Обычное дело

Дикий Носок

Обычное дело

Книга 1

Глава 1

Тамару Семеновну со вчерашнего вечера терзали смутные сомнения. Они не давали ей уснуть ночью и погнали к окну, едва только старенький будильник прозвонил в шесть утра. Вставать в такую рань не было совершенно никакой необходимости. Но, когда тебе за семьдесят, то у тебя существует свой распорядок дня, а у сна – свой, и зачастую они не совпадают, заставляя тебя бездумно щелкать телевизионным пультом в три часа пополуночи или безудержно зевать, сидя в очереди к терапевту в три часа пополудни. Тамара Семеновна боролась с этим безобразием как могла: с помощью будильника и силы воли. Последней ей было не занимать. Именно она подняла пенсионерку чуть свет, а вовсе не склочность характера, как многие могли бы подумать.

Нацепив на ходу очки, Тамара Семеновна бдительно осмотрела двор. Так и есть. Эта развязная девица в спортивном костюме из дома напротив выгуливала своего наглого лабрадора в их дворе. Думала, наверное, что в такую рань её никто не заметит. Как бы не так. Торопясь восстановить попранную справедливость, Тамара Семеновна выскочила во двор в чем была: халате, надетом поверх ночной рубашки в меленький цветочек и домашних тапочках. Даже умываться не стала, торопясь застукать злодейку на месте преступления. Надела только зубные протезы, дабы её гневно-обличительная речь звучала четко и убедительно.

Старая, верная Мулька – единственная спутница жизни социально-ответственной старушки на протяжении последних двенадцати лет, перед носом которой она только что захлопнула дверь, осталась сидеть у порога в полном недоумении. Ведь утром положено гулять, а она уже не в том возрасте, чтобы неизвестно сколько терпеть. Муля поразмышляла немного, потом вздохнула совсем, как человек, и, примостив мохнатую попу на уныло-практичных, осенних туфлях хозяйки, напрудила изрядную лужу. С чувство выполненного долга старушка прошествовала на свое место – коврик у батареи на кухне и, покрутившись, улеглась в ожидании завтрака.

Обтекаемо-расплывчатая (как и любой другой словесный оборот, активно используемый чиновниками всех мастей) фраза о социальной ответственности прочно засела в голове Тамары Семеновны несколько лет назад. Она позволяла ей с полным основанием совать свой нос куда угодно и бороться с несправедливостью (реальной или мнимой): соседним магазинчиком, хозяева которого повадились выбрасывать свой мусор в мусорные контейнеры, принадлежащие их дому; владельцами машин, которые зимой заводили свои машины дистанционно, дабы те прогрелись к их появлению (придумали же такое, буржуи) и отравляли воздух во дворе выхлопными газами; бестолковыми мальчишками, которым лень очистить грязь с ботинок, и они тащат её в подъезд. Последнее было особенно актуально потому, как до недавнего времени Тамара Семеновна подрабатывала уборщицей в своем же собственном многоподъездном доме и вид грязной обуви мгновенно превращал её в фурию. И ведь зачастую получалось. Хотя бы потому, что многие предпочитали просто не связываться со скандальной бабкой.

Однако девица из соседнего дома была не из их числа. Первую часть обвинительного монолога Тамары Семеновны, который она начала едва ли не у подъезда, девица благополучно пропустила мимо ушей, заткнутых маленькими, черными наушниками. Бдительная пенсионерка осознала свою ошибку лишь подойдя вплотную к лавочке, где расположилась возмутительница спокойствия, уткнувшаяся носом в телефон размером с небольшую разделочную доску. Первая неудача Тамару Семеновну ничуть не смутила, она поджала губы и встала напротив девицы так близко, что той ничего не оставалось, кроме как поднять глаза.

«Че?» – вынула наушник из одного уха нахалка.

«Не че, а что,» – немедленно парировала учительница начальных классов с многолетним стажем. – «Что Вы здесь делаете, милочка?»

«Сижу,» – недоуменно ответила девица. Вика недавно устроилась на работу и ранние подъемы для прогулок с собакой давались ей тяжело. На работе тоже не ладилось, она многого не понимала и очень уставала к концу дня. Раздражение копилось в ней понемногу – неизбежно и неотвратимо, словно пыль под диваном.

