Без нас, никто!

Сколько времени они так пробирались, Заноза бы не взялся судить, он уже начал порядком выбиваться из сил. Пару раз оступившись, нырнул с головой в вонючую воду болота, наглотавшись которой, его тут же начинало мутить. Плюс ко всему присосавшиеся к телу пиявки, начинали болезненно кусать за ноги, это ещё если умолчать о комарах, которые вились над ним огромными тучами, что аж нельзя было вздохнуть полной грудью, чтоб те при этом не набивались в рот.

Но жаловаться на всё это было некому. Остальным на него было совершенно плевать, впрочем, как и ему на них. У разбойников каждый сам за себя – это простой закон, исключением которого является только главарь, который по праву сильного, может приказывать всем остальным, но и то лишь до тех пор, пока на него не сыщется кто-то более сильный. Поэтому выбиваясь из последних сил, Занозе ничего не оставалось, как не спеша плестись вслед за остальными. Ведь отстань он от них чуть дальше, и никто о нём даже не вспомнит, не говоря уже о том, чтоб за ним возвращаться, и они его попросту бросят.

Сыпля проклятиями на головы всех и каждого, он по-прежнему брёл в конце их растянувшейся вереницы, стараясь если не сократить, то хотя бы сохранить разделявшую их дистанцию. Но не смотря на все его усилия, она начинала понемногу увеличиваться. Шатуну было не занимать как силы, так и упорства, и он шёл след в след за сухощавым Куликом, который непонятно как, ловко огибать опасные места, умудряясь найти дорогу, на первый взгляд в совершенно одинаковой топи.

– Подождите меня. – крикнул он вслед удалившимся фигурам, и попытался из последних сил прибавить ходу, с трудом вытаскивая застревавшие в трясине ноги.

– Не ори! – был ему строгий ответ Шатуна. Но после недолгих раздумий добавил. – Хотя можешь орать сколько тебе влезет. Соберёшь своими воплями со всей округи русалок, а если сильно постараешься, то и сам Болотник к тебе явиться на поклон.

Занозу пробил озноб, и он сразу заткнулся. Не с русалками, ни тем более с Болотником, он не был намерен лично встречаться. Потому, что встреча ни с кем из них не сулила ему ничего хорошего. Лучше уж тогда было остаться у кромки болота, а не бежать от княжьих дружинников, чтобы те сразу на месте отрубили ему голову. Тогда не пришлось бы превращаться в утопленника и вечно развлекать подводных тварей болот.

– Ничего, доберусь я ещё до тебя. – шипел сквозь зубы Заноза. – Ты у меня при первой же возможности, за всё получишь сполна, только бы шанс представился.

Когда пару лет назад, Заноза был изгнан из родного села, за то, что по пьяни из-за вспыхнувшей между ними ссоры, сперва прирезал соседа, а после от крови войдя в раж, чуть не спалил и три соседских дома. Благо удалось свалить вину на покойного, мол тот сам виноват. И это он предложил поджечь хаты, а Заноза лишь его отговаривал. Односельчане тому конечно не шибко-то и поверили, но и к его счастью, скорую расправу над ним чинить не стали, иначе бы его самого ждала незавидная участь. Ограничились лишь тем, что вытолкали его взашей из деревни, на все четыре стороны.

И пришлось ему отправиться куда глаза глядят. Поскитавшись вдоволь по лесу, питаясь чем только придётся, он довольно быстро прибился к шайке Лохматого. Где сперва его в ней не сильно то и жаловали. Каждый раз норовя обделить с очередной добычей, которую удавалось поиметь, не важно, как: прирезав ли одинокого путника или пустив под нож небольшой купеческий обоз. Но после того, как он вывел всю шайку на родную деревню, и жестоко расправившись со всеми своими обидчиками, нападки на него со стороны подельников прекратились. Это конечно не добавило ему уважения, потому, что среди разбойников такого понятия отродясь не водилось, но в глазах матёрых подельников, он несомненно поднялся на одну ступень выше. Что в дальнейшем дало ему право участвовать на общем собрании банды, решая, как им поступать дальше.

И вот его довольно сытой жизни пришёл конец. И всему виной нежелание остальных прислушаться к его мнению, по поводу того, чтоб не трогать этот злосчастный княжий удел. Может быть он и смог бы убедить остальных не нападать на деревню, но к тому времени, разбойники с прошлого набега уже порядком поиздержались, и желали во что бы то не стало поправить своё скудное положение. Которое закончилось для всех них одинаково. Только им троим чудом удалось выскользнуть из окружения, как только на них напали, то побросав оружие и не помышляя ни о каком сопротивлении, кинуться в спасительную лесную чащу. А дальше уже спасаясь лишь бегством, от наступающей им на пятки погони, которая и загнала их в болото.

