Дивный Мир Будущего

Вроде бы все логично. Только вот зачем было оставлять меня одного, а потом преследовать?

– Не переживай, за тобой не следят, – Нэш будто читает мысли, – Так… слегка приглядывают. Должен же я заботиться о сотрудниках! Тем более, таких беспомощных.

Ну, насчет беспомощности – это он зря. Как-никак именно я выручил Мари, да и Анну сумел защитить, что бы она там себе не воображала.

– И вот, ночь спустя, ты заявляешься на базу, неведомым образом повысив ранг на две ступени, – теперь Август от души веселится, – Как, интересно, тебе это удалось? Вполне разумно предположить, что произошло нечто не совсем заурядное…

Опять киваю, отнекиваться не хочется, да и какой смысл? Все равно ведь хотел поговорить с Нэшем на серьезные темы, так почему бы не сразу? Здесь и сейчас – самое место и время. Чем раньше проясню все скользкие моменты, тем лучше. Да и на крайний случай, если придется уходить, пусть уж пораньше, пока не успел как следует привязаться к людям.

А Нэш-то совсем не так прост, как кажется! Косит под молодого неопытного паренька, а сам, между тем, читает меня, как книгу. Да и по физическим кондициям скорее похож на тренированного спортсмена. Если правда то, что упоминал Виктор Семенович – а врать ему смысла вроде бы нет – значит, Августу под три сотни лет. За такой промежуток времени можно много чему научиться…

Во всяком случае кофе заваривает он мастерски. По гостиной разнесся соблазнительный запах горячего напитка, Нэш двигает чашки: одну себе, одну мне.

– Хочешь о чем-то спросить? – улыбается он, рассматривая бокал.

Вопросов у меня множество, но начинаю, почему-то, совсем не с главного. С языка срывается то, что не слишком важно, зато очень интересно.

– Ты знаком с Виктором Семеновичем?

Август недовольно хмурится.

– Встречались, – безрадостно заявляет он.

Видно, что развивать тему парень не намерен. Видимо, общение у них не задалось, воспоминания остались не самые приятные.

– Неужто он беседовал с тобой лично? – в голосе Нэша искренне удивление, – Это… большая честь!

Запинка во фразе. Что он хотел сказать на самом деле? «Странно»? «Опасно»? «Глупо»?

Поднявшись из-за стола, Август бредет по гостиной прогулочным шагом. В голове невольно возникают ассоциации с Виктором Семеновичем, только вот властной ауры у Нэша нет и в помине. Все же они неуловимо похожи: задумчивый усталый вид; руки, заложенные за спину…

– Что бы он тебе не сказал, подумай трижды, прежде чем верить! – веско произносит лидер Сопротивления, – Ты даже не представляешь, на что способны такие, как… Виктор Семенович. Он настолько выше, настолько сильнее, что мог бы убедить тебя в чем угодно! Внушить, что белое – это черное, и наоборот. Заставить отрубить собственную руку, а потом ее съесть!

С рукой он, мне кажется, перегнул палку; хотя… кто знает!

– Понимаю. Для того я и здесь, чтобы выяснить иную точку зрения, – миролюбиво замечаю я, – Во всяком случае, ты же не станешь отрицать, что доля правды в этом имеется?

– О чем ты?

– Простая, в общем-то мысль. Странно, что я сам до нее не додумался, – стучу пальцем по виску, – Ведь как только мне вернется память, старая личность вытеснит новую…

– Сольется с новой, не вытеснит, – поправляет Нэш.

– Не суть! Главное – тот новый я, наверняка, и знать забудет про Сопротивление! У моей личности…

– Матрицы…

– Да, матрицы. У нее ведь свои важные дела и цели. Вряд ли борьба с Системой будет в приоритете.

– Справедливо.

– Вот видишь. Тогда – с какой стати тебе помогать? Выгодней ведь оставлять меня наивным простачком. Не допускать возвращения воспоминаний. Держать на коротком поводке!

Август вновь садится на высокий стул, на лице парня отображается внутренняя борьба. Он словно решается сказать нечто, дотоле хранившееся в тайне.

– Во-первых, подобная мерзость противоречит моим моральным принципам, – спокойно замечает Нэш, – Впрочем, ты все равно не сможешь отличить ложь от правды… Но дело в том, что есть и более веский довод.

Он трет лицо руками, соображая с чего начать. Я усаживаюсь поудобнее, готовясь к длительному рассказу.

