Панмедиа. COVID-19, люди и политика

Штамм вируса. Рис. Анны Полищук

Согласно недавним исследованиям, вирус оспы начал эволюционировать примерно 68 тыс. лет до н. э., то есть в эпоху среднего палеолита, и стал хорошо известен уже в Африке и Древнем Египте эпохи ХХ династии (1189–1077 гг. до н. э.). В середине III века до н. э. гунны принесли вирус в Китай, вызвав там эпидемию черной оспы, а двумя столетиями позже болезнь выкосила треть населения древней Японии[16]. В Индии она тоже не осталась незамеченной, получив воплощение в образе богини Патрагали – молодой дамы с очень вспыльчивым характером, восемью ликами и восемью парами рук. В порыве злости она, как гласит легенда, не пожалев собственного отца, Иксора, который до того испонил ее просьбу и дал ей в качестве трапезы собственный палец и свою кровь, швырнула в него жемчужное ожерелье, в результате чего лицо родителя покрылось оспенными пустулами.

В 568 году, в разгар «Слоновьей войны», эфиопские войска находившиеся в Мекке, вероятно принесли оспу с собой обратно, что дало толчок к ее распространению в Африке[17]. Считается, что в Европу оспу принесли войска Александра Македонского, воротившиеся из военных экспедиций. В IX веке оспа настигла норманнов, атаковавших Париж, и поскольку карантин соблюдать было некогда, болезнь быстро распространилась среди войска, едва не добравшись до Карла Лысого, короля Западно-Франкской империи. Перепугавшись, если верить рассказам, король повелел немедленно истребить всех зараженных, в том числе кого-то из близкого круга.

Атака вирусом мембраны. Рис. Анны Полищук

Вирусы различаются не только по своей внутренней структуре, но и способом захвата клеток хозяина. Некоторые из них, как, например, герпесвирусы – очень влиятельное семейство, которым болеют большинство Homo Sapiens на планете, атакуют мембрану, отбрасывают капсид и встраиваются в ядро.

Герпесы, чье название происходит от греческого глагола ἕρπειν -«ползти», вселившись в клетку, могут там находиться и не проявляться сколь угодно долго, но их новый хозяин отныне живет как бы в подаренном вирусом времени. При менее благоприятных условиях, смене климата, ослаблении иммуной системы и т. д., герпес может дать знать о себе и запустить процесс заболевания. Если хозяину везет, и он никогда не заболевает, вирус так и остается у него в латентном состоянии. Говоря языком философии, он существует в потенции, подобно аристотелевской бесконечности.

Сегодня, в период «опасной возможности» – именно так следует точно переводить китайский термин для «кризиса» 危机 (wēi jī), – под прицел попала как раз эта потенциальность. Возможная опасность стала не менее опасной, чем опасность актуальная. В социальном плане, это новая ситуация, которой не было со времен 1930-х, когда все находились под подозрением и все подозревали всех. Это было временем вирусозрения – видеть то, что не видно невооруженным глазом: врага, предателя, двурушника, замаскировавшегося под своего. Вот и сегодня не только внешнее поведение, но и внутренее состояние человека подозрительно, оно не является его собственностью. Температура, давление, сердцебиение и т. п., как и психологический настрой, – подконтрольная зона, которая может быть либо безопасной для общественного блага, либо от нее может исходить угроза. В последнем случае власти начинают относиться к такому человеку как к вирусу – его тем или иным способом отключают от социума, за ним устанавливается слежка.

