Дьявол и Город Крови 4: всей нечисти Нечисть

Новости об экспедиции добили его окончательно. Против правил он мог оказаться рядом с драконами, изучить их повадки, найти слабое место и, наконец, раскрыть секрет долголетия. В другое время к драконам было не подступиться. Но разве неудачник, как он, мог мечтать о том, чтобы перепрыгнуть через миллионы желающих отважиться на рискованное предприятие?

На призыв он откликнулся не за тем, чтобы его взяли, а чтобы убедиться, что именно его не возьмут. Но верховный главнокомандующий ощупал его со всех сторон, заглянул в рот, смерил давление и сказал «браво!», выдавал талон на получение полного комплекта амуниции, инструментов, снаряжения и аптечки. Так быстро и внезапно все произошло, что потом, в номере отеля, куда селили везунчиков, схватившись за голову, долго пытался вспомнить, где и как он получил свой рюкзак и спальный мешок.

«Нет, – решил он, – пора вернуть добро народу!» Он всегда был незаконнорожденный сын, и сама мысль узаконить себя в глазах народа показалась ему дикой. В очередной раз он убедился, что его господин эксплуатирует его и на этот раз: сам он попасть сюда не торопился, но был искренне заинтересован в получении достоверной информации. Благодетелю ничего не стоило получить ее, будучи далеко, тогда как он, прислушиваясь к себе и усматривая лишь сумерки, терялся в догадках, кто этот Благодетель и что ему от него нужно, ровно как чем он там занимается.

Он сложил обратно разобранные вещи, с сожалением пересчитал уже полученную часть вознаграждения и собрался выйти, как вдруг представители двух народов вошли в его номер, несмело озираясь по сторонам.

И на свою беду, или на счастье, замешкался, разглядывая добрых молодцев, которые в свою очередь с одинаковым любопытством, как-то уж слишком заинтересованно, рассматривали его, загородив выход. Не преднамеренно, просто он занял кровать у окна, а им достались две кровати, которые были ближе к двери.

Один был бледнолицый голубоглазый северянин, с пышными густыми золотисто-русыми локонами, напоминающими, скорее, парик, с такими женственными чертами лица, что, встретив его на улице, он так бы и подумал – женщина и, несомненно, обратил бы внимание. Одет он был соответствующе, в синие обтягивающие джинсы и черную кожаную куртку с блестящими заклепками, цепочка на шее удерживала ковбойскую шляпу, которая болталась за спиной.

– Зуля, – он протянул руку, одновременно нога об ногу снимая вышитые серебряными нитками сапоги с острыми концами и на каблуках. Глубокая голубизна его глаз завораживала и притягивала, длинные ресницы, которые почти ложились на брови, несколько раз как-то уж слишком игриво моргнули.

Утонув в его глазах, он не сразу обратил внимание на правильные черты его носа и пухлых губ. Пожал концы его пальцев, едва пошевелив губами и тряхнув головой.

Думать о Зуле, как о мужике, получилось не сразу.

– Валимир… Можно Валя… Я привык.

Второй – загорелый кареглазый южанин, противоположно мужественный, с черными смоляными волосами, связанными в пучок, разом привел его в чувство, выставив и поднеся к носу кулак. В пронзительном взгляде второго народа чувствовалась некая сила, которая могла бы разоблачить и Благодетеля, чернившего его день и ночь. Он невольно засмотрелся, забыв, что только что собирался уйти, слегка позавидовав мужественной красоте и статности северянина.

Кулак разжался, и парень протянул руку первый.

– Игорь…

Оба парня были жилистые, высокие, как он сам. Он даже почему-то не стал сопротивляться, когда они к нему подступили и начали ощупывать со всех сторон, и совершенно растерялся, когда вдруг новоприбывшие искреннее чему-то обрадовались и, таинственно и лукаво глядя друг на друга, пришли к молчаливому согласию. Никогда прежде у него не было, чтобы его приняли вот так, сразу. Обычно приходилось долго доказывать, что он человек и чего-то стоит. И вдруг понял, что ждет их решения, как приговора…

– Этот, кажись, нам подойдет, – сказал один из них, пощупав его за ягодицу.

– Изыдите от меня! – Валимир грубо оттолкнул обоих. – Благочестив я, и помышления мои не допускают сатану!

– Наши тоже, – прогундосил второй. – Но как жить без сатаны? Кушать, бывает, хотца! Тьфу, святоша… – разочарованно повернулся северянин к своему товарищу.

