Тайна Пандоры

– Спасибо! – с жаром поблагодарил Крэг-хан.

Жрец кивнул, потом повернулся к Хилону.

– Пойдем, я обработаю твои раны, – мягко сказал он, – А этим двоим, судя по всему, есть что друг другу рассказать.

Хилон нехотя поднялся, его глаза искали взгляд Пандоры, но она, казалось, не замечала ничего вокруг, сидя в обнимку с варваром. Тяжело вздохнув, монах направился вслед за жрецом, дверь за ними захлопнулась, оставив молодых людей наедине.

Обессиленная Пандора не выпускала Крэг-хана из объятий. Мужчина нежно гладил ее спину, бережно прижимая к себе и не говоря ни слова. Она вздрагивала от прикосновений, стан послушно выгибался, повинуясь ритму неумелых ласк.

Губы девушки прикоснулись к шее Крэг-хана, поцелуи покрыли подбородок, лицо. Варвар едва не задохнулся, когда Пандора подарила ему страстный поцелуй. Она прижималась все сильнее, губы действовали все настойчивее, руки девушки принялись стягивать одежду с варвара.

Северянин хотел что-то сказать, но Пандора вновь заставила замолчать, связав губы поцелуем. Под действием ее ласк Крэг-хан возбудился до невозможности, ум мужчины отключился, оставив место только страсти и похоти.

Он резко бросил девушку на кровать, накинувшись, разом сорвал одеяние, руки и губы принялись бешено ласкать обнаженное тело. Пандора застонала, извиваясь, что еще больше распалило варвара.

Мужчина сбросил остатки одежды, уже не сдерживаясь обрушился на Пандору. Она сладостно застонала, тело изогнулось дугой, когда Крэг-хан резко и властно вошел в нее. Девушка закричала и забилась в экстазе.

Крэг-хан продолжал двигаться, доводя себя и Пандору до новых вершин удовольствия.

Варвар поражался страстности девушки. Казалось, она получает оргазмы один за другим. Девушка извивалась под тяжелым телом, неконтролируемая дрожь то и дело сотрясала конечности, сладострастные стоны звучали не переставая. Мужчина почувствовал, что больше не в силах сдерживаться. В этот момент Пандора с силой притянула к себе, ноги обхватили спину варвара, тонкие руки девушки вцепились в плечи мужчины, ногти поцарапали кожу на спине.

Внезапно темная пелена застлала взор Пандоры. В миг, когда оба тела скрутила сладкая агония, девушка изо всех сил прижалась к варвару, из горла вырвался звериный рык, с уст слетели слова, заставившие Крэг-хана вздрогнуть.

После этого глаза девушки закрылись, она блаженно вытянулась на постели, мгновенно погрузившись в здоровый тихий сон.

Хилон сидел с невеселым видом перед огненным алтарем, мрачно глядя себе под ноги. На душе скребли кошки, сердце отзывалось тупой болью, раз за разом накатывала темная грусть.

– Что с тобой? – поинтересовался старик, усевшись неподалеку, – Больно?

Взгляд воина угрюмо скользнул по собеседнику. Раны жрец обработал как надо, профессионально. Где надо зашил, промыл, перевязал, грех жаловаться. Да и вообще, не пристало вымещать ну других плохое настроение.

– Телесная боль ничто, – тихо ответил Хилон, – Душевные муки гораздо опаснее.

Воцарилось продолжительное молчание, старик глядел на огонь, Хилону подумалось, что жрец вовсе позабыл о разговоре. Он тоже глянул на алтарь, неугасимое пламя завораживало, притягивало взор непостоянством и первозданным хаосом.

– Что тебя гнетет? – вдруг продолжил жрец.

Хилон хотел было промолчать, но, неожиданно для себя самого, рассказал все, как есть.

– Девушка, – мрачно проговорил он, – Я люблю ее. А теперь, получается, она спаслась лишь для того, чтобы быть потерянной для меня навсегда.

– Любишь? – усмехнулся старик, – А знаешь ли ты, что такое любовь?

Мужчина недоуменно покосился на собеседника.

– Я давно уже не безусый юнец, и повидал в жизни всякого, уж поверь. Я видел и любовь, и страсть, и простую животную похоть.

– Но что ты вкладываешь в это слово: любовь? Что оно для тебя означает?

– Я… Просто хочу быть с ней, всегда! Дарить Пандоре тепло, радость, защищать ее.

