в доме родителей. Хорошо?

– А кто его будет охранять вне дома? Когда он будет на улице с друзьями?

– В школе будут другие духи. А на улице безопасно.

– А в магазинах, в кинотеатрах, на стадионах, в кафешках?

– Черт! Я сам за ним буду присматривать, – не выдержал Домовой.

– А если на него нападут, когда ты будешь сражаться на фронте?

Домовой не знал, что ответить. Он просто развел руками.

– Я так и знала…

– Скажи ему, чтобы он всегда держал связь с тобой, – посоветовал Домовой.

– Это само собой. А что если…

– Никаких «если», Виктория! Я решу проблему. Я больше боюсь другого…

– Чего?

– Не нанял ли он других тварей, злых духов, в качестве запасного варианта, чтобы избавиться от тебя и Антона?

– О боже…

Глава 10

Виктория забрала у Василия запечатанный конверт и пошла к спортивному комплексу, где ее с томительным нетерпением ждала Клементина; ждала одну-единственную спасительную весточку от любимого друга.

Виктория, как и обещала, почти каждое утро, в течение двух последних месяцев, приходила в родительский дом, брала письмо у брата и шла к стадиону, чтобы передать его Клементине.

За это время Виктория успела хорошо познакомиться с ней; с открытой, скромной, учтивой и доброй девушкой, которая четко определяла границу между добром и злом, что, несомненно, радовало Вику.

Если раньше Виктория думала, что Клементина – это опасный дух, который обманным путем хочет завладеть наивной душой ее брата, который хочет ввести ее саму в заблуждение, то потом она поменяла свое мнение на прямо противоположное. Она видела в ней спасительного духа, который добродетельно, без каких-либо корыстных помыслов, хочет помочь Василию, защищая его от зла, что накрыло его темным одеялом.

– Привет, Виктория, – сказала Клементина. И спросила. – Он что-нибудь написал?

– Привет, – поздоровалась с ней Вика и обняла ее. – Конечно, написал. Думаешь, я без письма пришла бы к тебе?

– А позавчера ты зачем тогда приходила?

– Соскучилась по тебе – вот и пришла.

– Ты скучаешь по мне? – изумленно спросила Клементина.

– Да, – призналась Вика. – А ты что по мне не скучаешь?

– Скучаю.

– Приятно слышать, – Виктория обрадовалось. – Ты мне напоминаешь мою подругу, Катерину.

– Спасибо. Ты меня смутила. Может, ты прочтешь его письмо?

– Тебе не кажется, что это неправильно, что я читаю его письма.

– Виктория, почему именно сейчас тебя стало это беспокоить, после всех прочитанных писем от Василия? Ты же знаешь, я не умею ни писать, ни читать. Без тебя я никогда бы не поняла, о чем он пишет. Вика, что тебе вчера сказали врачи?

– Только хорошие новости. Сказали, что беременность проходит без существенных сбоев. У плода сформировалось кроветворение, нервная система, пищеварение, дыхательные пути. Замечаются отложения подкожной жировой клетчатки. Начали расти волосики на голове и ногти на пальчиках. Представляешь!? Уже растут волосы! Длина плода двадцать пять сантиметров, а вес составляет примерно 350 грамм. Правда, чудо!? Еще чуть больше двух месяцев назад плод был всего три сантиметра в длину!

– Я рада за тебя, Виктория, – искренне сказала Клементина.

Выйдя на поляну, они сели на поваленное дерево и Клементина спросила:

– А что слышно о войне? Кто выигрывает?

Виктория ей рассказала, что сейчас Домовой и его соратники делают все возможное, чтобы удержать оборону на южной границе территории. Если они ее не удержат, то возможно «земная» империя добрых духов падет, то тогда у человечества не останется ни единого шанса на выживание. Северную сторону полностью захватили «противники» и теперь их невозможно сокрушить. Они разрушаю все, что встает на их пути: беспощадно убивают духов, сметая города, поселения, сжигая леса, очерняя воды химикатами. Ничто не оставляет их равнодушными. Если раньше силы с обеих сторон были относительно равны, то теперь пугающее лидерство захватила темная сторона, злые духи, под командованием отца Домового, который с каждым днем все шире и шире улыбается своему несомненному успеху, уже вкушая лавры победителя и спасителя собственного народа.