– Изгнали! – быстро поправился Валимир, пока те двое не разочаровались в нем окончательно. – Лицом не вышел, Дух Святый не пристает…

Он так устал от одиночества, что ему было все равно с кем его разделить.

Так с народом он не веселился с тех пор, как ушла из жизни бабка-кормилица, самая веселая повитуха и ведьма, которая могла часами приучать его смеяться над собой. Он помянул ее с благодарностью, невольно списав быстрое сближение на последние тренировки и медитации, которые применил к себе, используя ее наставления. Много она в него вложила премудрости, но тогда он был мальцом и премудростями не интересовался – а жаль, их-то как раз ему и не доставало. Пятнадцать лет спасение было под боком, но разве кто-то задумывается о могиле, когда вся жизнь впереди и все дороги открыты? Как гром среди ясного неба грянула беда, когда вдруг в скором порядке пришлось вспоминать бабкину науку, чтобы спрятать себя под вуалью и отвести глаза косенькой с косонькой. Вспомнил он о них совершенно случайно, наткнувшись в столичной библиотеке на манускрипт, который выставили как музейный экспонат. Документ нашли в архиве некого мецената, который, разобидевшись на наследников, завещал коллекцию раритетов городу.

И вдруг понял, что смог его прочитать…

По-своему. Вот поле ужаса, а вот рука Владыки, придавившая голову, и светильники, и Зов Крови, и Зов земли…

Бабка знала, как без всяких пентаграмм вызвать демона пред светлые очи и заставить раскаиваться во всяком своем происке, и как обличить нечистого и избить человека, не дотрагиваясь до него, и как сварить чудесное зелье или обрюхатить вдовушку и покрыть вуалью молодую девицу. Сама она крови не искала, помогала положить Владыку, или похабила его и разворачивала в другую сторону, но за помощью к ней обращались люди обездоленные, так что заработанного едва хватало на пропитание.

Ребята оказались веселые, по жизни больные оптимизмом. Казалось, ничто их не волнует – шутки сыпались, как горох из дырявого мешка. У него так не получалось. В тот же вечер они затащили его в кабак. Подъемных выдали немного, но в горах вряд ли пригодились бы – и он с радостью согласился потратить состояние.

Знали бы они, сколько лет он не имел на руках столько денег сразу!

Но два парня, похоже, не за тем шли, чтобы помнить о его благородной бедности. Со скучающими лицами отодвинув бутылку из-под самого дорогого вина, какое нашлось в заведении, они дождались метрдотеля и выложили ему на стол все что имели. Метрдотель оглядел их придирчивым взглядом и предложил на выбор: или платите, или молитесь на господина в форме.

– Программа у вас не самая изысканная, посмешить бы народ. А можно, станцуем? – предложил северный народец, заметив на сцене полуобнаженную девицу, искреннее удивляясь, что они заказали, чтобы им принесли такой огромный счет. – Поплачем, глядишь, подадут…

– Все трое? – округлил глаза метрдотель, не без интереса приглядываясь к Зуле. – Освистают, будете мыть посуду и полы на все дни, пока вас в горы не заберут! – пообещал он. – И завещание на меня напишете. Я слышал, наследнику вашему подъемные полагаются?

– Я бы лучше помыл, – согласно кивнул Валимир, но ему подмигнул южный народец.

– Брось, не парься! – Игорь не скрывал довольную ухмылку.

И зачем-то потащили его в гримерную, раскрывая свои спортивные сумки, туго набитые барахлом…

Зуля сразу же принялся учить его извиваться у ног, стягивая с него в нужный момент шелковые платки и полупрозрачные покрывала. Игорь забряцал браслетами, цепями и опахалами. Вскоре его поставили перед зеркалом, и Валимир едва узнал себя накрашенного и выряженного под султана. Северный народ стал не то госпожой, не то наложницей, южный явно рабом.

– Ты, главное, не тушуйся, гладь себя по тепленьким местам, от которых бабы дуреют, а я займусь мужиками…

– Честно отрабатывай денежки, а то неустойку требовать начнут, – посоветовал Игорь. – Он тебя прикроет. Но не сразу, дождись, когда постучу вот так, – он изобразил два прихлопа. – Встанет, покажи народу красоту свою, не встанет, лучше попридержи набедренную повязку. Остановиться надо вовремя. Там подклад, он не даст упасть лицом в грязь.

