Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 5

– Всегда я, а вы мне что?

– А что ты хочешь? – последовал встречный вопрос.

– Машину, – ответил чиф.

На следующий рейс снова приходят эти ребята и говорят:

– Будет тебе машина, в токийском торгпредстве меняют «Опель-Кадет», и он будет твой. Бесплатно отдать его не можем, поэтому заплати чисто символическую цену в пять тысяч йен.

Это и в самом деле смешная цена. Машину привезли на рейд на барже и подняли на борт. В 1975 году официально купить иностранную машину было невозможно, и во Владивостоке иномарок всего-то было не более пяти штук, при том, что оформлялись они через Москву с огромным трудом. А в конкретном случае все получилось необыкновенно просто: машина куплена в советской организации за границей и, следовательно, привезена из СССР в СССР, и с оформлением никаких проблем не возникло, включая отсутствие даже самой малой таможенной пошлины. Таким образом Владимир Рогулин стал автомобилистом, получив водительское удостоверение с помощью дяди Васи Хорошавцева.

Владимир с удовольствием вспоминает теплоход «Иван Сырых», на котором проработал с 1978 по 1985 год и не хотел уходить, если бы не сложившиеся обстоятельства. До сих пор поддерживает дружеские отношения с капитаном Шарабариным Михаилом Дмитриевичем и автором этой книги. Работа на нем была не из простых, а усиленный ледовый класс значительно расширял географию этого пакетовоза дедвейтом 14 тысяч тонн. Арктические рейсы перемежевались с кубинскими, австралийскими и канадскими. Не обошла стороной и героическая полярка 1983 года, когда выгружали уголь на арктическом мысе Шмидта и обстановка ухудшалась с каждым днем, а во время стоянки в еще более дальнем Певеке к нему прилетели жена с дочерью, на самом деле из огня да в полымя, может, ее на это сподвигли жены декабристов прошлого XIX века? Пакетовозы типа «Влас Ничков», к которым относился и «Иван Сырых», имели грузовое вооружение в виде отдельных стрел-кранов. И при грузовых операциях одиночной стрелой весь процесс происходил очень медленно из-за недостаточной скорости поворота стрелы. Посовещавшись с капитаном и боцманом, старпом предложил установить стрелы неподвижно: одну над грузовым трюмом, а вторую вывести за борт, заведя контроттяжки, и соединить вместе грузовые шкентели, проще говоря, установить стрелы для работы «на телефон». Рационализация оказалась, кстати, и выгрузка пошла гораздо быстрее, что и позволило судну вырваться из ледовой мышеловки, которая должна была вот-вот захлопнуться, и тогда, скорее всего, пришлось бы выходить в западном направлении через Карские ворота. Но в последний момент все-таки удалось выскочить с помощью ледокола «Магадан». А многие суда ушли на запад за атомными ледоколами, некоторым же пришлось зимовать. «Иван Сырых», закончив выгрузку гораздо раньше благодаря внесенному предложению, вскоре добрался до чистой воды и направился во Владивосток. По итогам сложнейшей навигации 1983 года на судне вскоре получили циркуляр из службы кадров следующего содержания: «Просим на общесудовом собрании рекомендовать двух членов экипажа, наиболее отличившихся в успешном завершении рейса, для представления к правительственным наградам». Проведенное собрание единогласно рекомендовало старшего моториста и старшего помощника Рогулина – ветеранов судна, которые внесли большой вклад в успешное завершение рейса. Велико же было изумление всего экипажа, когда на подходе к Владивостоку получили радиограмму следующего содержания: «Поздравляем моториста Панченко и первого помощника Морозова с награждением правительственными наградами». Весь экипаж был шокирован: первый помощник из-за своей малограмотности не пользовался авторитетом среди экипажа и никоим боком не был причастен к успешному выполнению арктического рейса. Капитан по-настоящему был взбешен столь вызывающе хамским отношением к воле экипажа, на которую просто наплевали. Владимир сильно расстроился из-за вопиющей несправедливости. Его не столько прельщала сама награда, но душа просто взывала к какой-то высшей справедливости, и порой казалось, что такого быть не может, и это всего лишь сон, и стоит встряхнуться, как все вернется на круги своя. Капитан, прекрасно знавший реальную ценность Морозова, предложил ему идти в партком и отдать эту незаслуженную им медальку. Тому и возразить было нечем. Истинную причину очередного «кидалова» Рогулин узнал значительно позднее. С боцманом Федоровым и плотником Барановым еще долго работали вместе, сохранив теплые отношения на долгие годы. Как утверждает Владимир, ему везло на хороших людей, скромно умалчивая о себе, но основная причина в нем самом: хорошие люди льнут к себе подобным, и это не везение, а самая настоящая закономерность и обыденность.

