Когда-нибудь никогда

Матвей остановился вдруг, и я замерла тоже.

Освещенная улица резко закончилась, и сейчас нас касались лишь отблески огней.

– Вы нравитесь мне, Яна, – заметил Матвей. В темноте его глаза казались одноцветными, невнятно серыми. – Вы отличаетесь от общей массы. В лучшую сторону. И это меня расстраивает… Черты вашего лица я запомню обязательно. Когда мы встретимся вновь…

Он мне не угрожал.

Говорил спокойным, безразличным тоном, но все же мне вдруг стало страшно, и эти ощущения внезапно показались знакомыми, и от этого я испугалась ещё больше.

А вокруг пахнет сандалом, я вспоминаю почему-то Влада и жалею, что в нужный момент рядом со мной нет никого, кто смог бы меня защитить, а потом понимаю, что в этом виновата сама я – всех отталкиваю. Но ведь не просто так у меня сформировалась данная модель поведения? Все идет из детства, говорили нам. У меня же было хорошее детство… Пока она не ушла, пока я не стала той, кто я есть…

Монолог Матвея вдруг прервали резко.

Зазвенел мой телефон, стоящий на высоком уровне громкости, и я тут же потянулась к карману.

Отец.

Что бы между нами не происходило, я была рада его звонку. Как будто отец услышал мою мысленную просьбу.

Внутри потеплело.

Алкоголь делает меня слишком чувствительной. Это плохо.

– Да, отец?

Матвей резко отвернулся. Воспользовавшись этим, я едва ли не бегом сорвалась с места.

Какая впечатлительность… Решено. Больше не пью.

К слову, следом он не пошел – раздавались лишь мои шаги. И это было хорошо.

– Все в порядке? – уточнил отец.

– Да, конечно, – ответила я. Голос дрогнул. Хотелось бы верить, что отец этого не заметит, но он очень внимательный… – А что ты звонишь?

– Я не могу позвонить дочери?

– Можешь.

– Милана все мне рассказала.

Вот так вот. С места в карьер, как говорится. Впрочем, ни клятв, ни обещаний даже я с Миланы не брала. Так что удивлять должен не факт того, что отцу все стало известно, а его слишком запоздавший во времени звонок.

– Ну, – заметила я, – тем вечером у меня все равно ничего не вышло.

– И ты, расстроившись, от всего отказалась? Слабо верится.

Вот и думай, комплимент или оскорбление.

– Да-да, конечно, я все еще хотела бы получить хотя бы одну разгадку, но, как оказалось, сделать это не так просто. Так что если ты звонишь мне проконсультироваться – знай, что мне ничего не известно.

– Нет, я звоню тебе не за этим.

– Сказать, чтобы я все бросила?

– Нет. Я знаю твое упрямство. Пусть мне и очень не нравится, когда ты куда-то лезешь. Будь предельно осторожна. Максимально. Слышишь?.. Не лезь на рожон. Если хочешь действовать, делай это хитро.

Я вдруг осознала, что общаюсь с отцом легко, как прежде, до случая с Янтарной. Чертов алкоголь… С другой стороны, на душе стало так легко и радостно, что ли, и мне это понравилось.

Родители не понимают порой, как сильно нам их не хватает.

Мои родители до сих пор оставаются значимой частью моего мира. Несмотря ни на что.

– Слышу, – ответила я наконец. – Но зачем же тогда ты звонишь?

Несколько секунд отец молчал. Потом признался:

– Просто узнать, как ты.

В этот момент мое затуманенное сознание решило поставить ультиматум: либо я все расскажу отцу сейчас, либо уже никогда. Я выбрала первое. Сказала:

– Я случайно встретилась здесь с матушкой. Разговаривала с ней.

Отец задумался. Потом выдал:

– Не причастен ли к этой встрече, косвенно или прямо, твой знакомый белый, некий Синицын Ярослав девятнадцати лет от роду?

– Косвенно причастен… Откуда ты знаешь?

Отец всегда умел меня удивлять.

Но то, что он прекрасно знает, кто есть такой Яр… И об его связи с матушкой… Даже мне было дико это слышать.

– Неплохо знаком с его очаровательной бабушкой, Валентиной. Впервые встретились на задании, тогда же я и узнал все. Четыре года назад. Такой же зимой.

– И ты все это время знал о моем знакомстве с Яром?

– Верно. При том от самой Валентины. Когда приехал за тобой к Наташе и вспомнил, что Валентина живет здесь.

