Когда-нибудь никогда

Как думать о каких-то там чувствах, когда вокруг творится такое?

И почему я думаю?..

– Мне нужно собираться на пары, – отмахнулась я.

– Вчера ты об этом не вспоминала.

– Да, – не стала спорить. – Вчера я повела себя очень глупо. Что вам ещё нужно? Да, я была с ним, и да, мы не просто вели светские беседы. Но он не требует от меня ничего и принимает такой, какая я есть, со всеми недостатками, и вчера я посчитала, что мне этого достаточно.

Лера посмотрела на меня растерянно, зато Марина вдруг заметила:

– Это правильно. Мы… рады за тебя.

– Зато я за себя не рада.

И, подхватив принадлежности для умывания, исчезла за дверью.

На первую лекцию мы втроем почти опоздали. Я всеми силами пыталась прогнать соседок из комнаты: специально собиралась медленно, чтобы хотя бы немного побыть одной (и решиться на кое-что). Но соседки, такие принципиальные, уходить не собирались. То ли чувствовали вину, то ли что, не знаю. Как итог, вышли мы из комнаты вместе за пять минут до пары. И до универа мчались, точно на крыльях.

Хотя лектору оказалось абсолютно плевать на трех студенток, влетевших в аудиторию одновременно со звонком.

А мне было абсолютно плевать на лекцию.

Насчет остальных не скажу, но я вдруг выяснила, что абсолютно точно не хочу вникать в основы экологии для химиков и слушать лектора перестала минуты через две.

Да и в целом этот учебный день прошел странно. Заставлять людей учиться в субботу это в целом садизм, а если эта суббота к тому же темная, холодная и состоит сплошь из нудных лекций, то я и вовсе сомневаюсь, можно ли ждать от студентов хоть от какого-то отклика.

А я ещё и постоянно думала обо всем, что произошло за последние сутки, раз за разом прокручивая в голове случившиеся события, и с каждым разом ругалась на себя все больше.

Но даже этот учебный день подошел к концу.

Сразу после универа я решила зайти в супермаркет.

Есть у меня такая особенность – временами забываю о том, что нужно есть, чтобы жить. Вчера вот ограничилась тремя чашками кофе (одной неполной) и двумя бутербродами с утра. Сегодня количество чашек кофе сократилось до одной, остальное осталось прежнем. Короче говоря, узнай об этом какой-нибудь последователь здорового образа жизни, он бы долго на меня ругался.

В простые супермаркеты я тоже не ходила, выбирала бюджетные. Ближайший из них находился в двадцати минутах ходьбы, так что у меня вполне хватало времени, чтобы позвонить…

Тем более, почти семь. Послушная какая оказалась.

И на улицах пусто, только фонари горят. Никто не подхватит случайно оброненные мной слова. Да и не то чтобы кому-то хотелось.

Руки дрожали.

Я за всю свою жизнь успела много чего обдумать, но ни разу не представляла себе, что я вот так вот просто беру телефон и звоню матушке, чтобы попросить у нее нечто неординарное. Скажу больше: звонить ей мне очень сильно не хотелось, и я даже начала задумываться о том, чтобы забросить всю эту идею… Но потом напомнила себе: я отступать не должна. Потому что это я. Сбегать может лишь моя матушка, а мне хотелось верить, что мы с ней, несмотря на похожую внешность, отличаемся внутри.

Позвонила я лишь спустя половину пути.

Приложила телефон к уху.

Матушка ответила почти сразу, а ведь где-то глубоко внутри я смела надеяться, что она не ответит.

– Здравствуйте, – произнесла я тихо.

– Здравствуй, – сказала матушка ничуть не удивленным голосом. О Всевышняя, этот голос!.. Меня разрывает на две части: он напоминает одновременно и о моем детстве, вполне счастливом, и о предательстве, и я не знаю, от чего боль сильнее. – Я ждала, пока ты мне позвонишь, Яна.

А как же я ждала!.. Ты даже не можешь себе представить, как я, почти совсем ещё ребенок, сжимала телефон в руках, ожидая, пока вспыхнет дисплей с одним-единственным словом: «Мама».

– Яр предупредил? – поинтересовалась. – Не умеет хранить секреты.

– О, Ярослав очень не хотел ничего мне говорить, – поделилась матушка. – Через него я пыталась выйти на тебя, но Ярослав отказался тебя выдавать. Лишь признался, что ты сама свяжешься со мной, когда посчитаешь нужным. Ты давно с ним знакома? Такое удивительное совпадение.