80-е годы характерны для советского флота резко возросшими зерновыми перевозками импортной пшеницы из портов Канады и США. «Иван Сырых» был с самого начала задействован в этих перевозках, имея трюмы боксовой формы безо всяких дополнительных перегородок и выступающих шпангоутов. Пароходство вроде бы правильно планировало оптимизацию подобных перевозок, загрузив пароход углем в Восточном порту на Магадан, чтобы сократить пустой балластный пробег до американского материка. Но каково было экипажу приготовить грузовые трюмы к сюрвейерскому осмотру под погрузку зерна в зимних штормовых условиях Тихого океана на переходе после перевозки угля? Несмотря на боксовую форму трюмов, много смерзнувшегося угля оставалось на стрингерах, под кожухами трубопроводов и в других укромных местах. За время перехода нужно было не только убрать уголь до последней крошки, но и вымыть, покрасить трюмы, чтобы никакой принимающий сюрвейер не смог придраться. Что собой представляет северная часть Тихого океана в зимнее время, уже немало говорилось в предыдущих повествованиях. А трюмы сдавать нужно с первого предъявления, в противном случае длительный простой или же канадцы навяжут свою бригаду для подготовки трюмов по ставкам, многократно превышающим наши расценки, и общие расходы обойдутся в копеечку, к вящему неудовольствию руководства пароходства, и тогда последуют санкции: возможный перевод судна на магаданскую или камчатскую линию с тем же углем. Подготовка трюмов проходила при любой погоде, что само по себе нарушало правила техники безопасности, неукоснительного выполнения которых требовал начальник отдела техники безопасности кабинетный Русаленко, сидящий в своем теплом и уютном кабинете. На грузовую стрелу крепили беседку, на которой располагался плотник Баранов, и ему приходилось целый день кататься на 12-метровой высоте трюма, выгребая уголь изо всех закоулков в условиях постоянной непогоды при кренах до 25—30 градусов на оба борта, и как только выдерживал его вестибулярный аппарат такие цирковые номера в течение целого дня. Но вот и конец рабочего дня, и боцман поднимает грузовой гак вместе с беседкой и плотником и ставит на палубу. Плотник встает на свои все еще дрожащие от постоянного напряжения ноги, снимает страховочный пояс и отходит в сторону. В этот момент стрела ломается у самого основания (в шпоре) и падает. Причиной явилась большая раковина – дефект отливки. Случись это секундами раньше, и плотник упал бы с 12-метровой высоты, а сверху его могла догнать многотонная стрела. Не иначе как парень родился в рубашке. Казалось, после такого чудесного спасения ему и сам черт не брат, и жизнь его будет долгой и счастливой, но Саша ушел гораздо раньше от онкологии, когда работал боцманом в торговом порту. В то время Рогулин уже служил лоцманом в портофлоте и часто общался со своим бывшим плотником. Замечательный человек, и вечная ему память. Боцман Федоров еще долго продолжал работать на судне, и в его обязанности входила и герметизация трюмов во время перехода с канадской пшеницей, для чего использовали закупаемую через шипчандлера клейкую ленту РЭМНЭК, укладывая ее на уплотнительные буртики комингсов трюмов под крышки и на стыке крышек люковых закрытий. Тщательнейшим образом задраивали на все обжимающие задрайки, как и двери на главной палубе во все лазы в тамбучины и трюмы. Работу выполняли на совесть, и за все трансокеанские перевозки случаев подмочки зерна не было. Однажды, загрузившись в Ванкувере, снялись в очередной рейс и, выйдя из пролива