Виктория

– Страшная история. Спасибо, что рассказал мне.

– Тебе спасибо, что выслушала меня. Мне стало легче.

– Значит, мой план работает. Сейчас ты готов бороться?

– Да. Вдвойне.

– Почему вдвойне?

– Потому что теперь нас двое. Теперь я отвечаю не только за себя. – Он посмотрел на прибывший уровень воды и спросил. – Так какой у тебя был план?

– Оживить тебя. Дальше – я не предусмотрела.

– Зато я предусмотрел, – улыбнулся Домовой.

Глава 11

- О боже! – воскликнул Антон, когда Виктория ему все рассказала. – Я убью их! Ты запомнила их лица? Они с тобой учиться, в университете?

– Они точно не учатся. По их запасу слов, максимум девять классов образования. Если не меньше.

– Ты их запомнила?

– Нет. Лица были смазаны. Было темно. Ни один уличный фонарь не горел.

– Ничего. Ты не переживай. Я их найду, и они получат по заслугам!

– Успокойся, Антон! Все же хорошо. Главное, я цела и невредима. Только рука немного опухла и болит. Когда я вспоминаю, как я рассекла нос этому подонку, боль становится приятной.

– Как я могу быть спокоен, когда такое твориться!? – продолжать негодовать Антон, лежа на Викиной кровати. – Ох, попались бы они мне по пути… я не знаю, чтобы я с ними сделал!

– Ладно, все, хватит! Успокойся! Пожалуйста. Я уже начинаю жалеть, что рассказала тебе.

– Извини. Я не могу придти в себя.

– Я понимаю твои чувства, но надо знать меру. Не хватало еще, чтобы ты из-за меня попал в какую-нибудь неприятную ситуацию. Не дай Бог, в тюрьму. Так что забудь! Лучше пожалел бы меня.

– Прости, Виктория. Ты должна купить себе газовый баллончик. И всегда таскать его в сумочке.

– Уже купила. Вчера, – ответила Виктория.

– Молодец, – Антон поцеловал Викторию и спросил, глядя в ее красивые глаза. – Ты и правда разбила ему нос?

– О, да! Хлынула кровь, как из ведра! Он скулил хуже щенка!

– Да ты опасна! Нокаутировала пьяную малолетку и хладнокровно ушла.

– Ага. Так что смотри у меня! – пригрозилась она указательным пальцем. – Начнешь гулять – сразу в нос получишь!

– Ну и ну, моя девушка – маньячка!

– Хуже! – они засмеялись.

– Почему ты мне раньше не рассказала об этом? – вдруг спросил Антон.

– Не хотела портить сегодняшнее замечательное свидание.

– Тебе понравилось? Я не сильно тебя утомил?

– Нет. Я хотела тебя слушать и слушать. Ты был неотразим в роли экскурсовода по Екатеринбургу. Веришь или нет, но я не была, ни в одном месте, куда ты меня водил сегодня.

– Я не удивлен. Ты точно не читала «Амулеты»? Я так долго выбирал, чтобы тебе купить из книг. Наверное, целый час.

– Ты уже спрашивал. Отвечу снова. Я не читала, – она снова соврала; Вика прочла этот роман еще год назад.

– Славненько!

– Я хочу признаться.

– Заинтриговала. Продолжай.

– Я такая. Каждое наше свидание – это больше, чем праздник. Когда я рядом с тобой, я забываю обо всем. Я парю. Я счастлива. А ты?

– А я вдвойне счастлив, – признался Антон.

– Почему?

– Потому что моя детская мечта осуществилась, – ответил он.

Они предались нежным ласкам.

Через пятнадцать минут, Виктория спросила, глядя на него:

– Мой сладкий, ты не передумал готовить пиццу?

– Нет!

– Пойдем готовить?

– Пойдем, – согласился Антон и встал с дивана. – Ты завтра на вечеринку-то пойдешь?

– Да.

– Не передумала?

– Нет.