И никакого раскаяния.

– Меньше, чем вы. Я звоню вам по делу.

– Я всегда буду рада помочь тебе, но, Яна… Ты можешь обращаться ко мне на «ты»…

Наш разговор должен был стать другим. Клянусь.

– Вы мне никто, чтобы я обращалась к вам с подобной просьбой. И звоню я вам лишь потому, что не так давно живу в этом городе, и, к сожалению, обратиться мне больше не к кому.

Мне казалось, будто что-то внутри меня ломалось.

Я тяжело дышала, стараясь, чтобы матушка этого не услышала. Я не хотела, чтобы она узнала, насколько мне плохо.

– Яр сказал, что ты приехала сюда учиться.

– Проведите меня к Элле.

Кажется, матушка хотела сказать что-то ещё, но в последнее мгновение передумала.

– К Элле?

– Верно. Вы наверняка знаете, что похожие нападения совершались в городе, где мы обе когда-то жили. Мне нужно уточнить пару деталей. Вы должны обладать для этого достаточной властью.

Мне показалось, что матушка вздохнула.

– Завтра сделать это не получится, – заметила она медленно. – В понедельник попытаться можно. Например, вечером. Во сколько у тебя заканчиваются занятия?

– Проблему с занятиями я решу сама. Отправьте в течение завтрашнего дня мне точное время и адрес. Буду благодарна.

– Да, конечно, но…

– Что-то ещё, что мне необходимо знать?

– Завтра мы можем встретиться с тобой просто так, посидеть за чашкой чая, обсудить что-нибудь интересное…

– Исключено. Не хочется быть грубой, но за восемь лет я немного изменилась. И Янтарная, – заметила я, – даже она вышла на меня раньше, чем я абсолютно случайно вас повстречала.

– Ты знакома с Янтарной? Как… она?

Матушка искренне удивилась.

– Была знакома. Алина мертва… Вам следовало бы знать, вы ведь когда-то считались сестрами. Ах, совсем забыла, что родственные связи ничего для вас не значат.

Наговорила лишнего – сознаю.

Но молчать больше не могла.

Прервала вызов и расплакалась. Чуть ли не выть начала – смогла вовремя себя остановить, к счастью. Еще несколько минут пришлось стоять перед супермаркетом, вытирая слезы с глаз. И только потом прошла внутрь.

Как хорошо, когда тебе есть восемнадцать и в покупках можно себя не ограничивать. Если бы только они действительно дарили спокойствие, эти покупки… Ведь следует проснуться, и груз прожитого снова опустится на плечи.

А я ведь просто не хочу быть одна.

Но этому не суждено сбыться.

***

Несмотря на небольшую недомолвку, случившуюся между нами, матушка мою просьбу выполнила. И ещё в воскресенье утром я получила сообщение с адресом и временем.

Район, расположившийся между моим и Яриковым.

И да, последнюю пару придется прогулять (хорошее решение вопроса).

Все воскресенье я планировала потратить на подготовку к следующей учебной неделе. Ехать в город смысла не было: охотник за душами не совершает свои нападения подряд, встреча с пострадавшей лишь завтра. Однако же половину дня я пролежала на кровати, тщательно всех игнорируя.

Хотя всех – это, конечно, слегка преувеличено.

На разговор меня пытались вывести лишь соседки. Я молчала. И ещё Яр звонил и писал, но ему я отвечать тоже не собиралась.

К вечеру поднялась приготовить себе ужин.

К ночи разошлась не на шутку в изучении неорганической химии, физики и прочих любопытных вещей, да так, что вновь легла лишь к утру.

Почти целые сутки я провела в иллюзии, что нормальная жизнь вернулась. Нормальная в моем понимании, конечно же. Такая, когда ты ночи напролет сидишь за учебой, размышляешь о вечных вопросах магии и тщательно сторонишься людей…

Однако четвертая пара понедельника подошла к концу, и я сорвалась с места. Спасибо, что пятой парой шла лекция и неделю назад лектор признался прямо, что на посещаемость ему плевать. Не придется отрабатывать. Будь дальше семинар, пришлось бы хуже.

В общем-то, время на то, чтобы добраться до матушки, у меня было категорически ограничено. Я ещё и в очередь перед гардеробной влипла, когда получала куртку. Очередь, наполовину состоящую из моих собственных однокурсников… Не продумала этот момент…

Я вылетала из универа разозлившаяся – опоздать не хотелось. Но перед собой все равно смотрела, есть такая привычка. И все же на самом крыльце передо мной из ниоткуда возник высокий мужской силуэт, и я резко затормозила, чтобы его не сбить.