– Другими словами, ты хочешь обладать девушкой. Сделать так, чтобы она принадлежала тебе. Любовь ли это или разновидность рабства?

– Ты не понимаешь, жрец… Или я не могу этого объяснить.

– Я очень хорошо все понимаю, – улыбнулся старик, – А ты подумай вот о чем. Что на самом деле такое любовь: эгоистичное собственничество или, быть может, это желание, чтобы та, кого любишь, была счастлива? Счастлива, несмотря ни на что. Даже, если она будет не с тобой. Другими словами, задай себе вопрос: на что ты готов, чтобы Пандора была счастлива?

Хилон ничего не ответил. Он долго смотрел на веселое пламя, в голове точно также бушевали мысли, появляясь как будто из ниоткуда и бесследно сгорая в огне разума. Но постепенно становилось легче, тяжелый груз, висящий на душе, истаял почти без следа. Мужчина улыбнулся, глянув на мир с новой надеждой.

Тяжелая каменная потайная дверь приоткрылась, из-за нее показался варвар. К удивлению Хилона, он был мрачнее тучи. Избегая встречаться взглядом, Крэг-хан быстро подошел к жрецу.

– Еще раз спасибо за все, – глухо промолвил северянин, – Пока девушка спит, но с ней все будет в порядке. Мы уйдем, когда стемнеет.

Старик молча кивнул, Хилон хотел было заговорить, но варвар, резко развернувшись, ушел прочь, не сказав больше ни слова.

Монах был несказанно удивлен поведением друга.

«Если бы Пандора выбрала меня, – с невеселой усмешкой подумал Хилон, – Я бы прыгал от счастья! Чем может быть недоволен этот глупец?»

Над Сикионом сгустилась ночь. Немногочисленные уличные светильники силились разогнать тьму, но получалось создать лишь крохотные островки света посреди беспредельного океана мрака. Звезды сверкали щедрой россыпью, тонкий серп месяца тускло подмигивал двум одиноким всадникам, пустившимся в путь в неурочное время.

Хилон держался в седле уверенно, несмотря на беспокоящие его раны. Варвар сидел прямо, ночная прохлада заставила его поежиться, и тогда стало заметно, что перед ним на коне примостился тонкий девичий силуэт. Крэг-хан надежно удерживал девушку, иначе она сверзилась бы вниз при первой возможности.

Всадники покинули город и неторопливо направились прочь по темной дороге.

Утро застало путников далеко от проезжих путей. Уставшие кони скакали по относительно ровной долине, на горизонте виднелась река, окруженная зарослями кустов и деревьев. Обернувшись, Крэг-хан обвел взглядом цепочку холмов, что они с трудом преодолели ночью. Внимание варвара привлекла маленькая черная точка, показавшаяся из-за склона. На таком расстоянии сложно определить, что это, но северянин готов был поклясться, что так бликовать в лучах восходящего солнца может только оружие.

Крэг-хан остановил коня, внимательно глянув на девушку. Пандора все еще спала, находясь то ли в забытьи, то ли в полусне. Хилон подъехал ближе, вопросительно зыркнув на варвара.

Северянин бережно поднял девушку и осторожно передал монаху. Тот принял, молча устроил в седле перед собой.

– Скачите во весь опор, преодолеете реку, там будет… легче, – проговорил Крэг-хан, отводя глаза, – Позаботься о ней.

Хилон не сводил глаз с северянина.

– А ты?

– Встречусь с Эсхином еще раз. Он ли меня убьет, или я его – неважно. Мы больше не увидимся. Скачи, что бы ни случилось – ни в коем случае не возвращайтесь назад!

– Но почему?

Варвар смешался, потупив взор. Потом, сделав над собой невообразимое усилие, ответил.

– Когда… мы были вместе… В момент, пока Пандора не могла контролировать себя… Она прошептала твое имя.

– Что!?

– Я думал сойду с ума. Потом решил, что убью тебя. Теперь… я думаю, вы будете счастливы вместе. А мне… с вами не по пути.

– Погоди, может…

– Хватит! Мне не нужны утешения, твоя жалость оскорбляет. Просто уходи.

Мужчины пересеклись взглядами, руки взметнулись в воинском приветствии. Хилон направил коня к реке, Крэг-хан поскакал навстречу врагу.