– Ты знаешь легенду о Прометее? – неожиданно спрашивает Август.

Задаю вопрос памяти, и там, внезапно, просыпаются какие-то отголоски, рождаются ассоциации, вырастают идеи.

– Какое-то древнее сказание? Кажется, это бог, давший людям огонь?

– Не совсем так, – Нэш криво усмехается, – Прометей – титан, бросивший вызов богам! Он пошел против божественной воли, подарив людям не только власть над пламенем, но и ремесла, науки, тягу к прекрасному. Он разбудил в человеческой душе искру созидания; поднял людское племя из прозябания; направил цивилизацию на путь свободы и совершенствования!

Голос Августа гулко вибрирует, заполняя, кажется, всю гостиную. Он говорит с такой убежденностью и страстью, что воздух электризуется, наполняясь пульсирующей энергией. Я поражен до глубины души и слушаю с неотрывным вниманием.

– Своеволие Прометея пришлось богам не по нраву, – мрачно продолжает Нэш, – Его низвергли с Олимпа, долгие столетия подвергая мучительным пыткам. Но титан не сдался и не отступил! И навсегда остался в сердцах людей, как образец стойкости и смелости; как пример того, что есть вещи, недоступные даже всесильным небожителям!

Последние слова отзываются эхом, усилившись десятикратно. Жалобно тренькает посуда, у меня сводит зубы от бурлящей вокруг мощи. Август говорит столь вдохновенно, что невозможно не поддаться его влиянию! Чувствую, что история титана захватила меня целиком, пробрала чуть ли не до слез.

– Красивая сказка, – тихо замечаю в благоговейной тишине, – Но какое отношение она имеет к нам?

Нэш молчит, и в его безмолвии гораздо больше силы, чем в тысячах бесполезных слов. В этот миг Август сам похож на грозного гиганта, которому нипочем даже воля богов.

– Сказка – ложь, да в ней намек, – произносит он наконец гулким басом, – Легенды гласят, что когда создавалась Система, ее фундамент заложили немногочисленные отцы-основатели. Их было немного, не больше сотни, но они стояли у самых истоков теперешнего мира. Среди них встречались инженеры и программисты, бухгалтеры и хакеры, физики и химики. Люди всех рас, стран и профессий объединились, чтобы создать лучший, как им казалось, из миров…

Напряжение в комнате нагнетается, история плавно движется к трагической развязке. Мои нервы натянуты, как канаты; сердце колотится, словно барабан.

– Сколько лет минуло с тех пор – сотни, тысячи? Не знает никто. Но те, кто был изначально, со временем достигли невероятного могущества! Нам не дано даже представить меру их силы, сравнившейся с богами древности.

– Класс «альфа»? – почтительно шепчу я.

Август смеется. То ли его позабавил мой вопрос, то ли собственная неосведомленность.

– Пусть будет альфа, – легко соглашается он, – Важно лишь то, что они невообразимо, на много порядков выше нас. Что ты, что я – одинаково мелкие песчинки у ног истинных исполинов!

Вновь молчание; тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием. Пытаюсь осмыслить божественную мощь, но эти горизонты слишком широки для приземленного взгляда новорожденного.

– Однако, ирония судьбы в том, что и среди новых богов нашелся тот, кто не побоялся выступить против всех. Совпадение, случайность или глубоко спрятанная закономерность? Но его имя оказалось таким же, как у титана древности – Прометей! Хотя, кто знает, по какому принципу небожители именуют друг друга? Возможно, в самом его характере изначально был заложен бунт, протест, смелость и отвага?

Перед моими глазами словно наяву пылает этот образ: могучий гордый одиночка, бросающий вызов всемогущей толпе. Несущий человечеству огонь и процветание на смену безвестности и мраку.

– Говорят, – Август улыбается собственным словам, – Что Прометей узнал о Системе нечто, переворачивающее суть с ног на голову. Нечто столь страшное и невообразимое, что остальные боги не то что не захотели раскрывать людям правду, они и сами предпочли не верить открытию, сделать вид, будто и вовсе ничего не произошло. Ведь гораздо проще жить, наслаждаясь собственной властью и величием, чем пытаться изменить мир к лучшему. А потрясателя основ свергли, растоптали, убили!

Раздавлено молчу – почему-то мне казалось, что у этой истории должен быть счастливый конец. Смерть Прометея явно на него не похожа.

