Любовь – игра, в которой всё серьёзно

Линда растворилась в мистическом очаровании юного обаяния юноши, родного и близкого, превратившись в малюсенькую частичку его души, поселившуюся в пылающем сердце, которое щедро делилось теплотой и радостью.

А потом он просто замолчал, потемнев лицом, и трусливо спрятался в своём дворе за спинами влиятельных родителей. Папа Линды тоже был человеком авторитетным, но за дочку не вступился, даже не объяснил ей, почему.

Родители долго шептались на закрытой кухне, периодически срывались на крик, но невинному малышу, требовательно заявляющему о себе в чреве девушки, вынесли однозначный, злой и жестокий приговор.

Сердце Линды остановилось, окаменело, стало холодным, потом с хрустальным звоном разлетелось на мелкие кусочки. Острые осколки больно впились в тело души и терзали.

Долго, очень долго, несколько мучительных лет прожила девочка в дурмане меланхолии, уныния и скорби.

Ночная бессонница приносила страдания. Она не могла забыть минуты счастья, казавшиеся теперь вечностью.

Линде снилось, как Игорь просит прощение, как дарит охапки ярких цветов. Девочка представляла миллионы свиданий, проживала в грёзах ненастоящую волшебную жизнь, нянчила малюсенькую дочку.

Потом просыпалась и горько плакала.

Поначалу Линда ждала, что Игорь одумается, поймёт, что так, как она никто не сможет его полюбить. Девочка всё ещё верила возлюбленному. Она жила и бредила ожиданием чуда.

Время томительно тянулось, мираж рассеялся, но боль не унималась. Теперь Линде было страшно, что кошмар затянулся и может никогда не закончиться.

Леденящие душу видения, сопровождающие их панические страхи, перемежались депрессиями, затяжными приступами чёрной меланхолии и сентиментальной грусти.

Слёзы лились рекой безо всякой причины, лишь оттого, что ассоциации с чем-то из прежней жизни напомнили о нём.

Линда разговаривала сама с собой, всерьёз обдумывала способы уйти из жизни, вполне могла бы воплотить один из таких проектов, но то, как некрасиво она будет выглядеть мёртвой, вызывало отторжение.

Ей стало интересно записывать переживания и видения. Эта творческая деятельность поглотила со временем, превратилась в единственную причину жить дальше.

Родители показывали Линду психиатру, невропатологу, но те не находили патологий.

– Это не болезнь, – говорили они, – всё указывает на утрату желаний, на летаргический сон души. Её можно разбудить, но сделать это может только тот или то, что ввело девочку в эмоциональный ступор.

Теперь родители шептались и кричали на кухне каждый вечер. Папа пытался поговорить с Игорем, просил его хотя бы сделать вид, что всё ещё любит Линду.

Повзрослевший юноша наговорил папе грубостей и сказал, что Линда сумасшедшая, что она попросту б***дь, за что разгневанный родитель сломал ему переносицу.

Несколько месяцев между папами Линды и Игоря с переменным успехом длился поединок возможностей высокого социального статуса.  Победителей не оказалось, а нос Игоря зажил.

Для того, чтобы у сыночка не было в дальнейшем соблазнов, его решили женить на дочке директора овощной базы, которая наставила ему рога с лучшим другом жениха, Антоном Аверченко, сыном начальника милиции, прямо на свадьбе.

Мальчики серьёзно повздорили, творчески разукрасили друг другу лица, потом долго с чувством мирились, выпив ради сохранения мужского братства по бутылке коньяка.

Для закрепления дружбы, поднятия настроения и просто потому, что подвернулась под руку, грубо отымели по очереди в подсобке хорошенькую свидетельницу невесты, Анечку Феклистову, которая неожиданно для друзей оказалась девственницей.

Останавливаться было поздно, вернуть невинность на место нельзя, поэтому решили идти до конца. Чтобы дама окончательно поняла, с кем имеет дело, запугали девчонку до полусмерти и заставили воплощать в жизнь извращённые фантазии.

Чтобы не орала и не брыкалась, связали руки. Когда насытились и устали, закрыли в холодильной камере, обещая отпустить, когда разойдутся гости.

Позже окончательно окосевший Игорь воспылал любовью к жене, потребовал от неё немедленного выполнения супружеского долга.

