Виктория

– Земля движется. Мне показалось, что кто-то ползает по стенам. Ты не слышал?

– Что-то слышал. Подумал, что эта моя возбужденная фантазия.

– Может считать меня параноиком. Но… но посмотри, пожалуйста, по мне никто не ползает. Я все еще слышу этот мерзкий звук перебирающихся лапок.

Домовой подошел к ней ближе. Осветил камнем ее одежду.

– Повернись, – сказал он.

Она обернулась. Домовой увидел, как на ее хрупкой спине восседает огромная мохнатая сороконожка с крохотной головешкой, на которой светились красные бусинки – глаза.

– Не двигайся! Замри!

– Что там? – заверещала Элизабет. – На мне что паук?

– Я сказал, не двигайся! – закричал он.

Домовой поднял за голову заостренный камень. Нанес удар. Проткнул брюхо сороконожки. Жалостливый писк. Оглушительный визг Элизабет. Сороконожка упала наземь, истекая кровью.

Элизабет, словно громом пораженная, стояла на месте, не двигалась и судорожно глотала спертый воздух. К ней подошел Домовой. Обнял. И сказал:

– Все кончено. Я убил ее. Опасности больше нет.

Элизабет с благодарностью посмотрела в глаза Домового. Обняла, но потом отпрянула и закричала.

Его шею начали обхватывать мохнатые огромные лапки сороконожки.

– Домовой, оно сзади!

– Черт! – выругался он, когда воздух перестал поступать в легкие. – Убей эту тварь!

– Я не могу! Не могу убить!

Домовой не растерялся. Разбежался и врезался спиной в стену. Сороконожка пискнула, ослабила хватку на шее и упала на пол. Домовой развернулся, поднял с пола камень и вонзил его в голову твари. Истошный крик боли. Фонтан крови окрасил стены пещеры и испуганное лицо Домового.

Секунда – все стихло!

– Прости, Домовой, – Элизабет подбежала к нему, помогла встать на землю. – Я испугалась. Запаниковала. Не знала, что делать. Я никогда никого не убивала.

– Ничего, – ответил он и побрел дальше. – Все обошлось.

– Ты такой смелый. Храбрый. Не то, что я – трусиха!

– Глупости. Я просто прирожденный убийца, а ты нет. Я злой дух и навсегда им останусь!

– О чем ты таком говоришь? – возмутилась Элизабет. – Ты спас мне жизнь. Ты – герой! Какой ты к черту убийца?

– У меня в крови заложено убивать. Что, по-твоему, я сейчас сделал?

– У тебя не было выбора. Ты убил, чтобы спасти и меня, и себя.

– Это, конечно же, меняет дело! – съехидничал Домовой. – Убийство есть убийство. Ничего здесь не попишешь. Просто есть разные способы оправдать себя. Ты оправдываешься: убил, чтобы спасти. Как героично! Как пафосно! Как поэтично! Но это ВСЕ блажь. Блажь!

– Ты – не убийца! Не надо на себя наговаривать! Успокойся!

– Наговаривать? Наговаривать? О чем ты, Элизабет?! За четыре годы я убил сотни, тысячу, сотни тысяч несчастных тварей. И только почему? Чтобы удовлетворить собственные амбиции – вернуться чистым, добрым духом на Землю. Неужели я буду добрым духом после всего того, что я совершил?

– Обязательно будишь! У тебя доброе сердце!

– Ты уверена в этом? Я – нет! У меня нет уверенности, что вернувшись на Землю, я не буду убивать также хладнокровно и яростно, как убиваю в этом чертовом мире зла и порока!

– Тише. – Элизабет обняла его. – Говори, что хочешь, но для меня ты останешься тем, кто спас меня от верной смерти.

