Виктория

– Это хорошо. Извини, что спросил тебя об этом.

– Ничего страшного, – махнула рукой Иришка. – Я почему-то ждала этот вопрос.

– Я не просто так спросил о твоей вере в невидимое и неосязаемое, в нечто иное из другого мира, то есть в меня. Я хотел удостовериться, что тебе можно полностью доверять, потому что я собрался продемонстрировать несколько фокусов, которые определенно заинтересуют тебя. И я надеюсь, что после них, ты полностью убедишься в моем существовании. Главное, чтобы ты молчала обо мне и никому не рассказывала, а то может случиться не предвиденное.

– Я понимаю, понимаю. Можете на меня рассчитывать. Я своя в «доску»! Я понимаю весь груз ответственности.

– Хорошо. Тогда, пожалуй, я начну, – сказал Домовой и приготовился к исполнению трюков, которым его обучили в колледже. – Девушки, Вика, Ирина, приготовьтесь испугаться, сейчас начнутся паранормальные явления, – сказал он, и дверь резко захлопнулась, девчата от неожиданного грохота вздрогнули, а потом засмеялись.

– Я же сказал, приготовьтесь!

– Теперь точно готовы. Ты готова? – спросила Вика у Иришки.

– Смотря к чему…

– К этому, – вскрикнул Домовой, поднял руки вверх и в мгновении ока настежь открылись пластиковые окна, да с такой силой, что казалось, сейчас сорвется с петель. Дверь закрывалась и открывалась, диван задрожал, картины, висевшие на стене, покосились и затряслись, мерно ударяясь о бетонные стены, настольная лампа погасла.

– Боже! – вырвалось у Иришки. – Невероятно! Никогда такого не видела, только в дешевых ужастиках.

– Боже, – испуганно прошептала Виктория. – Неужели тебя этому научили в колледже? Ужасно! С такими знаниями, ты можешь, кого угодно ненароком ранить или не дай Бог убить.

– Не переживай Вика, я себя контролирую… и более того, я не собираюсь использовать свой дар против людей и их мирного существования. Ты же знаешь, я люблю вас, и не способен причинить вам боль, особенно насильственную.

– Я верю, – сказала Иришка.

– Я тоже. Домовой, пообещаешь мне, больше так не делать?

– Если ты этого хочешь, то обещаю.

– Спасибо, – Вика подошла к нему и поцеловала.

– Ты его сейчас целуешь? – поинтересовалась Иришка.

– Да.

– Я окончательно сошла с ума?

– Нет.

– Я точно спятила, крыша потекла. Я – дура!

– Не говори ерунды. Мы здоровы.

Иришка хоть и не видела Домового, но она ощущала его непосредственное присутствие каждой клеточкой своего тела и позволила себе нарисовать в своем бурном воображение его портрет, в который она базпамяти влюбилась.

Домовой старался показаться милым и заботливым юношей, чтобы произвести хорошее впечатление на Иришку. К слову, у него это получилось.

– Виктория передай, пожалуйста, послание Иришке… я хотел спросить… точнее посоветовать… в общем… Ирина, не надо злоупотреблять своим телом в столь юном возрасте, это может плохо кончиться, как для тебя, так и для него. Ты хочешь, наверное, узнать, откуда я знаю? Прости, но я вижу твои пагубные мысли, словно через прозрачную призму и они мне не дают покоя. Раньше я не мог сказать тебе об этом лично. Но теперь, когда мы стали друзьями (ведь мы друзья?), я хочу чтобы ты услышала мой зов и остановилась… Не надо потыкать чужым прихотям, ты еще не готова. Не готова, чтобы стать… ээээ… мне тяжело говорить…

– Тебя это не касается! И не надо читать мои мысли! Это с твоей стороны отвратительно и мерзко.

– Этот совет, как друга, и не более того. Прости, если я тебя обидел, сам знаю, что поступил крайне глупо и опрометчиво, но твои мысли вторгаются в мои, как молнии, молниеносно и разрушительно. Я не мог… не сказать…

– Что это значит, Иришка? – возмутилась Вика, когда поняла о чем идет речь. – Ты все-таки решилась…

– Вот черт! Все забыли, проехали! Я не хочу обсуждать сейчас данный вопрос. Если ты хочешь поговорить об этом Виктория, то только наедине.

– Да, ты с ума сошла! Нас определенно ждет серьезный разговор! – возмущенно и нервно сказала Виктория и замолчала, уставившись в окно.