– Ты пойдешь одна?

– Со мной пойдет Катерина. А ты что не хочешь, чтобы я…

– Конечно же, нет! Иди, куда хочешь. Я просто интересуюсь.

– Но тебе бы хотелось пойти с нами? – предположила Виктория.

– Ну не знаю… у меня завтра пробы в театре, так что мне не до вечеринок.

– Деловой, ты мой! – она чмокнула его в щечку.

– Когда я познакомлюсь с твоей подругой?

– Когда пицца будет готова, я хочу ее позвать на чай.

– Здорово!

Виктория положила тесто на промасленный железный лист. Равномерно распределила вязкое тесто по всему листу. После на тонкий слой теста намазала соус с майонезом, заправленный горчицей и зеленой петрушкой. Повернулась к Антону. Тот неумело разрезал колбасу, скривив свою симпатичную мордашку.

– Ты еще не порезал?

– Нет. Видишь ли, в этом деле не нужна спешка, – сказал он, чуть ли не учительским голосом. – Главное, чтобы процесс доставлял удовольствие.

– Понятно. Надеюсь, ты получаешь удовольствие?

– Еще какое!

Виктория захихикала.

Через пару минут Антон закончил. На резательной доске возвышалась гора квадратных кусочков колбасы. Он улыбнулся. Аккуратно поднес доску к глубокой тарелке салатного цвета, в которой лежали остальные необходимые ингредиенты для пиццы (яйцо, огурчики, грибы), смахнул ножом содержимое в нее, уронив несколько кусочков колбасы на пол.

– Черт! – выругался он и наклонился к полу.

– И кто там такой не хороший ругается?

– Это не я! Соседи!

– Ага, конечно. – Она засмеялась. – Соседи! Придумал же!

– Я закончил, Виктория.

– Замечательно, мой сладкий. – Она подошла к нему и поцеловала в щечку. – Теперь возьми чистую тарелку, терку и сыр. Сыр лежит в холодильнике. Я пока положу на тесто нашу наивкуснейшую начинку. Ok?

– Ok!

Тереть сыр у него получалось лучше. Почти профессионал, подумала про себя Виктория.

– Я смотрю тебе, Антон, не впервой тереть сыр.

– А то! Когда я жил в Москве, я почти каждый день ел макароны с сыром или с яйцами. Колбаса для меня была непростительной роскошью. – Он убрал сверкающую терку с тарелки, из-под нее вывалился тонкие пластины сыра. – Виктория, посмотри, хватит или нет?

– Хватит. Даже много, – ответила Вика.

– Много сыра не бывает.

– Ну не знаю, не знаю.

– Вроде бы неплохо получилось, – вопросительно посмотрел Антон на Вику.

– Лучше, чем неплохо, – добавила она. – Возьмешь пиццу? – Антон кивнул. – Придется подняться на третий этаж. Там работает духовка.

– А у вас, почему не работает?

– Полгода назад сломалось…

– И до этого не кому нет дела? – продолжил за нее Антон.

– Да.

– В нашей стране всегда так.

– Бесспорно.

Они поднялись на третий этаж. На третьем этаже было на порядок грязнее, чем на втором. Пахло спертым запахом потных носков и протухшим мусором. На кухне никого не было. На белой эмали кухонной плиты сияли пятна жира. Не самое приятное зрелище!

Виктория включила духовку и открыла дверцу. Антон вставил в пазы лист с пиццей, задвинул его до конца и закрыл дверцу плиты.

– Сейчас пять тридцать, – сказала Виктория, посмотрев на наручные часы. – В шесть можно выключать. Пойдем в мою комнату?

– Пойдем. А пиццу не съедят без нас?

– Нет, – ответила Виктория и засмеялась. – Неужели, когда ты жил в общаге, ты воровал чужую еду?

– Нет. Но мы часто пользовались таким принципом: «Если лежит на кухни – значит, общее!».