Солнце почти достигло зенита, когда два всадника встретились. Не говоря ни слова, они спешились. Кони остались стоять сами по себе, воины сошлись, понимающе переглянулись.

– Ты умрешь! – Крэг-хан обнажил оружие, – На этот раз меч не сломается, ничто мне не помешает!

– Меньше слов, парень, – Эсхин бросился в атаку.

Крэг-хан сражался на пределе возможностей, мышцы трещали от напряжения, сухожилия рвались, выворачиваясь под невозможными углами. Но скорость и сила Эсхина были запредельными. Он успевал все, атаковал из любой позиции, с любого угла, с невозможной скоростью.

Первую бешеную атаку варвар отбил, две царапины появились на левой руке. Не давая противнику передышки, Эсхин начал новый натиск. Крэг-хан с трудом оборонялся, об атаке он не мог и помыслить. Порез появился на груди, лезвие вспороло кожу бедра, молниеносный выпад рассек мочку уха.

Эсхин дрался яростно, но с некоторой ленцой. Не давал покоя ожог на ладони, мешал полностью сосредоточиться. Как-то не вовремя появились мысли – за правое ли дело он бьется? Тем ли богам служит?

Крэг-хан отступал, Эсхин теснил шаг за шагом. Меч создал вихрь защиты вокруг варвара, клинок врага с переменным успехом пытался найти брешь. Но долго это продлиться не могло, защита всегда проигрывает нападению.

Северянин устал. Он понял, что сильно недооценил противника. Чтобы победить, нужно придумать нечто невиданное…

Намеренно пропустив выпад, рассекший щеку, Крэг-хан вывернулся, вложив все силы в удар. Меч понесся к сердцу врага, торжествующий крик готов был сорваться с уст… Эсхин непринужденно парировал неберущийся взмах, а потом, на противоходе, лезвие вспороло кожу на боку северянина.

– Хотел удивить меня, варвар? Не выйдет.

Эсхин атаковал вновь, едва не бросив противника наземь. Крэг-хан отбился чудом: левая рука повисла плетью, порез на плече и рана в опасной близости от сердца. Теперь врагу достаточно подождать, пока он истечет кровью…

Мечник восхищался варваром. Не его вина, что бедняга обречен. Дикарь сам выбрал свой путь, нажил величественного врага. Будь северянин хоть трижды прав, но честь Эсхина не позволит ему проиграть! В конце концов именно он – величайший мечник настоящего времени!

Крэг-хан сплюнул красным, из горла вырвался звериный рык. Эсхин ухмыльнулся, меч ринулся вперед, чтобы убить. Лезвие оттолкнуло клинок варвара, легко пронзило тело… Крэг-хан навалился, насаживая себя на меч врага, оружие варвара обрушилось на голову противника.

Эсхин уклонился. Оставив меч в животе врага, он легко отскочил, наклонив голову. Последний взмах Крэг-хана пропал втуне.

– Думал убить, пожертвовав собой? Этому трюку сто лет в обед… – Эсхин засмеялся.

Перед глазами плыло, мир подернулся рябью. Ужасающая боль раздирала живот. Из последних сил Крэг-хан поднял меч и, падая, швырнул его во врага.

Эсхин отшатнулся, проводив полет клинка взглядом.

– Эй, чуть коня не пришиб! – оскорбился он.

Мечник терпеливо дождался, пока тело противника перестанет дергаться. Меч с трудом высвободился из раны, одежда убитого послужила тряпкой для лезвия.

«Вот и все, – подумал Эсхин, – Теперь ты точно труп, окончательно и бесповоротно.»

Стало как-то грустно и тяжко. Будто сломалась последняя преграда, сберегающая душу от мрака. Вся мощь и злоба затаенной тьмы обрушилась на мечника.

Эсхин подошел к лошади. Меч варвара попал в переметную суму, чудом не поранив скакуна. Эсхин выругался, выкинув прочь разрезанную надвое флягу. Обернувшись, приветливо заговорил с лошадью варвара, подзывая ее к себе. Подойдя ближе, взял под уздцы, среди припасов противника нашлась и еда, и бурдюк с водой.

Вдоволь напившись, Эсхин сплюнул. Все у дикаря не так, как у людей, даже вода со сладковатым привкусом. Он захватил бурдюк, как раз уместится в суме.