Я пнула попавшийся под ноги снежный комочек.

– Почему не рассказ мне?

– О, – если бы отец стоял передо мной прямо сейчас, я бы увидела, как он качает головой. – Это был не мой секрет. И я не имел права им делиться.

Впрочем, поспорить с отцом нельзя было.

Я ведь сама из тех, кто предпочитает не рассказывать доверенные мне тайны кому попало. Да я никогда и не спрашивала… У отца? Про Яра? У моего отца про какого-то там белого?..

Но, тем не менее, отец все знал.

А я опять оказалась в пролете.

Почему же он ничего не предпринял?

– А что насчет матушки? – поинтересовалась я. – Ты… – сделала глубокий вдох. – Ты смог ее простить?

Мы никогда не говорили с отцом об ее уходе. Даже тогда, почти восемь лет назад, когда я вернулась с лагеря и не обнаружила ее. Но теперь… Время меняется, верно? Значит, меняться должны и внутренние установки, как бы сильно этого не хотелось.

– Смог.

Одно-единственное слово – но по сердцу будто прошлись остро заточенным лезвием. Душа возмущенно сжалась. Я переспросила:

– Смог? Но ведь… Она ушла. Предала нас. Бросила. Как можно ее простить? Она же не заслуживает ни капли уважения, ни моего, ни твоего… Как же простить ее?

Отец вздохнул.

Ему явно не нравилось направление, в которое свернул разговор. А все потому, что отцу до сих пор больно. Я ведь знаю.

– Ты можешь не уважать меня. Можешь относиться ко мне плохо – что же, это будет твоим решением, на которое я не собираюсь никак влиять. Но относиться плохо к матери я тебе не позволю. Она сделала для тебя все возможное.

– Единственное, что она сделала в моем отношении – бросила.

Из-за поворота появился угол общаги, и я замедлила шаг.

Вздох на том конце повторился.

– Если бы все было так просто, Яна, мы бы давно уже жили в утопии.

Я разнервничалась ещё больше.

– Так расскажи мне, в чем дело! Я уже не та одиннадцатилетняя девочка, которая не обнаружила матушку, когда вернулась. Что я должна знать ещё?

– Всему свое время. Будь терпеливой.

– Судя по всему, последние девятнадцать лет в мире царит время лжи. И да, – добавила я, – со мной все просто прекрасно, ты зря беспокоился.

И прекратила звонок.

Остановилась возле двери в общежитие. Прикрыла глаза, которые вдруг начали подозрительно щипать. Постояла так несколько секунд, приходя в себя.

Я ведь самой себе пообещала, что мою слабость никто не увидит.

Так почему же я демонстрирую ее всем так часто?

Прежде чем заблокировать экран, я скользнула взглядом по сообщению, пришедшему пятнадцать минут назад, как раз в то время, когда я вела задушевные беседы с Матвеем.

Надо же. Тоже что-то почувствовал?..

«Привет, Яна. Мы сможем встретиться вновь в ближайшие дни?»

Экран потух.

Этим вечером ответа Яр так и не дождался.

Глава 14. Немощность

Утро я встретила сообщением от Эммы. А также невыполненным домашним занятием к сегодняшнему семинару – уснула почти сразу, как вернулась после празднования и пары веселых разговорчиков. Но, в общем-то, это уже стало для меня привычкой – учеба отошла на второй план.

«Привет! Это та самая волшебница из больницы. Ха, прикольно звучит.

Если буду тебе нужна, пиши сюда. Или если не буду – так, просто станет скучно. Что насчет меня и всего этого расследования: больше никто не приходил, сижу и грущу. Жду, пока выпустят. Если не дождусь, то сбегу, вот правда. Надеюсь, у тебя все веселее».

На фотографии профиля – сама Эмма верхом на серебристом байке. Волосы парят позади, один глаз прищурен, язык высунут. А на фоне – бесконечное лето: зеленые холмы с сизыми верхушками, солнце и мокрый темно-серый асфальт. Красиво.

«Привет, Эмма», – ответила я почти сразу же. Задумалась. В голове пульсировало безумное предположение, и я очень сильно сомневалась: стоит его озвучивать или нет.

Потом решилась.

«Можешь, пожалуйста, сказать… Какие-нибудь запахи – ты их чувствовала? В тот момент, когда он приблизился к тебе?»

– Ты помнишь, что нам нужно в универ, Яна? – полюбопытствовала Марина, проходя мимо моей кровати в куртке. Я вздрогнула и выронила телефон. Тут же подняла его, чтобы проверить время. Ужаснулась и стала собираться ускоренно, но все равно опоздала.