Проваливаясь от усталости в трясину всё глубже и глубже, он упорно не желал сдаваться, каждый раз выбираясь на её поверхность и передвигая усталые ноги, продолжал идти дальше. Он уже давно оставил надежду догнать остальных, лишь ориентируясь на мелькавшие далеко впереди две крохотные точки, Кулика с Шатуном. Да ещё толком не успевший пропасть след на мутной воде, после того, как эти двое пройдя здесь перед ним, разогнали плавающую на её поверхности тину в разные стороны.

В очередной раз ухнув в трясину с головой, чудом успел зацепиться рукой за кочку, и выбравшись на поверхность, распластался на ней же, выплёвывая изо рта тухлую воду. Только когда помутневший от усталости взгляд прояснился, попытался разглядеть подельников, что уже были в далеке едва различимы, после чего перевёл взгляд на небо.

– Плохо дело, скоро начнёт смеркаться! – ведь любой знает, что провести ночь на болоте, то ещё приключение, и редко кто после такой ночёвки остаётся в живых, чтоб рассказать остальным, что такого делать ни в коем случае не стоит. И если тебя всё же нелёгкая занесла в такие места, то как можно быстрей уноси оттуда ноги, пока не стемнело. Если днём, ещё худо-бедно, можно избежать встречи с нечистью, то с наступлением ночи и нечего думать об этом. И эта страшная мысль, что промелькнула в его голове, моментально пробудила в нём тягу к жизни, предав при этом и сил.

Совершенно забыв об осторожности, Заноза что есть сил прибавил шагу, стараясь догнать далеко ушедших вперёд. И то ли те сбавили ход, то ли это он так сильно прибавил прыти, но постепенно расстояние между ними начало сокращаться. Заметив это, он ещё немного ускорился, переходя на максимальную скорость, которая только была возможна в этом болоте. Когда расстояние между ними, наконец-то, сократилось до двух десятков шагов, Заноза уже был готов завизжать во всё горло от радости, но всё-таки вспомнив о подстерегавшей на каждом шагу опасности, предпочёл воздержаться от крика.

Те двое как раз остановились на небольшом островке и упорно смотрели куда-то в даль. Выбравшись рядом с ними, Заноза уже было хотел сказать всё, что он о них думает, и набрав в грудь побольше воздуха был готов разразиться отборной бранью, но взглянув в их унылые лица, только с шумом выпустил воздух, при чём не только из лёгких.

– Догнал всё-таки. –безучастно процедил сквозь зубы Шатун, даже не обернувшись в его сторону. – Это хорошо, а то мы уж переживать за тебя стали. Не случилось бы с тобой чего худого по дороге, на помощь уж было хотели к тебе поворачивать. А то думаем нашли выход с болота, а ты так отстал, глядишь мы выйдем, а ты так и сгинешь, всего, чуток не добравшись до противоположного конца этой топи.

Заноза вопросительно уставился на Кулика. – О чём это Шатун бояет? – в то, что они действительно остановились ради того, чтоб дождаться пока он их догонит, ему совершенно не верилось, но и другого объяснения случившемуся, он пока не находил.

– Вон за теми кочками. – Кулик махнул рукой чуть вперёд. – Начинается твёрдая земля. Вон видишь? – он ткнул пальцем чуть ближе к себе от линии горизонта. – Уже начинают торчать из земли хоть и корявенькие, но уже деревца – это и есть наш выход с болота.

– Так чего ж мы стоим? – обрадовался Заноза, не веря в такую удачу. Но подступивший к нему вплотную Шатун не дал договорить, оборвав на полуслове.

– А то, что впереди глубокая вода, в которой к тому же полно русалок, которые только того и ждут, когда кто-то из нас сунется в воду.

Почуяв неладное, Заноза попытался отойти на безопасное расстояние от нависшего над ним Шатуна, но уже было поздно. Тот сгрёб в охапку его своими огромными ручищами, словно нашкодившего котёнка, и легко оторвав от земли, поволок к самому краю островка, на котором они находились.