Именно это и предложили авторы патента от 26 марта 2020 года, поданного компанией Microsoft. Вот цитата из него: «система криптовалюты, сообщающаяся с приспособлением пользователя, может проверять соответствие данных по активному состоянию его тела с условиями, установленными системой криптовалюты, и вознаграждать криптовалютой того пользователя, чьи данные состояния тела верифицированы»[18]. Выражение «сообщающаяся с приспособлением пользователя» (communicatively coupled to the device of the user) буквально означает следующее: вы больше никто, теперь мы, хозяева «системы», капитализируем даже температуру вашего тела, артериальное давление, сердцебиение и т. д. Если буддизм на протяжении столетий пытался решить проблему, как освободить человека от иллюзорного «я», то ребята из Microsoft решили это быстро и дешево: вместо «я» – device. Надо понимать, что такая капитализация тела отличается от прозрачности вашей медицинской карты, которую в случае необходимости может прочитать заинтересованное ведомство, как и от вашего счета в банке и штрихкодов, по которым видны ваши покупки. В случае с медкартой или покупками у человека есть выбор: не пойти к врачу, лечиться самому, обратиться к знахарке, или пойти к врачу, когда человек сочтет это необходимым. В случае с покупками он может купить или не покупать определенный товар, может расплатиться наличными или попросить соседа совершить покупку за него. Иначе говоря, здесь существут свобода выбора, а значит – время, которое еще принадлежит вам. В ситуации, которую предлагает патент, такого выбора нет. Если у вас неправильная температура, давление, пульс и т. п., это мгновенно передается в систему, что лишает вас не только частного пространства, но и вашего времени. По сути дела, система предполагает непосредственный контакт с телом, с его языком, минуя свободную волю – одно из основных отличий человека от животного или свободного гражданина от раба.

Отчасти это выглядит как воспроизведение старых идей «МК-Ультра», проекта ЦРУ 1950–1970-х годов по экспериментам над человеческим сознанием и манипуляции с ним. После закрытия проекта ЦРУ уничтожило львиную часть документов, но оставшиеся материалы позволяют судить о том, что эксперименты велись с применением всех тогда доступных средств: химических, биологических, наркотических, в частности ЛСД. В течение продолжительного времени, нескольких месяцев, подопытным людям давали химические препараты, их подвергали электрическим разрядам в значительно больших дозах, чем это было разрешено практикой тех лет, как, например, Линду Макдональд, одну из пациенток. Человека вводили в коматозное состояние, что сопровождалось прослушиванием магнитофонных записей и командами, которые должны были переделать личность испытуемых и полностью подавить их волю. Эти опыты инициировал шотландский психиатр Ивэн Кэмерон (1901–1967), на проведение которых он получал по тем временам богатые субсидии от государства, эксперименты проводились в Allan Memorial Hospital, в Монреале. По свидетельствам людей, прошедших через эти испытания, методы Кэмерона мало чем отличались от тех, которые использовались в нацистских концлагерях, Йозефом Менгеле и прочими. Все это происходило после Нюрнбергского процесса, где Кэмерон тоже присутствовал и, надо полагать, сильно впечатлился достижениями своих немецких коллег.

危机

Его официальное медицинское название, которое ему присвоила Всемирная Организация Здравоохранения (ВОЗ), COVID-19, и этиологически это заболевание респираторной системы человека связано с SARS-CoV-2[19]. Следует понимать, что коронавирус – это не один в поле воин, а целое семейство, которое делится на ряд подсемейств: летоверины, поражающие земноводных, и ортокоронаверины – враги млекопитающих и птиц. Далее, существуют альфа-, бета-, гамма- и дельта-коронавирусы, из которых для человека наиболее опасны первые два. Свое название COVID-19 получил в 1968-ом – год студенческой революции в Европе, – когда вирусологи, заметив форму его пепломеров, похожую на корону, дали ему такое имя. Морфология вириона, как считают специалисты, вполне стандартная. Это значит, что имеющиеся дезинфектанты могут оказаться также вполне действующими.

COVID-19 хорошо себя чувствует на разного рода поверхностях, предпочитая шершавые и пористые, как фанера или картон, гладким поверхностям. Поверхность всегда таит в себе больше опасности, чем внутреннее, потому что кажется безопасной. Раньше считалось, что поскольку коронавирус – это продукт мутантной компиляции, то есть он состоит из разных типов вирусов, то, следовательно, является искусственным. Сегодня эта точка зрения устарела. Ученые выяснили, что коронавирусы хорошо рекомбинируют как с другими типами вирусов, так и сами с собой. Не следует тоже думать, что COVID-19 – это такой код да Винчи, хранящий какие-то сверхтайны микробиологии. Благодаря тому, что первичный очаг заражения произошел в Ухани, где находится один из топовых в мире институтов микробиологии, уже к началу января специалистами была получена последовательность полноразмерного генома, что дает возможность достаточно быстро понять, какой класс препаратов будет эффективным.