– Все же было хорошо. Сказать по правде, ты мне понравился, ты показался мне галантным, умным, серьезным молодым человеком из другого мира, с которым интересно поболтать и которому можно доверять. Так зачем? Зачем тебе надо было про это афишировать, показав себя не с самой лучшей стороны? Зачем? Чтобы показать мне свое превосходство, научить меня, как правильно жить в нашем грешном мире, отгородить меня от распутных сетей или у тебя были другие мотивы? Сейчас я на тебя смотрю, ой прости, слушаю тебя, пытаясь уловить твое мерное дыхание груди, и мне хочется вцепиться в твои глаза и… жаль, что ты невидимка.

– Но к счастью для меня, что я не видим, – добавил Домовой. – Странно, что я не чувствуя себя виноватым в том, что я проговорился о твоих мыслях.

– Ха. Я смотрю, ты возомнил себя героем, который спасает юных скарлеток от запретного секса? Так?

– Ты не права! И в мыслях не было того, о чем ты сейчас говорила. Я хотел тебя отгородить от него, от секса, который может кроме боли и разочарования ничего тебе не принести.

– Ты говоришь, как моя мамочка! – разгневалась Иришка и оскалилась.

– Я полностью поддерживаю мнение Домового, – добавила Виктория. – И не одобряю твоего решения. Одумайся! Нам только по пятнадцать!

– Мне уже шестнадцать! – исправила ее Ирина.

– Да, это полностью меняет ход дело. Шестнадцать, это ведь почти восемнадцать и можно попробовать все, так ты думаешь? Некоторые девочки в этом возрасте только начинают целоваться, не говоря уже о большем. Моя мама первый раз поцеловали лишь в девятнадцать лет. Не говори глупостей! Шестнадцать – это не возраст, чтобы лишаться девственности.

– Да что ты говоришь, эксперт ты наш! – взорвалась Иришка и злобно сказала. – Я сама буду решать, как, когда и с кем! Пошли вы к черту со своими глупыми советами, сама как-нибудь разберусь!

– Вот как ты запела! С кем же? Неужели с Тарасовым или Булочевым? Или кто теперь на твоей мушке?

– Что ты имеешь виду?

– А то, что ты используешь парней, доишь из них все соки, то есть деньги, а потом бросаешь, как мусор, словно ничего и не было, когда на горизонте появляется более богатый ухажер с милым личиком. Не так ли?

– Кажется, кто-то хочет откровенного разговора! Знаешь, засунь куда-нибудь подальше свое мнение. Понятно? Прежде чем осуждать других, сначала посмотри на себя и проанализируй свои поступки. Ты всегда себя считала милым и добрым ангелом, который сеет в каждой душе любовь. Только вот ты думаешь, что это благодетельное дело, хотя по правде, это не более чем простая человеческая тщеславность, направленная на то, чтобы каждый человек тебя любил и уважал, считая тебя святой. Я права?

– Нет! – возразила Вика.

– Я права и не надо отпираться. Правда всегда горька на вкус, не правда ли? Если ты что-то забыла, я могу тебе напомнить. Помнишь, как ты своими добрыми делами изрешетила душу Ильи пулями несчастья и вранья.

– Он меня уже давно простил! – воскликнула Виктория. – Я была не одна виновата в том, что произошло. И не надо ворошить прошлого, ты и так сказала слишком много. И все ради чего?

– Ради чего же, объясни мне, тупоголовой?

– Ради того, чтобы насолить мне, потому что я права. Ради того, что оправдать себя в наших глазах… и свои грязные мысли!

– Не перед кем я не оправдывалась и никогда не буду. Вот еще! Если я что-то захочу, то так тому и быть. И на остальные мнения мне наплевать. Я не столь тщеславна, как некоторые личности, – она показала пальцем на Викторию, – которые вон из кожи лезут, чтобы только их погладили по головке и сказали какие они хорошие. Тьфу! Я не такая, к черту правила и тупые устои, которые уже тысячу лет назад устарели! Я считаю, что если чего хочешь, значит надо добиваться этого, а не сдерживаться. Наше современное общество не привыкло ждать, оно вечно в поисках и куда-то бежит, и ему нет никого дела до каких-то ложных сомнений и лишних раздумий.

– Ты ошибаешься, – сказал Домовой. – Каждый человек думает, и каждый день его одолевают сомнения. Даже тебя это касается, Иришка. Ты долго думала об этом и сомневалась, а можно ли ему довериться и сделать это. – Молчание. – Подсознательно ты с нами согласна, что шестнадцать – это не лучший возраст, чтобы выступать в половые отношения. А что если ты забеременеешь, а твой парень, узнав об этом, убежит, как трусливый заяц от лишних проблем? Хочешь я скажу, что будет!?