– Да я народу в глаза после такого не смогу смотреть! – возмутился Валимир, ужасаясь тому, на что его толкали.

– А для чего тебе пялиться в глаза-то? – удивился Зуля. – Ходи, не поднимая глаз. И пусть нагибаются, чтобы в твои глазоньки заглянуть. Да ладно, брось! – он подбадривающе похлопал его по плечу. – Мы их так насурьмили, кто опознает? Представь, что ты на невольничьем рынке, и богатые бабы покупают тебя.

Южный народец подсел к нему и душевно произнес:

– Пойми, мы ничему другому не научились. Я и Зуля танцуем вот с таких лет! – он показал от горшка два вершка. – А театры нам не слишком рады.

Заиграла музыка. Его провели и уложили на подушки. Поставили перед ним фрукты и налили бокал вина. И он обалдел, когда вышла красоты неописуемой принцесса Зулейка и запорхала по сцене, зазывая и животом, и попой, и всем, чего у нее было и не было, позволяя прикоснуться к своей ножке. А тут еще раб Ибн-Ибрагим стал ухлестывать за красоткой, выставляя его дураком.

Пока он ползал, как самый настоящий придурок, теряя по дороге то башмак, то колпак, зал разрывался аплодисментами и визжал от восторга, бросая на сцену кошельки…

Столько денег он в жизни не имел…

Сама судьба подогнала ему двух друзей – он так и заявил об этом, намекнув, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Но оба парня лишь переглянулись, сокрушенно покачав головами.

– Ты у нас будешь четвертый третий, которому снесут головушку, если наши барыши достанутся не нашему Благодетелю. Нас ищут. Поэтому мы решили пожить рядом с Величествами, чтобы по доброте их, освободить себя от бремени Благодетеля.

Он отговаривал их, не так настойчиво, как сделал бы это сейчас. Все же, тогда он был чужим для них и не забывал об этом. Но разве отговоришь, если оба они задались целью обойти всех и войти в состав самой известной и богатой труппы при дворце Их Величеств? У каждого человека есть мечта, у этих двоих – особенно, и он понимал, что оба его друга заслуживают того, о чем мечтали. И когда представился случай остаться с последней группой на третьей вершине, оба приятеля остались, не раздумывая.

Ох, если бы он знал, что успел так полюбить их за эти три недели, он бы заставил их сесть на ковер-самолет силой. Он еще неделю назад решил, что останется с ребятами, когда они вернутся, и не сомневался, что справится с их Благодетелем и без заступничества Их Величеств. Себе помочь трудно, другим было как-то проще. Он и драконов умел обвести вокруг пальца…

Но так и не успел сообщить им о решении и посвятить в свою тайну, подыскивая для этого подходящий момент. А когда вдруг узнал, что они остались там, на вершине третей горы, тревожно кольнуло сердце… Может быть, он не умел сделать такой номер, как Игорь и Зуля, зато понимал кое-что в людях, научившись от своей кормилицы. И когда против правил в их палатку подселили двоих из чужого отряда, впервые за последние три года открылся, чтобы получить информацию извне.…

И сразу услышал крик о помощи, и пришла боль…

Как всегда в таких случаях заболела голова, но какой-то не своей, чужой болью…

Нет, с болью можно жить, боль пройдет, в видении он не увидел главного – драконов, его драконов, которые пожирали людей.

Страх отпустил, Валимир снова подумал, что если сумеет разгадать тайну драконов Их Величества, то победит своих, которые приходили к нему во сне, и в видениях, и воровали его силу, и убивали людей. Наверное, драконы Их Величеств были такие же опасные, но эти не видели его, как те, которые держали его голову в своих страшных лапах. Сегодня вечером он посвятит друзей в свою тайну, которая мучает его много лет. Он верил, что все обойдется, и крик о помощи не имел отношения лично к нему. Он не позволил себе слушать сердце, которое продолжало ныть, чтобы не накликать беду…

Но почему они не спускались с горы?

Каждая минута превратилась в вечность. Где же вы, Зулейка и Ибн-Ибрагим? Бог не мог забрать у него друзей, как всех, кто был ему дорог…

Грохот барабана позвал людей на ужин. Валимир оглянулся. Драконы улетели за последней партией экспедиции давно, еще до обеда, но пока их было не видать. И облегченно вздохнул, когда один из возглавлявших экспедицию, взглянул в бинокль и весело передал по рядам: «Вижу! Вот они! К ночи будут. Установите маяк!»

