Самая лучшая мама. Сказки и рассказы

Издали увидел маму с братишкой и сестрёнкой на полянке. Вывела их матушка из берлоги. Значит, все молочные зубы у них выросли и кусаться они умеют – только успевай отбиваться.

Мама-медведица лежала на подсохшей полянке. А медвежата тянули её за лапы, рычали, карабкались на неё, кусались, хвост её трепали – едва не оторвали… Такую терпеливую маму не только среди зверей – среди людей редко встретишь. Правда, и у неё терпение может кончиться – это Гриша знал не понаслышке. Таким шлепком наградит – надолго запомнишь.

Грише стало жалко маму. Как старший брат, он издали грозно рыкнул. Медвежата сразу притихли, сели рядышком. Такие воспитанные – залюбуешься. А мама поднялась навстречу старшему сыночку:

– Соскучились мы без тебя, Гриша! – и обняла его.

«Ага, соскучились… Без тебя хорошо было», – подумали про себя Проша и Дуня. Всё-таки они побаивались старшего брата.

Вот стали они жить вчетвером. Часто видели их лесные обитатели. Или слышали – по треску сучьев, по шуршанию листвы под их лапами. Мотя всегда впереди шла, за ней ковыляли два смешных малыша, а Гриша последним топал, замыкал медвежью колонну. Мотя водила свою детвору в знакомые места: туда, где в прошлом году уродились кедровые орехи, где брусника перезимовала под снегом, где бурундуки устраивали свои кладовые.

– Видите, Гриша старый муравейник нашёл. Вкусный! Учитесь у него.

Медвежата подбегали к брату и начинали дружно чавкать вместе с ним. Гриша немного сердился: самому мало. Но маму не ослушаешься: надо научить малышей находить пищу. Всё-таки братишка и сестрёнка. Гриша ничего не объяснял им. «Пусть смотрят, как я делаю, – и научатся сами», – подумал он. Но не жадничал. Делился добычей. Ранней весной всем голодно. И кору с деревьев мишки обдирали. И даже трухлявый пень съели.

Потом мама стала ходить на охоту, а Гриша в это время должен был, как нянька, присматривать за малышнёй. «Хитренькая мама, – думал он, – всё самое трудное мне достаётся. Попробуй уследи за такими непоседами. Везде лезут. Лучше бы я пошёл охотиться. Лося бы завалил! А то мама принесёт сейчас поросёночка. Всё самое вкусненькое Прошечке и Дунечке достанется».

Началось лето. Проша и Дуня стали такими красивыми медвежатами! Все в тайге любовались ими.

Однажды медведица говорит:

– Я сегодня далеко уйду на охоту. А ты, Гриша, иди с малышами к дедушке Моте. Возле его избушки не так опасно. Пока дойдёте, по дороге травы поешьте, корешков сладких.

Повёл Гриша малышей через кедровые заросли. Прошлой осенью тут шишки нападали. Перезимовали под снегом шишки. Проша и Дуня быстро поняли, какое лакомство в этих шишках: орешки в них мягкие, сладкие.

А потом косолапым ещё больше повезло. Гриша показал им, как во мху норки с орехами искать. Эти норки птички-кедровки ещё осенью сделали и запасы в них на зиму припрятали. Да почему-то не тронули эти запасы. А медвежатам как раз пригодилась такая вкуснотища. Наелись до отвала. Ещё травки молоденькой пощипали. Так вот к дедушкиной избушке и добрались к обеду. Дедушка Мотя не вышел их встретить: видно, ушёл по своим – загадочным, человеческим – делам.

Сел Гриша под сосной, облокотился на неё. Стал думать, что ему уже три года. Вот поможет он маме брата с сестрой воспитать, научит рыбу ловить, охотиться… А осенью уйдёт. Свою берлогу построит и будет жить один. Так у них – у медведей – заведено. Мамина берлога тесной станет. Дуня с Прошей вон как быстро растут… Загрустил медведь. Как без мамы жить? Погрустил немного – вдруг про подвиг вспомнил! «Когда я его уже совершу?» И опять стал воображать, как всех тигров победит.