Когда Домовой успокоился, он процитировал чьи-то слова:

– «Молчание. Слезы отчаяния. Тишина осязаема. Вечность – непостигаема. Я – убийца. Раскаяние. Слова прощения. Освобождение». – После чего добавил. – Прости, что я накричал на тебя! – извинился Домовой, прижавшись лицом к груди Элизабет. – Я не хотел.

– Прощаю.

Вдалеке послышался раскатистый рык негодования, ярости.

– Что это?

– Не знаю и не хочу знать! Побежали! Скорее-скорее! Оно приближается!

Бег в пустоту, в кромешный мрак, в пропасть, в неизвестность. Чудовище, скрытое во тьме, приближалось. Издавало рокот, от которого тряслись стены пещеры.

– Элизабет, не оборачивайся, беги, беги! – кричал он.

Удар. Что-то прогремело в темноте.

– Что это было! Домовой? – испуганно закричала Элизабет.

Домовой не отвечал.

– Домовой! Где ты!? – закричала она и побежала обратно, освещая свой путь тусклым сиянием камня. – Домовой! – вторила она. В ответ – тишина.

Словно все вымерло. Лишь где-то капала вода, ударяясь о скалистый пол; где-то завывал холодный ветерок; над головой журчал ручек; кто-то бесшумно подбирался к ней все ближе и ближе. Элизабет охватила паника. Она прижалась спиной к стене. Села. И заплакала.

– Домовой, не оставляй меня! – сквозь рыдания говорила она.

– Элизабет! – из темноты вынырнул раненый Домовой. – Побежали!

– Что случилось? Где ты был?

– Оно схватил меня за ногу. Еле выбрался.

– Не оставляй меня больше одну!

– Не буду, – пообещал он и взял ее за руку.

Они бежали, слыша вдалеке рокот не одного пещерного существа, а уже нескольких. С потолка падали тяжелые глыбы. Одна упала рядом с Элизабет. Она успела отскочить, но подвернула ногу и упала. Домовой помог ей подняться с земли, и они побежали дальше.

Туннель сужался и удлинялся. Домовой дышал сбивчиво: задыхался. Элизабет тянула его за собой, держась за правый бок.

Они выбежали из туннеля и оказались в просторной пещере; в ней было светло, так как ее стены переливались бледно-голубыми, серебристыми оттенками. В центре бежал широкий ручеек.

– Это тупик! – закричала Элизабет. – Нет!

В пещеру ворвались три чудовища с восьмью белыми глазами и огромными ртами, из которых торчали бело-желтые клыки.

Они окружали их со всех сторон.

– Ну вот и все! – с горечью сказала Элизабет.

– Рано сдаваться! Прыгаем в воду!

– Что?

– Доверься мне! – он потянул ее за собой, и они прыгнули, скрывшись под водой.

Элизабет открыла глаза. Вокруг – синяя бездна. Над головой – скалистая поверхность, покрытая зеленых мхом, плесенью.

Домовой показал рукой на другое отверстие в скале, которое размещалось в двухстах метрах от них. Они поплыли к нему, отгоняя хищных рыб светящимися камнями.

Доплыв до отверстия, они вынырнули в очередную просторную голубую пещеру с очередным «мертвым» туннелем.

– Дальше поплывем или рискнем? – спросил Домовой.

– Рискнем, – ответила Элизабет.

Глава 13

Коттедж «Адмирал» был построен несколько лет назад в центре соснового бора, в пятнадцати километра от шумного и пыльного города. Именно здесь должна была состояться студенческая вечеринка. В буклете, который держала в руках Виктория, говорилось, что коттедж двухэтажный с летней верандой, с закрытым бассейном, русской баней, с изысканным камином, выполненном в Викторианском стиле, четырьмя спальнями, одной просторной гостиной, банкетным залом на тридцать человек и кухней.

– Неплохой домик, – сказала Виктория и положила буклет на стол.

– Чудесный! – исправила ее Катерина. Потом спросила. – Ты будешь ему звонить?

– Да.

Виктория взяла телефон и набрала номер.