– Вот такая неутешительная информация поступила от Домового, – добавила Виктория.

– Страшно…

– Да. Я никогда не видела Домового таким напряженным и напуганным. Хоть он и героически, как и пободает мужчине-воину, не показывает своего страха, но я увидела в его глазах боль и страдания, которые терзают его душу, когда он остается наедине со своими пугающими мыслями. Он боится лишиться всего: мира, семьи, любви, чести. Боится проиграть.

– Может, тебе лучше не приходить ко мне?

– Это еще почему?

– А вдруг я представляю для тебя угрозу!? – предположила Клементина. – Кто знает, вдруг отец Домового еще раз приходил к нам домой и дал новое задания моим приемным родителям, чтобы я убила тебя?

– Не говори глупостей.

– А что, если это не глупости?

– Тогда, пожалуйста, сообщи мне, если соберешься меня убивать. Хорошо?

– Я говорю серьезно!

– Я тоже, Клементина. – Вика ее обняла. – Успокойся. Если всего бояться, то тогда лучше из дома не выходить. Ты так не считаешь? – спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила говорить. – Давай лучше присядем, и я прочту тебе письмо. Это успокоит твою ранимую душу.

– Давай, – согласила она.

Виктория аккуратно вскрыла запечатанный конверт, извлекла из него исписанный листок бумаги и начала читать:

«Здравствуй, дорогая Клементина!

Я соскучился по тебе.

Соскучился так, что готов нарушить закон, установленный Викторией и Домовым. Я хочу прикоснуться к тебе. Поцеловать. Обнять. Почувствовать твое биение сердце, запах твоих волос. Хочу смотреть в твои красивые глаза всю ночь напролет, находя там безбрежный океан любви, чувств и доброты.

Что же мне делать? Что? Я не знаю, что делать! Просто не знаю! Я целый день хожу, слоняюсь по дому, как сумасшедший, думая только о тебе. Ничто мне немило! Ни прогулки с друзьями, ни просмотр фильмов, ни постройка кораблей, ни общение с родителями, ни летнее солнце, которое согревает весь мир, ни бледная луна в безмолвной ночи, ни зеленый дуб, на котором я сижу и смотрю вдаль, чтобы увидеть тебя! Ничто! Все потеряло смысл!

Так что же мне делать? Как поступить? Нарушить закон и быть хотя бы на несколько минут счастливым с тобой или продолжать страдать, проклиная себя за свою трусость (или глупость!)? Что? Помоги мне! Напиши, что мне делать!

И еще… я хочу признаться… хоть это и нелегко.

Во-первых, вчера вечером я не выдержал (оказывается, моя воля – слаба!) и побежал к стадиону. К тебе, Клементина! Я бежал и бежал, не чувствуя ни усталости, ни угрызения совести. И остановился в самый последний момент, у самых ворот стадиона, так и не решившись зайти на территорию. А знаешь, почему? Не потому что я одумался в последний момент, как ты могла подумать. Нет. А потому что меня остановил Домовой. Точнее его слова: «Василий, если ты это сделаешь, то предашь не только Клементину, Викторию и меня, но и, прежде всего, себя! Подумай об этом? Я знаю тебе тяжело. Но ты должен держаться и быть сильным, как и подобает мужчине». Я развернулся и пошел домой. Но вернувшись домой, я пожалел, что не решился.

Во-вторых, я заметил, что за мной кто-то следит. Ты не переживай. Возможно, это просто моя фантазия разыгралась. Возможно, и нет. Я видел две тени в школе. На улице. В автобусе. На вокзале. В кино. Где я, там и они, Не странно ли?

Как думаешь, стоит ли рассказать сестре об этом?