Возражение жены взбесило его. Раздосадованный её поведением супруг на глазах у гостей с треском оборвал подол подвенечного платья до самого лифа, рывком сдёрнул ажурные трусики, завалил на праздничный стол, даже успел пристроиться.

Молодуха верещала, отчаянно отбивалась ногами, за что чувствительно получила в глаз, моментально налившийся синевой.

На выручку ей ринулся папочка, затем в драку вязались родственники жениха и начальник милиции.

Трещали чубы, переворачивались столы, жалобно звенела разбитая посуда и окна, закусками декорировали костюмы и причёски.

В пылу молодецкого гулянья оппоненты отчаянно рвали друг на друге одежду, ломали пальцы, выворачивали руки и ноги, разбивали лица и головы. Кому-то воткнули в мягкие ткани приличного размера осколки бутылок  и тарелок.

Вызванный кем-то наряд милиции лихо расправился со всеми участниками баталии, запихивали их в автобус и везли в отделение милиции.

Родители жениха и невесты вместе с начальником милиции по завершении баталии были похожи на бойцов без правил после проигранного боя.

Вскоре все заинтересованные лица сидели в отдельном накуренном кабинете ночного бара,  разрабатывали стратегию умиротворения.

В намеченном заранее сценарии медового месяца для молодожёнов ничего не изменилось, кроме того, что круиз по средиземноморью перенесли на месяц, до полного заживления слишком заметных следов разудалого хмельного гулянья, для чего новоявленным супругам сняли элитный номер в престижном загородном пансионате.

Наутро близкие родственники и друзья продолжили ярмарку тщеславия в честь новобрачных в другом ресторане. Молодые, как ни в чём не бывало, целовались, старательно изображая любящую пару.

Последствия праздника ловко разрулили, практически без последствий, на радость всем: помещение кафе отремонтировали, купили новую мебель и посуду взамен испорченной, арестованных выпустили, гостям компенсировали стоимость нарядов, от кого нужно откупились.

Изнасилованной, едва не замёрзшей в холодильнике насмерть свидетельнице подарили небольшой меблированный домик с участком почти в центре города по согласию сторон. Возражать она не решилась.

Новости в маленьких городах распространяются стремительно, утаить и скрыть происшествия невозможно. Линда днём уже знала подробности в деталях.

Предшествующую свадьбе любимого ночь девушка не могла уснуть, до утра просидела на подоконнике и горько плакала, окончательно прощаясь с мечтой.

Едва забрезжил рассвет, она упала на колени перед образами и исступлённо молилась, хотя в Бога не верила и в церковь не ходила.

Неожиданно ей захотелось излить растревоженные чувства на бумагу. Поначалу она представила, что пишет последнее послание, чтобы Игорь прочитал его и понял…

“ Знаешь, любимый… не поверишь, но я всё ещё не могу тебя забыть. Не могу передать, как жила и что чувствовала, когда ты меня предал. Дни и ночи без тебя вместили столько страданий и горя, сколько невозможно вместить в одну человеческую жизнь

Я не сержусь, ты не виноват. Причина, скорее всего во мне.

Всю ночь, предшествующую твоей свадьбе с Юлей Котовой, я просидела на подоконнике и ревела. Я смотрела в звёздное небо и ничегошеньки не видела, кроме размытых слезами сверкающих искорок. Искала ответы на вопросы, как и почему, но не нашла.

Самые глубокие, саднящие раны, изуродовавшие мою чувствительную душу, почти зажили, но остались фантомные боли, усиливающиеся, стоит только памяти соприкоснуться с чем-то, напоминающим о тебе и о не рождённом ребёночке.

Меня до тошноты и истерики выворачивает наизнанку, когда слышу похожие на твой голоса. Меня возбуждают обрывки милых сердцу фраз, которыми ты так красиво выражал чувства, люди, которые принимали участие, были рядом, когда рождалась наша любовь.

Запахи и звуки, напоминающие события тех дней, предметы, которые окружали нас, места, где мы были счастливы или просто были, всё это напоминает о тебе.

А ты, ты чего-нибудь помнишь, чувствуешь?

Наверно ты не можешь себе представить, сколько всего вокруг связано с тобой. Закаты и рассветы, тени, лунный свет, искры в капельках дождя на оконном стекле, снежинки, названия улиц, цветы.