«Да, голубушка. Вы сидите, а Ваша собака срет на нашей детской площадке,» – старуха обличительно ткнула пальцем в сторону Борьки. Загипнотизированная Вика невольно повернула голову вслед за ним. Борька, к слову сказать, все свои дела уже сделал и с упоением обнюхивал кусты, обрамлявшие детскую площадку по периметру.

«Я Вам уже говорила. Гуляйте с Вашей собакой в другом месте,» – нависала над Викой старуха. А ведь и правда, говорила. Теперь девушка её вспомнила. Не далее, как на прошлой неделе она ругалась с какой-то бабкой по этому же самому поводу. Надо же, и не узнала её. Почему все старухи на одно лицо, какие-то невзрачные и помятые?

«А не пошла бы ты на х…, старая калоша. Где хочу, там и буду гулять. Не твоё собачье дело,» – с этими словами Вика поднялась с лавочки и окинула Тамару Семеновну презрительным взглядом с высоты своих 180 см. Розовый спортивный костюм, застиранный и потому немного севший, плотно обтягивал её телеса. Девица сделала шаг вперед, и пенсионерка вынуждена была отступить, словно сдавая свои позиции. Поспешно отойдя на несколько шагов и сочтя это расстояние вполне безопасным, Тамара Семеновна отбила хамские высказывания Виктории, словно теннисный мяч: «Да как ты смеешь со мной так разговаривать, хамка малолетняя? Кто тебя только воспитывал? Ещё раз увижу тебя здесь, сразу полицию вызову, церемониться не буду.»

Почти цензурные и совсем нет реплики влетали в открытые по случаю теплой погоды форточки всего дома, как снаряды, протяжно гудя и повизгивая, вызывая недовольство разбуженных раньше времени жильцов: «Опять эта Тамара Семеновна с кем-то лается, будь она неладна.» Поединок закончился вничью. Вика смотала поводок и потащила упирающегося Борьку домой, лениво огрызаясь через плечо чем-то совсем уж непечатным и имея твердое намерение назло старухе вечером выгулять пса именно в этом дворе. Тамара Семеновна с чувством выполненного долга гордо прошествовала домой и пребывала в приподнятом настроении ровно то того момента, пока не вляпалась в благоухающую Мулину лужу. Надо заметить, что подобные свары неизменно оживляли и подзаряжали пенсионерку, как оброненная коровой, свежая навозная лепешка оживляет жизнь на лугу.

Приведя в порядок нервную систему и проглотив утреннюю горку таблеток (гипертония, желудок, головокружения) Тамара Семеновна поразмышляла и добавила к ней леденец от боли в горле. После утренней перепалки в горле саднило, будто его потерли металлической губкой для мытья посуды.

Детей Тамара Семеновна не любила. Маленьких совсем, а выросших – еще больше. Что поделать, для многих учителей, проработавших в школе двадцать пять лет, ненависть к детям – профессиональная деформация. Сегодняшняя девица была из разряда выросших – наглая, вульгарная, невесть что о себе возомнившая крашеная лахудра с толстыми розовыми ногтями и нарисованными бровями. Чувствуя, как снова начинает подниматься давление, Тамара Семеновна постаралась выкинуть нахалку из головы и занялась домашними делами. И почему все-таки горло болит так сильно?

***

Иринины поджилки тряслись не меньше, чем рука стоматолога.

Ее нелюбовь ко всем врачам вообще перерастала в отвращение по отношению к гинекологам и откровенный страх по отношению к стоматологам. Хотя, чего, казалось бы, бояться? Укольчик обезболивающего избавлял от всех неприятных ощущений, за исключением самого себя.

Однако сегодня происходило нечто странное. Уже трижды молодой и чрезвычайно серьезный врач, добиравший солидности дорогими очками в тонкой оправе, пытался начать лечение, но каждый раз приступ кашля заставлял его отступить. Вежливо извинившись, как и положено врачу дорогой частной стоматологической клиники, он промокнул испарину со лба носовым платком и вышел из кабинета, снимая на ходу маску. Следом за ним бесшумно ускользнула медицинская сестра.

Следующие пятнадцать минут, сидя в стоматологическом кресле, Ирина размышляла о сугубо бытовых вещах, как-то: что бы такое приготовить на ужин, что для этого нужно купить и как отделаться от этой скукотищи побыстрее, чтобы спокойно почитать новый роман Алексея Иванова. Ирина принадлежала к вымирающей породе людей, которые читали книги всегда и везде: в общественном транспорте, в очереди к врачу, на скучной лекции в институте или укачивая ребенка. Глаза всегда искали, чтобы почитать и, за неимением лучшего, прочитанными оказывались даже этикетки от шампуня или правила пользования лифтами.