Слава Богу, признался. Как камень с души…

…надеюсь, ты сможешь ответить на мои вопросы, ставящие меня в тупик. Я уперся в стену и тщетно пытаюсь пробить ее лбом.

Люблю тебя. Целую. Пиши мне».

Виктория закрыла листок и отдала его Клементине, сказав:

– Я не хочу учить тебя, как и что писать в письме, но ты должна посмотреть на эту ситуацию с другой стороны. Так будет правильно и честно.

– Я все прекрасно понимаю, Виктория, – ответила грустная Клементина. – Надо написать то, что я должна написать. А именно: во-первых, чтобы он не приходил на стадион, если дорожит моей дружбой, если не хочет потерять мое доверие и, во-вторых, чтобы он обязательно посоветовался с сестрой насчет тех странных теней, которые преследуют его.

– Ты молодец, Клементина.

– Если была бы возможность, я написала бы иначе. Но выбора у меня нет…

– К сожалению, нет.

– Я знаю. Напишу ему, что я его люблю и…

Клементина диктовала, а Виктория записывала.

Через полчаса они закончили. Потом простились до завтрашнего утра, чмокнув друг другу в щечки.

Виктория пошла к брату, который ждал ее в литературном сквере.

Когда Виктория подошла к скверу, она увидела брата, который сидел на скамейке возле каменного памятника, посвященного книгам: невысокий постамент, на нем возвышалась открытая книга, рядом с книгой – перо, воткнутое в чернильницу.

Василий не заметил, как к нему подсела Виктория, так как пристально смотрел на трехэтажный дом, возвышающийся над молоденькими березами, посаженными два года назад.

– И что же ты такое увидал, что даже не хочешь поздороваться с сестрой?

– Привет, Вик. – Василий не отрывал взгляда от дома. – Извини, что не смотрю на тебя, но я не хочу потерять их из виду. Когда я вижу ИХ воочию, мне кажется, что я не безумец.

– Кого? – поинтересовалась она.

– Я не знаю кто они. Как они себя величают. Я их называют тенями. Они следят за мной, куда бы я ни пошел. Тебе рассказала о них Клементина?

– Да, – ответила Виктория, пытаясь найти в окнах силуэты теней.

Поднялся сильный ветер. Небо помрачнело. С запада шла иссиня-черная туча, извергающая одинокие раскаты грома и сверкающие молнии, разрезающие небо.

– Посмотри на третий этаж. Первое окно слева. Ты их видишь? Они прячутся за белыми тюлями. Их выдают красные глаза и злобная, ехидная ухмылка на их самонадеянных лицах. Ты видишь?

– Прости. Я ничего не вижу. Ты уверен, что они…

Первая капля упала на разгоряченный асфальт.

– Я уверен. Они – там. Посмотри внимательно. Попытайся увидеть то, что казалось бы невозможно увидеть. Пожалуйста.

Виктория после серии тщетных попыток увидеть то, чего не существовало, по ее мнению, сказала брату, что ему, наверное, почудилось и что надо идти домой, пока дождь не разыгрался. Он только фыркнул. И сказал:

– Прошу тебя, Виктория, посмотри еще разок в окно. Я уверен, ты увидишь.

Она покорно согласилась. Дождь разыгрался не на шутку. Капли хлестали зеленые листья берез, звонко вонзаясь в асфальт, словно стрелы, рассекая воздух. Ветер ревел, наклоняя березы к земле, которые трещали, как щепки.

– Я ничего не вижу. Я ухожу, потому что я уже вся промокла. Пошли.

– Нет! Смотри! Я не вру! Поверь же мне!

Она в последний раз бросила взгляд на окно, и в этот самый момент разразился оглушительный раскат грома, птицы взлетели ввысь, земля дрогнула, сверкнула кривая молния и Виктория увидела в свете серебристой вспышки две страшные и одинаковые маски безразличия. Черные волосы, ниспадающие на плечи, надменный и игривых взгляд красных глазищ, острые и тощие скулы, рот в убогой ухмылке и худые тела, закрытые черной мантией. Бледная кожа, покрытая шрамами и язвочками. Они были мерзки и ужасны – монстры, обитающие во мраке ночи.