– Ты чего? – визжа завопил он. – Отпусти! Не надо! – разбойник уже догадался, как тот был намерен с ним поступить. Но мольбы не подействовали на Шатуна. Здоровяк, подтащив его к самой кромке воды, поднял над головой словно мешок, и со всего размаху запустил верещавшего бедолагу как можно дальше.

Подняв тучу брызг, Заноза скрылся с головой в мутной воде, но не желая тонуть тут же вынырнул на поверхность, и что было сил подгрёб к спасительному куску суши, пытаясь поскорее выбраться на него. Но подскочивший Кулик, начал тыкать в него тупым концом своего копья, спихивая его уже почти выбравшегося на твёрдый берег, обратно в воду. Проделав это несколько раз, Заноза прекратил безуспешные попытки выбраться из воды, а изловчившись схватился за нацеленное в него древко и силой рванул его на себя. Вместо того, чтоб разжать пальцы и отпустить копьё, тщедушный Кулик попытался его вырвать, из намертво вцепившегося в него разбойника, и от сильного рывка в обратную сторону, уже сам полетел в воду.

Шатун же вместо того, чтоб прийти на помощь хоть кому-то из них, стал судорожно крутить головой по сторонам, внимательно осматривая водную гладь, пытаясь рассмотреть в ней русалок. После чего утвердительно крякнул, отошёл подальше в противоположную сторону и разбежавшись, со всего разбегу сам сиганул в воду. Только плюхнувшись на почтительном расстоянии от них. Вынырнув, загребая воду своими огромными ручищами словно вёслами, что есть сил, поплыл к противоположному берегу.

Остальным ничего не оставалось, как последовать его примеру. Можно было конечно выбраться на спасительный берег, тем более, что теперь этому никто не мешал, но такое решение, однозначно, не сулит ничего хорошего. Это лишь отсрочит неминуемую смерть до темноты, когда из болота начнут вылезать утопленники, от которых уже негде будет скрыться. Поэтому им оставалось только одно, плыть, и как можно скорее к берегу, где кончалось болото, пока в воде их было хотя бы трое, и был хоть какой-то, но шанс. Авось кому-то, из них да повезёт, и русалки кинуться не на тебя, а на твоего менее удачливого соседа.

Что в итоге и произошло, Кулику из их троицы не повезло первым. Прямо перед ним мелькнул здоровенный рыбий хвост, после чего тонкие девичьи руки, оплели его шею, и сразу же утащили под воду. Он ещё пару раз вырывался из них, выныривал на поверхность, вопя во всё горло о помощи, прежде чем русалки его снова схватили и скрылись с ним под водой, на этот раз всегда. Но эти вопли лишь заставили оставшихся двух пловцов, загребать воду ещё быстрее. Выжимая из себя все силы до предела, молотя руками что есть мочи, они плыли к заветному берегу. Моля лишь о то, чтоб русалки удовлетворились лишь только одним утопленником.

Шатун размашисто размахивая руками, значительно обогнал Занозу, и достиг спасительного берега первым. Выбравшись из воды по пояс, он уже видимо посчитал себя окончательно спасённым, и рано расслабился. То ли решив позлорадствовать над всё ещё плывущим Занозой, то ли посчитав себя действительно в безопасности. Но вместо того, чтоб поспешить и выбежать из воды подальше, он стал выжимать свою бороду, вытряхивая из неё запутавшуюся в ней тину, при этом медленно передвигая ногами. И когда до заветной суши было уже совсем рукой подать, как на него из воды выпрыгнули сразу две русалки, и обвив его своими чешуйчатыми хвостами, потащили обратно на глубину.

Но тот и не подумал сдаваться. Взревев словно медведь, он сумел оторвать от себя девичьи тела и раздавая на право и на лево увесистые тумаки, пятясь спиной вперёд, начал медленно отходить к берегу. Не смотря на все попытки русалок сбить его с ног у них это никак не получалось. Как только одна из них выныривала из воды, чтоб вцепиться в него своими холодными пальцами, как тут же получала удар кулаком по девичьей голове, и словно куль, оглушённая падала обратно в воду.

Борьба за жизнь Шатуна, отвлёкшим на себя русалок, позволила Занозе без проблем достичь берега. Он сперва отбежал от воды на безопасное расстояние, только после чего позволил себе без сил повалиться на землю, жадно глотая ртом воздух, и стараясь успокоить ходившую ходуном грудь.