Через некоторое время пришло осознание того, что ожидание слишком затянулось. Ирина внезапно поняла, что из обычно тихого коридора респектабельной клиники с мягкими диванчиками и затейливыми светильниками доносятся звуки какой-то суеты: стук дверей, многочисленные быстрые шаги и даже чьи-то всхлипывания.

«Так, кого-то залечили», – мелькнула нехорошая мысль и мгновенно исчез настрой вылечить зуб сегодня. Какая жалость, ведь три недели с духом собиралась, прежде чем записаться на прием. Неловко выбравшись из кресла, Ирина вышла в коридор и пошла к стойке регистратуры. По пути до ее слуха доносились обрывки фраз: «Как … не может быть… такой молодой». «О, Господи, неужели у них пациент в кресле умер?» – подумала Ирина и тут же отмела эту мысль: «Не может быть, кому-то просто плохо стало». На лицах трех молодых женщин, оказавшихся за стойкой регистратуры, застыло выражение недоумения и растерянности.

«Извините, я была на приеме у доктора Романова …» – начала было Ирина, но при упоминании фамилии доктора медики дружно охнули и прикрыли рты ладошками с наманикюренными ноготками. В течении минуты все четверо молча обменивались взглядами. Потом профессиональная выучка взяла вверх, и одна из девушек вежливо сообщила, что доктор Романов плохо себя почувствовал и не сможет ее сегодня принять. А также предложила записаться к другому специалисту. Это предложение Ирина так же вежливо, но твердо отклонила, решив, что в эту клинику она больше ни ногой. Особенно жаль было «боевого» настроя на лечение, когда еще с духом соберешься. Как всякий нормальный русский человек, Ирина долго запрягала, а потом старалась переделать кучу дел за один день стахановскими темпами.

Выскочив из здания клиники, Ирина только шагов через двадцать обнаружила на своих ногах бахилы. Чертыхнувшись, сдернула их и, выбросив из головы неудачный поход к стоматологу, отправилась на ближайший рынок. Обойдя надсадно кашлявшую бабку с такой же немолодой собачкой на поводке, она оказалась среди прилавков. Здесь царило непривычное запустение. Едва ли не половина павильонов и лавочек были закрыты, несмотря на субботнее утро, самое что ни на есть торговое время. Хамоватые обычно торговки вели себя непривычно тихо и напоминали сонных, осенних мух. Посетителей тоже было немного. И даже Ирина, обычно не очень наблюдательная и погруженная в свои мысли, если вокруг не было ничего интересного, заметила, как много людей вокруг выглядело больными. Направляясь домой, она уже внимательно посматривала по сторонам и с все возрастающим удивлением и даже беспокойством замечала сколько людей вокруг покашливало с разной степенью интенсивности. Дело было в том, что ее младший сын Антошка, походив в школу лишь первую неделю после начала учебного года, уже четыре дня сидел дома, болея. Небольшая температура и кашель не внушали опасений и не мешали сыну жить, однако позволяли ему совершенно легально «закалывать» школьные занятия. Дополнительные каникулы вызывали у мальчишки неприкрытую радость, как и у любого двенадцатилетнего пацана на его месте.

Ирина не беспокоилась. До сегодняшнего дня.

Быстренько добежав до дома и с порога велев сыну померить температуру, Ирина выдохнула лишь тогда, когда увидела на градуснике «несерьезные» 37.0. Лекарства давать было еще рано, поэтому она сунула в рот любимому теленку леденец от кашля и, немного успокоившись, принялась разбирать пакеты с покупками. Следующие пару часов Ирина посвятила давно надоевшему занятию изготовления еды на семью из четырех человек. Время поиска новых интересных рецептов и кулинарных экспериментов уже давно кануло в прошлое, и ежедневная обязаловка не доставляла удовольствия. Чаще всего она готовила что-нибудь, не требующее постоянного стояния у плиты: тушила или запекала в духовке, выкраивая тем самым полчасика на чтение новой книжки или «Аргументов и фактов». Слушая краем уха новости, разбавляя молоком готовую смесь для кекса и одновременно стараясь не наступить на крутящегося под ногами кота, Ирина уже почти и не думала обо всем, что произошло утром. К слову, информационного вакуума она не терпела. Ирине было любопытно все, что происходит в мире: удачный запуск космического корабля в России, нашествие медуз в Таиланде, извержение вулкана в Мексике, очередная беременность жены английского принца (почему-то не принцессы, а герцогини). К сожалению, в телевизионных новостях действительно интересных новостей было очень мало, на центральных каналах правил бал официоз, на кабельных – «желтые» сплетни о звездах и звездульках разного калибра. Информационный голод приходилось утолять в интернете.