Как раз-таки на семинар.

Сразу же меня вызвали к доске. И через минуту завалили. Первая двойка в этом семестре. Прекрасное достижение… Впрочем, пока не грустно. Грустить буду ближе к сессии.

Телефон я решила проверить только во время пятиминутного перерыва.

Эмма ответила.

Ее ответ меня не вдохновил.

«Ох, я очень далека от парфюмерии и нюхач из меня никакой. Так что в тот момент я совсем об этом не думала. И сомневаюсь, чтобы что-то можно было почувствовать через куртку. Нет. Навряд ли. А что такое?»

«Так, глупость», – напечатала я в ответ.

Минус предположение. А ведь такая красивая получалась теория… И – одновременно с этим – невероятно ужасающая хотя бы потому, что я стояла на грани.

Но теперь у меня остались лишь предположения и подозрения.

А строить на них обвинения, как бы я не доверяла своей душе, глупо. Да и алкоголь поспособствовал… Будь я с ясной головой (если мою голову хоть когда-нибудь можно назвать ясной), кто знает, что я ощущала бы в таком случае?..

«Нет, не глупость. Сейчас любая деталь может быть важной. Что ты предположила?» – сообщение Эммы пришло как раз в тот момент, когда звонок оповещал всех об окончившемся перерыве, и между магией и матаном я вновь выбрала не матан.

«Решила, что мир может быть простым, – начала я. Тут же вспомнила недавние слова отца. Он был прав, как и в большинстве случаев. Но ведь и он может ошибаться, причем ошибаться по-крупному. – Что мои предчувствия стоят чего-то. Говорю же, глупости».

К доске меня отправили повторно.

Наш семинарист очень не любит, когда во время занятия его студенты пытаются заняться чем-либо, кроме великого и ужасного математического анализа.

В этот раз я получила тройку с минусом. Прогресс… Но вновь взяться за телефон все же не решилась. Что и требовалось доказать: техника кнута работает просто чудесно, как бы ее не критиковали. А выход к доске в моем случае – это, определенно, кнут.

И все же Матвей не давал мне покоя.

Откуда он вообще взялся такой? Надо бы расспросить про него Софу. Так, чтобы она ничего не заподозрила – а мы, черные ведьмы, очень любим всех и во всем заподозривать. Для этого Софу надо найти в нашем бескрайнем универе. Написать хотя бы.

Но со вчерашнего вечера Софа в сети не появлялась. Я бы на ее месте поступила аналогично… Праздник, двадцать лет. Сначала отмечаешь, потом отходишь, причем отходить нужно определенно дольше.

Со второй пары я сбежала самой первой, сложив все вещи в сумку за десять минут до звонка. Это была лекция – очень скучная лекция. Читал ее препод преклонного возраста. Ну, как читал… Тихо бубнил себе под нос, изредка рисуя на доске закорючки, расшифровать которые не представляется возможным. Он, кажется, меня запомнил. Я нутром ощутила на спине его недобрый взгляд. Хм, мне следует ожидать на сессии ещё одну проблему?..

Мы с Софой прятались друг от друга поочередно, не знаю, намеренно ли или нет. И никак не могли друг друга отыскать. Дурацкая игра.

Из кабинета Софа не вышла. Я даже не удивилась. И затею оставила. Написала Софе на всякий случай «ВКонтакте», зная наверняка, что ответит она уже тогда, когда будет слишком поздно. Если вообще ответит.

Пар у нас сегодня было всего три. Самой верится слабо, но по опыту предыдущего семестра можно предположить, что очень скоро вечер среды будет заставлен дополнительными семинарами и консультациями.

Однако в этот раз я была свободна и решила сходить в магазин. Последние деньги на карте, которых должно хватить ровно на один поход, не давали покоя. И я направилась в противоположную от общежития сторону, крепко сжимая ладони в кулаки.

Вдруг стало одиноко.

Мне так захотелось с кем-то поговорить. За последние годы я молчала слишком много. Нам ведь всего лишь нужно, чтобы нас выслушали.

Я бы так хотела, чтобы рядом оказался кто-то, кто меня выслушает. Но я сама виновата, что рядом никого нет.

«Эмма», – написала я белой внезапно, поддавшись этой своей секундной слабости.

«Что такое?» – отреагировала она мгновенно.

«Мне кажется, что я все делаю не так. С самого начала. И я не только про этот случай».