– Если бы у нас работал такой принцип, то я бы наверняка каждый день оставалась голодной.

Они спустились на второй этаж. Зашли в комнату. Закрыли дверь. Виктория включила спокойную, расслабляющуюся музыку. Они легли на кровать и стали целоваться.

– Где же ты была все это время, Викусь? – спросил он у нее, нежно целуя ее красивую лебединую шею.

– Ждала тебя, – ответила она, утопая в безбрежных просторах блаженства, которое наполняло ее тело. Виктории хотелось вскрикнуть от счастья.

– А я ждал тебя.

Антон опускался все ниже. Теперь он целовал ее ключицу.

– Я никому и никогда никому не признавался в любви, но тебе хочу признаваться каждый день, каждый час, каждую секунду. Я люблю тебя, Виктория, – он целовал ее грудь, лаская ее соски языком. – Эти две недели были невероятными! Незабываемыми!

– Я тоже тебя люблю. Раньше любила, как хорошего друга, который помог мне преодолеть трудный период моей жизни. Сейчас люблю, как…

– Как молодого человека, – продолжил за нее Антон.

– Именно. Прости, я не умею признаваться в любви. Мысли блуждают в голове и не дают сосредоточиться.

Их поцелуи становились все жарче и раскрепощенной. Тело Виктории стало извиваться в объятиях Антона, как змея.

– Не стоит, Антон. Не сегодня, – сказала Виктория.

– Почему? Нам же так хорошо?

– Не спорю. Очень хорошо. Но… всему свое время.

– Хорошо, – сказал он и лег рядом с ней.

– Не посчитай, что я фригидна. Или еще что-нибудь в этом роде. Я просто придерживаюсь определенных устоев и правил, которые вычитала в старых книгах. Я верю, что любовь – это что-то большее, чем секс. Я верю – или хочу верить! – что еще есть молодые парочки, которые ходят в парк целоваться, а не придаваться любовным страстям. Наивно. Я знаю. Но мне хочется так верить – верить в то, что не всех еще захлестнула волной эпоха Вседозволенности. – Виктория посмотрела на Антона и спросила. – Ты меня считаешь ненормальной?

– Нет. Ты – божественный обелиск среди бесформенных и серых скал. Ты не похожа на других ветреных девиц. И поэтому я люблю тебя еще больше.

– Спасибо, что понимаешь меня.

Они поцеловались.

– Нам не пора идти за пиццей?

Виктория посмотрела на часы. 17:47.

– Через пару минуток пойдем. Еще чуть-чуть полежим. Так не охота вставать.

– Виктория…

– Что?

– Давно хотел спросить… о твоем бывшем парне. Только, пожалуйста, ответь мне честно.

– Хорошо.

– Он существовал? Или ты его выдумала?

– Зачем мне выдумать кого-то?

– Не знаю. Может, тебе так хотелось. Прости…

– Ничего, не извиняйся. Я ждала этого вопроса. – Виктория погладила его волосы и прошептала на ушко. – Он – существует. Он – реален. И это не плод моего воображения. Я осознаю, что тебе нелегко поверить в это. Ведь никто его не видел, даже моя лучшая подруга Иришка. Каждый в праве сам судить, говорю ли я правду или вру. Ты в равных условиях со всеми. Ты веришь мне?

– Я… хочу поверить… но… не знаю… кто-то мне говорил, что ты его выдумала для того, чтобы тебе было не так одиноко. Однажды ты рассказала о нем какой-то девочке в школе. Сказала, что его зовут Домовой, что он из другого мира, что живет в твоем платяном шкафу.

– Ее звали Полина. Это правда.

– Точно, Полина. Она не поверила твоим словам и рассказала всей школе о твоем новом друге. Над тобой долгое время смеялись, издевались.

– Было дело. Не самое лучшее время.

– Кто такой Домовой?

– Мой друг. Вымышленный друг, – соврала Виктория. – Мне было тогда всего восемь. Ничего удивительного, что я его придумала.