Я не забыла ту звёздную ночь, когда, обнявшись, сидели на берегу реки, молчали до самого утра, понимая друг друга без слов. Мы смотрели на лунную дорожку, проложившую путь по глади реки до противоположного берега и знали точно всё о нашем светлом будущем.

Я слышала, как ты сдерживал дыхание, как размерено, но гулко трепещет сердце, вдыхала запах волос, чувствовала родное тепло.  Нам было восхитительно хорошо. Ты был моей судьбой, целым миром.

Та ночь пахла цветущей черёмухой и любовью.

Помнишь, ты подарил мне букет ландышей? Я до сих пор падаю в обморок от запаха этих цветов. В тот день мы целовались впервые в жизни. Сладость того поцелуя я буду помнить вечно.

Стоит только представить земляничную поляну в знойный полдень, запах прелой земли, цветущего разнотравья, сок ягод на губах, как у меня замирает всё внутри. В тот день мы разделись до пояса. Как ты меня ласкал!

Ещё запал в душу пряный запах свежего сена. Был тёплый солнечный день. День, когда я прощалась с детством. Ты был ласков, нетерпелив и очень нежен. Я сама позволила тебе быть мужчиной, моим мужчиной.

Мне было немножко больно и очень страшно, но желание доставить любимому безграничную радость не позволило девичьим сомнениям испортить наслаждение, которое ты испытал. Не думай, я тоже была счастлива.

Тогда я уже не могла думать и чувствовать отдельно от тебя. Мне казалось, что мы единое целое, что всегда будем вместе.

Столько счастливых минут и часов, сколько ты подарил мне, многим может не достаться, даже если им суждено прожить не одну, а несколько жизней.

Помню, как я обрадовалась, поняв, что внутри меня появилась новая жизнь. Мне в голову не могла прийти мысль, что желанная беременность может стать поводом для расставания, для предательства и подлости.

Как же мне было больно!

Представь, что тебя публично унижают на глазах у злорадствующих зрителей, безжалостно и грубо втыкают под ногти раскалённые иглы, при этом не позволяют дышать, походя отнимают любовь, запрещая надеяться на пощаду, при этом заставляют смотреть на казнь родного дитя.

Сомневаюсь, что подобное можно прочувствовать, не испытав в реальности.

Ты обрёк меня на адовы муки, но не смутился, не ужаснулся: отвернулся и забыл.

Наверно я должна тебя ненавидеть, обязана вырвать с корнем из глубин памяти любые напоминания о тех днях, проститься с прошлым, чтобы снова начать жить.

Должна, да, обязана, но не могу, не умею, и нет рядом со мной никого, кто может этому научить. Душа и сердце по-прежнему обливаются кровью, омываются слезами, заставляя вновь и вновь возвращаться мысленно в счастливое прошлое, которое давно не принадлежит ни мне, ни тебе.

Я устала вздрагивать от новостей, боюсь услышать что-то о тебе, не важно, плохое или хорошее. Как дальтоник не различает оттенки цветов,  так и моя душа не видит разницы, когда слышу твоё имя.

Я вновь и вновь хожу по замкнутому кругу, не в силах поверить, что тебя больше нет в моей жизни, что ты сегодняшний, это совсем не тот человек, который любил меня, которого я любила.

Последний раз обращаюсь к тебе, ни на что не надеясь. У меня нет желания вернуть любовь. Просто опусти. Признайся, что никогда не любил“

Линду вновь сотряс приступ рыдающих спазмов, сердце сжалось в комок. Она заснула прямо на коленях, утомлённая до предела потоком молитв, мыслей и чувств. В эту ночь девушку не тревожили видения.

Утром весь город гудел, обсуждая странную свадьбу.

Линда услышала подробности от родителей. Возможно, они пересказывали события вечера и ночи слишком эмоционально. Передавая сплетни, каждый рассказчик что-либо творчески изменяет, добавляет выдуманные для остроты сюжета подробности.

Не важно, почему, но лицо девочки внезапно просветлело.

– Мама, ты действительно веришь, что так и было?