Мужчина обернулся и внимательно посмотрел на меня. Я бы дала ему лет двадцать семь, но я совсем не умею угадывать возраст.

Свободная черная куртка, темные джинсы.

Он был под метр девяносто ростом и с широкими плечами. Лицо красивое, мужественное. Черные волосы, щетина на подбородке, и глаза… Наши взгляды на пару мгновений пересеклись, и я заметила, что глаза у него разного цвета: один карамельно-карий, другой кристально-голубой.

А в следующую секунду совсем рядом прозвучал знакомый голос:

– Ох, Яна, это ты? Привет!

Я отвела глаза, посмотрела вниз. Сцепленные руки. Подняла взгляд чуть выше. Софа. Так она… с ним?

– Привет, – я кивнула. Опомнилась и качнула головой: – Очень спешу.

И убежала прежде, чем Софа успела что-либо спросить. Или пока не успела ляпнуть какую-нибудь глупость я сама. Не знала, что у Софы есть молодой человек… Причем довольно взрослый.

Впрочем, что я вообще про нее знаю?..

Глава 12. Очертания вдалеке

Автобус тоже меня подвел.

Причем вообще-то автобусы останавливались на моей остановке постоянно, ни минуты одиночества, но ни один из них мне не подходил. Не доберешься до Ярикового райончика, даже если очень захочешь. В этом плане очень удобно иметь машину. Или хотя бы знакомого с машиной.

Надо ему ответить. Но не сегодня. Сегодня у меня дела.

Да и что отвечать? Все сообщения Яра (которые я читала через экран блокировки, не открывая диалог, такая вот трусливая) сводились примерно к следующим вопросам: где ты, как ты, когда мы можем пересечься. А мне опасно пересекаться с Яром. Слишком опасно.

Автобус соизволил заявиться, когда до назначенной встречи оставалось полчаса. Ехать минимум сорок минут. А данный экземпляр, по-моему скромному мнению, планировал ехать весь час: когда я вошла внутрь, двери за мной закрылись с таким жалобным скрипом, что тут же захотелось выбраться наружу и прогуляться пешком (бесконечно сильно замерзнуть все равно невозможно, я надеюсь).

Я разглядывала проползающие мимо дома, прижимаясь лбом к стеклу, пыталась придумать, что буду говорить, и постоянно сверкала экраном телефона. Время отслеживала. Конечно. Я же волновалось…

Когда до встречи оставалось пять минут и целых четыре остановки, на экране высветилось новое сообщение. Номер отправителя телефон не распознал, зато мне на это потребовалась половина секунды.

Я успела выучить этот номер наизусть.

Матушка.

Зачем любить, если после обязательно приходится ненавидеть?..

«Здравствуй, Яна. Задерживаюсь. Минут через пятнадцать постараюсь быть. Давно ждешь?».

Ну конечно. Я-то, наивная, надеялась с матушкой вживую больше не пересечься. Но кто пропустит какую-то там непонятную черную ведьму, только недавно прибывшую в город, к пострадавшей белой, такой ценной для всего магического общества?..

Удивительно даже, что матушка вообще умудрилась как-то это провернуть.

Впрочем, моя матушка всегда отличалась оригинальностью и нестандартным подходом к проблемам. Не удивлюсь, если она и в этот раз придумала нечто, во что сложно поверить. Непонятно, правда, зачем ей было так стараться. Я не жалуюсь, – но зачем? Ради меня? Ради успокоения совести? Или это эксперимент? Белые любят эксперименты.

«Я еще еду», – напечатала я, подумав немного.

«Аналогично. Хорошей дороги!»

Слабо верилось, что матушка сейчас сидит в каком-нибудь похожем умирающем автобусе, переписывается с любимой доченькой и печально улыбается. Скорее, матушка сейчас в дорогой машине с персональным водителем возлегает и скучает. Так что благодарить матушку за пожелание я не стала. Тоже мне, лампочка доброты. Мы, черные, вообще-то свет не любим.

Удивительно, но я все же успела прибыть раньше. Вот так и доверяй персональным водителям.

Здание, стоящее по указанному матушкой адресу, представляло из себя аккуратную двухэтажную новостройку в одном из дворов дома. Пластиковые окна, светлые стены. Понятно, частники. Не удивлюсь, если учредитель этой больнички к тому же как-то связан с белыми. Может, даже и напрямую. Вдруг это белый семейный бизнес. Белые любят быть врачами. Да, я имею право судить.