Ещё какое-то время были слышны шумные всплески воды, глухие удары и отборная брань Шатуна, которому болотные девы по-прежнему не давали выйти на сушу. После чего всё резко оборвалось, и вся округа погрузилась в гнетущую тишину, нарушаемую только его шумным дыханием.

Лёжа на спине, Заноза продолжал жадно глотать воздух, пытаясь унять бешено колотившее в гриди сердце. Он даже не сразу сообразил, что уставился мутными глазами прямо в серое небо, которое уже начинало порядком темнеть. Но не это его заставило подскочить как ужаленного.

– Чего разлёгся? – раздалось над самым его ухом.

– Шатун! Живой мерзавец! – Заноза тут же вскочил на ноги и кинулся на него с кулаками, пытаясь засветить тому прямо в рожу. – Ты хотел использовать меня как приманку. Да за такое тебя под нож пустить мало!

– Успокойся! – тот особо не напрягаясь оттолкнул его от себя, лишь равнодушно пожав плечами. – Это была не моя идея, Кулик всё придумал. Но тот тебе уже не ответчик, он сейчас сам русалок тешит на дне болота.

Конечно не твоя идея, пронеслось в голове у Занозы, куда уж тебе самому до такого додуматься. Но отчего-то злости на Шатуна больше не было. И причиной тому был вовсе не его жалкий вид, которому и так порядком досталось от русалок, а скорее боязнь Занозы остаться одному, посреди этих забытых богами болот.

– Ладно, чего разлёгся? – повторил вновь Шатун, только уставшим голосом. – Надо двигать дальше, наше спасение уже совсем рядом. – он кивнул в сторону росшего уже совсем близко, хоть и редкого, но всё-таки леска. – Доберёмся до деревьев, наберём сушняка и разведём костёр, обсушимся. – и не дожидаясь, пока Заноза пристроиться рядом, зашагал в направлении того самого леса. В отличие от кое-как встающего с земли оппонента, более уверенно передвигая своими ногами. Словно и не было этого ночного бегства из разбойничьего лагеря, с последующим переходом через болото, сумасшедшим заплывом и драки с русалками.

Только когда уже окончательно стемнело, они прекратили свой путь и без сил повалились на землю. Повалился кулем, правда только Заноза, Шатун лишь уселся на землю и начал сооружать из собранных веток небольшой шалашик для костра.

Когда огонь занялся и немного отогнал ночную тьму в стороны, поближе к костру подполз и Заноза, чтоб согреться и обсушить свои остатки висевшей на нём одежды. Рассевшись напротив друг друга они молча уставились на огонь, думая каждый о своём. То, о чём думал Шатун было неизвестно, ну а вот Заноза был близок к отчаянью. Он всячески пытался понять, что же ему теперь делать дальше. Он был голоден, напуган и зол, зол на весь белый свет.

Если бы он только мог, то он бы предал лютой смерти всех, кто был повинен в его несчастьях. И своего атамана Лохматого, но хорошо хоть, что тот уже своё получил, и всю княжью дружину, что загнала их в это проклятое богами болото. И даже этого здоровяка Шатуна, что ценой его жизни, хотел выторговать свою. Только в открытом бою ему против него ни за что не устоять, и из-за этого он злился ещё сильнее. Разумно решив обождать, и дождавшись удобного случая, чтоб удавить его по-тихому, в отместку за весь тот страх, которого он из-за него натерпелся. Но это он сделает чуть позже, а пока тот был ему нужен, чтоб вместе с ним выбраться отсюда в более обжитые места.

Занозу страшила одна лишь мысль, остаться одному посреди этих гиблых мест. Вот выберутся отсюда, тогда он и осуществит свою задумку. Потому что он прекрасно знал, что хоть и был крепок телом, но вой из него был никудышный, ни оружия при себе нет, ни навыков бойца не имеет. Вот если кого прирезать по-тихому, удавить или ещё какую пакость учинить, то тут он мастер. А пока придётся ещё какое-то время вместе пообтереться. И он даже позволил себе улыбнуться, представив, как вскоре покончит с обидчиком.

– Чего это ты скалишься? – его кривая ухмылка не ускользнула от взгляда сидевшего напротив Шатуна, до того спокойно ворошившего прутиком угли.

Оторвавшись от своих мрачных мыслей, разбойник поднял голову, посмотрев на здоровяка. В это время костёр полыхнул особенно ярко, расширив до этого небольшой круг света чуть больше, и выхватил из темноты чуть больше окружавшего их пространства. Сразу стали отчётливо видны тени, от стоявших рядом с ними деревьев.