– Перед смертью титан сумел кое-что предпринять, – тихо сообщает Нэш, – Сеть Сопротивления зародилась по всей Системе, отбирая тех, кто не согласен с существующим положением вещей. Повторяю: мы не террористы! Мы – дети Прометея, его последователи и ученики!

– Значит, это не ты…

– Создал Сопротивление? Конечно, нет! – Август неслышно смеется, – Мое место – сто тринадцатый круг, здесь я – лидер. В других кругах – свои ячейки, иные люди, разные принципы и правила. Но везде верно одно: мы хотим знать правду! Хотим жить свободно и без страха!

Уверенность, жесткость, сталь в голосе. Это не пустая бравада, скорее похоже на давно выстраданный девиз, краткий спрессованный слоган.

– Но если Прометей умер…

– Истинной смерти нет! – Нэш обрывает на полуслове, – Ты же сам недавно побывал в гостях у Сансары, должен это понимать! Прелесть Системы в том, что никто не стоит над ней. Даже боги не могут умертвить неугодного без права на возрождение!

– Значит, он…

– Мы ждем! Надеемся, готовимся, ищем. Рано или поздно, Прометей воскреснет! Придет, чтобы покарать зарвавшихся выскочек, возомнивших себя владыками мира!

Ярость, гнев и скрытая боль. Похоже, для Августа это не просто слова, не обычная политическая программа, а нечто личное, глубокое. Такая фанатичная убежденность не рождается за один день, к ней ведут бесконечные годы практики.

Он замолкает, уперев разгоряченный взгляд в стену; одновременно начинаю осознавать свою роль в этом театре абсурда.

– Но не хочешь же ты сказать, что «Тей» это…

– Сокращение от «Прометей»! – веско кивает Нэш, – Безумная, маловероятная надежда. Но это лучше, чем жизнь без всякого намека на просвет.

– Погоди-погоди, Август! – восклицаю с внезапно проснувшейся горячностью, – Никакой я не Прометей! И ни разу не избранный! Я не тот, кто вам нужен!

– Откуда ты знаешь? – он припечатывает меня взглядом, изумленно изогнув бровь, – Все косвенный признаки подтверждают… Но – тайна личности нерушима! Никто не знает, кем ты был в прошлой жизни! Только когда вспомнишь – поймешь. И, надеюсь, расскажешь…

Сползаю со стула и пячусь, хотя за мной никто не гонится. Голова беспрестанно мотается в жесте полного отрицания. В мозгу – безмерное удивление и опустошение, как будто произошло нечто страшное. Но ведь ничего же не случилось? Это ведь все – просто сказки? Скорее всего…

– Теперь ты понимаешь, почему я заинтересован помогать, – невесело кривится Август, – Если ты – это он, то долгие поиски окончены. Иначе… что ж, еще одно доброе дело – уже хорошо. В любом случае, единственный способ узнать наверняка – как можно скорее вернуть тебе память!

Останавливаюсь и замираю, начиная понемногу успокаиваться. Что бы там не предстояло, во всяком случае это случится не сейчас, не скоро. Есть время подготовиться… хотя бы морально. К тому же, я уверен, что я – никакой не Прометей! Какие бы там признаки не говорили об обратном.

– Знаешь, Виктор Семенович предупреждал, что ты будешь кормить меня байками, – сдержанно цежу сквозь сжатые зубы.

– Да ну?! – Нэш искренне хохочет, – Вот старый лис! Бьет по всем направлениям!

Он настолько обрадован моей растерянности, что становится как-то не по себе. Впрочем, живой смех делает свое дело – я невольно расслабляюсь, на губах появляется тень ответной улыбки.

– Видишь, Тей, я не могу убедить тебя в своей правоте, так же, как ты не можешь ее опровергнуть, – извиняющим тоном подводит итог собеседник, – Решай сам: можешь мне верить, можешь считать все это выдумками. И знаешь, хоть Доктрина – далеко не идеал, но в ней есть рациональное зерно. Вот тебе совет: суди по делам! Мысли можно навязать, слова могут обмануть; важно лишь то, что мы делаем, а не почему!

Мысленно соглашаюсь, хоть и не высказываю одобрения вслух. Возвращаюсь на свое место, собирая мысли в кулак. Нэш абсолютно спокоен, готов продолжать разговор дальше. В гостиной воцаряется атмосфера гостеприимства и умиротворения, как будто и не кипел только что пафосный спор о богах и титанах!