Из душевного равновесия ее вывел случайно брошенный в окно взгляд. На детской площадке рядом с лавочкой лицом вниз лежал человек. Ирина немедленно опознала зловредную бабку со второго этажа по ее вечному коричневому плащу и древней, лохматой собачонке, крутившейся рядом с ближайшей мусорной урной. Бабка, в силу природной склочности характера, всегда по любому поводу и без оного придиравшаяся к детям во дворе, лежала лицом вниз, откинув одну руку в сторону и уткнувшись лицом в траву. Подавшись всем телом к окну Ирина в замешательстве смотрела на бабку. «Почему к ней никто не подходит? Почему во дворе никого нет? Где все эти мамочки с детьми?» – с напрасной надеждой обшаривая глазами двор думала она. Никого. Придется идти.

Выключив духовку, строго велев сыну сидеть дома и схватив телефон Ирина побежала вниз по лестнице на ходу набирая номер экстренных служб. Она уже добежала до детской площадки, а трубку все не брали. Не зная, что делать дальше и невольно замедляя шаг, Ирина подошла к лежащей бабке и присела на корточки. «Вам плохо?» – спросила она, тронув ту за плечо. И тут же мысленно обругала себя: «Конечно плохо, ничего глупее я спросить не могла.» Собравшись с духом Ирина перевернула бабку лицом вверх и тут же отпрянула. Та определенно была мертва окончательно и бесповоротно. Ее лицо посинело, рот был открыт, язык свисал набок, как у собаки, шея распухла и была сильно поцарапана, безумные, остекленевшие, выпученные глаза смотрели в небо. До этого дня Ирине дважды приходилось видеть мертвецов, но те аккуратно лежали в гробах и после работы сотрудников похоронных агентств выглядели скорее, как восковые куклы. Мертвая соседка выглядела чудовищно и внушала ужас.

Отойдя еще на несколько шагов и тяжело опустившись на соседнюю лавочку, она вновь набрала экстренный номер. Через несколько минут ей ответил усталый голос, спокойно выслушал сбивчивые объяснения, задал несколько вопросов и сообщил, что вызов принят. Вопрос: «А, что мне теперь делать?» – даже не выслушал, отключившись. Сидя на лавочке в растерянности Ирина размышляла, что же ей все-таки теперь делать. Нельзя же просто уйти, оставив тело лежать на детской площадке. Сидеть рядом, дожидаясь медиков или полиции, ужасно не хотелось. Проблема решилась неожиданно просто. Из соседнего подъезда вышла бабуля в кокетливой шляпке и, заметив неладное, направилась к детской площадке. «О, Господи, Тамара Семеновна. Да что случилось-то?» – запричитала бабуля, с жадным любопытством оглядывая тело знакомой. Коротко рассказав все, что знала, Ирина решительно повернулась и зашагала к подъезду, словно сдав вахту.

Печальное происшествие вновь вернуло ее к мыслям о внезапной смерти полгода назад школьной подружки и соседки по парте, которую она никак не могла осознать и примириться с ней. Как можно умереть в 43 года? Ведь жизнь в самом разгаре. Как это, если бы она сейчас умерла? А дети? На похороны Ирина не пошла. Просто не смогла. Увидеть ее в гробу было немыслимо, как будто увидеть там саму себя. В течении нескольких недель Ирина постоянно думала об этом. Спустя полгода эмоции, конечно, поутихли, но сейчас снова вернулись.

От грустных мыслей ее оторвал зазвонивший в руке телефон. Старенькая, по современным меркам, «раскладушка» служила Ирине уже шесть лет. Она была равнодушна к всеобщему помешательству на новых моделях смартфонов, искренне не понимая, зачем каждый год менять телефон на почти такой же с огромным количеством ненужных, по большому счету, функций. Ведь ей от телефона требовались только три вещи: звонки, сообщения и будильник. Поэтому телефон Ирина меняла тогда, когда старый умирал естественной (или не очень) смертью.