Эмма находилась по ту сторону экрана, я не могла видеть ее глаз, и от этого было легче.

«А что говорит ваша знаменитая душа?»

«Ноет, – призналась я. – Знаешь, как рука или нога перед холодами».

«Знаю», – ответила Эмма. Как будто в самом деле понимала, что я чувствую. Я улыбнулась слабо. Потушила экран и приложила телефон к груди. Лишь затем, чтобы перейти дорогу. Но на мгновение мне показалось, будто я ощущаю исходящее от него тепло.

Наверное, мы с Эммой смогли бы подружиться, не будь мы такими разными. Или, точнее говоря, не обладай мы разной магией. Казалось бы – какая глупость, магия – это только магия, она должна являть собой всего лишь одну из частей жизни, но не всю ее целиком. Однако же на деле мы имеем обратное. Не будь я черной ведьмой, какой бы я тогда была? А Эмма, если бы не родилась белой? А Яр?

Была бы счастлива я?

Был бы Яр счастлив? И встретились ли бы мы тогда? Если да, обратили бы друг на друга внимание? Просто Яна. Просто Яр. Я бы не смогла его заинтересовать. Яр скользнул бы по мне равнодушным взглядом и прошел мимо. А я бы на мгновение задумалась о том, какое красивое у него лицо, но почти сразу же оно слилось бы в моей голове с множеством лиц, что я видела ранее.

Был бы он счастлив тогда? А сейчас… сейчас он несчастен? А я?..

В любом случае, родись я обычной, сейчас до сих пор оставалась бы жива моя тетя.

Но я все порчу. Все и всем. Одним своим существованием…

Одна из машин в мчащемся мимо потоке остановилась, пропуская меня, и я поспешно перешла дорогу. Остановилась на противоположной стороне. Мне показалось, будто я только что упустила нечто важное, какую-то мысль, и я изо всех сил пыталась ее восстановить, но мысль возвращаться не желала, и…

Мимо прошел мужчина лет пятидесяти, ниже меня и шире. Движение его было неровным – выпил, что ли? Я мимолетом скользнула по нему взглядом, а он вдруг его словил. И расплылся в широкой улыбке.

– Всегда хотел, чтобы у меня была дочка, – заметил мужчина, не переставая улыбаться. Улыбка его показалась мне кривоватой. И да, я за метр, нас разделяющий, чуяла перегар. – А у меня только сын. Хороший парень. Ты не обижайся, я слегка пьяненький…

– Вижу, – отозвалась я. Но не ушла почему-то.

– Говорю жене: дочку хочу, давай заведем, – мужчина махнул рукой. Вздохнул. – Но девочке моей нынче сорок восемь лет, какие дети? Я племянницам своим помогаю – они тебя взрослее, но тоже красавицы. Но не то это все-таки. Не то… Так жизнь сложилась… Сын у меня только.

– Сын – это тоже хорошо…

До чего доводит одиночество человека. Стою и разговариваю с подвыпившем незнакомцем среди бела дня. И ведь убегать не хочется.

– Хорошо… – и он внимательно посмотрел мне в глаза. – Выйди замуж обязательно, милая. Род твой обязательно должен продолжаться, я уже не молод и знаю много. И вижу больше остальных. Обязательно выйди замуж и нарожай детишек. Обязательно. Будь умничкой. Пора мне, старому… Девочка моя меня ждет.

– Удачи вам, – пожелала, ничуть не слукавив.

– И тебе, милая. Обязательно!.. Вижу, что все будет у тебя хорошо.

Он вновь махнул рукой и шагнул на дорогу – она внезапно оказалась пустой.

Я отвернулась.

И ощутила, как по щеке сбежала теплая слезинка.

Замуж. Детишек. Обязательно.

Но зачем?.. Зачем миру нужны ещё такие наивные и бесполезные, как я? Такие искренние и лживые в то же время? И кому нужна я сама? Кто добровольно согласится связать со мной всю свою жизнь?.. Да я и сама продержусь не больше недели. Если кто-то все же согласится. Хотя такого глупца не найдется.

Все хорошо будет.

Тогда почему сейчас мне плохо?.. Плохо уже так много лет?.. Все хорошее, чему не везет случиться за мной, забывается мгновенно, и я остаюсь она, задыхаюсь от своих невыраженных чувств. Трачу ресурсы зря, хотя могла бы быть полезной. И никакого «хорошо» не предвидится.