– Давай, если не боишься!

– Твое славное будущее сгинет и развеется в прах и будет омрачено невзгодами и болью. А ты подумала, что скажут тебе родители, когда узнают о твоей беременности или о твоих половых отношениях с мужчинами в шестнадцать? А когда узнают все жители этого маленького городка? Не сомневайся, когда-нибудь это всплывет наружу. Все секреты становиться явными.

– Давай, скажи это, кем я буду?

– Тебя будут считать, прости, глупой, малолетней шлюхой, отравившей свою жизнь слишком рано. Подумай сначала о последствиях, прежде чем ложиться под кого-то! Взвесь все «за» и «против» и ты поймешь, кто был прав, а кто нет.

Иришка засмеялась.

– Неужели я рассказал тебе веселый анекдот? – поинтересовался у нее Домовой.

– Нет. Я смеюсь над тобой зануда! Сам-то не бойсь хочешь укротить Викторию. Или вы уже!?

– Да, пошла ты! – с негодованием и одновременно болью в голосе закричала Виктория. – Не смей так говорить! Я – не ты!

– Сама иди, истеричка! – выругалась Иришка. – Все, вы меня достали своей пустой болтовней. Вы – трясущиеся крысы! И я безумно рада, что я не такая, как вы. Лучше я буду делать то, что мне хочется, нежели слушать ваши нудные, правильные речи о морали и чести.

– Ирина, постой, – крикнул Домовой. – Я понимаю, что сейчас тебе хочется доказать что-то этому миру, но не таким образом.

– Ничего ты не понимаешь! – сказала она и выбежала из Викиной комнаты, сильно хлопнув входной дверью.

Виктория села на кровать и вытерла слезы. Домовой сел рядом и обнял ее.

– Она ведь сделает это?

– Да.

– Что же мы будем делать?

– Ничего.

– Как это?

– Вот так. Пускай делает то, что она считает нужным. Она уже взрослая девочка. Тем более она мне больше не подруга.

– Не говори так. Это обычная ссора, вы помиритесь.

– Нет.

– Почему?

– Потому что, она другая. Она уже не та, что была раньше. Она меняется. Точнее, она уже изменилась и от той, любимой подруги, с которой я познакомилась в баскетбольной секции, остались лишь крохи, – Виктория зарыдала и положила голову на грудь Домового.

– Все образумиться. Она все та же, просто стала чаще надевать чужие маски. Взрослые, лживые маски.

– Это меня и пугает, – сказала Вика. – Она взрослеет быстрее, чем остальные юноши и девушки. Она всегда хотела быстрее всех попробовать то, что было запрещено. Быстрее всего мира. И кажется ей это удастся..

– Может быть, все обойдется?

– Может быть, а может быть, и нет…

Глава 13

Если раньше Виктория задавала себе вопрос, почему она полюбила именно Домового, а не кого-то другого. То после десяти дней любви, тишины, уединения от мира всего в самых романтических местах – сладкие поцелуи во время заката, посиделки в городских парках, ужин при свечах на балконе, когда на небе сверкали звезды, пикник в зеленой траве – она точно знала, что ее чувства не подаются никакому математическому или иному определению. Она просто любила, искренне и нежно. И была рада, что это любовь взаимна.

Она тонула в бездне блаженства и не хотела возвращаться на серый и невзрачный берег обыденности и безумия. Ей хотелось держать его за руку, целовать, прикасаться к его шелковым волосам, к его мягкой, чувствительной коже – вечно! И когда они разлучались на некоторое время, Виктория не могла думать ни о ком другом: ее думы и мысли были только о нем. Он был для нее не только светом, но и одновременно тьмой. Когда он был рядом, он дарил ей живительный свет счастья и покоя, а когда уходил, оставляя ее одну, над ней накрывалась непроглядная пелена редеющей и безмолвной ночи, звезды которой сверкали и плакали вместе с ней, ссыпая звездную пыль в вздымающиеся волны зыбучего песка, отчаяния и печали.

Она любила его каждой клеточкой своего юного тел. Она любила его каждой стрункой своей ранимой и чувственной души, всем своим сильным и преданным сердцем.

Как же она была счастлива, пока не случилось непоправимое, пока в закрытые двери не постучалась ее величество несправедливая и порой непредсказуемая Жизнь. Жизнь, которая изменила ее раз и навсегда.