Хуан-де-Фука, направились к проливу с одноименным островом Унимак. Обычная для поздней осени погода: сильный шторм, волны с шумом перекатываются через главную палубу и люковые закрытия, судно извивается во всех плоскостях, словно уж перед куриным гнездом с яйцами. Для уменьшения качки и заливаемости курс 30 градусов к бегу волн. Надводный борт не превышает двух с половиной метров в полном грузу. Постоянные сильные удары волн, сотрясающие весь корпус, вода не успевает сходить с палубы через ватервейсы. Перед отходом все водонепроницаемые двери на главной палубе задраены и вдобавок раскреплены деревянными клиньями. После прохождения очередной волны неожиданно вылетели деревянные клинья, словно и не были забиты плотницкой кувалдой, задрайки ослабли и дверь на рострах между трюмами два и три открылась, и хотя лаз в трюм был основательно задраен, но вероятность подмочки значительно увеличилась: кто знает, может, после удара очередной волны с люком лаза в трюм произойдет то же самое, что и с дверью, и тогда вода хлынет в трюм и речь пойдет не только о подмочке груза во всем трюме, но и о критическом положении судна. Нужно было без промедления снова задраить дверь, укрепив деревянными клиньями. Капитан спокойным, насколько это было возможно в такой ситуации, голосом приказал старпому с боцманом исправить ситуацию, поскольку именно они готовили судно к отходу. Уменьшив ход до малого, достаточного для удержания парохода против волны, легли на курс навстречу набегающим валам, чтобы уменьшить заливаемость палубы. Но качка до 20 градусов на оба борта продолжалась, и забортная вода, хотя и в гораздо меньших объемах, продолжала заливать главную палубу. Наметили маршрут, когда вода начинает уходить с палубы, старпом с боцманом бросаются вперед и, добежав до первых ростр, прячутся, дожидаясь следующего крена судна в противоположную от них сторону, добегают до желанной двери, закрывают и забивают задрайки и снова прячутся от вот-вот набегающей волны и крена в их сторону, затем после прохода очередного вала забивают клинья и такими же перебежками возвращаются в надстройку. Вариант сработал и, оказавшись в тепле настройки, облегченно переводя затрудненное дыхание и успокаивая готовое выпрыгнуть из груди сердце, наконец-то почувствовали, что опасность осталась позади, хотя дрожь в коленях временами еще продолжалась. Чувство страха свойственно всем, но далеко не всем удается его обуздать. Рогулин до сих пор испытывает чувство благодарности капитану Шарабарину, у которого многому научился и особенно отношению к людям. Знакомству с Михаилом Дмитриевичем уже 42 года, и сейчас он один из лучших его друзей. Крепкого здоровья ему еще на долгие годы. Когда возникла возможность перехода в лоцманскую службу, Владимир сразу же обратился за советом к своему старому другу, который сразу же поддержал его: «Иди, у тебя все получится». И вот уже четверть века все получается с работой, которая приносит не только материальное, но и моральное удовлетворение, что созвучно с душевным умиротворением и желаниями. Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая жизнь, не встреть он на своем пути такого надежного наставника и друга. За время работы на одном и том же судне настолько привык к нему, что, когда предложили пойти в капитаны, предоставив на выбор несколько судов, выбрал однотипный «Капитан Самойленко», перегнал его после постройки на польской верфи в Гданьске, а затем на запад в Петербург, через Испанию и Данию с последующей сдачей подменному экипажу.