Почему никто не научил меня жить? Отчего же меня отправили в этот мир, не выдав никаких инструкций, в которые при надобности можно заглянуть? Чтобы хотя бы на мгновение стало проще. Чем мы должны руководствоваться, принимая решение, если ещё не обладаем для этого достаточным опытом? Опыт приходит лишь тогда, когда менять что-то уже поздно.

Я вытерла еще одну слезу.

Похоже, с рождения мне дана лишь одна способность – жалеть себя, как будто никому и никогда не было так плохо, как мне. Хотя на свете живет столько людей, и у множества из них проблемы наверняка серьезнее. Вот только почему я должна о других думать? Когда эти другие думали обо мне?..

После похода в магазин сумма денег на карте стала двузначной. Если отец ничего не пришлет в ближайшее время, будет грустно. И стипендия неизвестно когда… Впрочем, в прошлом семестре уже случалось, что мне приходилось несколько дней жить без денег. Ничего, привыкла. Сейчас у меня хотя бы есть полный пакет продуктов. Самых необходимых. И одна шоколадка. Горькая.

Небо темнело.

Когда я только вышла из универа, оно было еще идеально-серым, сейчас же от этой строгой серости почти ничего не осталось, и небо стало темно-голубым. Я вдруг подумала – какой оттенок примут глаза одного моего знакомого в этой ситуации?..

А потом, через некоторое время, свернула на тропинку к нашей общаге и различила у входа знакомую фигуру.

Ещё не глаза, но уже силуэт, опирающийся на перила.

Силуэт со скрещенными руками и приподнятой головой.

Я остановилась, не спеша встретиться с ним. Кажется, моя соседка Лера пару месяцев назад говорила, что ей нравятся парни настойчивые, добивающиеся своего. Надо познакомить ее с Яром, определенно. Потому что я не люблю такое. Не люблю идти на обсуждение, когда можно попросту спрятаться, исчезнуть, раствориться…

Мы полтора года не виделись, Яр, так зачем ты вновь появился в моей жизни? Почему не уходишь?

Да и… не замерз еще ждать?

Кто из нас выдержит дольше? Я, с пакетом продуктов, но без перчаток (пальцы рук перестала чувствовать ещё десять минут назад)? Или ты, ведь такой гордый и непоколебимый, способный в любой момент вернуться в стоящую неподалеку машину, погреться и вернуться на свой пост?

Будто что-то почувствовав, Яр повернул голову в мою сторону.

А я на секунду дала слабину и улыбнулась.

Яр мгновенно сдвинулся с места и быстрым шагом приблизился ко мне. Молча забрал пакет – я тут же спрятала ладонь в карман. Посмотрел мне в глаза (голубые – вот и разгадка) и произнес только:

– Привет.

– Привет, – отозвалась я холодно, наконец-то взяв себя в руки. – Честно говоря, я совсем не планировала сегодня с тобой видеться.

– Ты молчала, – заметил Яр. – Пришлось взять все под свою ответственность. Ты не замерла?

Я помотала головой. И нечаянно поежилась.

Яр протянул руки, пытаясь не то обнять меня, не то просто коснуться, но я мгновенно шагнула назад.

И кто скажет, что совсем недавно мы целовались под вальс снежинок за окном? Когда все было так неправильно, но так хорошо, и душа трепетала, как молодая глупая птичка…

Яр вздохнул.

– Ты сегодня занята, верно?

– Верно.

– А… ты не узнала ничего нового?

Я оценила ход – Яр попытался перевести тему от наших взаимоотношений к проблеме, встревожившей магическое общество, по крайней мере, двух крупных городов. Вот только беда в том, что и здесь я не смогла сказать ничего внятного.

– Нет, – ответила я. – Не узнала. Так… Только развеяла пару глупых предположений, которые сама же и придумала. Спасибо Эмме.

– Предположений?

– Глупых, – повторила я. – У меня слишком хорошая фантазия, вот и все.

Пару секунд Яр молчал (может быть, ждал, что я все же поделюсь с ним своими взятыми с потолка обвинениями, но я решила этого не делать). Потом заметил невпопад:

– У тебя на щеке льдинка.

– А, – заметила беспечно. – Это… ничего страшного.

Ярослав стянул с руки перчатку и коснулся моей щеки кончиком указательного пальца, и лишь одно это невесомое касание сумело меня обжечь. Я вновь шагнула назад. Пробормотала:

– Спасибо. Но мне в самом деле пора.

Я протянула вперед руку, чтобы забрать пакет, но следующий вопрос Яра заставил меня застыть.