Одну меня внутрь не пустили. Суровый мужчина на входе (естественно, белый маг) объявил, что вход только по приглашению. Или для определенных лиц, а я лицом не вышла.

Поэтому я вновь стояла и ждала. Опиралась на перила крылечка. Белый смотрел на меня очень неодобрительно, но не прогонял. Знакомая ситуация. Прямо-таки вечер дежавю.

Матушку долго ждать не пришлось. И уже спустя пару минут переглядываний с белым охранником я заметила ее, заворачивающую из-за угла дома – там совсем недавно проходила я сама. Ясно, персональный водитель решил не заезжать во двор. Умный ход: здесь и без того все в автомобилях, развернуться было бы сложно. Тихий райончик, ага.

Матушка тоже меня заметила.

И в этот раз узнала. Надо же. Успех. Она махнула мне и улыбнулась (моей улыбкой). Я отвернулась. Зачем так себя вести? Как будто мы расстались вчера, а не восемь лет назад. Матушка в девятнадцать, между прочим, вышла замуж за отца, а мне до девятнадцати не хватает каких-то двух с половиной месяцев. Но приветствует матушка меня так, как будто мне совсем недавно исполнилось одиннадцать, и она встречает меня из летнего морского лагеря.

А море, первое и последнее на данном этапе моей жизни, в тот год было таким теплым и лазурно-голубым, очень красивым. Как ее глаза. Я хотела рассказать об этом, когда вернусь. Не успела.

Как после этого верить?..

Впрочем, матушку узнала не я одна. Едва она успела ступить на крыльцо, как лицо охранника стало довольным-довольным; он поклонился, будто матушка была по меньшей мере Всевышней (или к кому там белые обращаются). Заметил:

– Елена! Мы успели заждаться вас. Как ваша…

И он замялся, бросив взгляд на меня.

– Все хорошо, спасибо.

Матушка плавно кивнула.

На ней была светло-серая шубка, сапоги на каблуке средней высоты и аккуратная вязаная шапка, из-под которой выглядывают осветленные прямые волосы. На длинных ресницах – иней, щеки оживленно-румяные, как будто матушка успела прогуляться пешком.

Как же так, персональный водитель? Заставляете вашу госпожу своими ножками топать.

Она повернула голову в мою сторону.

И да, в прошлый раз расстояние между нами было больше хотя бы раза в три. Сейчас же – сделай шаг вперед, и можно будет ее коснуться. Убедиться, что она настоящая, живая, такая знакомая и в то же время чужая совсем…

– Здравствуй, Яна. Не успела замерзнуть?

– Так она… с вами? – охранник моргнул. – Я подумал, так… погреться хочет.

Я посмотрела на него злобно, даже не применив магию. Талант. Семейное, если так можно выразиться.

– Да, – согласилась матушка, – мы вместе.

– Сами понимаете, Елена, перед начальством нужно будет отчитаться. Как представить вашу спутницу?

Это к слову насчет семейного?..

Мне стало интересно, как же матушка меня представит. И она сообщила:

– Ученица моей знакомой.

Классно, что ещё скажешь. Спасибо, что не дочка подруги. С другой стороны, матушка не солгала. Она знакома с моей тетей, Натальей, ведь так? По крайней мере, была когда-то. А я все еще числюсь среди ее учениц. Красиво сработано. Матушка наверняка сама не догадывается, насколько.

Охранник открыл перед нами двери, и мы шагнули внутрь, в светлый, но абсолютно пустой холл.

– Они не знают о вашем прошлом, верно? – прошептала я.

Матушка пару секунд внимательно меня разглядывала, а потом ответила:

– Об этом известно ограниченному кругу лиц.

– Чудесно, – бросила я. – Обо мне им также неизвестно. Следовательно, я могу очень сильно пошатнуть вашу репутацию, если даже не разрушить ее. Почему вы тогда согласились провести меня сюда?

Матушка стянула шапку. Светлые прямые локоны доходили до ключиц, лежали опрятно, даже слишком. В детстве мне больше нравилась матушка с легкими кудрями – у нее ведь, как и у меня, волосы идут волной, я помню точно. С другой стороны, сейчас мне на прическу матушки абсолютно плевать.

– Выбирая между репутацией и…

В ее голубых глазах я вдруг увидела искры боли. Но это почему-то не принесло мне никакой радости.