Виктория закрыла рукой рот, чтобы не закричать от страха.

– Теперь ты мне веришь? – спросил Василий, взял Викторию за руку, и побежал под металлический козырек подъезда, потянув ее за собой.

– Да. Видела. Они точно не добрые духи.

Виктория смотрела сквозь кривой дождь в окна домов.

– Давно они за тобой следят?

– Наверное, пару недель.

– Почему сразу мне не сказал?

– Я был уверен, что они плод моего воображения. Но теперь, я знаю, они реальны, как наш мир и осязаемы, как воздух, которым мы дышим. – Он глубоко вдохнул свежий летний воздух. И выдохнул. – Что будем делать, Виктория?

– Если бы я знала, мой милый. Если бы я только знала. Мы замешаны в чужой войне. В войне между добром и злом. Но вот возникает один резонный вопрос: можно ли разделить добро и зло, когда каждая сторона несет смерть и разрушения?

– О чем ты таком говоришь, Вик?

– О том, что не существует добрых или злых людей, духов. – Она вложила в его руки письмо Клементины. – Все мы порочны, Василий. Просто одни погрязли в заплесневелом болоте порока по горло, а другие лишь по щиколотку.

– Спасибо, – сказал он, разрывая конверт мокрыми руками. – Вика, можешь быть уверена, твоя стопа не коснулась этого вонючего болота. Ты – непорочна.

– Это я-то? Неправда! Не думай, что твоя сестра идеальна! Я, как и все люди, несовершенна. И совершала множество непростительных поступков, ошибок, за которые мне и по сей день стыдно, когда я о них вспоминаю.

– Почему я тогда не помню, чтобы ты меня хоть раз обидела?

– Потому что я люблю тебя так сильно, что не смогла быть причинить тебе боль.

– И ты еще пытаешь меня переубедить, что ты не святая?

– Пытаюсь.

– Ты просто послушай, как звучит: «Святая Виктория!».

Она поцеловала брата в щечку за столь теплый комплимент. После чего сказала:

– Ты лучше прочти, что тебе написала Клементина. Она так переживала, когда читала. Даже всплакнула.

– Или прочитать то, что написала моя сестра со слов Клементины? – исправил ее Василий.

– Откуда ты знаешь?

– Тут не надо быть Шерлоком Холмсом. Я узнал бы твой почерк даже во тьме. И я знал, что Клементина не умеет писать и читать. Она сама мне говорила об этом.

– И после того, что я совершила, ты все еще считаешь меня святой? – спросила она.

– Несомненно, – уверенно ответил он и начал читать письмо.

Небо просияло.

Луч света прорезал плотные облака и осветил мокрую траву, колыхавшую на ветру. Дождь закончился, оставив после себя лужи, отражающие небо и ручейки, стекающие в городскую канализацию.

Все стихло.

Птицы снова защебетали.

Закончив читать письмо, Василий обнял сестру, не сказав ни слова.

Когда первые чувства остыли, он извинился перед ней за то, что чуть не совершил глупость, когда попытался незаконно встретиться с Клементиной.

– Не совершай больше таких опрометчивых поступков, Василий. Это может привести к трагедии. Обещаешь? – посмотрела на брата Виктория.

– Обещаю. Просто, Вика, тогда мной словно кто-то управлял.

Виктория пришла в некое оцепенение после признания Василия, ибо поняла, что этой неведомой силой, скорее всего, управляют приемные родители Клементины для того, чтобы заманить Васю в свой плен и совершить то, что они должны были сделать по приказу отца Домового – убить его!

– Когда ты почувствуешь это нестерпимое чувство, колющее душу, сразу звони мне. Мы договорились?

– Договорились. Я буду стараться. Я больше не буду думать о том, чтобы пробраться на стадион.

– А если, как ты говоришь, это сила существует. Вдруг ты не сможешь ей противостоять?