А Дуня с Прошей – будто и не бродили полдня – бороться начали. Боролись-боролись – да и выкатились на открытую полянку.

Вдруг – откуда ни возьмись! – девочка на полянку выбегает! Как закричит:

– Папа, папа! Какие медвежатки потешные! – и побежала к ним: так ей погладить их захотелось!

Тут же из кустов охотник появился. Огромный дяденька. Больше Гриши в два раза. Ружьище у него за плечом – под стать ему. С двумя стволами. В руках сетку держит.

– Стой, дочка! Мы сейчас сеть на них бросим, они запутаются. Домой их увезём.

– Домой?! Ура! – запрыгала девочка.

– Ура! – передразнил дочку отец. – Мы их продадим – денег немало заработаем.

– И я с ними даже не поиграю? – скривила ротик девочка.

– Почему? Поиграешь. А потом продадим.

Тут Григорий поднялся да так заревел! Земля вздрогнула, деревья закачались! Дедушкина избушка едва устояла. Охотник мгновенно сеть отбросил, огромным ружьём на Гришу прицелился.

Девочка заплакала. Медвежата на задние лапы поднялись – до смерти напугались. Не шелохнутся.

Гриша на охотника идёт – в один прыжок может повалить его. Да только опередил охотник – выстрелил. Шкуру на голове у мишки пулей содрало. Кровь глаза заливает. Рассвирепел медведь. Охотник понял, что нет у него времени на второй выстрел – побежал, чтобы от дочки зверя увести. Бежит – отстреливается. Но пули беспорядочно летят. Мощное оружие у человека в руках: сосну тремя выстрелами свалить может. Но медведь уже ничего не боится: он брата с сестрой защищает.

Тут охотник об корягу споткнулся, упал. Ещё мгновенье – прыгнет на него косолапый и в клочья раздерёт! Вдруг слышит медведь:

– Григорий Потапыч! Успокойся!

Что такое? Раненой головой затряс. Снова слышит:

– Григорий Потапыч! Успокойся!

Вспомнил медведь, что дедушка Мотя его предупреждал. Остановился. Дедушка Мотя перед ним стоит! А охотник уже целится Грише прямо в глаз. Целится и вдруг видит: прямо у ствола старик стоит. Маленький. До подмышек ему росточком будет.

– И ты успокойся, коль человеком себя считаешь, – говорит охотнику старичок.

– Уйди, дед! – грозится охотник.

А дедушка – даром что махонький – взялся за ружьё и легонько вынул его из крепких охотничьих рук. Об коленку свою слегка ударил – оно и рассыпалось на мелкие щепки. Охотник и дар речи потерял.

– Видишь, Григорий Потапыч, с кем ты связался? Могучий он человек. Убивать научился. А ума-разума у него нет. И сердца нет. Отпусти его восвояси. Девочка у него. Может, у неё сердце добру научится.

Взялись за руки глупый охотник с дочкой, ушли, не оглядываясь.

– Зачем они приходили, дедушка Мотя? – спросил медвежонок.

Не ответил дедушка. В тайге он прожил всю жизнь. Любил её. Понимал, что она, тайга, с виду суровая. А на самом деле, словно дитя, – беззащитная. Про людей же дедушка немного знал, не всегда понимал их.

Усадил старик медведя Григория на пенёк. Стал ему рану лечить. Отваром травяным промыл. Потом сказал:

– Потерпи немного. Рану зашивать буду.

И стал большой иглой толстую медвежью шкуру на голове стягивать и края сшивать. Больно было! Но Гриша ни разу даже не поморщился: ведь на него малыши смотрят, нельзя перед ними нюни распускать.

Полюбовался дедушка на свою работу, да и непонятно так говорит:

– Хоть ты и зверь лесной, а всё равно Божья тварь. Окроплю я твою рану святой водой.