Она позвонила старосте, чтобы попросить подвезти ее на машине до коттеджа, если, конечно, такое возможно. Он ответил, что такое возможно и заедет за ней ровно 18:00. Виктория поблагодарила его за участие и повесила трубку.

– Довезет? – поинтересовалась Катерина, заплетая ей косу.

– Да. Он за мной заедет в шесть.

– Слава Богу! – Катерина с облегчение вздохнула.

– А вы, как с Валерой, будете добираться до коттеджа?

– Он сказал, что зайдет за мной в три часа. Мы прогуляемся по городу. Потом зайдет к нему домой, попьем чаю. После чего его отец увезет нас. Так что не переживай. Ты не обижаешься, что я тебя бросаю?

– Нет, – ответила Виктория. – Конечно, хотелось с тобой пойти, но кое-кто влюбился и нарушил все планы.

– Я – плохая девочка, – сказала Катерина и лукаво улыбнулась.

– Очень плохая! Очень! – Вика легонько похлопала ее по попке. – Ты лучше поторопись, а то опоздаешь. Уже второй час.

– Все-все, я побежала! – Она поцеловала Вику. – Увидимся на вечеринке. Кстати, Антону не звонила?

– Звонила. Пробы перенесли на три часа дня. У режиссера спектакля задержали авиарейс. Антон сказал, что он пятьсот двадцать первый кандидат на роль.

– Пятьсот двадцать первый в очереди!?

– Да. Сама чуть не обалдела, когда узнала. Сказал, что узнает, получил он роли или нет либо поздно вечером, либо завтра утром. В общем, позвонит.

– Он, наверное, сейчас весь, как на иголках.

– Еще бы! Сразу услышала, что голос дрожит; начал заикаться. Вроде бы после моих слов успокоился. Хотя не могу сказать точно. Может, притворился, чтобы я лишний раз не переживала за него.

– Надо его материть весь вечер!

– Но он же не экзамен сдает.

– А что он, по-твоему, делает?

– Пробуется на роль, – ответила Виктория.

– Не верно. Антон сдает экзамен под названием жизнь. Если сдача будет успешной, то его судьба измениться самым кардинальным образом.

– Я в судьбу не верю. Скорее в случайность.

– В случайность? – переспросила Катерина.

– Именно. Все, что происходит с человеком – все случайно!

– Хочешь сказать, что ты случайно встретила Домового, меня, Антона, так? – Виктория кивнула. – Нет, это получается слишком… слишком банально, что ли. Мне больше нравится думать, что нас с тобой связала невидимыми нитями судьба, нежели какая-то там случайность.

– Давай иди уже, спорщица моя.

– Все-все, меня уже нет! – протараторила Катерина, надела тапочки и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Виктория заранее начала готовится к вечеринке, поэтому была готова уже к пяти часам вечера. Симпатичная прическа: гладкие пышные волосы, завитые волнами лишь в самом низу. Скромный, не вызывающий макияж: помада цвета розовой фуксии, бронзовые румяна и тени. Платье в горошек, на шеи бусинки бежевого цвета, черные капроновые колготки, туфли на высоком каблуке, миниатюрная черная сумочка с металлической цепочкой.

Она села на кровать, решила позвонить Иришке. Не берет трубку. Наверное, занята. Позвонила брату. Ответил.

– Привет, братишка! Чем занимаешься?

– Привет! Собираю из крохотных деталей военный фрегат! – с гордостью ответил Василий.

– Классно. Один или с папой?

– Один. Я уже не маленький.

– Я в курсе. Какой это уже по счету фрегат? Третий или четвертый?

– Фрегат первый! У меня в комнате стоит одна пиратская шхуна, один пассажирский лайнер и еще один военный современный авианосец! Надо знать, Виктория!

– Прости. Много уже собрал?

– Да фигня осталась. Осталось только парусное вооружение установить. И все. Ты почему сегодня не приедешь? Мы так тебя ждали!