Звонила дочь. Семнадцатилетняя Даша еще утром ушла гулять с друзьями в крупный торговый центр, намереваясь сходить в кино и посидеть в какой-нибудь кафешке. Ирина совершенно не понимала этого странного, но популярного у молодежи времяпрепровождения – бессмысленного шатания по крупным торговым центрам. Сходить в кино? Хорошо. Зайти в ресторан фастфуда? Не очень хорошо, но ладно. Сделать нужную покупку? Тоже вариант. Но что подростки там делают долгими часами, если ни одного из этих пунктов в планах нет? Почему бы не гулять в парке? Особенно, когда погода хорошая. Что им там, медом намазано, в этих торговых центрах?

Голос дочери был напряженным и даже немного испуганным. Волнуясь, она говорила: «Мам, тут что-то стремное происходит. Одному парню стало плохо в кинотеатре, он сознание потерял в зале и ему скорую вызвали. И Кате стало плохо, она говорит, что дышать нечем и голова кружится. И вокруг все какие-то больные, кашляют. Может это теракт и нас каким-то газом отравили? Мам, мы на улицу идем. Мам, ну что ты молчишь? Я позвонила Катиному папе, он сказал, что сейчас приедет».

Ирина молчала, но в ее голове лихорадочно крутились мысли. Фраза дочери о том, что все вокруг кашляют словно, стала спусковым крючком. Пазл в голове начал складываться, и получался он плохим, очень плохим. Стоматология, люди на рынке и на улице, бабка с собачкой и кашель, который она сегодня слышала повсюду.

«Дашка, ты кашляешь?» – внутренне холодея в ожидании ответа спросила Ирина.

«Да нет, вроде» – ответила дочь.

«Слава Богу» – выдохнула Ирина.

«Идите на улицу, все правильно, на парковку, в самый дальний конец, где нет ни машин, ни людей. И побыстрее. Там дождетесь Катиного папу. А теперь слушай внимательно. Я не хочу, чтобы ты ехала домой вместе с ними потому, что кашляет не только Катя, но и похоже все вокруг. Наверное, это какой-то очень заразный вирус. Ты пойдешь домой пешком, стараясь, по возможности, держаться подальше от людей, особенно кашляющих. Хорошо бы, конечно, надеть марлевую повязку, но я не хочу, чтобы ты заходила в аптеку, там может быть полно народу. Ты все поняла?» – закончила вопросом инструктаж Ирина.

«Поняла,» – в голосе дочери уже слышались панические нотки.

Сообразив, что, кажется, слишком напугала ее, Ирина продолжила с успокаивающей интонацией: «Дашка, все нормально. Просто сделай как я сказала и звони мне по дороге».

«Ладно» – с некоторой задержкой проговорила дочь, размышляя, видимо, не сошла ли мать с ума.

Беспокойство о том, что ребенок находится среди большого скопления людей, рядом с уже больной подружкой, и может легко подхватить заразу снедало Ирину. И, скорее всего, уже подхватила. Однако, не мешало бы, наконец, включить мозги и рассуждать хладнокровно. Итак, что происходит? Вокруг слишком много больных людей. Ощущение, что сидишь в очереди к терапевту в сезон гриппа, все кашляют. Это эпидемия. Но для гриппа еще рано, только сентябрь. А вчера она уже была? Черт ее знает. Ну почему я такая невнимательная! Нужно пару дней подержать детей дома и подавать им что-нибудь противовирусное. Хорошо, что продукты я уже купила, лекарства тоже есть. Скорее бы Дашка добралась! Так размышляла Ирина, но в голову лезли и другие мысли, которые она старательно гнала подальше. Что случилось в стоматологической клинике, кто-то умер? Что случилось с парнем в кинотеатре, о котором говорила дочь? Отчего умерла бабка на детской площадке? Только бы Дашка скорее пришла!

Дочь явилась через полтора часа и, сообщив, что видела по дороге три автомобильных аварии и парочку бомжей, спавших прямо на газоне, закрылась у себя в комнате, как обычно. Война с Дашкиным подростковым возрастом шла с переменным успехом, доводя временами до слез то одну, то другую сторону. Характер у Дашки был тяжелый, словно асфальтоукладчик, помноженный на подростковый максимализм. Дочь была нелюдима и довольно угрюма, заменяя живое, нормальное общение постоянным кнопкотыканьем (это удивительно точное словечко Ирина подслушала у незабвенного Михаила Задорнова) в телефоне, как и большинство молодых людей её возраста. С вечно закрытой дверью в комнату Дашки Ирине пришлось смириться. А вот стучаться, заходя туда по сто раз в день, Ирина категорически отказывалась, мотивируя это тем, что она у себя дома. Ирина добросовестно пыталась сохранять спокойствие в ответ на подростковый эгоизм и хамство, все время вспоминая крылатую фразу Карлсона из мультфильма: «спокойствие, только спокойствие», но получалось плохо.