Судя по самым последним данным, к человеку COVID-19 попал, то есть сменил хозяина (среду обитания) – от панголинов, степных ящеров, которые внесены в Красную книгу и при этом являются предметом самого, пожалуй, криминализированного бизнеса, связанного с убийством и продажей животных. Все дело в том, что в Юго-Восточной Азии панголины считаются панацеей от многих недугов – рака, астмы и проч. Знахари в этих странах используют также чешую панголинов, которую, среди прочего, они считают полезной для кормящих женщин. Ну и кроме того, во многих пищевых точках Азии вам предложат попробовать мясо панголинов, а это прямой способ заражения вирусом. Но самое эпидемиологически опасное место на планете – это не институтские лаборатории, а азиатские рынки, где торгуют всеми возможными видами дичи и рыбы, создавая таким образом настоящий оазис для вирусов и источник эпидемий.

При всем том, опасность и летальность COVID-19 в масс-медиа преувеличины. Его летальная статистика вполне сопоставима с другими респираторными заболеваниями, такими, как тяжелый-острый респираторный синдром или даже грипп (по данным вирусолога М. Щелканова). Что важно помнить: переносчиками коронавируса могут быть люди с хорошим здоровым иммунитетом, которые до момента возникновения у них симптомов не будут об этом знать. Чем более крепкий у человека иммунитет, тем дольше он пробудет «корона-Штирлицом», о котором никто не узнает.

И здесь возникает неожиданный аспект этого вируса, благодаря которому он превращается из COVID-19 в COVID-1937 – источник тотального подозрения. Как и во времена Большого террора в СССР, когда каждый был потенциальным врагом народа, даже если это ваши отец и мать, или всеобщей «борьбы с терроризмом», когда любой гражданин любой страны считался, да и сегодня еще считается, потенциальным террористом – мы все возможные носители коронавируса. Каждый подозревает каждого – все под подозрением. В целом, учитывая недавний исторический опыт, ситуация не кажется новой и необычной, но за исключением одного момента: носителями вируса, то есть источником зла, могут быть абсолютно все, включая саму верховную власть. Если товарищ Сталин при всем желании не мог быть врагом народа, и президент Буш-младший террористом, то нынешние руководители стран вполне могут сами оказаться распространителями болезни, не зря же канцлер Германии, по сообщениям СМИ, отбыла на карантин.

С одной стороны, можно подумать, что все еще хуже – нет того, кто выступает гарантом высшей справедливости: власть может быть больна, как и мы. Вопрос: «тогда кто же нас защитит?» Однако с другой стороны, когда под подозрение попадают все и каждый, то нам ничего не остается, как перестроить саму топологию отношений «власть – общество». В ситуации тотального карантина и ожидания эпидемических всплесков, непонятно когда и где могущих произойти, поскольку вирусная экспрессия, как говорят эпидемиологи, носит стохастический характер, единственное, что может работать во благо – это взаимное доверие.

Именно тот тип отношений, который немыслим в обычное «мирное время», по крайней мере в России, является спасительным в сложившихся условиях. Речь не идет о слепом доверии ко всему, что говорит или делает власть, но лишь о том, чтобы нам самим не попасть в бесконечный континуум подозрения – сосед по подъезду, продавщица в магазине, охранник в метро, сантехник, зашедший в квартиру проверить трубы, все они переносчики заразы.