– Ты знаешь… у меня сегодня вечеринка.

– И что? Не ходи!

– Меня будут ждать.

– Кто?

– Друзья.

– Ага! – воскликнул он. – Значит, тебе друзья дороже, чем твоя семья.

– С чего ты… Василий, ты говоришь, как строгая мамочка!

– Ничего подобного. Просто мы тебя так ждали, а ты, блин, не приехала. Мама испекла яблочный пирог со сладким тортиком.

– Я знаю. Я уже ей звонила… утром.

– Теперь мне придется, есть и за себя, и за тебя.

– Ты справишься?

– Еще спрашивает! Конечно, справлюсь, я же Васьмастер! – Василий засмеялся в трубку.

– Я завтра приеду и помогу тебе.

– Если что-то останется.

Молчание.

– Виктория?

– Да, я тебя слушаю, Василий.

– Я сегодня видел… Домового… во сне. Он сказал мне, что возвращается. Он, что правда возвращается?

– Не знаю. Пальцы рук…

– Пульсируют.

– О боже! Значит, мне не показалось. Он – возвращается!

– Круто! – обрадовался Вася.

Молчание.

– Василий, почему замолчал?

– Это еще не все, – ответил он.

– Что еще? – изумилась Вика.

– Я чувствую в доме запах рыбы. Как будто, он недавно был в твоей комнате.

– Ты хочешь сказать, что он УЖЕ вернулся? – дрожащим голосом спросила Виктория.

– Я ничего не хочу сказать, – фыркнул он. – Если бы он вернулся, я уверен, он поздоровался бы со мной, прежде чем искать тебя. Верно?

– Верно. Тогда…

– Не знаю. Может… может… почудилось, показалось.

– Возможно.

– И еще, Вика. К нам вчера забегала растерянная, взволнованная Элизабет. Просила передать, чтобы ты пришла СРОЧНО воскресным утром к школьному парку. Она будет ждать тебя там.

– Ты не спросил у нее, что за срочность? И отчего она так встревожена?

– Спросил. Говорит, что пока не может мне рассказать. Даже по секрету.

– Почему не позвонил мне раньше, не сказал об этом? – сердито спросила она.

– Зачем? Я собирался рассказать тебе об этом сегодня вечером. А ты взяла и бросила нас!

– Не говори так! Никого я не бросала! – обиженно воскликнула Вика.

Молчание.

– Прости. Не обижайся. Я просто немного расстроен. Скучаю по тебе, – искренне извинился Вася.

– И я скучаю. И ты прости меня, что накричала на тебя. Я не хотела.

– Я знаю. Ты хоть завтра приедешь?

– Обязательно.

– Здорово! Поможешь мне собрать фрегат?

– С удовольствием!

– Классно.

– Ладно, Вась, у меня тут звонок на второй линии. Целую тебя. Обнимаю. Маме с папой привет!

– Ага, передам! Пока, Вика!

Виктория отключилась и ответила на второй звонок:

– Да?

– Я пораньше подъехал, – сказал староста. – Если готова, в чем я, конечно, сомневаюсь, то можешь выходить.

– Зря ты во мне сомневаешься! Через три минуты выйду.

Виктория надела сверху курточку, положила и так в полную сумочку кожаный кошелек, мобильный телефон, жевательную резинку. Закрыла дверь. Вспомнила. Не отключила чайник из розетки. Вернулась. Выдернула шнур и вышла из комнаты.

Выйдя на улицу, ее уже ждал староста. Он стоял, оперившись на перила. Курил. Заметив ее, выбросил сигарету, сделал ей комплимент. Пошел к машине, которая стояла прямо у общежития, на парковочном месте.

Они сели. Он завел двигатель. Машина тронулась с места.

– Чем будешь заниматься после того, как окончишь институт? – спросила Виктория у старосты, который внимательно смотрел на дорогу.