– Возможно. А что, если он был твоим другом до семнадцати лет? И остается другом по сей день? Что если Домовой это и сеть твой друг, живущий в другом городе?

– Глупости, – Вика покраснела и потупила взгляд на настенные часы.

– Я тебя знаю. Ты что-то не договариваешь. Как не договаривала, когда мы учились в школе. Почему ты не хочешь рассказать мне правду?

– Потому что я недостаточно уверена…

– В чем ты не уверена? Во мне? Ты мне не доверяешь?

– Я не это хотела сказать.

– Тогда, что ты хотела сказать?

– Я не уверена, что тебе нужно знать то, о чем знаю я. Я боюсь, что ты меня посчитаешь сумасшедшей, место которой в психбольнице.

– Не посчитаю, – ответил Антон.

– Или разочаруешься…

– Не разочаруюсь!

– Откуда ты знаешь? Почему в тебе столько уверенности?

– Потому что я знаю тебя. Ты – не сумасшедшая!

– Извини, Антон, я не хочу об этом говорить. Прости. Пускай это останется между мной и им.

– Понятно. Последний вопрос. Ты его любила? – спросил Антон.

– Да, – честно ответила Виктория.

– И сейчас любишь?

– Да. Невозможно не любить того, с кем прожил больше десяти лет.

– А если он вернется? Он ведь вернется?

– И что? К чему эти вопросы с пристрастьем? Что ты хочешь узнать?

– Если он вернется к тебе с распростертыми объятиями, ты убежишь к нему?

– Нет. Теперь я с тобой.

– Ты была раньше с ним.

– Не будь таким… эээ… невыносимым, Антон, а то я обижусь на тебя! Я люблю его так, как люблю маму, отца, брата. Тебя я люблю по-другому.

– Почему он тебя бросил?

– Никто никого не бросал. Так вышло. Судьба развела нас. Мы разделены баррикадой, – Вика встала кровати. – Мы дали друг другу обещание, что, если он не вернется через два года, то мы вправе связать свое будущее с другими судьбами. Прошло четыре года. Его все еще нет. Я даже не знаю, жив ли он…

– Кто он? – снова спросил Антон.

– Ты ведь не отстанешь от меня, пока я не расскажу тебе о нем? – Антон одобрительно кивнул. – Ладно, я скажу тебе, – сдалась Виктория, – но не сейчас. После ужина. Договорились?

– Договорились.

– Ты еще пожалеешь об этом…

– Ты уверена?

– Более чем. Пойдем доставать пиццу, пока она не согрела.

Виктория разделила пиццу на шесть равных кусочков, заварила черный чай с листочками лесных ягод, вытащили из шкафа три стеклянных кружки, и ушла за Катериной, наказав Антону, чтобы он налил в кружку кипяточку.

Через несколько минут Виктория пришла с взволнованной Катериной, которая о чем-то болтала. Она была одета в синие пошарканные джинсы и в широкую белую футболку с красно-малиновой надписью на груди: «Я – хороша!».

Антон подошел к Катерине, поздоровался, представился. Он переживал. Катерина, смущаясь, сказала, что рада знакомству, пожав ему его влажную руку.

Усевшись за стол, Виктория налила в кружки ароматную заварку. Прозрачная вода окрасилась в темно-коричный цвет. Открыла синюю сахарницу в форме добродушного кита.

– Вот чайные ложки. – Она положила на стол три ложечки. – Кладите сахара сколько душе угодно.

Они взяли по кусочку пиццы и начали кушать. Катерина сказала:

– Виктория, очень вкусно. Спасибо.

– Не за что. Мы вместе с Антоном готовили.

– Ну, тогда и Антону спасибо.

– Всегда пожалуйста, – улыбаясь ответил он. – Катерина, я хотел спросить.

– Да-да!?

– Мне тут недавно, Виктория, сказала, что ты хочешь продолжить учебу в институте. Это правда?

– Были такие планы. Надеюсь, все получится.