Он обрадовался и незаметно завернул в пуховик буханку хлеба и три банки консервов, огляделся, чтобы выскользнуть незаметно из-за стола – и случайно подметил, что еще один вспомнил о тех, кто остался наверху. Он тоже расстегнул теплую куртку и случайно уронил внутрь небольшой кусок колбасы и вареную курицу, подобрал кем-то оставленный ломоть хлеба.

Валимир улыбнулся: этот парень давно ему нравился. Наверное, дожидался балагура – лицом один в один. Их постоянно видели вместе – не иначе, братья. Оба они были из группы подрывников. Подрывники в экспедиции имели особый статус – им и места получше доставались, и на драконах они поднимались в особом режиме, и уважения к ним было поболее, чем к остальным. Пока в их подрывниках не было нужды – ребята скучали.

Нет, подрывника не тронут – Валимир заставил себя успокоиться окончательно.

Представился удобный случай завести полезное знакомство, а если повезет, добраться до серьезного оружия – кое-какой опыт у него имелся еще с армии, о которой он старался не вспоминать.

Познакомиться и наладить отношения оказалось делом простым. Виткас сразу же протянул руку и представился, обрадовавшись знакомству. Было заметно, что он нервничает, переживая за брата, с которым давно не расставался. Новый знакомый назывался и с ходу начал рассказывать о себе, забыв поинтересоваться его именем. Наверное, волновался. Запинаясь, будто извиняясь, он поделился, как оба брата оказались здесь: к призывному пункту призвали всю их бригаду – она работала в горах, очищая от снега горные трассы. Брат, услышав о призыве, увязался за ним, и в экспедицию взяли обоих. Брат подрывником не был, осваивал профессию на ходу, и сейчас Виткас не понимал, почему попросили остаться не профессионала, а несмышленыша – и для чего вообще понадобился подрывник, спуск давно очистили от опасных снежных наносов.

– Валимир, – представился Валимир, улыбнувшись, когда Виткас не без восторга признался, что всегда думал, что жил в горах, но, увидев эти, понял, что теперь не назвал бы их холмами. Глаза его горели, когда он смотрел вдаль, где поднимались одна горная гряда за другой, и на горное озеро, на поваленные лавинами деревья, не переставая тревожно следить и за третьей вершиной.

Поджидая драконов, Валимир немного рассказал о себе, невзначай намекнув, что когда-то был сапером. Показывая добытый провиант, он, в свою очередь, посетовал, что не сумел умыкнуть спирт, который им выдавали, чтобы согреться и снять напряжение.

– У меня лучше есть! Коньяк! Домашний! – радостно сообщил Виткас. – Виноградник нам с братом от отца достался, а коньяк еще отец отжимал… А давай к нам перебирайся, – с ходу дружелюбно предложил он. – Ребята котел греют, помоешься, и твои не помешают. Пещера у нас небольшая, но место есть. И вакансия… – сообщил он воровато, вполголоса, едва ли заметив, как вздрогнул Валимир. – У нас трое перед самым походом, в последний день выпили какой-то отравы… Струсили, наверное, – расстроено проговорил он и покраснел, как будто струсил сам.

– Ну и правильно, – оправдал их Валимир. – Чего им тут делать? У них, наверное, семья, дети… Брать должны были необремененных, а я смотрю, кого здесь только нет…

Неожиданному предложению Виткаса Валимир обрадовался несказанно, о такой удаче он не посмел бы мечтать. Радость была омрачена лишь отсутствием друзей. Во-первых, он давно хотел посмотреть на жилище тех троих, которые оставляли надписи на скалах, но пока случай не представился. Пещеры доставалась группе подрывников и тех, кто готовил путь для высокопоставленных особ, а он грузил и перетаскивал тяжести, когда группы экспедиции отправлялись на новое место. Каждый, кто нес палатку, должен был поставить ее и дождаться остальных, потом шли на ужин, а после ужина все обязаны были вернуться на прежние места. В лагере ввели комендантский час, покидать палатку от ужина до утра никому не разрешалось. Впрочем, никто и не покидал – спали, как убитые, в горах было мало кислорода, организм здоровых людей требовал отдыха. А днем их из виду не выпускали охранники, которые были приставлены к каждому отряду. Да и не до того было, все время приходилось что-то делать, в крайнем случае начинались учения. А во-вторых, выпавший шанс оказаться в группе подрывников, давал хоть какую-то надежду выжить в горах, когда кругом то и дело не то люди, не то звери внезапно загадочно скалились и уходили, когда была нужна помощь.