Пошёл в избу. Вернулся со стеклянной банкой. В ней водички немного. Посмотрели мишки – обычная вода. А вода-то эта, когда дедушка банку в руки взял и пошептал над ней, обрадовалась, засияла, разволновалась… Но этого никто не видел. Даже дедушка Мотя. С виду ничем от любой другой воды она не отличалась.

Побрызгал дедушка этой водой на медвежью рану. Потом стал голову ему обвязывать чистой длинной тряпицей с цветочками. И стал Гриша похож на раненого героя.

– Гриша, ты герой? – спросила Дуня.

– Он – герой. Прямо на пулю пошёл, чтобы вас защитить, – ответил вместо Григория дедушка.

– Мой брат – герой! – гордо сказал Проша. – И я таким буду!

А дедушка улыбнулся, наклонился к Гришиной морде, посмотрел в его глаза и сказал:

– Вот я же говорил тебе, что скоро ты подвиг совершишь?

– Это – подвиг?! – расстроился медведь. – А я-то думал…

– А ты думал, что всех тигров победишь? – засмеялся дедушка.

Гриша вытаращил глаза: «Откуда этот дедушка Мотя всё знает? Даже мои мысли?»

А тот только рассмеялся.

– Заживёт к осени твоя головушка, медведушко ты мой, – сказал он. – Можно будет и в самостоятельную жизнь отправляться.

Гриша опустил голову: не хочется и думать об этом.

– Ничего. Так ведь у всех медведей бывает, сам знаешь. Зато после такого подвига братишку и сестрёнку ты никогда не забудешь. И они тебя помнить будут. А в лесу все уважать тебя станут.

Тут появилась мама-медведица. Она слышала последние слова. Обрадовалась, что человек так про её сына говорит. А как глянула на Гришину обвязанную голову – запричитала, заплакала. Как все мамы. Дуня с Прошей, глядя на маму, тоже заревели. Как все малыши. Тогда мама успокоилась, и медвежата наперебой стали ей рассказывать, что случилось и какой Гриша – герой. И про дедушку Мотю тоже всё рассказали.

– Дедушка Мотя тоже настоящий герой, – сказала мама.

Медведица Мотя поклонилась старику. Вслед за ней стали смешно кланяться медвежата. Все рассмеялись, глядя на них. Григорий Потапович встал с пенька и обнял дедушку. А Мотя сказала:

– Мы теперь о тебе всегда заботиться будем. Шишек на зиму заготовим. Рыбой поделимся. Мы бы и мясо тебе добывали, но ты ведь не ешь мясо? Хочешь, чтобы все зверушки живы были.

– Спасибо тебе, матушка-медведица, за заботу. Я ведь за шишками на кедр не залезу: старый стал. Поэтому ваши подарки теперь для меня большой поддержкой будут. А рыбку пока ещё сам могу поймать. А когда не смогу, тогда и от рыбы не откажусь, – ответил дедушка; и добавил: – Мы ведь с тобой тёзки, Мотя. А это значит, что мы почти что родня.

Радостный день

Егорка учится выговаривать буквы

В одном многоэтажном доме жил-был мальчик Егорка со своими мамой и папой. Папу звали Александром, а маму – Аней. Егорка ещё не научился выговаривать буквы Р, Ш и З. А некоторые звуки просто путал. Когда его спрашивали:

– Как тебя зовут?

Он отвечал:

– Иголка.

Взрослые улыбались. А дети не улыбались, потому что очень хорошо понимали его. И звали, кто как мог: Иголка или Егорка.

– А папу твоего как зовут? Ты знаешь? – допытывались взрослые.

– Жнаю. Саса, – коротко и ясно отвечал мальчик.

– А полное имя у папы какое?

Егор набирал воздуха и по слогам произносил:

– Аик-сан-дыл.

– Вот теперь всё понятно, – опять улыбались взрослые.

Егорка на их улыбочки не обижался. Но всё-таки больше всего он любил отвечать про мамино имя – Аня. Оно было такое нежное, как пушинки у одуванчика. Но мамино имя у него почти никогда не спрашивали. Поэтому он иногда сам вместо «мама» говорил «Аня». Например:

– Аня, почитай… – и протягивал маме книжку.