Тотальное подозрение в первую очередь опасно тем, что из него нет простого выхода. Даже когда эпидемия закончится, она будет продолжаться психически, подозрение не исчезнет, потому что мы знаем, что не все прошли тесты и отлежали на больничной койке нужное количество дней. Кто знает, может Петров, Рабинович или Магомедов, стоящие со мной в очереди или сидящие со мной в одном вагоне электрички, еще несут в себе остатки вируса. Я подозреваю их, они – меня; и наш раздор вполне объясним, и мы не знаем, как из этого выйти. Журналист Le Figaro Себастьян Фалетти отметил в своей статье, что многие жители Уханя, даже после объявления о снятии карантина, не спешат выйти на улицу и праздновать победу[20] они ведут себя не так, как герои фильма Ивана Пырьева «В шесть часов вечера после войны» (1944), счастливо встретившись на условленном месте после долгой разлуки.

Сегодня для властей при помощи технологий организовать режим тотального подозрения не представляет большой сложности. Миллионы видеокамер могут следить почти за каждым вашим шагом, такие страны, как Китай или Сингапур без особых сложностей превращают пространство города в паноптикум Бентама, где каждый виден как на ладони. Более того, он виден не только снаружи, но и изнутри. В Китае власти показали свои возможности, отслеживая людей по смартфонам и запрашивая температуру их тела. Уже существуют мобильные приложения, которые могут предупреждать о близости зараженных людей. А завтра ничто не помешает властям обязать каждого человека иметь такое приложение на телефоне. С его помощью человек сам будет продуцировать то, что американская исследовательница Шошана Зубофф назвала «поведенческим избытком» (behavioural surplus). Приложение, считывающее температуру тела через палец, которым вы водите по экрану, станет вашим другом-надзирателем. И если температура ниже или выше нормы, вас внесут в очередную категорию риска с соответствующими социальными и гражданскими ограничениями.

Официальное объявление о конце эпидемии отличается, скажем, от подписания капитуляции во время войны. Последнюю подписывает побежденный враг, который принадлежит тому же виду, что и победитель, вирус – нет. Вирус ничего не подписывает, он либо уходит, либо остается, с ним, даже в отличие от дьявола, нельзя подписать соглашения. Чтобы от него освободиться, можно было бы задействовать магию – в архаических обществах так бы и поступили, – которая типологически схожа с вирусом: она распространяется и действует вне контроля разума. Однако современные общества отучились от чувства магического, что не означает отсутствия желания у современного человека найти защиту от угрозы в магических практиках. К слову, это одна из главных причин успеха эпопеи о Гарри Поттере Дж. Роулинг.

Этим вирус радикально отличается от войны, которую люди ведут друг с другом. Поэтому неправы те, кто, например, как управляющий партнер «А1» Андрей Елинсон, считает, что коронавирус сегодня – «не что иное, как Третья мировая война в том единственном виде, в котором она возможна сегодня»[21]. Война не может вестись против «неразум ного» врага, если мы только не употребляем это слово в метафорическом смысле, потому что война предполагает цель: нет цели, нет и войны. У коронавируса нет «цели» перезаразить человечество, наказать его за грехи или вовсе уничтожить, такие версии можно слышать из уст сильно верующих, но при этом не забывающих себя клиров, или совсем набожных прихожан.

Вирус выполняет свою эволюционную функцию, которая нам до конца не ясна, и до наших грехов или невинности ему нет никакого дела. Но справедливо то, что такая мировая угроза должна объединять разные народы и страны, что пока не очень-то происходит. Если сравнить со стихийными бедствиями, как землетрясение или цунами, то они объединяли людей гораздо больше, многие страны не задумываясь присылали своих спецов с собаками, медикаменты, провизию и проч., чтобы облегчить участь пострадавших. С вирусом, как мы видели, это не так. Каждый стремится закрыться от другого, самоизолироваться и бороться с опасностью в одиночку. И это объясняется не только тем, что вирус заразный, а землетрясение нет. Есть и другая причина: вирус невидим или невизуален, в отличие от природных катаклизмов, он не устраивает спектакля; его воздействие кажется глобальным, и во многом оно таковое и есть, но при этом вирус глубоко индивидуален, вернее – он индивидуализирует своего «хозяина». Человек с вирусом – это уже другое «я», социально редуцированное путем изоляции или подозрения на то, что тело является носителем инфекции.