Но его внимание привлекла лишь одна из них. Которая вместо того, чтоб оставаться на своём месте, колыхнувшись, придвинулась ближе к ним, и теперь нависала прямо за спиной у Шатуна. Его улыбка моментально сменилась диким ужасом, что отчётливо читался на его лице. Он как сидел, так и попятился от костра, при этом взбрыкнув ногой, угодил ей прямо в костёр, непроизвольно выпнул из него горящую головню, которая полетела прямо на штаны сидящему возле костра Шатуну.

– Ты чего творишь? – заревел тот, и подхватив горящую палку, уже было хотел огреть ей Занозу. Но замахнувшись перехватил его испуганный взор, направленный ему прямо за спину, и тут же почуяв неладное, резко обернулся.

Оцепенев от страха, что сковал всё его тело, по-прежнему сидя на заднице, Заноза только и мог наблюдать за тем, как Шатун взмахнул головнёй перед собой, пытаясь отогнать от себя странную тень. Даже скорее не тень, а целый сгусток тьмы, который даже в непроглядной ночи, выделялся своей чернотой и полной непроницаемостью для света костра. Но несмотря на то, что чернота была явно чем-то живым, горящая деревяшка вошла в неё словно в густой кисель, при этом огонь, что горел на её конце стал едва различим.

Вырвав руку обратно, Шатун отступил на пару шагов назад, и вновь повторил свою попытку, только на этот раз, когда он снова вогнал головню в тёмный сгусток, то огонь на её конце моментально погас, будто тот её сунул в воду. Шатун попытался выдернуть руку, но на этот раз та не поддалась, словно за неё кто-то с другой стороны вцепился. Он дёрнул сильнее, повернулся к Занозе ища у того подмоги. Но перепуганный до смерти подельник и не думал ему помогать, у него даже не хватило храбрости, чтоб подняться с места и умчаться прочь в темноту, подальше от неведомой напасти.

И тут произошло вовсе необъяснимое! До этого дёргавшегося Шатуна, пытавшегося безуспешно освободить свою руку из вцепившейся в неё тьмы, всего целиком окутала чёрная мгла. Ещё какое-то время можно было смутно различить сквозь эти клубы, то как он барахтается внутри, пытаясь их разорвать. Но тут раздался душераздирающий вопль Шатуна, и он окончательно исчез из виду, так же резко оборвался и его безумный крик. То, что с ним случилось нечто ужасное, не было никаких сомнений. Всего мгновение постояв на месте, словно переваривая добычу, облако чёрного дыма двинулось к так и оставшемуся на своём месте разбойнику.

Не в силах сопротивляться или бежать, Заноза сидя на заднице смотрел на то, как к нему неумолимо движется страшная смерть. Он даже закрыл глаза, чтоб не видеть, как это случиться. И только и смог, что выдавить из моментально пересохшего горла. – Боги милосердные, защитите. – и еще сильнее зажмурился, обхватив руками голову, сжавшись в небольшой комок.

И тут видимо что-то произошло, раз он был всё ещё жив. Вот его сердце отсчитало ещё несколько ударов, а с ним вновь ничего не случилось. Наконец, набравшись смелости, он рискнул приоткрыть глаза. Как он этого не хотел, но в свете прогорающего костра он заметил, что тьма никуда от него не делась, а всего лишь остановилась у самых кончиков его ног и теперь нависает плотной стеной прямо над ним. Увидев такое, он задрожал всем своим телом, и кажется даже забыл, как дышать.

И тут, неожиданно для него, прямо у самого лица, прозвучал гневный голос, да такой сильный, что тому тут же захотелось превратиться в малюсенькую букашку и забиться в самую мелкую щель. – Боги говоришь! И много эти самые боги тебе помогли?

– Пощади. – еле слышно, почти одними губами пролепетал Заноза. – Я сделаю всё, что ты хочешь, только не губи!

Тьма колыхнулась, увеличиваясь в своих размерах, и уже было хотевшая расправиться и с ним, но почему-то медленно отступила на пару шагов назад. И Заноза моментально воспрял духом, если его не прикончили сразу, то у него появился крохотный, но все же шанс на спасение. И не теряя времени зря, забыв обо всём на свете, продолжил. – Не убивай, я буду тебе служить, я сделаю всё, всё что ты только велишь. Я буду твоим слугой. Я, я, я…сделаю всё что ты только захочешь.