– Вы уже выбрали, – заметила я, перебив матушку. Тоже стянула шапку с головы. Вот у меня прическа представляет из себя один сплошной хаос: что-то вьется, что-то пушится, что-то и вовсе торчит. Тем более, после шапки. И да, рыжевато-красный огонь вернулся. Устала краситься. Решила смириться. Не самое плохое решение в моей жизни, экономит деньги и время.

Куртку тоже стянула. Тут же поблизости где-то гардеробная, верно? Повернулась в сторону матушки и наткнулась на ее печальный взгляд. У матушки получается хороший печальный взгляд, будто ей до сих пор пятнадцать, а не сорок. Как будто за всю свою жизнь она так и не научилась быть взрослой и серьезной и не умеет брать ответственность за свои поступки. Как будто все решается за нее, она абсолютно не при чем… Ну почему же тогда я? Почему я в этом виновата?

– Ты так выросла… Стала такой красивой…

– Восемь лет, – напомнила холодно. Я с детства была красивой, матушка, ты мне сама об этом говорила. – Куда убрать куртку?

– Идем за мной, – она качнула головой.

– Часто бываете здесь?

– Приходится. Разные случаи происходят…

Гудели лампы, излучающие холодный белый цвет. В воздухе пахло медикаментами. Типичная больница, пусть и дорогая. Не люблю больницы. Не знаю, с чем это связано – никогда в них не лежала, только проведывать проходила пару раз.

Интересно, а Яр тоже будет в такой работать? Тогда я ему не завидую. От этой стерильности можно со скуки умереть. Впрочем, Яру стоит посочувствовать уже по той причине, что он знаком со мной.

Как же так получилось, что в этом бескрайнем мире нам удалось встретиться однажды, а теперь никак не получается разойтись? Где бы я сейчас была, если бы не Яр? И почему он никак не хочет покинуть мои мысли? Я ведь приехала сюда совсем не за тем, чтобы сейчас думать о каких-то там Ярах. У меня другие белые должны быть в приоритете. Или Яр – это мой щит, что даже на расстоянии укрывает меня, не позволяя погрузиться в пучину обиды рядом с матерью?

Мы сдали куртки. Получили бахилы. Гардеробщица даже не соизволила на меня посмотреть – лишь бросила металлический номерок. И ведь это равнодушие пронизывает всю больницу. Не зря говорят, что черные чувствительнее белых, как бы странно это не звучало.

За все нужно платить.

За работу с чужими душами ты отдаешь спокойствие своей.

Коридоры пустовали. Наверняка у каждого пациента под плечом есть кнопочка, нажатием на которую он может вызвать какую-нибудь медсестру, но в данный момент ей никто не воспользовался.

Мы прошли по коридору вправо и остановились у одной из белых дверей. Матушка прислушалась. Я тоже. Из-за двери не доносилось абсолютно ничего. Тогда матушка постучала пару раз и заглянула внутрь. Шепнула мне:

– Предупрежу.

И скрылась за дверью.

Прислушиваться я не перестала, но расслышать все равно ничего не смогла. А жаль. Вдруг матушка прямо сейчас просит загадочную Эмму ничего не рассказывать или, например, солгать от души. Чтобы я успокоилась, ушла и не лезла больше в серьезные взрослые делишки.

Через пару минут матушка вернулась. И шире открыла дверь, пропуская меня внутрь. Вау, неужели она ещё и со мной не собирается войти? Ну, тогда я точно не узнаю ничего ценного.

– Добрый вечер, – я шагнула через порог.

Эмма лежала на единственной кровати в палате. На подушке – короткие светлые волосы. Кожа, несмотря на свою бледность, изначально смуглая. Интересное сочетание.

– Привет, – отозвалась Эмма без особого энтузиазма. Голос ее прозвучал тихо и устало. Ну конечно. И у белых, и у черных миллион методов выведать истину у одной-единственной пострадавшей, и они не стесняются ими воспользоваться. А тут еще и я пришла. Не вдохновляет, это точно.

– Как самочувствие? – я заняла свободный стул неподалеку от ее кровати.

Эмма растянула в слабой улыбке бледные розовые губы.

– Хреново. Зачем ты пришла? Елена сказала, что ты хочешь лишь просто поговорить со мной… Прежде мы не пересекались, но никого обычного сюда не пускают. Ты черная?

– Черная.

Эмма поморщилась.

– Не люблю черных.