Он даже решил, что, когда вырастет, познакомится с какой-нибудь девочкой Аней и женится на ней. У них в группе, в садике, была одна девочка Аня. Но она выросла выше всех. Отбирала игрушки, дралась и царапалась. На такой девочке Егор жениться не хотел. И ждал, когда в его жизни появится настоящая Аня – такая, как его мама.

И вот они с мамой устраивались в кресле и читали. Разглядывали картинки. Изучали заглавные буквы, которыми начиналась каждая сказка. Поэтому Егор знал почти все заглавные буквы и умел их писать.

Однажды папа пришёл с работы, отдохнул немного. Серьёзно посмотрел на сына и сказал:

– Вот что, Егорушка. Ты уже большой. Тебе 5 лет исполнилось. Надо научиться все буквы правильно произносить…

И тут началось! Все в доме: и папа, и мама, и сынок – стали р-р-рычать, з-звенеть, говор-рить гр-р-ромко и ш-шептать ш-шёпотом. Целыми днями. И особенно – вечерами:

«Шёл Егор по шоссе к Саше в шашки играть»,

«Съел Егор-молодец 33 пирога с пирогом, да все с творогом»,

«Саша шустро сушит сушки. Сушек высушил штук шесть. И смешно спешат старушки сушек Сашиных поесть»,

«У Саши в каше сыворотка из-под простокваши».

И ещё очень много скороговорок было про Егора и Сашу. А ещё про мышей, про сорок, про какого-то кашевара. Папа и мама сами путали буквы –получалось так смешно! И все вместе хохотали до упаду.

Когда папа и мама были заняты, то Егор очень упор-рно тр-ренировался сам. И вот однажды, когда папа вернулся с работы, сын подбежал и торжественно сообщил:

– Папа! Я научился твоё имя произносить!

– Да ты что?! – обрадовался папа. – А ну-ка? Как меня зовут?

– Алек-сандр! Саша! – звонко отчеканил малыш.

– Ты просто молодчина! – папа поднял мальчика и подбросил его под потолок. Поймал, закружил. Им обоим было радостно.

Потом папа поставил сына на пол и спросил:

– А тебя как зовут?

– Егор-р! Егор-р-рка! – весело затрещал мальчик.

– Ты слышишь, Аня? Какой упорный у нас сын. Научился все буквы выговаривать!

– Умничка мой! – обняла его мама и расцеловала в щёки.

Заколдованный балкон. Кот Дымка

В соседней квартире – за стенкой – жили-поживали бабушка Даша и кот Дымка. Его так назвали из-за шёрстки: он был пушистый и дымчатого цвета. Дымка постоянно прятался в таких укромных уголках, что бабушка Даша никак не могла найти его. Иногда ей казалось, что он исчезает на глазах – тает, как лёгкий дымок. «Вот невидимка!» – удивлялась хозяйка и называла кота Димка-невидимка.

У двух квартир: бабушки Дашиной и той, где жил Егорка с родителями, – был общий балкон. Разделяла его на две равные части полочка. На неё летом ставили горшки с цветами. Иногда под ней спал кот. Если Егорка видел кота, то выходил на балкон, присаживался и гладил его нежную шёрстку. Конечно, Дыме это очень нравилось. Он громко мурлыкал и поворачивался на спинку – вверх животом. Тогда мальчик гладил его животик.

С виду простая перегородка между балконами со временем стала волшебной. Знал об этом один только кот. Если с бабушкиного балкона перепрыгнуть над цветами на Егоркину сторону, станешь невидимым. Назад вернёшься тем же путём – опять превратишься в обыкновенного видимого кота.

А если с Егоркиного балкона пролезть под полкой с цветами, то попадёшь не на бабушкину половину… Вообще неизвестно куда попадёшь! Дымка только один раз пролез там. Испугался! Шерсть на нём дыбом встала! Хвост трубой! Глаза от страха засверкали! Он попятился-попятился – и через 3 секунды снова оказался на Егоркином балконе. Долго ещё был взъерошенным. Где он побывал? Что видел? Никто даже и не догадывался об этих приключениях кота. Больше он под эту полочку с Егоркиной стороны никогда не нырял.