– Не надоела еще учеба?

– Нет. Наоборот. С каждым семестром все больше и больше нравится.

– В смысле, нравится учиться? – Она кивнула. – Удивительно! Впервые вижу студента, которому это доставляет истинное удовольствие!

– Я люблю удивлять, если что, Антон. – Катерина засмеялась. Смех ее был прекрасен. Чистый, мелодичный, певчий, искренний. – А я слышала, что ты был отчислен из института.

– Было дело. Я, как ты понимаешь, не люблю учиться.

– Неправда! – воскликнула Виктория. – Он прибедняется. Он любит учиться, просто боится в этом признаться. А его отчисление – случайная ошибка!

– Ты, Виктория, определенно, с кем-то меня путаешь.

– Не путаю! Ты лучше расскажи-расскажи, как ты каждый день после учебы остаешься в институте на дополнительных уроках по актерскому мастерству.

– Это совсем другое дело, – воспротивился Антон. – Тут меня учат любимому делу – делу всей моей жизни.

– Почему же другое дело? – вмешалась Катерина. – Ты любишь учиться, как и я. Мы влюблены в свои профессии: я – в экономику, ты – в актерство. Или я чего-то не понимаю?

– В том-то и дело, что я влюблен только в актерство, а не в математику, не в русский язык, не в философию, не в экономику.

– Та же самая история. Думаешь, мне нравится корпеть над тройными дифференцированными уравнениями по математике или разбираться в Марксистском учении по философии. Нет! – Она посмотрела на Викторию и улыбнулась. – Мы хоть с тобой в один предмет влюблены…

– Ага. Я вообще Вике не завидую, – сказал Антон.

– Жаль, бедняжку!

– Не надо жалеть меня. Я ни на что не жалуюсь. Если бы я не поступила в экономический институт, я бы вас не встретила и мы бы сейчас не ели эту вкуснейшую пиццу. Не так ли?

– Что верно, то верно.

– Предлагаю тост! – воскликнул Антон и поднял вверх кружку горячего чая.

– У нас в кружках чай, Антон, – изумилась Виктория.

– Неважно!

– Надеюсь, пить залпом не придется, – сказала Катерина и захохотала.

– Не придется. Так вот – тост! За встречу. За дружбу. За любовь. Выпьем же господа, пока полны бокалы вина!

– Хороший тост, – прокомментировала Катерина.

– Лучше и не скажешь, – добавила Вика.

Они сделали по глотку крепкого чая.

– Антон, тебе завтра, во сколько на пробы? – спросила Виктория.

– В шесть вечера. Не верю, что завтра все решиться.

– Все выучил. Готов? – поинтересовалась Катерина.

– Да. Наверное. Нет. Вообще, я не уверен. Чем дальше, тем страшнее. По моему телу уже пробегают мурашки. Что будет завтра, я не знаю.

– Кого будешь играть, если получишь роль?

– Студента, больного раком. Тяжелая роль, да и еще главная. Говорят на прослушивание заявлено более пяти тысяч актеров. Мои шансы невелики. Я бы сказал, ничтожно малы.

– Ты замечательный актер. Я уверена, ты всех победишь, – ободряющее сказала Виктория.

– Откуда такая уверенность?

– Потому что я видела, как ты играешь.

– Кто придет на пробы, будут играть не хуже. Лучше. Гениальней.

– С таким отвратительным настроем ты вряд ли выиграешь.

– Я реалист.

– Ты идеалист. И ты боишься проиграть, – сказала Вика.

– Ты права. Я не хочу провалиться, разочаровать и комиссию, и тебя, и себя, в конце концов.

– Не разочаруешь!

– Откуда ты знаешь… так… я все понял… теперь мы поменялись ролями. Сейчас ты меня убеждаешь, что все будет хорошо. – Антон сверкнул хитрой улыбкой и сказал. – Я успешно пройду «пробы» и выиграю. Я доверяю твоему чувству. Я доверяю тебе.