Уже сев в седло, почувствовал легкое недомогание. Закружилась голова, дрожь прошла по телу, выступил пот, застучали зубы. Мечник вцепился в гриву, пережидая приступ головной боли. Конь успел пройти несколько шагов, внезапно всадник со стоном вывалился из седла. Скакун повернулся, недоуменно глядя на упавшего человека. Тот попытался подняться, но в результате лишь рухнул плашмя.

– Будь ты проклят… варвар… – с ненавистью прошептал Эсхин, глаза воина закрылись навсегда.

Эпилог

Кохиос с опаской озирался, въезжая в Сикион. Еще не так давно, несколько месяцев назад, он зарекался когда-нибудь переступать границу этого полиса, но сейчас все поменялось…

Известие о смерти Эсхина пронеслось по Греции, как зимний шторм над Эгейским морем. Каких только слухов не плодила людская молва, каких предположений не строили базарные болтуны да всезнающие старухи. Пожалуй, один Кохиос мог более-менее достоверно судить о произошедшем, поскольку оказался лично знаком со всеми участниками разразившейся трагедии.

Смерть правителя изменила Сикион, пришла новая власть. Как это ни странно, но теперь, после гибели тирана, управлять городом взялось демократическое собрание. Появились новые законы, отменялись былые постановления… К худу или к добру – судить пока рано, но изменения нахлынули на горожан неожиданной волной.

Тем не менее, купец опасался. Сам не понимал, чего – мести, беспорядков, банального беспредела. Кохиос то и дело оглядывался, внимательно осматривая улицы города и встречных жителей.

Нельзя сказать, что город сильно преобразился… Внешне все оставалось практически таким же, как прежде… Но с широких улиц прохладным ветерком веяло новоявленной свободой, на лицах горожан купец видел искренние улыбки, новая надежда появилась в разговорах и поведении людей.

Что ж, у Эсхина нашлись как ярые сторонники, так и безжалостные противники. Кохиос слыхал, что теперь, через два месяца после приснопамятных событий, петь хвалу Эсхину в Сикионе не принято, во всяком случае открыто. Мало кто помнил то хорошее, что сделал правитель для города, зато подавляющее большинство хулило его за узурпацию власть, казни неугодных, за занятия, по слухам, темной магией.

«Да уж, – хмыкнул купец, – Легко поносить человека, когда он не может ответить. Посмотрел бы я на того, кто осмелился сказать подобное Эсхину в лицо!»

Кохиос не любил одиозность и узколобость. При всех недостатках и грехах Эсхина, только дурак стал бы отрицать его достижения. Уже за одно только великое воинское искусство мечник достоин уважения.

Купец вспомнил могилу, захоронение, устроенное за пределами города, на склоне одного из многочисленных холмов. Он проезжал мимо и специально остановился, чтобы рассмотреть суровое нагромождение камней, устроенное горожанами.

Могила больше напоминала природное образование – несколько больших валунов, в кажущемся беспорядке сваленных возле друг друга. Лишь присмотревшись, можно было различить определенную закономерность – камни образовывали нечто вроде двух концентрических окружностей.

На самом огромном валуне Кохиос с невольным трепетом прочел выбитую надпись: «Здесь покоится величайший мечник и тот, кто его убил.» И все, больше ни слова, ни имен, ни дат. Будто люди стыдятся, хотят поскорее забыть своего лидера, но в тоже время не могут не признать его заслуг.

Вынырнув из воспоминаний, купец провел телеги к рынку Сикиона. Он привез большой груз мехов и заморских сладостей, в преддверии зимы такие товары должны разойтись по хорошей цене.

Так оно и случилось. Едва караван Кохиоса достиг цели, как к нему подошли местные воротилы, от предложений не было отбоя, удалось даже устроить небольшой аукцион. Получив отличную прибыль, купец с довольным видом покинул торговцев, оставив возниц заниматься разгрузкой и обслуживанием телег.

Кохиос прошелся по набережной Сикиона. Пасмурное небо расщедрилось парой капель моросящего дождика, в просветы между облаками выглядывало солнце. Прохладный ветер с моря заставил купца поежиться, плотнее запахнув куртку. Неспокойное море катило к берегу темные валы, шум прибоя убаюкивал, вечно голодные чайки горлопанили, но даже их отвратные крики органично вписывались в зимнюю идиллию.