Но быстро тараторившему разбойнику, пытавшемуся выторговать свою жизнь, договорить не дал властный голос, раздававшийся прямиком из недр Тьмы. – А кой прок мне от твоей службы? Ты слаб, жаден, завистлив, труслив, способен на предательство даже тех, кто стоит подле тебя. Ты ценишь свою жалкую шкуру превыше самой чести, тебе ведь даже неведом смысл этого. Ты не способен держать данное тобой слово, заботишься исключительно о себе. Чтоб помочь ближним, не может быть и речи, для тебя всё это пустое. Для тебя нет ничего важнее своей жалкой жизни. Так ответь же мне, что ты, жалкий червь, можешь мне предложить за эту самую жизнь? В тебе нет ничего, что могло бы вызвать уважение к роду людскому. Тот, которого я только что поглотил, и то был намного достойней тебя, он по крайней мере до конца боролся за свою жизнь.

После этих слов, уже было загоревшийся в душе огонёк надежды на спасение, окончательно угас. Ведь всё только что ему сказанное было чистой правдой. Да он такой! Подле него никогда не было тех, ради кого бы он чем-то жертвовал. Да, он ценит свою шкуру превыше всего на свете. Он никогда не рисковал собой, чтоб прийти кому-то на помощь. Жил исключительно лишь для себя. Если нужно, то ради своего спасения он готов на любое, даже самое подлое из предательств, а если потребуется, то может даже всадить нож в спину тому, кто ему доверяет. Если надо, то он даже будет лизать пятки своему самому ненавистному обидчику, только бы сохранить свою жизнь. Ведь для него нет ничего ценнее!

Но Тьма тем временем продолжала. – И ты, Человек, последнее создание Рода, которых он поставил во главе над всеми остальными своими созданиями. Людей, которых он создал как самых чистых и непорочных? И ты жалок! Но я это исправлю! Я докажу ему, и всем остальным, что такие как ты не достойны этой чести, быть лучшим его творением. И только лишь поэтому я сохраню тебе жизнь.

До этого момента, Заноза уже был готов лишиться чувств, пока не услышал последнее, а именно только. – Я оставлю тебе жизнь. -всё остальное сказанное, для него было совершенно не важно.

А Тьма закончила говорить. – Отныне ты станешь моим рабом. Ты больше не будешь принадлежать ни себе, ни являться частью этого мира, а станешь частицей меня. Я дам тебе силу, о которой ты мог только мечтать, чтобы ты смог достойно служить мне. Но взамен этого, как плату за силу, я заберу у тебя единственное, что у тебя ещё осталось. Твою жалкую душу!

И не дожидаясь, пока до дрожащего от страха разбойника дойдёт смысл всего сказанного, от клубившейся над ним черноты, отделился небольшой сгусток точно такого же мрака, и со всей силы ударил того в грудь, мгновенно целиком войдя внутрь и растворившись в нём.

ПОЛНЫЙ АБЗАЦ

– Чёрт! – острая боль пронзила всю голову. – А глаза-то, как болят! – будто кто соли в них набил. Осторожно попытался открыть сперва один, затем разлепить и второй глаз. И тут же зажмурился от резкой боли, словно иголкой в них кто-то тыкнул. Успел различить яркий свет, прежде чем глаза снова пронзила острая боль. Пришлось вновь зажмуриться, что принесло хоть небольшое, но все-таки облегчение.

Непроизвольно потянулся руками к лицу. Левая рука тут же отозвалась лёгкой болью в локте, а правая на своём пути к голове, запуталась, как мне показалось, в густой траве. Но всё-таки дотянувшись до лица, кое-как встал на четвереньки, прижав ладони к лицу, чтоб их не так резало от яркого света, и вновь попробовал разлепить свои веки.

На этот раз резь в глазах от приглушённого ладонями света была не такой сильной. И перед тем, как снова зажмуриться, я успел рассмотреть, что и впрямь лежу на траве. Хотя отчетливо помню, что должен был валяться на глине, которой был обсыпан бруствер окопа. Немного покорячившись, все в том же положении, раком, собрался с силами и снова открыл глаза, на сей раз ожидая увидеть своё покалеченное гранатными осколками тело.

Зрение понемногу возвращалось, и я уже отчётливо видел свои коленки. Простояв так в полной тишине, минут десять, попутно пытаясь прислушаться к своим ощущениям, затем начал понемногу разгибаться. Не переставая удивляться тому, что всё это время, вокруг меня стояла полнейшая тишина.