Не удержавшись, я фыркнула и заметила:

– На протяжении последних лет я всем говорю, что ненавижу белых.

Я бросила взгляд на дверь. Надеюсь, матушка не подслушивает? С ней я делиться подобными откровениями уж точно не планирую.

– Елена честная, – призналась Эмма. Будто мысли подслушала. – Я знаю ее чуть больше полутора лет, с тех самых пор, как она приехала в этот город. Я сама в него приехала пять лет назад.

Полтора года? Какое знакомое число… После или до? А Яр, получается, последовал за ней?.. Интересно, ничего не скажешь.

– Эмма, – представилась белая, спохватившись. – Нет, я не иностранка. Родители с приколом. А ты?

– Яна.

– Красиво. Зачем ты пришла, Яна? Тебе недостаточно пересказа всех моих слов, который наши заботливые коллеги наверняка уже почти приготовили?

– В наше время сложно кому-либо доверять.

– В самом деле, могу ли я доверять тебе?

Наши взгляды впервые пересеклись – глаза у Эммы оказались темно-карими, миндалевидными, завораживающими. Такие бы пошли черной ведьме.

– Полтора года погибла моя тетя, и я в этом виновата, полностью или нет.

– Я сочувствую… – кажется, Эмма растерялась.

– И я приняла решение – лично для себя – отгородиться от всего и от всех. Поступила в универ и уехала. А две недели назад вернулась. Как раз в то время в моем городе начались нападения на ведьм. На их души, точнее…

– Так это ты – та самая?

Эмма даже на локтях поднялась. Я приподняла брови удивленно. Тогда Эмма продолжила.

– Та самая молодая черная ведьма, которая была свидетельницей двух первых убийств во всей этой истории… Да. О тебе знаю даже я. Считай, ты медийная личность. Я перетянула одеяло на себя, прошу прощения, но до этого тебя любили обсудить.

– Вы, белые, настолько дружные?

– Нас довольно много, – заметила Эмма, – но да, приходится поддерживать контакт.

Я кивнула. Очень хотелось спросить, знает ли она Яра, но я не решилась. Подумала, что ее ответ навряд ли меня обрадует. Будь я на месте Яра, я бы присмотрелась к кому-нибудь, похожему на нее. Точно не на черную с ее загонами. Яр – идиот…

– Мой давний знакомый тогда попросил меня о помощи. Сказал, что от меня может быть толк в исследовании. Но у нас с ним странная цепь взаимоотношений… Помогать я не стала. Уехала. А потом моя знакомая черная ведьма сообщила о нападении уже здесь.

– А как зовут знакомую? – полюбопытствовала Эмма. – Черных в несколько раз меньше, чем нас. Мы вполне можем быть знакомы.

– Софа. София.

– О-о-о, – она скривила губы. – Эту кто не знает. Внучка верховной. С первого взгляда мне не понравилась. Типичная стерва – прошу прощения, если оскорбила вашу дружбу. Итак. Рискну предположить, что тебе стало стыдно и ты решила во все это все-таки ввязаться.

Настал мой черед удивляться:

– Верно.

– Восхищаюсь людьми порой, – Эмма качнула головой. – И их нелогичностью. И тем не менее… Я поняла тебя. Но ничего нового сказать в самом деле не могу. Гуляли с подругой, стали расходиться. Иду, никого не трогаю, сзади что-то задевает, душа трепещет, не то с ней что-то, бью неразборчиво, причем что-то вполне материальное, убегаю. Упала скоро. Кто-то нашел. Белый. Удивительно. И вот – я выжила. – Взгляд Эммы вдруг стал грустным. Она чуть повернула голову в сторону.

– Ты не видела нападающего?

– Нет. Но… Я почти метр восемьдесят, а он выше. И шире. И ткань… – она вдруг задумалась. – Грубая. Пальто, что ли. Я ведь сначала подумала, что это просто маньяк-насильник. А мне потом говорят – на вашу душу покушались. Прикольно.

– Он настоящий…

– Естественно. Классика ужасов – зло совершают люди.

Знакомая пара постукиваний, и в комнату заглянула матушка:

– Все хорошо? Яна, тебе пора идти, время заканчивается…

– Ещё минута, – вместо меня ответила Эмма. Матушка кивнула и закрыла дверь. Пару секунд Эмма смотрела ей вслед, потом спросила: – А вы давно знакомы? Елена редко за кого-то поручается. А сейчас стоит и ждет тебя. Это удивительно.