– Буду работать. Тут все решено. Все мы должны работать, чтобы сосуществовать, – ответил он, все так же глядя на мокрую дорогу, залитую солнцем. Его взгляд был суров и грозен. Видно было, что он чем-то не доволен.

– Видимо, ты не понял моего вопроса. Я имела в виду…

– Я понял, – перебил он Викторию. – С учетом моих оценок и возможностей, я рассчитываю, как минимум, занять пост руководителя в крупной фирме.

– Думаешь, они сразу поставят студента на ответственную должность? А как же карьерный рост, начиная с рядовых сотрудников?

– Рядовые сотрудники фирм – необразованные дебилы, которые вовремя не выучились, а теперь все свою жизнь просиживаю штаны в неудобных креслах, получая копейки, и радуются этому обстоятельству. Бесхарактерные личности! Я не таков!

– Я с тобой полностью не согласна. Ты не прав. Рядовые сотрудники – это основа основ. Именно они выполняют всю работу. Именно благодаря их самоотдаче они обеспечивают светлое будущее любой организации. А рукводители? Что руководители? Они, как пиявки, которые высасываю все деньги из рабочих. Или скажи не так?

– Нет, не так, – не согласился староста. Он посмотрел на нее. Злобный, яростный, высокомерный взгляд. – Без руководителей не было бы ни одной фирмы, организации, предприятий. А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что этими необразованным «скотом» нужно управлять! И я, как будущий специалист, грамотный, сообразительный и ответственный, займу соответственный моему респектабельному статусу пост и буду управлять теми, кто не имеет собственного мнения.

– Ты высокого мнения о себе! – подытожила Вика.

– А по-другому и нельзя. Мой отец всегда говорил: «Если хочешь, чтобы тебя уважали, заставь уважать себя. Если хочешь сделать что-то действительно хорошо, сделай это сам. Если кто-то мешает тебе добиться успеха, который ты заслуживаешь – убери его со своего пути. Если будешь молчать и соглашаться со всем, что тебе говорят – ты покойник!».

– Кем работает твой отец? – спросила она.

Виктория не узнавала того самого старосту, которого она знала последние три года: добродушного, отзывчивого, ответственного, наивного. Перед ней сидел двуличный идеалист, высокомерный себялюбивый эгоист, будущий бездушный тиран, который под своим руководством превратит своих подчиненных, как он говорит, в бесхарактерный «скот».

– Он начальник экономического отдела в «Тринити», – ответил он.

– Все схвачено. Большой человек. Ты, наверное, им гордишься?

– Отцом-то! – воскликнул он. – Конечно, горжусь. Он тот человек, перед которым трясется каждый подчиненный. И не только. Его уважают.

– И ненавидят, – добавила Виктория.

– Пускай. Его это не заботит.

– Его должно это заботит!

– Почему это?

– Потому что он руководитель и должен уважать мнение подчиненных, слушать их, поощрять, быть их защитником в любой ситуации.

Староста засмеялся и сказал:

– Сразу видно, что ты из бедной семьи.

– С чего ты взял? Я не из бедной семьи! – злобно крикнула Виктория.

Она хотела вцепиться ему в глотку, чтобы он замолчал, раз и навсегда.

– Ладно. Из среднезажиточной семьи. Так устроит? Ты защищаешь таких же, как ты. Это естественно. Но не правильно. Как можно уважать тех, кто сам себя не уважает? – Молчание. – Руководитель не должен поощрять подчиненных, потому что, сколько бы ты их не поощрял, им всегда будет мало. Руководитель не должен считаться с мнением подчиненного, а подчиненный должен считаться с мнением руководителя. Так мне всегда говорил отец. Ты понимаешь?

– То, о чем ты сейчас говоришь, это и есть зло. Это не правильная политика, основанная на…

Староста не дал ей договорить и сказал.

– Тебе никогда не стать руководителем.

– Что?

– Я сказал, что тебе никогда не стать руководителем.