А если с бабушкиной стороны пролезть, ничего удивительного не случится: обыкновенный кот вылезет на Егоркин балкон.

Вот такая непростая схема перемещения возникла между этими двумя балконами. Но Дымка отлично разбирался в ней.

Никто не догадывался о том, что кот частенько, перепрыгнув через цветы, невидимо проникал в соседнюю квартиру и шалил там. Например, он играл с мальчиком в мячик. Егорка пинал мячик, невидимый кот бросался на него, отбрасывал лапкой назад – и мячик опять летел к Егору. Так они могли играть целый час. Пока не надоест. Ещё невидимому Дымке нравилось стянуть у кого-нибудь из тарелки кусочек колбаски, или рыбки, или ещё что-нибудь вкусненькое. Быстренько съесть свою добычу и смотреть на изумлённые лица сидящих за столом. Никто кота не видел. Кусочек еды, попав в лапы кота, сразу становился невидимым. Все просто удивлялись исчезновению еды. Один только раз мама Аня увидела, как котлета поползла к краю тарелки, вылезла из неё, полетела на пол, но не долетела, а поплыла над полом. Заплыла под стол – и там исчезла! «Я сумасшедшая!» – подумала мама.

Кризис 5-летнего возраста

Вот так жили мама, папа и Егорка. Весело и дружно.

Но однажды – ни с того ни с сего – Егор проснулся в плохом-преплохом настроении. Самое обидное, что это было воскресенье. Мама пекла пирог. Очень вкусно пахло из кухни. А настроение у Егора ещё больше испортилось. Он вылез из кровати и приплёлся на кухню сердитый и лохматый.

– Умывайся, сыночек. Сейчас завтракать будем, – сказала мама и похвалила свой пирог: – Пирог такой пышный, золотистый. С клубничным вареньем.

– Надоели эти пироги! – заявил Егор и остался стоять на месте.

Папа строго посмотрел на него:

– Умыться, причесаться – и за стол! – сказал он.

Егор лениво поплёлся в ванную, умылся, причесался… Вернулся надутый. Съел половину своего кусочка. Хотел отодвинуть тарелку. Но вздохнул – и доел весь. Очень вкусный был пирог. Но он опустил глаза, покраснел, как клубничная начинка, и сказал:

– Невкусно!

– Это твоё спасибо?! – возмущённо спросил папа.

– Спасибо, – под нос себе пробурчал сын и ещё сильнее покраснел.

– У него, наверно, температура, – забеспокоилась мама.

Уложила мальчика в постель и поставила ему градусник. А папа сказал:

– У него начался кризис 5-летнего возраста, Анечка.

– Что это значит? – спросила мама.

– Это значит, что он растёт и из милого малыша превращается в самостоятельного мальчика.

– Что же делать?

– Набраться терпения. Нам с тобой много терпения понадобится.

– Ой! – вздохнула мама. – И долго это превращение длиться будет?

– Может, неделю. А может – год.

– О-ой! – ещё тяжелее вздохнула мама.

Если бы мама и папа не так сильно любили своего мальчика, то неизвестно, чем дело бы кончилось. Они бы подумали, что это не их сын. Что его подменили! Потому что они такого наслушались! Ведь уже целых полгода ломался, т.е. менялся характер у Егора. Воспитатели в садике жаловались каждый день, что их сын дерётся, отбирает игрушки, дразнится. Откуда только набрался всяких дразнилок?! Скоро с Егором перестали играть все друзья в садике и во дворе! Вот до чего дело дошло.

Мама даже потихоньку плакала иногда. Даже у папы кончалось терпение. И вот один раз папа сказал:

– Егор, завтра мы собирались все вместе поехать на озеро. Покататься на катамаранах. Так вот. Мы никуда не едем.

– Почему-у?! – грубым голосом завопил Егор.