У любого человека есть два «я»: одно «я» – молочное, оно возникает с рождением и исчезает в достаточно раннем возрасте, подобно молочным зубам. Второе «я» – социальное. Строго говоря, молочное «я» не столько даже исчезает, сколько полностью заслоняется социальным и доступ к нему человек может получить только либо путем особых ментальных практик, в том числе феноменологической редукции (хотя не полностью), либо в результате сильного стресса, способного сотрясти конструкцию социального «я». В случае с панмедией, как коронавирус, социальное «я» на время нейтрализуется, и человек испытывает неудобство и шок от необходимости встречи со своим молочным «я», что подавляющему большинству людей совершенно не нужно. Социум сконструирован таким образом, чтобы молочное «я» было всегда бессознательным или полусознательным источником стеснения и страха, слабости и презрения к самому себе.

Если безвирусное тело принадлежит «я» – социуму и осознается как часть всеобщего, не суть насколько оно этим социумом рассматривается полезным или бесполезным, то тело с вирусом – это, перефразируя название известной книги немецкого философа Макса Штирнера, единственный без его собственности. Единственный, теряющий свое тело, а вместе с ним и свою социальность, даже если он противостоит последней в здоровом состоянии. У социальности, подобно субатомным частицам, может быть как положительный, так и отрицательный заряд.

Нам только кажется, что вирус объединяет вокруг неизвестной опасности, от него исходящей, потому что мы принимаем его за обычного врага или, умудреные фантастическими фильмами о вторжении инопланетян, рассматриваем его как рациональную, но нам пока неведомую силу зла. Ошибка такого подхода состоит в том, что мы переносим качества исторического (или фантастического) врага, мобилизующего сопротивление, на бесклеточный организм. Делая это, мы превращаем во врага свое собственное «я», которое попадает в тупик подозрения и начинает подозревать самое себя, генерируя другой вирус – COVID-1937.

COVID-1937

Когда недавно Италия, оказавшаяся фактически безоружной перед распространением эпидемии (без защитных масок, аппаратов для искусственной вентиляции легких и проч.), запросила помощи у Евросоюза – ее, как говорила Фаина Раневская, послали на хуй.

«Масок нет, но вы держитесь!» – сказал Евросоюз Италии. Страну-сестру оставили складывать трупы, особенно в такой оказавшейся уязвимой итальянской области, как Ломбардия. К концу февраля 2020-го там зафиксировали около двадцати случаев заражения, далее вирус быстро пошел на север страны, после чего власти объявили о карантине. В считанные недели Италия заняла второе место, уступив Китаю, по количеству зараженных коронавирусом, а уже в марте этого года в колыбеле Европы было зарегистрировано более 40 тыс. случаев заражения. На призывы о помощи Паоло Гримольди, депутата Совета Европы от консервативной партии «Лига Севера за независимость Падании» (Lega Nord per l’Indipendenza della Padania), откликнулась Россия и Китай. 22 марта из Москвы в Италию вылетел первый грузовой самолет с необходимым оборудованием, таких самолетов планировалось послать четырнадцать. Китай со своей стороны отправил только в Италию 1 тыс. вентиляторов, 2 млн масок, 20 тыс. защитных костюмов и прочего добра для борьбы с эпидемией. Заместитель начальника Управления гражданской авиации Китая Люй Эрсюэ сообщил, что на период до 1 апреля 2020 года они оказали помощь сорока странам, включая США, поставивив 2653 тонны грузов для борьбы с эпидемией.

После вспышки коронавируса в самой Поднебесной начались сборы пожертвований, и в шестидесятимиллионную Ухань потекли деньги как от рядовых граждан, так и от интернет-корпораций. Alibaba создала фонд поддержки пострадавших, вложив в него 1 млрд юаней для покупки медицинского оборудования и столько на поддержание сельхозпроизводителей, а всего к концу января общими усилиям было собрано 13 мрлд юаней для фронтальной помощи пострадавшим. Нельзя не признать и другие интересные решения Китая в эпоху Вейчжи (кризиса): помощь малому и среднему безнесу, снижение операционных расходов онлайновых платформ, выдача беспрецедентных кредитов торговцам из провинци Хубэй и другие мероприятия, как система уведомления о локальных эпицентрах болезни.