Это трагедия случилась в пятницу, ранним утром, когда только начинают звенеть в домах громкоголосые будильники, лаять сторожевые псы, а луна исчезает в дымке восхода, в лучиках проснувшегося солнца.

Он ехал на велосипеде, резко заворачивая на поворотах, мечтая искупаться в пруду. Он выехал на проезжую часть и не посмотрел по сторонам.

Он широко открыл глаза и его короткая жизнь пронеслась перед глазами за считанные доли секунды, а потом – визг шин о тротуар, лобовой удар, лязг металла, крик, визг, обескураживающая тишина, после которой тихое рыдание возле неподвижного тела, душа которого вырвалась на волю. Вырвалась на свободу слишком рано.

Он умер.

***

В четверг Виктории надо было сходить в магазин, купить хлеба, печенья и молока; Мария с Константином уехали в другой город, чтобы купить необходимые строительные материалы для грядущего ремонта в зимний период.

Встав в десять часов утра, она решила не откладывать возложенное на нее обязательство и, съев с братом по яичнице и выпив по стакану апельсинового сока, она пошла в ближайший продуктовый магазин, оставив Василия за главного в доме (по правде говоря, с ним остался Домовой, но это мелочи).

Через полчаса она зашла в хорошо конденсированный магазин, взяла корзинку, поздоровалась с контроллером магазина. Взяв все что нужно, Виктория посчитала в уме, сколько у нее останется сдачи (примерно сто рублей) и она подошла к стойке с глянцевыми журналами. Когда она увидела Джанстина Тимберлейка на обложке новомодного журнала «ВСЕ ЗВЕЗДЫ», она взяла его в руки, чтобы купить. Посмотрела на ценник. Сто двадцать семь рублей.

Виктория, огорчившись такой, по ее мнению, завышенной цене для журнальчика и невозможностью приобрести данное сокровище для любой девчонки, нехотя положила товар на место, и пошла уже к кассам, как вдруг ее позвал знакомый голос. Она обернулась и увидела его.

Илья был одет в белые шорты и в белую майку. Из-под одежды блестела загорелая кожа, волосы были зачесаны назад.

Он подошел к ней, поцеловал в щечку, обнял и спросил:

– Привет. Как ты тут без меня?

– Привет. Хорошо. Почему не звонил мне? Я уже начала переживать за тебя, ничего ли не случилось.

– А что со мной будет-то? Я уезжал к бабушке на несколько дней в другой город.

– Аа, понятно. Где она у тебя живет?

– В Челябинске. Классно отдохнул, накупался в озере и наелся ее пирогов.

– Везет. Тоже хочу искупаться…

– Надо сходить. Я видел, ты хотела купить журнал, да?

– Хотела, да расхотела, – грустно ответила она.

– А что так? Только не говори, что ты разлюбила Джанстина, а то завтра точно пойдет снег.

– Ха-ха, как остроумно! Пока не разлюбила. На самом деле, мне не хватает денег… двадцать семь рублей. Почему все так дорого?

– Не знаю, я плохо понимаю в финансах. – Он пожал плечами. – Я могу тебе добавить, у меня как раз где-то в кармане завалялись три червонца.

– Правда? – обрадовалась Вика.

– Конечно, правда. Зачем мне тебя обманывать?

– Спасибочки! – воскликнула она, обняв его.

Он вытащил из кармана пошарканные и мятные три бумажки и протянул их радостной Виктории, которая сказала:

– Я тебе их завтра верну. Хорошо?

– Ты что, обалдела! Ничего мне не надо отдавать, – возмутился он.

– Как это?

– Вот так. Считаю, что это маленький подарок от меня. Будешь смотреть на своего любимого Джанстина, и вспоминать меня. Классно, ведь?

– Спасибо, это лучший подарок, – поблагодарила она Илью.

– Не хочешь сходить в кафетерий и съесть по сливочному мороженому? – предложил как бы невзначай Илья.

– С удовольствием, – согласилась она, но вспомнив о Васе, сказала. – Только у меня брат один дома остался, он меня потеряет, если я задержусь.

– Мы быстро. По одной морожке и домой. Соглашайся, не пожалеешь! – стал упрашивать Илья.

– Ну, хорошо. На пару минут.

Через десять минут они уже сидели в летнем кафетерии и ели мороженное из стеклянных вазочек, поддевая его миниатюрными, сверкающими ложечками.