– Так то лучше! И не надо бояться провалов, разочарований, краха. Мы что-то находим, что-то теряем. Такова жизнь. Главное, не опускать руку. Не сдаваться.

– Снова философствуешь, Виктория, – подметила Катерина и спросила у Антона. – Если получишь роль – а ты ее получишь – пригласишь на премьеру?

– Обязательно, – ответил Антон.

– Удачи тебе завтра! – пожелала Катерина.

– Спасибо. Удача мне не помешает.

– Антон, – обратилась Виктория, – расскажи нам с Катериной смешную историю о Чертенке, который попал в дом через выхлопную трубу.

– Я не знаю. Я стеснюсь, – соврал он и засмеялся. – Конечно, расскажу, когда доем пиццу.

– Ты сам ее сочинил? – спросила Катерина.

– Да. Как-то вечером пришло вдохновение – и вуаля! – история готова. Когда первый раз рассказал Виктории, не ожидал, что она так будет долго смеяться.

– Я уже в предвкушении!

– Тогда быстрей доедайте!

Прошло пятнадцать минут.

Из Викиной комнаты доносился звонкий, невинный смех. Антон задорно и эмоционально, со всей душой, рассказывал о незатейливом путешествии Чертенка через выхлопную трубу в дом.

– Ну и как тебе, моя подруга? – спросила Виктория Антона, когда Катерина ушла к себе в комнату.

– Хороша. Веселая. Жизнерадостная. Живая. Наивная. В общем, она мне понравилась.

– Рада слышать. Ты не влюбился?

– Самую малость…

– Ах ты – предатель!

– Хуже! Я Чертенок с мохнатой попой!

Виктория засмеялась. Он обнял ее. Они поцеловались.

Они помыли посуду, протерли стол от крошек, выключили свет, зажгли свечи. На улице было темно. Легли в кровать.

– Так классно, что тебе сегодня не на работу.

– Да.

– Тебе уже не терпится, чтобы я рассказала о нем. Ведь так?

– Если честно, то да.

– Тогда не буду больше скрывать свою тайну от тебя. Надеюсь, ты не сбежишь от меня после моего рассказа.

– Не дождешься! – воскликнул он.

– Смотри у меня. – Виктория пригрозила ему кулаком. – Когда я буду говорить, будь добр, не перебивай меня, пожалуйста. Договорились?

– Договорились.

– Отлично. Тогда слушай. Это случилось, когда мне было шесть с половинкой…

По окончании рассказа Виктории, Антон был в замешательстве.

– Не знаю, как и реагировать на то, что я услышал.

– Прошу тебя, не говори ничего. По крайне мере, сейчас. Справишься?

– Но…

– Это мое единственное желание. Ты его выполнишь?

– Да. Но…

– Я понимаю, ты хочешь задать мне тысячу вопросов, ответы на которых я, возможно, и сама не знаю. В тебе мечется две души: одна верит, другая – нет. Я вижу их в твоих сверкающих глазах, которые, то смотрят на меня с нежностью и любовью, то с недоверием и призрением. Прости, если я не права.

– Но, почему ты не сказала мне о своем даре – даре видеть то, что человек не способен увидеть в силу своей никчемности?

– Это не тот дар, которым гордятся и о котором говорят каждому. Мой дар – это одновременно мое проклятие. Проклятье моей семьи.

– Я не понимаю одного, как…

– Никаких вопросов. Ты пообещал выполнить мое желание. Помнишь?

– Да. Хорошо, – раздосадовался Антон.

– Не обижайся. Подумай, как следует, поразмысли. Проанализируй то, что я тебе сказала. И сделай окончательный вывод: вру я или нет.

– Когда мне можно будет сказать то, что я думаю по этому поводу?

– В воскресенье. Ты поедешь домой?

– Да.

– Тогда я приглашаю тебя в гости ко мне домой. Придешь?