– А ты как будто не знаешь? – спросил папа и спокойно объяснил: – Потому что ты – грубиян. Всё! Сиди и думай о своём поведении.

– А я… А я… – разозлился Егор так сильно, что договорить никак не мог. – А я вас в жаб превращу! – закричал он.

– В жаб?! – мама обиделась на сына, даже неожиданно села в кресло, чтобы не упасть, но не показала своей обиды, только сказала: – Ты утром проснёшься, а вместо мамы и папы две жабы скачут и квакают…

А папа засмеялся:

– Вот здорово! Наконец-то мы отдохнём и повеселимся. На работу идти не надо, ведь деньги жабам не нужны. В магазин жабы не ходят. Ни еду, ни одежду, ни игрушки – ничего покупать не надо… Замечательная жизнь нас с тобой ждёт, Анечка! – подмигнул он жене. – Настоящий курорт!

Егорка притих. Внимательно слушал папу. Наверно, всё-таки понял, что жабы – не самые лучшие папы и мамы для человеческого ребёнка. Конечно, он вовсе не собирался превращать маму и папу в жаб. Он любил их. И колдуном не был. Разозлился на папу – вот и сказал такую глупость. Но прощения просить не хотел. Опустил голову и надулся. «Никто меня не любит», – подумал он, вздохнул и ушёл в детскую комнату. Собрал всех своих игрушечных зверей и расставил их рядком. Тут были и собака, и лошадка, и корова Муся, и тигрята, и семейство ёжиков… Штук сто разных игрушечных зверей. Только жабы не было. Куда она делась?

Кот Дымка уже целый час сидел у своих соседей. Всё видел и слышал. Уходить ему не хотелось. Такие события начинались! Сбегал на минутку домой, потёрся возле бабушки Даши, чтобы она не сильно волновалась. И опять – к соседям!

Егор и Дымка в параллельном мире

Вот наступила ночь. Мама и папа заснули. А Егорка поднялся с постели и стал бродить по комнатам. Он в темноте искал свою игрушечную резиновую жабу. Зачем-то она ему срочно понадобилась. Искал-искал – и вдруг вспомнил, что недавно играл с ней на балконе и забыл её там. Егорка на цыпочках пробрался на балкон. Дверь на балкон летом была открыта даже ночью. Кот след в след крался за ним. Мальчик присел, заглянул под полку с цветами. Увидел жабу, потянулся за ней… Но нечаянно подтолкнул её. Жаба отскочила в темноту. Мальчик лёг на пол, стал шарить руками. Игрушки нигде не было. Тогда Егорка пополз под полкой на соседский балкон. Кот вцепился в его пижамку и изо всей силы потянул ребёнка назад. Чуть штанишки с него не стянул – так старался. Ведь кот помнил: залезешь под полку – очутишься в незнакомом страшном мире. Может, и пропадёшь там навеки! Но мальчик не чувствовал его усилий. Егорку кто-то схватил за шиворот и втянул вместе с котом в тёмно-зелёную широкую яму. Вокруг неё расстилался луг. Слышно было, как невдалеке шумит речка. В центре ямы стояло болото. Над ним вилась чёрная туча комаров.

Первым делом Дымка осмотрел сам себя. Он и здесь, т.е. неизвестно где, оставался невидимым. «Это очень хорошо!» – подумал он.

Егорка растерянно осматривался вокруг.

– Это, наверно, сон, – вслух произнёс он.

– Нет, не сон! – ответил ему чей-то голос и противно рассмеялся: – Квах-квах-квах-ква-ах!

Потом раздался другой квакающий смех – чуть понежнее первого:

– Ква-ква-ква!

Егорка присмотрелся. Вокруг болота кучами были навалены коряги. На них, как в гамаках, покачивались две жирные, огромные – размером с человека – жабы. Они обе были тёмно-серые, поэтому в полумраке Егорка их не сразу заметил. Кожа у жаб была в бородавках. Из них торчали шипы. А по бокам вились оранжевые полоски. Глаза горели оранжевым огнём. В них сверкали чёрные вертикальные зрачки. Когда жабы раскрывали широкие пасти, Егорка зажмуривался от страха.