– Я слышала. Почему это ты так решил?

– Ты вроде бы умна и сообразительна, но слаба и мягка для руководителя.

– А не пошел бы ты кое-куда со своими соображениями.

Он засмеялся.

– Ты еще и не умеешь управлять эмоциями. Это печально!

– Печально, что такие, как ты, будут руководить страной. Я в очередной раз убедилась, что власть развращает даже хороших людей. Где тот мальчик, который скромно подошел ко мне и попросил десять рублей на трамвай? Где тот мальчик, которому я помогала грамотно руководить группой, составляя за него организационно-технические мероприятия? Где тот мальчик? Где?

– Все меняется. Время. Люди. Общество. Устои. Законы. Я не исключение. Раньше я был простодушен, слаб, наивен. Теперь я другой. Я больше не хочу, чтобы мной командовали. Теперь Я! хочу командовать сам. Тобой.

– Вряд ли у тебя получится командовать мной.

– Ты сомневаешься?

– Еще как сомневаюсь. Я не боюсь тех, у кого комплекс неполноценности.

– С чего ты взяла, что у меня…

– Ты всегда завидовал мне… я больше не намерена тебе что-то объяснять. Ты сегодня открыл мне свое истинное «я». И я поняла, что нам с тобой не по пути. Давай помолчим.

– Как опасность – сразу в кусты, – пробубнил он и замолчал.

Через десять минут невыносимого молчания они подъехали к коттеджу. Они были не первыми. Стояли уже три машины. Внутри был включен свет. Из горна печи валил густой дым. В доме играла музыка.

Коттедж был действительно великолепен. Каменный высокий забор, выложенный из серо-желтого камня с узорчатыми черными воротами, выполненными в стиле позднего постмодернизма. Вымощенная широкая дорожка, ведущая к дому, обрамленная с двух сторон искусственным газоном, на котором росли декоративные деревья и возвышались такие же крохотные фонарные столбы. Автостоянка на десять машин. Кирпичный фасад дома, снизу облицованный горизонтальными виниловыми панелями, манил своей роскошностью и одновременно простатой. Арочный вход, украшенный золотыми ангелочками сверху, впечатлял.

Виктория, прежде чем зайти в коттедж, обошла его. Все, как и в буклете: двухэтажная деревянная баня, рядом синий надувной бассейн, заполненной прозрачной водой; большая освещенная беседка с длинным черными столом и скамейками. За беседкой размещалась спортивная площадка, отгороженная сеткой.

Вокруг было спокойно и пахло соснами – чистым девственным воздухом. Виктория перешла площадку и вышла за ворота. Вокруг никого. Только сосны да тишина. Она на секунду растворилась в чарующей атмосфере уединенности.

– Как хорошо, – сказала она и пошла к дому.

Зайдя в дом через входную дверь, облицованную латунными узорами, она открыла рот от удивления. Словно она попала в дом знаменитого певца, актера, писателя.

Повсюду роскошь, роскошь и еще раз роскошь.

В коридоре, пол был выложен бледно-серой плиткой, стоял огромный шкаф-купе, напротив него – три кожаных пуфика коричневого цвета и черный столик.

Виктория разделась, открыла межкомнатные двери и зашла в широкий банкетный зал. На полу все та же плитка. Стены и потолок обиты карамельными панелями. Камин, выложенный из кирпича; на нем – плоский телевизор, проигрыватель. В центре лежал персидский ковер. По бокам зала расставлены диванчики карамельного цвета.

К Виктории подошли три одногрупника: Иван, Семен и Борис. В руках они держали бокалы с красным вином. Поздоровались. Семен, худощавый, высокий ботаник с посажеными глазами и острыми скулами, робко сделал ей комплимент и покраснел. Иван сообщил, что все девочки на кухне, готовят, а мальчики отвечают за алкоголь, за музыку, за растопку бани. Виктория кивнула и спросила, пришли ли Катерина с Валерой. Они захихикали, как три девчонки и ответили, что их еще не было.