– Обязательно. Я соскучился по твоему веселому брату и твоим добрым родителям.

– Я тоже, – грустно сказала Вика и добавила. – Тогда и поговорим.

– Хорошо.

– Ты меня еще любишь после того, что я тебе сказала? – наивно спросила она.

– Люблю, – он поцеловала ее. – Я ждал откровения, нечто такого… как бы выразиться… безумно сумасшедшего. Оказалось, не так все страшно. Прямо гора с плеч.

– Кто-то обещал молчать…

– Все. Понял. Молчу.

– Спасибо, – поблагодарила его Виктория и поцеловала в губы.

***

– Что ты предусмотрел? Ты нашел выход? – спросила Элизабет у Домового.

– Дай мне свою руку. – Она протянула руку, он крепко ее сжал.

Они стояли на каменистом островке, которым тонул в холодной пучине подземных вод.

– Ты мне доверяешь?

– Да. – Элизабет смотрела на Домового с тревогой и восхищением, с детской наивностью и смелостью, с покорной преданностью и любовью. Она видела перед собой истинного героя, который спасет ее от верной гибели и защитит. – Ты хочешь прыгнуть в воду?

– Такая мысль меня посещала, – ответил Домовой. – Видишь, вон там, – он указал рукой, – мерцает огонек в воде?

– Вижу. Я раньше его не замечала.

– Он появился лишь несколько минут назад. Мне кажется это солнечные лучи. Возможно, это выход.

– А если тупик?

– Тогда придется искать другой выход.

– Рискованно.

– Рискованно стоять здесь и ничего не делать.

Вода касалась их ног, впиваясь словно ножи.

– Ты готова?

– Не уверена.

– Запомни. Ни при каких обстоятельствах не отпускай мою руку. И греби. Греби. Греби, пока силы не иссякнут. Не дай панике завладеть твоим разумом.

– Я постараюсь.

Он ее поцеловал. В глазах Домового читались признание и уважение к Элизабет, которая хоть и боялась, но держалась перед смертельным боем на удивление доблестно и храбро, словно была рождена для этого.

После мимолетного, но приятного поцелуя они застыли на несколько секунд, глядя друг на друга. В этот миг время остановилось.

Не сказав ничего, Домовой прыгнул в холодную воду, потянув ее за собой.

Когда они погрузились в воду, со всех сторон на них налетели водные обитатели, напоминающие древних рыб с огромными клыками.

Вода сковывала движения. Мелкие рыбешки, вольготно чувствующие себя в водной стихии, пользовались своим преимуществом и впивались в обессиленные тела Домового и Элизабет, забирая их жизненную энергию и силу.

Они продолжали плыть, не смотря ни на что, к освещенному участку воды, к единственному спасительному кругу, погружаясь все глубже и глубже в бездонную расщелину.

Спустившись под воду до нужной отметки, они увидели, что в каменистой скале была брешь диаметром тридцать метров, оттуда лился божественный свет, осветляя черную пропасть. Они доплыли. Справились. Свет падал сверху. Еще рывок. Тридцать или пятьдесят метров. И они вынырнут на поверхность. Они спасены.

Рука Элизабет ослабла. Домовой обернулся. Элизабет была обрамлена рыбами и не двигалась. Словно зависла, как черное облако среди кристально-чистого неба. Он в порыве ярости стал отбрасывать рыбешек от нее. Тщетно. Они снова и снова впивались в нее, как пиявки. Домовой обезумел. Его глаза залились ненавистью и болью, он закричал так громко, что звук стал пронизывать диэлектрическую воду, взрывной волной. Оглушенные водные монстры истошно затряслись в конвульсиях. Через мгновение они стали всплывать на поверхность вверх брюшком, мертвые и побежденные.

Домовой обнял обмякшее тело Элизабет и зарыдал, затем обхватил ее за талию и поплыл дальше, не чувствуя ни рук, ни ног. Ничего. Только боль от утраты. Он думал, что потерял ее, не успев найти.