Лоцманом стал совершенно случайно, тем более что об этом даже и мысль не приходила. Успешно работал капитаном, добился того, что желал, и не помышлял уходить из пароходства. Однажды, находясь в отпуске, по какой-то причине отправился в службу кадров и встретил по пути Чумакова Анатолия Тихоновича, бывшего капитана с однотипного судна «Капитан Баканов», с которым в свое время пришлось недолго поработать, но подружиться успели. Обнялись, поздоровались, разговорились. Оказалось, что он уже несколько лет работает лоцманом и ничуть не жалеет о столь резкой смене профессии. Он-то и предложил перейти в лоцманы, так как один из ветеранов в их службе уходил на пенсию. Предложение озадачило, и Владимир обещал подумать. После консультации со своим бывшим капитаном он и подтвердил согласие. Встреча с Чумаковым стала поворотным моментом в его жизни, и Владимир много лет проработал с ним в одной вахте. С его подачи стал старшим смены и научился многим премудростям лоцманской службы. Знакомы уже почти полвека и связаны крепкими дружескими отношениями. В этом году Чумакову исполнится 80 лет: здоровья ему и огромное спасибо.

Много лет тому назад, будучи капитаном, случайно встретился на стадионе на футбольном матче местного «Луча» с Толей Передрейчуком, с кем вместе заканчивали ДВВИМУ. После окончания он сразу же пошел служить в КГБ и стал уже полковником. Он-то и поведал Рогулину о причине такой долгой задержки в старших помощниках, объяснив, что один из их общих знакомых находился в поле зрения правоохранительных органов и заодно были взяты под контроль все его друзья, в число которых входил и Владимир, а поскольку он ходил за границу и мог в ближайшее время стать капитаном, то от греха подальше конторские люди решили придержать дальнейшее продвижение. В этом была загвоздка по советскому принципу: «А как бы чего не вышло». Судьба же совершенно невиновного ни в чем человека никого не интересовала, тем более что в стране всегда на первом месте стояло государство, а не человек, составляющий основу этого самого государства.

Один из самых близких друзей Рогулина, уже ушедший, заслуживает особого упоминания. В 1988 году теплоход «Пионер Чукотки» стоял под погрузкой леса в арктическом Тикси. Жена и дочь Владимира в то же время находились в Москве у друзей семьи, которые работали в Тикси и также находились в Москве. Они попросили своего друга, оставшегося в Тикси, устроить чете Рогулиных разговор по радиотелефону, что тот с удовольствием и сделал. Звали его Леонид Михайлович Калимбет, 1949 года рождения. Выше среднего роста, довольно полный, с курчавой шевелюрой. Согласно его версии, в нем присутствовала изрядная доля болгарской крови. Он занимал должность технического директора Арктического пароходства. Вот тогда и познакомились, как оказалось, на долгие годы сохраняя прекрасные отношения. Он часто приезжал в командировки во Владивосток и жил подолгу у Рогулиных в квартире и стал родным человеком. Необычайной душевной щедрости, готовый помочь в любую минуту, прекрасно пел и играл на гитаре и располагал к себе, несмотря на то что вырос в детском доме. Всего в жизни добился сам. Закончил мореходку вместе с известным композитором Добрыниным, работал кочегаром в порту Тикси. Имел звание почетного полярника, почетного гражданина поселка Тикси, почетного работника морского транспорта и дошел до первого заместителя начальника Арктического пароходства. Общение с ним всегда приносило удовольствие. Он стал крестным отцом рогулинских внуков-двойняшек. Вся семья рыдала, когда получили известие о его смерти от инфаркта на пороге своего дома в этом году. Светлая ему память, не забудем его никогда.

Древняя мудрость гласит, что человек должен построить дом, вырастить сына и посадить дерево. Собственный дом Владимир построил своими руками в поселке Вольно-Надеждинском, в котором прожил 16 лет, вместо сына воспитывает трех внуков, посадил много деревьев и к тому же имеет множество настоящих друзей. Другая древняя поговорка, идущая от древнегреческого драматурга Еврипида середины первого тысячелетия до нашей эры, чисто философски спрашивает: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты». И если у Владимира есть такие друзья, то и он сам прекрасный человек, и прожитые годы были не напрасными, и это является основополагающим стимулом для борьбы со своими проблемами, стараться жить и отдавать тепло своим близким и быть для них надежной опорой и личным примером.

И пусть внуки берут пример со своего деда и его друзей, будут щедрыми на заботу и любовь к своим близким!