Илья рассказал Виктории, как он прыгал с тарзанки в воду, катался на водных лыжах и бегал босиком по лужам, когда шел дождь, а небо громыхало и сверкало. Виктория же поведала ему, как они с братом и с ее молодым человеком ходили в туристический поход: запускали воздушного змея, жарили хлеб с сосисками, рыбачили.

– Он приехал? – спросил Илья.

– Да. Пятнадцать дней назад. Все каникулы будет со мной. Я так рада, – ответила она.

– Жаль…

– Чего тебе жаль? Не поняла?

– Жаль, что он приехал. Я уже думал поцеловать тебя сегодня.

– Ах, ты… снова за старое! – рассердилась Вика. – Если ты не можешь общаться со мной как друг, то тогда нам лучше вообще не общаться. И кто тебе такое сказал, что я дала бы тебе себя поцеловать, а?

– Не знаю. Прости, только не злись, – извинился он.

– Я и не злюсь, – обманывала она.

– Злишься.

– Ну, может чуть-чуть. Самую малость…

– Злишься, потому что я в тебя влюблен.

– Что? – Виктория чувствовала, как лоб покрывается испариной, а сердце начинает стучаться в два раза быстрее.

– Я тебя люблю, что тут не понятного?

– Не надо, пожалуйста, – умоляющим голосом просила она у него.

– Я не могу! Почему ты не любишь меня?

– Потому что я люблю другого!

– Кого? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Я встретил сегодня Иришку, она сказала, что ты одинока, что никакого молодого человека у тебя нет, и не было. Почему ты меня отвергаешь? Я не понимаю?

– Она сказала так, потому что мы с ней поругались и сейчас не разговариваем!

– Тогда ответь мне, почему никто не видел его, никто не знает про него? Он что с другой планеты и не видим для простых смертных?

– Не говори глупостей. Он обычный человек. Он меня любит. – Она встала из-за стола. – Я больше не намерена с тобой на эту тему общаться. Хватит! Это не твое дело.

– Прости, прости, – Илья взял ее за руку и потянул обратно за столик. – Я не хотел тебя обидеть. Я просто сам не свой, когда смотрю на тебя. Прошу, не уходи, побудь со мной еще чуть-чуть. Еще две минутки. Прости…

– Я посижу еще. – Виктория села за стол и сказала, глядя в его умоляющие глаза. – Но при одном условии, что мы больше не будем обсуждать мою личную жизнь. Договорились?

– Да, – согласился он, почесал затылок и сказал. – Я не хотел испортить эту чудесную встречу, но испортил. Не знаю, что на меня нашло, но я не мог не сказать тебе о своих чувствах – это словно крик души или что-то еще… я не знаю. Обещаю, что это в последний раз.

– Сейчас я чувствую себя какой-то злобной и бесчувственной королевой, отвергнувшей искреннюю любовь. Прости, что не люблю.

– За это не извиняются, ты не виновата. Так бывает, – сказал Илья.

– Все равно…

– Да, ладно забыли… лучше расскажи, как там Васек поживает?

– Лучше всех! Каждый день талдычит о том, как пойдет в школу. Он так счастлив, когда говорит об этом. Наивный!

– Вспомни-ка себя в его время. Все мы были наивны и глупы.

– Помню-помню. Хоть нас и ждало разочарование, зато мне не забыть нашу первую встречу.

– Да… – мечтательно проговорил Илья, вспоминая, как они познакомились и как в первый же час поругались.

– Ты был такой пухленький! – Вика засмеялись.

– Не то, что сейчас дрыщь, ты это хотела сказать?! – Теперь они оба звонко смеялись.

– Ну, почти, – сквозь смех сказала Виктория.

– А ты не изменилась. Ты все такая же красивая. Ангел, – он прикоснулся к ее руке, она вздрогнула.

– Спасибо… но мне пора.

– Уже?

– Да. Прости. Брат ждет.

– Ничего. Я понимаю. Рад был с тобой повидаться. – Мы ведь еще увидимся, Вика?

– Конечно. Почему нет, мы же друзья, как-никак. Забыл?

– Друзья, – тихо проговорил Илья. – Поедешь завтра со мной на велосипедах на пляж, купаться?

– Не знаю… во сколько? – поинтересовалась она.

– Рано утром, когда вода еще чистая, – ответил он. – И Виктория, приходи со своим другом, я правда с ним хочу познакомиться.

– Я не буду обещать. Я позвоню.

– Тогда до звонка! До встречи! – он помахал ей рукой.