При всем том нельзя исключать, что в период разгара эпидемии Китай делился с миром не всей известной ему информацией, что, впрочем, не снимает ответственности за неоправданные упреки в адрес Поднебесной со стороны западных СМИ. Так, например, австралийские средства массовой информации обвинили Китай в сокрытии контагиозности коронавируса от человека к человеку до 20 января 2020 года. Это неверно. То же самое делала ВОЗ, несмотря на официальные запросы из Гонконга по этому поводу. Недавно группа французских ученых опубликовала статью, в которой на основе тщательного анализа данных доказывается, что вирус попал во Францию значительно раньше, чем об этом официально заявляли[22]. Остается вопрос: идет ли речь об одном и том же штамме или о разных? Если COVID-19 имеет не одну, а несколько точек исхода, то в этом случае придется радикально пересматривать динамику его распространения. Что будет иметь прямые политические последствия.

По одной из версий распространению коронавируса в Ломбардии способствовали китайские туристы. Любопытно, что так называемая юстинианова чума, захватившая Европу в VI веке – в форме серии эпидемий, начавшихся в период правления византийского императора Юстиниана I (527–565), отсюда и ее название, того самого, по чьему указанию был построен Собор Святой Софии, – тоже пришла из Китая. В документах той эпохи сохранились сведения о страшной засухе, вызвавшей жуткий голод в центральных провинциях Китая, о нашествии саранчи в Хэнань – у которой сегодня весь мир «списал домашку» (об этом ниже), – что заставило грызунов, в первую очередь крыс и мышей, начать массовую миграцию на Запад в поисках лучшей жизни[23].

«Пляска смерти» (1493). М. Вольгемут. Гравюра

Не менее страшная эпидемия чумы пришла в Европу в XIV веке. Как считает МакНейлл, ее принесли монголы, сами подхватившие заразу на границе между Бирмой и китайской провинцией Юньнань. Один из вероятных путей ее европейской миграции – через генуэзский торговый порт Каффа на Черном море, произошло это по всей видимости в 1347 году. Когда хан Золотой Орды Джанибек, при котором золотоордынское владычество, после его победы над Чобанидами в Персии, достигло своего апогея, – Орда контролировала территории от Западной Сибири, современного Казахстана до Руси, – приказал зараженные чумой трупы катапультировать в осажденную им Каффу. Об этом поведал Габриеле де Мусси, нотариус из Пьяченцы, который вроде даже лично присутствовал при этом событии[24]. Такое вот биологическое оружие эпохи позднего Средневековья. Отплывавшие из Генуи корабли – флот стал важным экономическим фактором Республики благодаря крестовым походам, но уже к моменту захвата порта Джанибеком изрядно ослаб из-за долгой войны с Венецией – перенесли чуму на Сицилию. Оттуда болезнь быстро дошла до Египта, Сирии и Европы. Между 1348-1351 годами от чумы умерло 25 млн человек из 80 млн живших тогда европейцев. Вряд ли стоит сомневаться в апокалиптических настроениях, захвативших тогда всю Европу. Бог и церковь померкли, защита от страшной напасти от них не приходила, люди остались беспомощными.

Европеец оказался голым, с черневшим от болезни телом. Казалось, помощи можно было просить только у дьявола, и он ее оказывал, радикально меняя мировоззрение людей того времени. Становились популярными «чумные сочинения», например, книга Яна Черни «Сочинение о моровых болезнях…», где автор дает советы практического свойства. В живописи возникает жанр «Пляски смерти», на картинах часто изображаются скелеты, триумфально танцующие, как на картине Михаэля Вольгемута, шагающие по человеческим трупам или спокойно идущие по земле, облаченные в белые рубища, как у Бернта Нотке, отправляя в загробный мир грешника и праведника. Бояться ада больше было не нужно, он воцарился in terra – так, что сама христианская идея спасения выглядела дьявольской насмешкой.