– Возможно чуточку иначе, но основные события рассказывают одинаково. Такое невозможно выдумать. Понять не могу, зачем им нужно жениться. Ведь ясно, как божий день, что любовью там  не пахнет. Похоже, так родители устраивают свои делишки.

– Говоришь, невеста прямо на свадьбе изменила Игорю, а ему хоть бы хны?

– Не я, люди говорят.  Ты же знаешь Юльку, у неё ещё в школе коллекция женихов была. Про неё много чего рассказывали. Теперь ещё это… Игорь твой ещё тогда под каждую юбку заглядывал. Тебе говорили об этом, слышать не хотела.

– Мама, не выдумывай. Игорь был верный.

– Ага! Принц на белом коне. А ничего, что они с Антохой Аверченко Анечку Феклистову изнасиловали, да как. Девка ни сесть, ни встать не может. Вот тебе и верный. Не был он никогда человеком. Подонок он. Знала бы ты, что он батьке нашему про тебя сказал. Б***дь, мол, давалка. Сама на меня запрыгнула. А ты говоришь!

– Вы с папкой и соврать про него можете.

– Хорошо, допустим. А что жену молодую этот кобель опозорил, нагишом  перед людями выставил, чуть не снасильчал на глазах у всех, да ещё и побил за это. Тоже вру? А потом целовал опозоренную супругу в губы, словно так и нужно, это как? Чёрного кобеля не отмоешь добела. Без разницы ему, доченька, куда елду свою пристроить. Удивляюсь, как ты до сих пор раскусить не можешь сущность его поганую.

– Мама! Мало ли чего люди наговорят. Завидуют, вот и выдумывают всякое.

– Мама-мама! Сорок с лишком лет уже мама. Не любил этот деспот, трус и бабник никого и никогда. Потому, не умеет. Дурой будешь, если продолжишь по нему сохнуть. Плюнь и разотри.

– Тебе легко говорить.

– Сложно, дочка, очень сложно. Я всё понимаю. Любовь зла, полюбишь и козла. Прости, что заставила сделать аборт. Наверно не о тебе, о себе думала. Простишь? А о нём забудь. Не твоя судьба. Игорю девки не для любви и семейного счастья нужны, для забавы, чтобы семя лишнее сбросить да похоть ублажить. У всех бабников особое зрение, то, что на виду, они в упор не видят, зато за пазухой и под юбкой всё могут разглядеть, потому, у них у самих мозг в штанах.

– Не знаю, мама. Простить не сложно, а дитя не вернуть. Я теперь ничего не знаю. Вчера письмо ему написала слёзное, хотела на свадьбу идти, там отдать и в глаза глянуть. Сочиняла, душу изливала, думала, успокоюсь. Нет, мамочка, только растревожила сердце пуще прежнего, чуть с ума не сошла от избытка чувств. Хочешь, прочту?

– Не нужно, пусть та боль будет твоей тайной. Спрячь и забудь навеки. А лучше сожги записочку вместе с памятью и пепел по ветру развей. Выжги его, супостата, из души калёным железом, разлюби, Христом Богом молю. Ты же у нас умница, красавица, всем на загляденье, а женишку радость. На что угодно готова спорить, как только успокоишься, из головы выкинешь, сразу и полюбишь. Будет у тебя и  свадьба шикарная, и фата, и платье кипенной белизны, да без этого всего… без штучек разных, без пошлостей.

– Наверно ты права, но сердцу не прикажешь. Не могу я любить и ненавидеть по чьему-то велению. Повод задуматься и правда есть, ты права. Лучше оставь. Не трогай до поры.

– Да когда же та пора придёт? Я к тому времени состариться успею.

– Не успеешь. Я поняла, что Игорь никогда меня не любил. Честно, поняла. Использовал. Правда, красиво, изобретательно, как хороший рыбак. Наживка, крючок, снасть и всё такое. А я клюнула. Теперь понимаю – не могла не клевать. Так несправедливо жизнь устроена. Впредь осторожнее буду. Как же я была счастлива, словами не передать. Не его я любила и люблю, мама, любовь свою трепетную, которая никогда не предавала. Оставь меня одну, поплачу.