Валимир вошел в палатку, собрал в рюкзак вещи и свернул спальный мешок.

– Ты куда? – остановил его старший по группе.

– Парень меня один пригласил, у них место есть. Они в небольшой пещере расположились, там, где подъем начинается по лестнице. Они там баню устроили, – он растянул улыбку от уха до уха. – Помоюсь по-человечески!

– Иди, – согласился старшой. – Если место есть, иди. Видел я эту пещеру и подъем видел. Не знаю, парень, что здесь происходит, но как-то странно, что люди обходят стороной самые добрые места. Там подъем проторенный, кому-то не лень было вырубать лестницы. Завтра, когда начнем, вернешься…

– И это… я, наверное, не вернусь, – сообщил он. – Им подрывник нужен, а я… не скажу, что специалист, но имею опыт. И моих ребят тоже отпусти, – попросил Валимир. – А то я без своих не пойду.

Старшой с интересом посмотрел на него, махнул рукой.

– Ну… друг у меня там, привет передавай… Иваном кличут. Без дела они тоже не сидят, а палатку мы утром сами соберем, все равно на драконах подниматься. А от двух лодырей я с удовольствием избавлюсь, – порадовался он. – Но их, похоже, куда-то уже перебросили. Тот, с эмблемой, – старший неопределенно кивнул на выход и посмотрел на два спальных мешка, в которых лежали новые люди, – привел этих и сказал, чтобы я их вместо тех двоих принял… Тоже мне, экспедиция! – фыркнул он. – Кажется, немногие обрадовались найденным припасам, половина не притронулась ни к зелени, ни к орехам, ни к грибам, которые мы собрали на той поляне… – старшой нахмурился. – Неизвестно, сколько нам еще здесь, консервы бы экономить…

– Я просто думаю, радиоактивные они. И кто-то знает, а кто-то нет, – подал голос один из новеньких. – Я слышал, они про полено какое-то говорили, про огонь из земли, про проклятые города… На военном совете. Мы неподалеку стояли.

– Я завтра узнаю, – еще больше нахмурился старшой. – Спрошу, почему нас не предупредили.

– Ага, и все ступени радиоактивные! – засмеялся из спального мешка второй новенький. – Радиация она или есть, или ее нет. Мы на драконах штурмуем горы, как крепости, а люди ходят, где легче. Иди быстрее, – посоветовал он Валимиру. – А то Его Величество больно строг, или охрана наша затоскует – враз на место вернут. Все они, похоже, за людей нас не считают. Они сами по себе, а мы сами по себе. В горах так нельзя. Слышали, еще не прошло и десяти дней, а восемнадцать человек уже погибли. Нас десять в палатке было, восемь среди ночи исчезли. Странно как-то: то зверь, то лавина, то со скалы сорвался, а то ушли, говорят, в каком-то другом направлении. А если ушли, почему не разбудили? Вот, записку оставили: «Беги!», – он вынул из кармана мятый клочок бумаги и передал старшому. – Куда бежать? Зачем? И вещи их… После всех этих смертей нас и пописать не выпустят.

В спальниках зашевелились, высовывая головы, прислушиваясь к разговору. Записку пустили по рукам. Но не все, кто-то уже спал.

– Дурак, о тебе же беспокоятся, – заступился за руководителей экспедиции старшой. – Знал бы, сколько народу в этих горах сгинуло. Нечисто тут. Я от отца про горы эти слышал. Не возвращаются отсюда.

– Как пропали? – насторожился Валимир, предчувствуя недоброе. Обычно, он не слушал, что говорили за спиной.

– Да так, сегодня за ужином сказали, – подтвердил слова новенького старшой. – Это поначалу не поймешь, кто есть, и есть ли вообще, а теперь, когда друг друга знают, не скроешь. А свита молчит. Наверное, чтобы паника не началась. Короче, кто людей знал, за ужином рассказали, что все они или оставались с последней группой, или ложились спать со всеми, а проснулись – их нет. А я вот думаю, может, троица эта, которая шныряет где-то здесь, охоту на нас устроила, а нам не говорят?

– Вряд ли. Злой человек не стал бы в горах себя так показывать, – не согласился Виткас, застыв на пороге, дожидаясь, когда теперь уже товарищ соберет свои вещи. – Те трое, пожалуй, далеко ушли.