– Но ведь борьба абсолютно бессмысленна? – спрашиваю усталым голосом, – Мы – такая же часть Системы, как и обычные обыватели. Да и банда Кирка, кстати, тоже. Простые винтики сложного механизма, только выполняем немного другую роль. Как это ни прискорбно, Сопротивление – отстойник, помойка, клоака; мусоросборник для тех, кого не устраивает смирная равномерная однообразная жизнь.

– Дай угадаю: это тебе Виктор Семенович сказал? – качает головой Август, – А ты и поверил, уши развесил. Да, мы – часть Системы, однако это не означает, что мы ничего не можем сделать! Раковая опухоль тоже, знаешь ли, часть организма, что не мешает ей уничтожать своего носителя. Знаешь, что такое «рак»?

Кое-как вспоминаю, а попутно и читаю пояснение Нимфы. Страшная болезнь доисторических времен, когда еще состояние каждого индивида не контролировалось нейросетью.

– Но что мы можем? – никак не уймусь, – Мы под колпаком! Как… как домашние зверьки! Милые, забавные, иногда агрессивные, но совсем не опасные. Каждый наш шаг контролируется, все «секретные» операции вовсе не тайна для Комитета. Сопротивление терпят – до поры до времени. А когда надоест – раздавят быстро и безболезненно!

– Ну, это они так думают.

– Что? Опять вопрос веры?

– Скорее – ракурса. Виктор Семенович смотрит со своей башни, мы – из собственной ямы. Домашние животные тоже разные бывают. Иные так умеют себя поставить, что хозяева ради них на что угодно готовы: пылинки сдувают, на цыпочках ходят, траты не считают. Ну и кто в таком случае слуга, а кто господин?

Вот черт! Опять я ничего не понимаю! Вернее – не могу правильно оценить точки зрения противоборствующих сторон. Вот почему так? Слушаешь Виктора Семеновича – и нет абсолютно никаких сомнений в его правоте! Поговоришь с Нэшем – убеждаешься, что истина, все-таки, на стороне Августа! Но не могут же оба лагеря одновременно быть правы. А одновременно заблуждаться – могут? Эх, свести бы их вместе, да послушать спор умных людей…

– В любом случае, совет тот же: доверяй действиям, – мягко продолжает лидер Сопротивления, – Даже если ты считаешь, что борьба с Системой – бессмысленна; надеюсь, не станешь оспаривать, что уничтожение банды Кирка все же делает мир лучше? Значит, кое-что хорошее мы уже сделали!

Это правда. Что бы там не твердил Виктор Семенович о необходимости «громоотвода» в виде асоциальных образований, но душой я ощущаю, что без Кирка и его головорезов воздух в блоке стал чище. А значит – операция, проведенная с моим непосредственным участием, была вовсе не бесполезна.

– Так что же мне делать? – спрашиваю совета, как настоящий малец, – Как понять – кто я? Как найти свое место в мире?

– Что делать? – эхом повторяет Нэш, – Да ничего особенного! Живи, тренируйся, развивайся, расти! Разбирайся с окружающей действительностью. И чем скорее вернешь себе память – тем лучше! Для всех…

Глава №13

С тех пор потекла степенная размеренная жизнь. Казалось, ажиотаж первых дней схлынул, превратности судьбы отступили, и на меня, наконец, навалилась обыденная привычная рутина. Я изо всех сил старался следовать совету, полученному от Августа – жить и тренироваться.

Заняв отдельную комнату в убежище Сопротивления, я вплотную занялся ее обустройством. На кровать разоряться не стал – хватает и обычного матраса, а вот кое-какой мебелью обзавелся. Небольшой стол и удобное кресло примостились в углу; в соседнем – собрал вытащенный со склада стеллаж, где хранилось теперь все мое немногочисленное барахло.

Обзавелся со временем и необходимым гардеробом. Кое-что удалось подцепить в общественном арсенале, остальное шили умельцы, на заказ. Цену Август не озвучивал, да и зачем – находясь на ранге эпсилон, я не мог пользоваться деньгами, как, кстати, и вообще владеть собственными вещами. Но, в обход закона, на полках постепенно скопились и джинсы, и строгие брюки с рубашкой, и футболки всевозможных расцветок. Мне хватает, даже с некоторым избытком.

Из убежища я почти не выходил, за исключением редких вылазок в город по личным делам. Почти все мое время разделилось между тремя смежными помещениями: собственной комнатой, гостиной и, ставшим почти родным спортзалом.