Вике это обстоятельство показалось странным, как будто они, о чем-то знали и скрывали это.

Она мигнула Ивану и пошла на кухню.

На кухне стены, потолок, пол, диванчик, стол, стулья были салатового цвета. Кухонный светло-коричневый гарнитур гармонировал с общей обстановкой. За столом сидели две девушки, Алена и Светлана. Девчонки умело резали сыр с колбасой. Третья, Инна, мыла фрукты и болтала о том, какое это замечательное место. Другие девушки с ней соглашались.

Увидев Викторию, робко стоявшую в проеме дверей, они обрадовались и осыпали ее комплиментами.

– Ты такая красавица, Вика! – воскликнула Инна, подошла к ней и обняла.

– Спасибо. Ты тоже великолепно выглядишь! – сказала Виктория; Инна была в роскошном черном платье с длинным подолом и v-образным вырезом на спине.

– Я знаю! – сказала та и громко засмеялась. Ее смех был грубым и вызывающим.

– Что готовите, девчонки? – Вика обратилась к Алене и Светлане.

– Всего помаленьку, – ответила Светлана. – Сейчас делаем мясную нарезку. Потом собираемся сготовить из имеющихся продуктов три салата. Летний. Зимний. И салат с корейской морковкой, яйцом и колбасой. Как тебе?

– Отлично. Уже слюнки текут, – ответила Вика. Спросила. – А курицу купили?

– Да.

– И картошку?

– Да.

– Тогда предлагаю пожарить курицу с картошкой.

– А почему бы и нет! – сказала Алена.

– Никто не против, если я займусь горячим блюдом?

– Никто! – смеясь, ответила Инна.

– А где наш староста? – спросила Вика.

– Он такой милашка! Просто чудо! – воскликнула Инна с восхищением и даже нежелательным фанатизмом. – Представляешь, подарил нам по маленькому плюшевому медвежонку и ушел топить баню. Разве не настоящий мужчина?

– Нет.

– Ты никогда его недолюбливала, Вика, – недовольно высказалась Светлана. – Почему?

– Как раз наоборот. Раньше я его уважала. А теперь он стал мне ненавистен.

– Почему? – вторила Света.

– Это долгая история. Просто он не такой плюшевый, как кажется.

– Это почему же? – спросил староста, зайдя на кухню. – Расскажи поподробнее, Вика. Нам интересно.

– Пришел, – фыркнула Вика. – Давай не буду начинать то, что осталось в прошлом. Как ты считаешь?

– Нет-нет. Лучше поговорим на эту тему. – Он ухмыльнулся. – Вика, обвинила меня, что я двуличен, эгоистичен и высокомерен. Вы представляете, мои красавицы, как низко падают люди, ради того, что показать, кто здесь главный?

– Да, Виктория, как никто другой, любит руководить! – согласилась с ним Инна, ласкаясь в объятиях старосты.

– Что? О чем ты болтаешь? – изумилась Вика. – Снова строишь из себя недотрогу? Как же я заблуждалась в тебе!

– И вот снова обвинения! Я себя чувствую невинной жертвой в лапах дикого зверя!

– Я не понимаю, в чем суть дело-то? Почему, Вика, тебя оскорбляет? – вдруг спросила Алена у старосты.

– А ты лучше спроси об этом Вику её, – посоветовал ей староста.

Все посмотрели на Вику. Ненавистно, с жалостью, с безумной пошлостью, с призрением. Она потупила взгляд на пол и сказала:

– Я же сказала, что не буду ничего говорить.

– Тогда я расскажу, как все было, – сказал староста и начал рассказывать своим умилительно-притворным нежным голоском, строя глазки каждой девушке. Он, конечно, исказил историю. Вика посмотрела в его глаза, он увидел в них обвинительные нотки: «Ты – трус!».