– Да сколько можно-то! Весь дом в соплях. На танцы лучше сходи. Приоденься и ножками. Неужто психануть не могёшь! А хочешь, так и я с тобой пойду. А что, мне тоже любви и ласки хочется. Да не зыркай так. В сорок пять бабы ягодки, а я пока цветочек. Меня ещё любить да любить. Ну, соглашайся!

– Мама!

– Будешь мамкать, заставлю письмо вслух читать. Вместях тогда и поплачем. А может это, дочунь, водочки, пока бати нет? Жахнем и пойдём твово Игорёху уму-разуму учить. У меня на такой случай сковорода с длинной ручкой под печкой имеется. Давно её в дело не пускала.

– А давай, мама. Умерла, так умерла. Поминки по безвременно усопшей любви. Чтобы не оглядываться. Убедила ты меня, родительница. Кобель он. Между прочим, Игорь и целоваться-то по-человечески не умел.

Любовь – игра, в которой всё серьёзно Часть 1

Ни остаться с тобой, ни заснуть без тебя. Никак.

Мысли серой гурьбой у полога кровати толпятся.

В потолок не глядеть. Темнота в голове. Пустяк.

И опять надо мысленно, тихо с тобой прощаться.

Тутсиния Сотникова

На просторах нашей необъятной страны есть суровые климатические регионы, где три сезона года: весна, лето и осень укладываются в один, иногда в два месяца. Там шутят, если их кто-либо спрашивает, какое  было лето, что их в этот день там не было.

Нечто подобное происходит зачастую с любовью: ждёшь её, ждешь… потом, бац, вторая смена.

А была ли та самая любовь на самом деле или пригрезилось?

Зато какую обильную пищу для воображения порождают мимолётные лукавые романы у любящей стороны, сколько пылких эмоций, необузданной страсти, странного свойства восторгов, иллюзий и переживаний оставляет им.

Наивные пылкие романтики, прожив в состоянии любовного обморока неделю или месяц, впоследствии пишут романы с продолжением десятками томов.

Потом Ромео и Джульетты, оставшиеся в живых, многократно переживают мельчайшие подробности нескольких счастливых минут, годами доводят себя до оргазмов и обмороков.

Они старательно превращают  нюансы и оттенки якобы происходившего с такой тщательностью и детализацией, словно сгорая в огне эмоций и чувств, ни на секунду не выпускали из рук блокнота, где регистрировали каждую неуловимую интонацию  ощущений и переживаний.

Каждый штрих скоротечного романа вырастает в остросюжетное повествование, способное выдавить слезу у любого , кто имеет представление о настоящей любви. Чего уж говорить о том, кто живёт подобными обманчивыми переживаниями. Они буквально сходят с ума от призрачных чувств.

Реальная любовь, увы и ах, чаще всего вырастает из банальной физиологии и ей же заканчивается, приблизительно как Вселенная в результате Большого взрыва.  Она появляется из ничего, практически из пустоты, разрастается, обретает немыслимую потенцию, отнюдь не бесконечную, а устав принимается растрачивать накопленный потенциал, охлаждаясь и сворачивая избыточные функции, превращаясь со временем в ничтожно малую величину.

В обозримом пространстве бессмертия не существует.

Настоящие чувства не бурлят и не плещут через край. Их экономят.

Витька Снегирёв из тех мальчишек, которых отношения с девочками застают врасплох. Книжки, фотоаппарат, подвижные игры с мальчишками и бесконечные приключения составляли  суть его стремлений и жизненных интересов.

В дворовой команде были и девчонки, например, Катя и Юля Стрельниковы, две замечательные сестрёнки из пятьдесят пятой квартиры, которая находилась двумя этажами выше. С ними Витя рос и играл с шести лет, но воспринимал их пацанами.

Когда случалась плохая погода, они играли в больницу или магазин, иногда в семью. Витька   соглашался на правила игры, которые непрерывно выдумывали  и меняли девчонки.

Дружба с ними продолжалась до окончания школы в неизменном виде. Витька не воспринимал их девочками, половые отличия его не интересовали.

Но на  вступительных экзаменах в институт Снегирёв встретил Олю Рушницкую и правила игры стали стремительно изменяться.

Если быть точным, Оля сама его заметила и сама познакомилась.

О чём девушка думала неизвестно, но заставить Витьку обратить на себя внимание не составило труда.

О таком парне: симпатичном, сильном, наивном, романтичном, мягком и податливом как пластилин, мечтала она ещё дома.