Он ничего не ответил, посмотрев в глаза сестры наивным взглядом, наполненным преждевременным страхом.

Она прижила его к себе, и они вышли на мокрую дорогу, ласкающуюся в лучах солнца.

Подойдя к дому, Виктория улыбнулась брату, как бы говоря, что все хорошо, что она с ним, рядом, что никогда не отпустит его руку, всегда защитит. На самом деле, за улыбкой скрывалось волнение и страх.

Она боялась потерять его, так как была бессильна, беспомощна против злых чар. Она боялась грядущего будущего, которое с каждым восходом солнца становилось все мрачнее и мрачней. Настоящее было обрамлено напряжением, ожиданием чего-то пугающего, а будущее покрылось плотным покрывалом боли, смерти и отчаяния, порождающего душевную опустошенность.

Именно тогда, Виктория решила обо всем рассказать Антону, который не знал не о войне, не о том, что они в опасности.

– Скверно, – сказал он. В его красивых глазах полыхали красным пламенем смешанные чувства: ярость и неутолимый гнев к отцу Домовова, затеявшему столь подлый и коварный план; страх за свою семью, которая для него стала центром бытия и мироздания – Вселенной; мимолетная отвага и непокорность, присущая мужчине, когда его родным и любимым грозит опасность. – Ты уверена, что за тобой никто не следит? За нами?

– Уверена. И не уверена, – неопределенно ответила Виктория. И добавила. – В чем я по-настоящему уверена, так это в том, что следят за Василием две маски, двое духов. Возможно, они следят еще за мамой и папой.

– И что же нам делать? Как помочь? – спросил Антон, понимая, что в данной ситуации он ничего не сможет сделать. Ничего.

– Мы бессильны. Я бессильна и от этого на душе так скверно, что хочется убежать в другую комнату и всю ночь рыдать.

– Вряд ли слезы помогут. Я предлагаю… предлагаю. – Он задумался, утонув лицом в ее волосах, пахнущих ромашкой и лепестками роз. – Кажется, я понял, что нужно сделать. А что, если мне взять пораньше отпуск? Как ты на это смотришь?

– Ты думаешь, это выход?

– Не выход. Но некая альтернатива. По крайней мере, до конца лета я буду рядом с тобой, держать твою руку, наслаждаться сладкими поцелуями, купаясь в любви. Будем вместе ходить к Клементине. Кто знает, какая опасность исходит от нее? А также будем чаще навещать твоих родителей и Василия, которому необходима наша защита, помощь, понимание, любовь, в конце концов.

– А тебя отпустят с работы? – спросила она.

– Отпустят. Напишу заявление. И все. Правда придется обмануть начальство, но это не будет грехом, дабы они нас всегда обманывают.

– Я знала, что ты найдешь хоть какое-то решение, – сказала Виктория, повернулась на бок, прильнула к нему и нежно поцеловала. – Я так рада…

– Если бы оно решало все проблемы, было бы и вовсе отлично. Но, увы, твоя жизнь все еще в опасности, а от этого на сердце нелегче. Боже, я даже представить не могу, если с тобой что-нибудь случиться. Я не смогу жить! Не смогу!

– О, милый! Не переживай так! Ничего не случиться. Ты ведь будешь рядом со мной, забыл? А раз ты будешь рядом – значит, ты защитишь меня от любого врага. Защитишь?

– Конечно, любимая, – ответил он, целуя ее. – Конечно.

– Вот и славно, мой любимый.

– Любимая.

Глава 11

После того, как Виктория увидела двух злых духов в литературном сквере, ей стали сниться кошмары, финал которых заканчиваются всегда одинаково – ее убивают в долгих мучениях.

Они являлись не только во снах, но и наяву. На оживленных улицах, в парках, в скверах, на детских площадках, на стадионе, на парковках, в магазинах, в окнах чужих домов. Повсюду, где бы она ни шла и где бы ни останавливалась.

Они смотрели на нее издалека, словно частные детективы, незаметно следующие за потенциальным преступником. Не приближались.