– Ты до сих пор меня избегаешь?

– С чего ты так решил? Нет, у меня просто слишком много дел.

Посмотрела на него со всем удивлением, на которое только была способна.

Конечно, я избегаю Яра. По-моему, это очевидно. Помнится, совсем недавно я говорила об этом прямо.

– Я подумал об этом немного. Или много, с какой стороны посмотреть… – Яр на мгновение прикрыл глаза и вздохнул. Когда маг вновь посмотрел на меня, взгляд его был максимально отстраненным. – Я могу быть кем угодно для тебя. Случайным прохожим. Приятелем. Врагом. Другом. Но не тем, кого ты сможешь… любить, верно? Будешь цепляться за принципы, совершенную мелочь по сравнению с чувствами, которые испытываю я… которые ты можешь испытать?

– Ты повторяешь историю, – только и заметила я.

– Ах, точно, – Яр взмахнул рукой. – За Владиславом-как-его-там, да?

– Сейчас неподходящее время, чтобы страдать из-за надуманных чувств, – стояла на своем я, сама себе не веря. – Такой ужас происходит вокруг… Ужас, на который повлиять мы никак не можем…

– А когда оно придет, подходящее время? – Яр качнул головой. – Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год… Всегда найдется нечто более важное.

– Ты не понимаешь.

– Может быть. Я неправ. Хорошо. Я так устал…

Я резко выдернула из его рук пакет и заметила:

– Если бы только знал, как я уже устала себя ломать.

Ушла, не оборачиваясь. Хотела со всей драмой влететь в комнату, громко хлопнуть дверью и упасть на кровать, но, увы, на вахте пришлось остановиться, чтобы показать пропуск.

Впрочем, в чем-то Яр все же прав.

Всегда существует нечто более важное, чем все наши радости и боли.

Более важное, чем мы.

Глава 15. Раскаленные камни

Исчезновение Софы вышло за рамки будничного, когда можно просто отмахнуться и сказать, что Софа вот-вот объявится, потому что деваться ей больше некуда. Она не появлялась в универе третьи сутки. И перестала отвечать на сообщения и звонки. Как мне удалось выяснить у ее одногруппниц (они очень охотно обсуждали новость об исчезновении Софы), кто-то пытался даже дозвониться до ее семьи, и мама Софы сообщила нечто вроде «Софа в вынужденном отъезде».

Хотя мне, конечно, гораздо интереснее было бы узнать, что сообщит ее бабушка, местная верховная ведьма. С мамой Софы я прежде не встречалась и не знала, насколько сильно она вовлечена в черную магию…

Сомнение в принципе в последние дни не покидало мою душу.

И каждый час молчания Софы оно усиливалось все больше.

Ну конечно. Такой ужас творится вокруг. Сама говорила. А тут Софа вздумала исчезнуть. Я пыталась успокоить себя тем, что прежде в этом городе нападали лишь на белых; и тут же возвращалась мыслями к одним из самых неудачных каникул в моей жизни.

Если это все же неслучайное совпадение, то охотник за душами удивительно неразборчив.

А ведь мы, спустя столько времени, еще даже не знаем наверняка, совпадение это или нет.

Я не выдерживала. Написала Владу сразу после разговора с одногруппницами Софы. Как прежде, без приветствий: «Известно что-нибудь новое?».

Я так надеялась увидеть в ответ «да». Что-нибудь вроде «Да, прямо сейчас я отправляюсь на отважную миссию по спасению душ, и в этот раз в руках у меня оружие посильнее, чем ловушка для мелкой пакостной нечисти».

Но – увы. Через полтора часа я прочитала: «Здравствуй, Яна. Нет, совсем ничего нового. А у тебя как дела?».

Все осталось как прежде, если не откатилось назад. Даже приветствие промелькнуло, как тень далекого-недалекого прошлого, когда, на самом деле, жилось не так уж и плохо.

«Подружка исчезла, – призналась я. Тут же допечатала: – Точнее, знакомая. Черная ведьма. Ничего не напоминает?»

«Ничего, – ответил Влад. – У нас все обнаруживались сразу же, через несколько часов. Не знаю, успокоит тебя это или наоборот. Твоя знакомая не имеет привычки исчезать на несколько дней время от времени?»

«Нет, это же не я… В самом деле. Не знаю. Ничего не получается».

«Сейчас ни у кого ничего не получается, – продолжал играть в психолога Влад. – Это угнетает. Естественно. Но если бы мы могли что-то изменить, мы бы это сделали, так?»