– Долго мы тебя ждали, сынок, – сладким голосом сказала жаба поменьше. – Ты узнаёшь меня? Я твоя мама Кваня. А это твой папа Кваша, – показала она лапой на большую жабу.

Её пальцы соединялись перепонками.

– Нет! – решительно возразил мальчик. – Вы не мои мама и папа!

– Квак же, квак же не твои? – расквакался «папа». – Ты же сам сказал, что превратишь нас в жаб. Вот мы и превратились.

– Это плохо, что я так сказал! – сознался малыш. – Но я же не колдун. Это вы – злые колдуны! Вот вы кто! – закричал он. – Всё про вас маме и папе расскажу!

– Ой, напугал! Ябеда-корябеда, солёный огурец, на полу валяется, никто его не ест! – проквакала Кваня. – Ква! Какая квасивая дразнилка! Это я у тебя научилась, сынок!

«Откуда они мои дразнилки знают?!» – удивлённо подумал Егорка, а вслух сказал:

– Повторяю: я вам – не сынок!

И тут же услышал в ответ:

– Повторюшка – дядя Хрюшка и по имени Индюшка!

Егор надулся и зло посмотрел на жабу. Всё-таки обидно, когда тебя слушать не хотят, а только обзываются. И тут он вспомнил, что он сам так дразнил своих друзей. «Наверно, они на меня сильно обижались», – подумал он.

В этот миг большая жабища молниеносно выбросила длинный-предлинный язык. Мгновенно поймала им на лету огромную прекрасную стрекозу. Стала чавкать:

– Кваквая вкусная стрекоза! Как ты думаешь, Кваня, этот непослушный мальчишка тоже вкусный? Может, съедим его? Хоть он и наш сыночек, но очень вредный. Воспитывать его – такая мука. Я уже замучился с ним.

Жаба Кваня брезгливо поморщилась:

– Фу! Одни кости! Пусть подрастёт, жирненьким станет. Тогда и съедим.

– Ты же сама предложила: «Давай превратимся в жаб. Назовёмся именами его родителей: Аня – Кваня, Саша – Кваша. Заманим мальчишку и съедим. Ты же это говорила?» – рассердился на свою жену Кваша. – А первое слово дороже второго.

– Первое слово съела корова, – беспечно ответила Кваня.

Квашу это вывело из себя:

– Научилась дразниться у этого противного мальчишки?! – рассвирепел он. – Сейчас подниму болото. Сама знаешь: под ним ещё один – очень страшный мир! Засуну тебя туда. Оттуда никто не возвращался!

– Что ты! Что ты, Квашечка! Там такие страшные чудовища живут! – зашамкала с перепугу Кваня. – Я их боюсь. Один раз я их в щёлочку разглядела. Целую неделю не спала от страха.

– Вот и не дразнись!

– А ты не пугай! Ты жирнее меня. Тебя первого схватят и съедят. А я квасавица. Мною любоваться будут. Королевой квасоты выберут. Поживу хоть по-королевски, – размечталась Кваня.

– Воображала первый сорт уезжала на курорт. На курорте заболела. И под лавкой околела, – презрительно ответил Кваша.

«Какая обидная дразнилка, – подумал Егорка. – А я так дразнил самую хорошую, самую красивую девочку в группе! Думал, что это очень смешно. Наверно, я плохой мальчик». Егорке стало стыдно.

Даже Кваня надула губы:

– С тобой не помечтаешь. А такая квасивая мечта была…

– Я есть хочу! Я вот-вот от голода до белого каления дойду! – предупредил Кваша. – Сейчас я съем мальчишку!!!

Кваня в ответ ощетинилась: шипы на её бородавках встопорщились. Кваша понял, что ему самому несдобровать. И чтобы жена не обижалась, примирительно предложил:

– Давай вместе съедим. Поровну.

– Мамы и папы не едят своих детей! – звонко воскликнул Егорка. – Значит, никакие вы не мама и не папа. Теперь я это точно знаю.