Следуя завету Нэша, я вплотную занялся физическими тренировками под бессменным руководством Франко. Долговязый тренер гонял меня почем зря, каждый день – трижды! С небольшими перерывами на поесть и поспать. О выходных он ничего не слышал, а потому пришлось потеть семь дней в неделю, не сбавляя темпа.

Начиналось все рано утром, с легкой разминки, плавно переходящей в настоящую изматывающую серию монотонных повторяющихся упражнений. Обычно после такой зарядки с меня уже лил пот в три ручья, но Моро не считал этот отрезок достойной нагрузкой. Так – слегка разогнать кровь по телу.

После перерыва наступал черед силовой тренировки. Мое юное тельце воспринимало нагрузки не слишком хорошо, однако Франко и не думал делать скидку на возраст. Я приседал, тянул, жал, поднимал гири и гантели наравне со всеми, с поправкой на веса, конечно. К сожалению, десятилетний остается таковым, сколь накачанным его не сделай. Однако же, постепенно результаты росли, хоть и не так быстро, как хотелось бы. Мышцы потихоньку округлились, увеличивались; я обрастал мясом, превращаясь из субтильного мальца в нечто, отдаленно напоминающее спортсмена.

В итоге, уже к обеду я обычно валился без сил. Кое-как приняв душ и изрядно набив желудок, отправлялся подпирать матрас. Иногда спал, порой просто лежал, с ужасом представляя, что совсем скоро меня ожидают еще две зверские тренировки.

Часам к трем Франко вызывал на помост, и начиналось «кардио», как называл это зверское действо тренер. Тут фантазия Моро показывала себя в полный рост: упражнения повторялись крайне редко и отличались изысканным садизмом и изобретательностью. Если бег, то обязательно – челночный или змейкой; или же с отягощением; или на корточках, на четвереньках, с прыжками и выпадами. Если отжимания – то в связке с подтягиванием или приседанием. Жуткие комплексы с, казалось бы, случайными наборами движений, доводили меня до крайней стадии изнеможения. Головокружение, сбитое дыхание, круги перед глазами, рвота – обычное дело по окончании очередного «круга» упражнений. Сколько раз я оставлял недопереваренный обед в помойном ведре – не сосчитать!

Так заканчивалось второе занятие, откуда я зачастую уползал на карачках. Непродолжительный отдых, достаточный, чтобы вновь встать на ноги; легкий ужин, не дающий сытости, но отгоняющий голод; и новая порция тренинга, на этот раз – обучение мордобою.

Франко показывал удар, требующий отработки, и начиналась бесконечная череда повторений.

– Чтобы прием работал – необходимо, чтобы он закрепился в мышечной памяти, вошел в моторику, – твердил Моро, гоняя меня по рингу, – А для этого требуется несколько тысяч повторений! Причем, сделанных в отличном качестве! И не только стоя на месте, а – в движении, в падении, в любых условиях и ситуациях.

Этим мы и занимались. По сути, Франко натаскивал меня лишь в двух движениях: прямой удар рукой и прямой удар ногой. Поскольку атаки проводятся как передней, так и задней конечностью, в сумме получалось четыре разновидности, которые я и практиковал с неимоверным усердием в различных сочетаниях и комбинациях. Затрудняюсь сказать, сколько повторений получалось за одну тренировку, но махать руками и ногами приходилось не меньше двух часов кряду. По завершении этого времени тело становилось свинцовым, наливалось тяжестью; даже шаги давались с трудом, не говоря уже об ударах. Сил хватало – едва.

– Мы занимаемся лишь основой, формируем фундамент техники, – объяснял Моро в ответ на мои стенания, – Кажется, что два удара – маловато, но на самом деле, чтобы победить хватит и одного. Учти, прямой удар можно наносить в голову, в шею, в сердце, в солнечное сплетение. Да хоть бы и по ногам! Множество уровней дает десяток разновидностей, а это уже – целый веер приемов! Освой в совершенстве один удар – и ты уже не беззащитен в драке!

Половину занятия я бил воздух, сражался с тенью. Остальное время работал на боксерском мешке, стараясь вложить в удар максимум имеющихся сил.

– Бьешь, как девчонка! – ворчал Франко, пытаясь расшевелить мое самолюбие.

Хотя в чем тут подначка, не знаю – девчонки ведь тоже разные бывают!