Долгими зимними вечерами в маленьком провинциальном городке, где родилась и выросла Оля, её маленькую головку постоянно занимали мысли о страстной любви, выросшие из волшебных сказок и приключенческих романов, которых подробно, едва ни поминутно описывали последовательность и подробности страсти.

В маленьком рабочем посёлке бал правили беспробудное пьянство и воровская романтика. Повальная нищета, бытовые склоки, серая безрадостная обыденность, вот и всё, что могла предложить ей жизнь в семье родителей.

Мало того, даже за такую малость приходилось платить сбившимся в хищные стаи головорезам деньгами и невинностью.

Оля представляла свою судьбу иначе, считала, что нужно научиться устраиваться. Она готова была  толкаться локтями, если придётся хитрить, приспосабливаться и изворачиваться, но непременно вылезти из болота безрадостного существования.

Витьку и его безвольный характер она оценила сразу, заметив, как он неловко смущается по каждому поводу, что совсем не умеет возражать, что готов предложить помощь любому. То, что он не приезжий, было заметно по одежде и поведению.

Наряд у юноши скромный, но одежда новая, с претензией на столичную моду. Вдохновил и обрадовал Олю его открытый взгляд, добродушная эмоциональность и отсутствие сального интереса к девочкам.

Судя по манерам и разговорам, Витька был  классический маменькин сынок, но развитый интеллектуально и ответственный. Именно то, что нужно, если только он не хитрец.

Оленьке был хорошо знаком хищный взгляд сексуально озабоченных юношей из рабочего посёлка, начинающих пускать похотливые слюни и раздевать глазами, когда задолго до начала их агрессивных действий начинаешь ощущать кожей, будто грубая пятерня уже залезла в трусы.

Подобные отношения Олю не интересовали. Она была скороспелая, давно созрела, как эмоционально, так и физически, пользовалась повышенным вниманием мальчиков, но считала красоту и невинность единственным своим капиталом, которым следует распорядиться с умом.

Витька женские прелести глазами не мусолил, не пытался разглядывать и оценивать соблазнительные девичьи фигуры на предмет их использования. Его отличали открытый доброжелательный взгляд и смущённая улыбка человека, который стесняется даже того, что могут уличить в разглядывании лица.

Юноша явно пришёл в институт, чтобы получить образование и профессию. Экзамены сдавал легко, значит, будет рыть землю рогами и копытами.

Случайная мысль о рогах показалась Оле забавной. Такой парень в случае чего не поймёт и не заметит, что его банально употребляют. От подобной мысли ей стало немного неловко, но это ощущение быстро прошло.

– На всякий случай нужно застолбить , – подумала она.

–Кто знает каким боком  жизнь повернётся. Если ничего интереснее  не подвернётся, придётся довольствоваться малым. Мужики ради любви и секса способны на настоящие чудеса. Придётся делать из него человека. Надеюсь, что  справлюсь.

Оля не была расчётливой хищницей или искательницей приключений, просто поставила перед собой цель вырваться из капкана обстоятельств. Нормальное в принципе желание. Все хотят жить лучше, почему не она?

Девушка уже знала, что фамилия юноши, Снегирёв. Она невольно примерила её к себе и осталась довольна.

– Ольга Владимировна Снегирёва. Звучит не плохо. Плюс столичная прописка. Не шоколад, но совсем неплохо. Всё лучше, чем выйти замуж за алкаша, пахать на него всю жизнь, ублажать, получая в качестве бонуса оскорбления и побои.

Последний экзамен  решающий  дальнейшую судьбу сдан, пришло время знакомиться.

– Сейчас, или…

Не вопрос жизни и смерти, лишь первая шаткая ступенька на лестнице мечты. На всякий случай следует на неё забраться, чтобы потом не пришлось жалеть о том, что упустила возможный шанс изменить судьбу к лучшему.

Мальчишек в институте полно, есть гораздо интереснее Витьки, но женская интуиция выбрала его. Чутью Оля привыкла доверять.

Девушка ловко продемонстрировала Снегирёву томную фирменную улыбку с искоркой интереса, многократно усиленного  чёрными глазами в половину лица и тут же изобразила застенчивость, потупив очи долу.