Беспокойство слегка отпустило ее и, накормив детей ужином и таблетками, Ирина позвонила мужу, пребывавшему в командировке в г. Санкт-Петербурге, чтобы обсудить ситуацию. Однако на телефонные звонки муж не ответил, ни в тот вечер, ни больше никогда.

Глава 2

Учитывая дочитанный только за полночь роман Ирина проспала почти до полудня. Впрочем, ранних пташек в семье не было, и дети тоже только проснулись.

Всеобщий любимец кот Василий (в просто «Ваську» его чувство собственного достоинства никак не помещалось), которого частенько после хулиганских выходок именовали наглой рыжей мордой, немедленно заявил о себе громким мяуканьем и повел Ирину на кухню. Голодным кот бывал исключительно ласков: урчал, терся об ноги и позволял себя тискать и гладить в пределах разумных, по его мнению, 30 секунд. В любое другое время он был махровым эгоистом, как и положено всякому порядочному коту. Этот беспородный котяра, взятый практически с улицы, проявлял чудеса сообразительности и предприимчивости, научившись открывать все двери и дверцы в доме, кроме холодильника. Его способность спать в самых невообразимых местах и позах изрядно веселила всех членов семьи. Люди никогда не научатся лениться с таким вкусом, как кошки: вальяжно и безмятежно развалив свою царственную тушку в самом неподходящем месте, вроде компьютерной клавиатуры. И Боже упаси наступить на него или пнуть. Месть будет плескаться в твоей кроссовке уже к вечеру, распространяя дивный аромат баночки с анализом мочи.

Своими выходками кот культивировал в Ирине чувство собственной неполноценности потому, что был умнее ее и всегда успешно Ириной манипулировал, получая все желаемое (как правило, внеплановую еду). После чего поглядывал на хозяйку с самодовольным видом и чувством собственного превосходства. Складывалось ощущение, будто он взял ее в рабство и помыкает по собственному усмотрению, требуя, например, завтрак в пять утра путем методичного сбрасывания тюбиков и баночек с туалетного столика на пол. После первого сброшенного флакона Ирина просыпалась, после второго – проклинала кота, после третьего – шла его кормить.

Выходной день неспешно потек по давно известному каждой женщине графику: стирка, глажка, уборка, проверка дочкиного сочинения на предмет ошибок и вполне успешная попытка заставить сына сделать хоть какие-нибудь уроки. Температура у Антошки была уже в норме, он лишь изредка откашливался.

К четырем часам Ирина решила сделать перерыв, выпить кофе и подоить коров на своей виртуальной ферме, которой, к своему стыду, увлеклась пару лет назад. Всегда считавшая компьютерные игрушки злом в чистом виде и ограничивавшая время игр детей часом в день, сама она первое время просто не могла оторваться от забавных коров и свинок с энтузиазмом развивая и украшая свою веселую ферму. Но заниматься этим старалась, когда дети были в школе или уже спали, дабы не подавать плохого примера.

Сварив кофе и запустив игрушку загружаться на планшете Ирина подошла к окну. На детской площадке рядом с лавочкой лицом вниз лежал человек. Все та же бабка в коричневом плаще со второго этажа. Вот только собачки рядом не было.

Мгновенно на Ирину навалились тоска и ужас от осознания того, что происходит что-то непоправимо страшное. Во дворе было непривычно пусто: ни мамочек с детьми, ни бабулек на лавочках, ни горластых юных футболистов. Выйдя на балкон, она поразилась тишине, царившей вокруг. Даже шума машин с дороги не слышно. На Ирину напало какое-то оцепенение, она в прострации стояла на балконе не в силах пошевелиться, а ее взгляд бессмысленно упирался в чьи-то ноги в синих джинсах и белых кроссовках, лежащие на ступеньках соседнего подъезда. Все остальное скрывал козырек подъезда. Пахло дымом. Где-то вдалеке орала автомобильная сигнализация.