– До звонка! Пока-пока! – Она отправила ему воздушный поцелуй; ее сердце обливалось кровью, когда она смотрела на его печальный взгляд.

Они разбежались в разные стороны, думая, друг о друге.

Виктория пришла домой и рассказала обо всем Домовому, который на ее огромное удивление спокойно и понимающее высказался, что он думает о ее проблеме, и посоветовал ей пока не звонить Ильей, чтобы не усугублять ситуацию. Она благоразумно согласилась с Домовым

Илья, расстроенный и поникший, на следующий день поехал на пруд, один…

– Странное чувство, – шепнула она, прикоснувшись пальчиками к его загорелой спине, по которой сбегали капельки пота.

– Что?

– Я говорю, странное чувство, когда тебе признаются в любви, а ты не чувствуешь ничего кроме боли и отчаянья. Я так переживаю за него, за Илью. А вдруг что-нибудь с ним случиться? Когда я его отвергла, он был расстроен, подавлен и несчастлив, хоть и пытался выглядеть этаким веселым и наивным простачком.

– Все будет хорошо, – успокаивал Домовой Вику. – Он съездит на пруд, искупается, позагорает, приедет обратно и обо всем забудет. Не сомневайся, он полюбит другую девушку, не успеешь ты оглянуться.

– А если нет? – никак не хотела угомоняться Вика. – Вдруг ему взбредет какая-нибудь дурацкая, суицидальная мысль, и он решит пойти на грех Божий. Вдруг ему кажется, что он больше никогда никого не полюбит. Что его жизнь кончена. Что ему нет места на земле, если в этой жизни никто его не любит?

– Не говори ерунды! – воскликнул Домовой. – Ему всего пятнадцать, жизнь только начинается, так что, поверь мне, ему нет времени думать о глупостях.

– Это не глупости. В нашем мире умирают от несчастной любви.

– Не может быть? – отрицал он, изумляясь. – Кому это надо лишать себя жизни ради неразделенной любви?

– В нашей школе училась девочка, она в женском туалете острием стеклянной бутылки исполосовала себе вены из-за того, что ее бросил парень во время свидания.

– Ужас! И что ее успели спасти?

– Да, в первый раз успели. Во второй уже накрыли лицо белой наволочкой. Ей было всего четырнадцать. И теперь ее нет. Даже жутко, что такое возможно. Я могу рассказать тысячи таких историй с печальным концом. Не каждая любовь дарит людям счастье.

– Тысячи? – возмутился Домовой. – Убить себя и лишить дара жизни ради такой мелочи, как неразделенная любовь. Это глупо! Надо жить и любить тех, кто тебя полюбит. Все просто!

– Я с тобой согласна, но согласен ли с нами Илья, вот в чем вопрос!

– Хороший вопрос, на который у меня не будет определенного ответа, так как он окутан тайной семи морей, – несерьезной ответил Домовой.

– Я серьезно, Домовой, – обиженно сказала Вика и предложила. – Может, съездить с ним на пруд, чтобы удостовериться, что он способен себя контролировать.

– Но мы ведь хотели посмотреть фильм…

– Прости, Домовой, посмотрим чуть позже. Не знаю, почему, но я чувствую, что что-то должно сегодня случиться, что-то ужасное. Я хочу его увидеть.

– Раз ты так настаиваешь, то я не против, – согласился он.

– Замечательно! Спасибо за понимание, дорогой! – Виктория чмокнула его в носик, встала с кровати, спустилась на первый этаж, в большую комнату, взяла в руки телефон и набрала номер. Никто не отвечал.

– Видимо уже уехал…

– Если хочешь, и если тебе действительно станет легче на душе, то можно пешком прогуляться до пруда. Мне не сложно.

– Еще как хочу! – сказав, обрадовалась Вика.

– А если его на пруду не будет, что тогда?

– Мы искупаемся и вернемся домой.

Они еще чуточку понежились в постели, слушая спокойную музыку, Виктория переоделась и они вышли из комнаты. Возле порога стояла расстроенная, бледная и не на шутку взволнованная Мария.

– Мама, что-то случилось? – спросила Виктория у нее, быстро встав с кровати. – На тебе просто лица нет. Что-то с папой? С Васей? С Бабушкой?

– С нашей семьей все хорошо, славу Богу! – она перекрестилась. – Значит, ты еще не знаешь о случившемся…

– О чем, мам, я должна знать?

– Лучше присядь, дорогая, – Мария взяла ее за руку, и они сели на кровать. – Случилось беда… несчастье… трагедия… о боже, как тяжело говорить такие слова!