Под конец тренировки, закончив отработку ударной техники, Моро зачастую показывал разные хитрые приемчики.

– Это чтобы голова работала, а не только тело, – поговаривал он, – В бою чаще всего приходится действовать автоматически; однако, порой и подумать не помешает!

Франко демонстрировал захваты и освобождения, броски и подножки, удушения и ущемления. Причем, каждый раз подробно объяснял, почему именно так, а не иначе; за счет чего работает то или иное действие.

– Попробуй освободиться, – с ухмылкой предлагал он, хватая за отворот куртки.

Я крутился, брыкался, сжимал руку противника – все без толку. Потом мы менялись местами, наставал его черед. Легкий подсед, поворот, небольшое скручивание – моя рука внезапно изгибалась под углом, непредусмотренным природой; пальцы разжимались сами собой! А Моро пускался в пространные рассуждения: какие в данном движении использованы рычаги, под каким углом нужно давить, как направлять вектор силы.

Доходило дело и до «подлых» приемов. Франко без зазрения совести демонстрировал, как правильно кусаться, выдавливать глаза и бить в пах.

– Улица – не ринг! Там нет правил! – веско замечал долговязый наставник, – Если для победы нужно будет буквально оторвать врагу яйца – сделай это! И без всяких сомнений!

Показанное казалось чертовски интересным, и в то же время не оставляло ощущение, что я не изучаю новое, а лишь вспоминаю давно забытые навыки. Порой Франко стоило лишь раз объяснить свежий прием, как мое тело самостоятельно повторяло хитрую последовательность действий. От опытного глаза Моро не укрылись скрытые латентные таланты.

– У тебя отличные задатки, Тей, – повторял он в такие моменты, – Похоже, твой прототип был не дурак подраться! Пожалуй, когда память восстановится, ты отделаешь меня, как ребенка…

Впрочем, что бы там не умела когда-то моя матрица, в данный момент для меня все это оставалось тайной за семью печатями. Возможно, благодаря каким-то сохранившимся нейронным связям что-то и давалось чуточку легче, но в целом – тренировки шли тяжело и изматывающе.

В таком бешеном темпе промелькнул месяц. Я не замечал времени; лишь оглянувшись назад с удивлением осознал, что тридцати дней как не бывало. Как я выдержал этот темп? Почему не сломался? Вероятно, свою роль сыграли препараты, коими меня пичкал Нэш, и благодаря которым за ночь удавалось практически полностью восстановиться и подготовиться к еще одному циклу уничтожительных занятий.

В жестком ежедневном ритме случались и паузы. Изредка Франко отменял одну из тренировок, тогда у меня появлялось несколько часов свободного времени. Порой можно было просто ничего не делать; отдыхать, лежать, есть и спать. Случались и непродолжительные вылазки из убежища; прогулки по улицам блока, что теперь воспринимались мной как заправские экскурсии. Такие отдушины позволяли немного расслабиться – не физически, а морально – сбросить нервное напряжение, успокоить взбудораженные мозги.

Что же до остальных членов Сопротивления – они тоже тренировались, хоть и совсем не столь фанатично. Сам Франко занимался параллельно со мной, правда его нагрузки были не в пример значительней. Там, где я делал одно повторение, он успевал десять; там, где я брал малый вес, тощий парень осиливал десятикратный. Определенно, Моро оказывался первым во всем, и тем самым служил и примером, и живым подтверждением результативности методы.

Голиафа я встречал редко. Несмотря на собственноручно высказанные утверждения о необходимости разностороннего совершенствования, мужчина отнюдь не являлся фанатом физических упражнений. Он появлялся в зале раз, от силы два раза в неделю. Да и тогда его занятия скорее напоминали скучное вялотекущее времяпровождение, не дающее ни полноценной нагрузки, ни, соответственно, хоть какого-нибудь эффекта.

Мари, напротив, посещала спортзал регулярно и строго по расписанию: через день. Девушка поддерживала идеальную форму с помощью некой разновидности фитнеса, вперемешку с йогой. Франко особенно любил такие дни и выдавал двойную нагрузку, потому что внезапно проснувшаяся гордость не позволяла мне ударить в грязь лицом перед ликом прекрасной красотки. Я же каждый раз рисковал заработать косоглазие, исподтишка наблюдая за позами, что принимала Дин. Особенно учитывая тот минимум спортивной одежды, что обычно одевала девушка.