«Красивый город, – подумал Кохиос, – Пожалуй, я мог бы тут остаться…»

Он прошелся по каменной мостовой, пересек несколько улочек поменьше. Главная улица вывела купца к его цели – усадьбе бывшего правителя.

Кохиос вошел в распахнутые ворота, внутри царило заметное запустение. Видно, что слуг в усадьбе больше не было, равно как и рабов. Имущество, по большей части, распродано или же распродается в настоящее время. Возле ворот купец обошел небольшую повозку, плотно забитую вещами и припасами.

Из дверей усадьбы вышел Хилон. Заметив старого друга, он сдержанно улыбнулся, подошел, протягивая руку. Мужчины обнялись, приветствуя друг друга.

– Как ты, Хилон? – спросил купец, – Каких только небылиц я не слышал про то, что тут стряслось! Может ты, наконец, расскажешь всю правду?

Монах вздохнул, несколькими быстрыми емкими фразами поведал историю вызволения Пандоры, описал схватку Крэг-хана с Эсхином и ее печальное завершение.

– А что девушка? – прошептал Кохиос, – Как приняла… все это?

– Плохо, – кивнул Хилон, – Когда увидела мертвого варвара, закричала, как безумная, лишилась чувств. Если честно, я опасался за ее жизнь. Сейчас чуть легче, но… Эсхина она старается не вспоминать вовсе, а про Крэг-хана лучше и не заикаться!

– Так ты… теперь с ней?

– Нет, – Хилон мрачно покачал головой, отведя взгляд в сторону, – Нет, и похоже никогда не буду. Что-то произошло… Нечто случилось между ней и варваром. И я, пусть невольно, но как-то во всем этом замешан, хоть и не понимаю, как и почему.

– Но ты едешь с ней?

– Да, мы отправляемся вместе, – он задумчиво пожал плечами, – Я ее люблю.

Кохиос вздрогнул, настолько просто и естественно прозвучали слова монаха. И в то же время купец ощутил, сколько смысла и скрытой силы вложено в эту незамысловатую избитую фразу.

Скрипнула дверь, из дома вышла Пандора. Кохиос невольно изумился перемене, произошедшей с девушкой. Она похудела, лицо осунулось, глаза смотрели с неизбывной печалью, казалось, улыбка навсегда покинула сомкнутые уста. Девушка шла, едва передвигая ноги, руки безвольно болтались вдоль тела, вокруг повеяло аурой мрачной грусти. Пандора подняла взгляд на мужчин, в некогда темной копне волос Кохиос заметил седые пряди.

– Приветствую, госпожа… – начал было купец, но его прервали.

Взгляд девушки внезапно подернулся темной пеленой, рот искривился в яростной усмешке.

– Я тебе не госпожа! – рявкнула она.

Купец изумленно замолчал, а Пандора вздрогнула, злое выражение ушло с лица, взгляд стал испуганным и потерянным. Громко всхлипнув, она почти убежала к повозке.

– Не обращай внимания, друг, – тихо сказал Хилон, – Иногда… на нее находит что-то… отголоски тьмы.

– Ничего, я понимаю, – кивнул Кохиос, провожая девушку взглядом.

Пандора остановилась у ворот, когда ее вдруг скрутило и согнуло пополам, девушка закашлялась, едва не опорожнив желудок. Хилон бросился к ней, но Пандора отмахнулась, поглаживая живот. Она медленно залезла в повозку, удобно устроившись на сиденье.

– Она… беременна? – прошептал Кохиос.

Хилон глянул мрачно, с предостережением.

– Это ее тайна, прошу тебя не болтать об этом!

– Боюсь, скоро тайна перестанет быть таковой для кого бы то ни было, имеющего глаза, – пробурчал купец.

– Мы что-нибудь придумаем.

Он кивнул, успокоившись.

– А от кого? – поднял взгляд купец, – Кто отец ребенка?

– Эта тайна гораздо мрачнее и страшнее…

Между тем сборы в дорогу завершились, Хилон хлопнул друга по плечу.

– Мы вновь расстаемся! Надеюсь, доведется еще встретиться.

– Наверняка! – кивнул купец, – Куда же вы направляетесь?

– В Спарту. Я же говорил, что там меня ждут.

– Точно, в Спарту… У тебя там приятели…

– Если быть точнее, царь Спарты – мой хороший друг.

– Да ну? – удивился Кохиос, – И как же зовут твоего друга?

– Лев.