Громадье ненужных планов

Советская плановая система являлась предметом гордости страны, в отличие от буржуазной рыночной, и государственное планирование рассматривалось как одно из главных преимуществ социалистического государства в соревновании двух различных систем. Ахиллесовой пятой при всех прочих преимуществах планового развития экономики громадной страны являлось то, что Госплан CCCР, по сути дела Совет Министров в расширенном составе, физически не мог контролировать развитие всех отраслей народного хозяйства, начиная от производства ниток и иголок до строительства космических кораблей, и чем дальше, тем больше проблем возникало у планирующих органов, громадная и постоянно растущая система плановой экономики не только не решала проблемы планирования, но напротив: качество планирования постоянно ухудшалось, вызывая народное недовольство с постоянно возникающим дефицитом продовольствия и производства товаров народного потребления, периодически вспыхивающих в разных регионах. Дефицит товаров народного потребления нарастал в основном из-за неэффективности производства и низкой производительности труда, но и планирующие органы сыграли немалую роль, чтобы вызывать неразбериху там, где ее могло и не быть. В конце концов система в какой-то момент перестала действовать, захлебнувшись в собственных проблемах, которые десятилетиями не решались, породив тропинку к нарастающему хаосу, как горная лавина, накатывающаяся на страну и грозящая полным коллапсом всего народно-хозяйственного комплекса. Но даже после развала Советского Союза методы планирования оставались прежними и без того едва живая экономика несла колоссальные потери, оценить объем которых вряд ли когда-нибудь удастся, и в первую очередь основными страдающими и терпящими убытки являлись смежные предприятия, задействованные в процессе. Система планирования настолько прижилась, что и при кажущейся ее ликвидации с развалом страны она продолжала действовать, автоматически принося громадный ущерб полуразрушенной экономике. Допущенные убытки по вине Госплана или его структур никто компенсировать пострадавшим предприятиям не собирался. Особенно наглядно подобные ляпы проявлялись во время северного завоза. В предыдущих рассказах неоднократно приводились примеры, когда никому не нужные в Арктике грузы доставлялись за многие тысячи миль из-за обычной несогласованности объемов необходимых или вовсе не нужных материалов между разнарядками Госплана, которые ежегодно увеличивались на 10%, независимо от того, была ли в них нужда или нет, и реальными получателями грузов, которые уже несколько лет отправляли свои заявки с требованием исключить отдельные категории грузов, но похоже, что их никто не читал, и давно заведенное колесо продолжало двигаться в прежнем направлении, пожирая громадные финансовые средства. В основном это касалось горюче-смазочных и строительных материалов, угля, цемента и даже прессованного сена, поставляемого из южных районов Приморья на остров Врангеля и в другие арктические районы, хотя широко известно, что северные олени предпочитают сену местный ягель. Вот и приходилось второму помощнику, отвечающему за грузы, едва ли не со слезами на глазах уговаривать адресатов расписаться в получении не нужного им уже несколько лет груза.

В разгар лета 1993 года Владимир Рогулин принял дела капитана у своего предшественника на теплоходе «Пионер Киргизии» из серии судов «Пионер Москвы». Вся серия построена на Выборгском судостроительном заводе в 70-е годы и на удивление получилась удачной, чего ранее на наших верфях не случалось. Относительно небольшие суда, около семи тысяч дедвейтом, 130 метров длины, с шеститысячесильным двигателем, усиленного ледового класса и мощным грузовым устройством, представленным гидравлическими кранами-стрелами грузоподъемностью по 20 тонн. Маневренные качества тоже не подкачали, а поведение во льдах заслуживало всяческих похвал наряду с плаванием в штормовых условиях. За счет высокого бака суда хорошо себя вели на встречной волне, принимая носовой частью минимальное количество забортной воды. Сдающий капитанские дела Горбачев Василий Иванович, среднего роста, худощавый и очень подвижный приветливый мужчина лет 55, чем-то напоминающий ртутный шарик – такой же непоседливый и улыбчивый. Быстро сдал дела, не забыв ознакомить с особенностями судна, пожелал удачи и счастливого плавания и был таков. Рогулин уже несколько лет работая лоцманом, встречал его на одном из судов Амурского речного пароходства. Рассказал, что купил квартиру в китайском Янцзы и очень доволен приобретением. Живет в Китае, а работает в Амурском речном пароходстве. В его районе выходцев из России насчитывается целый кондоминиум, и капитаны тоже встречаются. Дешевое жилье, питание и квартплата. На сносное житье хватает даже отечественной пенсии. Конечно, стало немного обидно: если раньше веками китайцы правдами и неправдами старались перебраться на российскую сторону, то сейчас наблюдается обратный процесс: китайцы стали жить лучше нас, и такого никогда ранее в истории не случалось. Дожили! Но мир надо принимать таковым, каким он есть, и человеку свойственно искать и находить лучшие и более комфортные условия для своего проживания. Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Удачи капитану Горбачеву в новой стране, где все его устраивает, а своей стране он более не нужен. С горечью приходится признавать, что если раньше уезжали молодые и талантливые, то сейчас этот процесс затронул и гораздо более пожилых. Уезжают дальневосточники на постоянное место жительства в Китай, Таиланд, Вьетнам, покупая там недорогую недвижимость, и учитывая нарастающие темпы миграции, недалеко то время, когда наши богатейшие края вовсе обезлюдят, и тогда их передача Китаю станет лишь формальностью. Но это может произойти лишь в том случае, если руководство страны в корне не поменяет свою внутреннюю политику на улучшение жизни своих людей и создание условий для реального привлечения населения из других субъектов, создавая настоящие условия для лучшей жизни, а не фейковые, из телевизионных программ проплаченных пропагандистов. В противном случае стране грозит потеря всего Дальнего Востока.