– А что же они пишут: «Смерть вампирам! Смерть оборотням!» – обижено произнес старшой, залезая в спальник. – А подписываются как? «Маня, Борзеевич и Дьявол!» И странно пишут, будто выплавляют камень. Мы люди, а они о нас что? Совсем совесть потеряли. Кто такой Дьявол? Это же сатана!

– А кто такой сатана? – пошутил Виткас. – Это же Дьявол! Да ну, – не согласился он. – Лес не палят, не мусорят. Не людям же смерть. Там один в яблочко непонятно откуда попал. Я яблоко видел, и следы нашел, но уж слишком далеко. И грибы, и ягоды собирали они. Мы четыре дня назад прилетели, делать нечего было – пока ждали, все тут облазили. Хотел бы я посмотреть на этого стрелка! Нет, они не прячутся, смело идут, открыто. Ерунда какая-то.

– Ребята, кто-нибудь из вас на войне был? С землей, мимо которой пролетели? А я был! У меня до сих пор огонь в глазах стоит. Может, и в самом деле Дьявол подписался? Я бы не удивился! – усмехнулся он.

– Какой огонь? – живо заинтересовался Валимир, не обращая внимания на гнетущую повисшую тишину. Дьявол, безусловно, заслуживал внимания. Увидеть надписи ему посчастливилось только раз на третьей вершине.

– Обыкновенный. Молнии из тучи. Одна молния – и роты нет, еще одна – и ракетная установка накрылась. Я думаю, мы как раз за теми предателями идем. Вон сколько оружия с собой, а зачем оружие, если не война? А если мы за ними идем, то чего от них-то ждать?

– Ну, у нас автоматы и винтовки… – подытожил старшой. – Не справиться им с нами со всеми.

– Стрела бесшумно летит – пойми потом, откуда она прилетела! – усмехнулся Виткас. – Но сами подумайте, люди пропадают то позади, то рядом, а те, что на скалах пишут, те впереди идут – все время впереди! Они зерна заваривают, вот, – Виткас вытащил горсть проращенного зерна. – И просыпают иногда. Смотрите, зерно проросло. Они тут были неделю назад.

Виткас высыпал горсть зерен на газету, поднял рюкзак Валимира и вышел.

Валимир вышел следом, заметив, что драконы вот-вот достигнут лагеря. Надо было поторопиться встретить друзей. Позвать их, наверное, он имел право.

Странно, известие о смертях, вместо того, чтобы заставить его убиться, принесла ему облегчение. Он вдруг ощутил пустоту – и хотел расстроиться, но не мог. Такое затишье он всегда чувствовал перед бурей, когда уже ничего исправить было нельзя. Он почти не сомневался, что с друзьями что-то произошло, и теперь виновато смотрел на Виткаса и пытался понять, как помочь парню, когда тот поймет, что с братом случилась беда.

И все же, не следовало паниковать раньше времени…

Глава 6. Первая кровь

Дракон мог посадить на себя до трехсот человек. Все, кто летел последним рейсом, прилетели на одном драконе. Два других доставили вещи, палатки и продукты высокопоставленных особ. Валимир оставил Виткаса, когда тот свернул к драконам, добрался до пещеры, в которой расположились подрывники, бросил рюкзак у входа и бегом, хоронясь от взглядов, вернулся, насторожившись, когда среди людей не заметил ни Зулю, ни Игоря, ни брата Виткаса, ни других, которых знал и помнил, что они остались там. с его товарищами.

Не дойдя до места, он застыл. Сразу вспомнился крик о помощи, вырвавший его из бытия.

Двойные лица на людях были четкими и просматривались, как никогда. Он похолодел – столько довольства видел он в тех страшных лицах, скрытых застывшими масками любви и сочувствия. Но он видел – и впервые так ясно, что не поверил глазам. Обычно информацию приходила к нему на уровне интуиции, и лишь изредка различал, как густая пелена прикрывает лица.

Или у него начались галлюцинации, или здесь, в горах, обострилось его видение…

Драконы уже отлетели и отдыхали, прикрыв глаза. Но Валимир знал, драконы никогда не спят. Не умеют. «Суки!» – подумал он, обеспокоено бросив взгляд в сторону драконов. Драконы умели читать мысли, в таком состоянии его легко могли запеленговать. И сразу понял, что его собственные драконы уже почувствовали боль и теперь пытались нащупать его местонахождение – вся его левая сторона забилась чем-то липким и противным, хотелось тут же смыть с себя драконью слюну.