Тем временем начали погрузку отечественных пяти- и трехтонных контейнеров, специально разработанных для северных перевозок, называемых в морских кругах «коричневой чумой», главным образом из-за их традиционной окраски на шестом причале Владивостокского морского торгового порта назначением на бар арктической реки Индигирки. Контейнеры грузят быстро, и через пару дней «Пионер Киргизии» снялся по назначению. Август – лучшее время не только для пляжных развлечений, но и для северных рейсов: умиротворенная погода, и даже туман отступает на всем переходе до Берингова пролива через Японское, Охотское и Берингово моря. Восемь суток, и ты уже в Арктике за углом мыса Дежнева. Льда и здесь не видно, почти круглосуточно сияет солнце, и зеленоватые волны Чукотского моря, совсем не грозные, а по-летнему неторопливые и ласковые, ставят под сомнение многие известные трагедии с погибшими судами, раздавленными льдами, когда до чистой воды оставались считанные мили, начиная с самого известного ледокольного парохода «Челюскин». Но против фактов не попрешь, и разница лишь во времени года. С наступлением осени картина в корне изменится, и кажущаяся ласковость волн начнет исчезать под покровом нагонных ледяных полей многолетнего льда, пригнанного северными ветрами с околополюсных расстояний, где они предпочитают прятаться в летние, жаркие, по арктическим понятиям, круглосуточные дни, опасаясь растаять под лучами незаходящего солнца. На этот раз льды не встретились вплоть до пролива Лонга, где пришлось пробиваться с помощью ледокола, минуя эту природную загогулину, так хорошо притягивающую льды, и все осенние заторы начинаются именно здесь, постепенно распространяя свое влияние на сотни миль во всех направлениях, а в самом хотя и широком проливе слоеный ледовый пирог достигает десятиметровой толщины, непосильной и атомным ледоколам. Узрев приближающиеся очертания мыса Билингса по левому борту, капитан вспомнил 1969 год, когда, будучи на практике на «Повенце» под названием «Ковдор», двигались самостоятельно в западном направлении, пока это было возможно, и в конце концов все сгущающиеся льды заставили судно остановиться в ожидании дальнейшей проводки с помощью ледокола. Сплошной лед до самого горизонта не оставил выбора. В отсутствие на мостике капитана решили втроем во главе со старшим помощником и в компании однокурсника Владимира погулять по льду. Не укладывается в голове, как мог старпом пойти на столь рискованное предприятие среди ледяных полей и крупно битого льда, находящихся в постоянном движении, рискуя не только собой, но и жизнями обоих практикантов, которые в силу своей неопытности с радостью приняли вылазку. То, что решение было принято старшим помощником без разрешения капитана, не вызывает сомнений. Погуляв вокруг судна, пошли назад, но едва заметная подвижка льда образовала трещину шириной немногим более метра и толщиной в месте разлома около полутора метров между судном и льдом, которая, хотя и незаметно, но продолжала расширяться. Старпом, шедший первым, перепрыгнул трещину с разбега, за ним однокашник Валера, а Владимир перед прыжком поскользнулся, уже при приземлении на противоположном краю оказался в воде. Врезалось в память, что сразу же закричал: «Валера, руку». Валера, оглянувшись, сразу все понял, упал на лед и протянул обе руки, старпом также лежа держал его за ноги, и двойной тягой им удалось вытащить не успевшего даже испугаться молодого Рогулина из воды. Но скорость мыслей в эти секунды возросла до космических значений, не акцентируясь ни на чем конкретном, без эмоций и сожалений, словно обычная констатация жизненных фактов, своего рода синопсис. Хотя и промок, но насморка не схватил. Испуг пришел намного позже, когда, уже укладываясь спать и лежа под одеялом в одиночестве, перебирал по крупицам мгновения, решающие его жизнь, и лишь тогда стало не по себе. Но вскоре все забылось и не вызывало каких-либо значительных эмоций или переживаний: было и прошло. Прошедшее давно забылось, и лишь поход по местам «боевой славы» напомнил о едва не случившейся трагедии.