La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Ты – дерьмо, – будничным тоном сообщила мне Марта.

– О, да, – я понимающе махнул рукой в сторону, вроде как мне сообщили нечто очевидное. – Но у меня есть внутренний стержень, ты же знаешь…

Марта взяла со столика ещё одну деталь и приладила к другой; стало очевидно, что в руках у Стальской пистолет. Мои колени задрожали.

– Возбуждающее зрелище? – Марта улыбнулась своей фирменной насмешливой полуулыбкой.

Первые аккорды известного танцевального хита сотрясли тронный зал, ставший бальным. «You've got me dancin and cryin…» Множество люстр осветили огромное пространство.

«Rollin' and flying…»

– Возбуждающее зрелище?! – закричала Марта так, что я на мгновение впал в панику.

Взяв себя в руки, ответил:

– Аж, скулы сводит! – я смотрел на неё с глупым восхищением.

– Представь, – умерила гнев Марта, – заходишь к боссу мафии или к чиновнику, а он тебе: «Говори, но только короче». А ты такой: «Короче всего будет…» Бах! Между бровей… – при этих словах Марта выкинула вперёд руку с пистолетом, изобразив выстрел от которого все пространство сотряслось.

– Восхитительно! – на выдохе пропищал я ультразвуком.

«Love don't let me go…» – продолжились слова, и музыка больше не стихала.

– Я так и знала, – Стальская последний раз щёлкнула какой-то деталью и заткнула опасную игрушку сзади брюк. – Теперь потанцуем, – двусмысленно проговорила она.

Она встала с дивана. Обернулась на триста шестьдесят градусов, представ моему взору в новом наряде: в жёлтом коротком платье с обнажёнными плечами. Пистолет теперь оказался пристёгнут к бедру. Её приближение ко мне напоминало начало Paso Doble, но музыка диктовала другой стиль.

«You've got me drownin' in a river

Cold but in fever

Love don't let me go

Don't let me gooooooooooo

You got me dancin'…» – Марта кружила вокруг меня; отлично, надо сказать, двигалась.

Я не мог не поддержать её, и мы подчинились ритму. Мой глупый наряд сменился на мой же единственный костюм-тройку, без галстука, разумеется. Костюм, видимо, долетел ко мне из нашего загородного дома по воздуху, как в «Железном Человеке» или в мультфильме про Скруджа Макдака.

«You've got me dancin' and cryin'

Rollin' and flying

Love don't let me go

You've got me drownin' in a river

Cold but in fever

Love don't let me go…»

Коснулся бедра Марты, но она, кружась, избавилась от моей руки. Люстры мигали как стробоскопы.

«Got me drowning in a river

I was cold really in fever he he

He he he

Dancing and crying

Dancing and crying

Dancing and crying heeee

You've got me

Dancing and crying

Dancing and crying

Dancing and crying heeee…»

Стальская воспарила над паркетом, а я любовался ею.

– «Все говорят, что я люблю тебя», Крошка, – крикнул я вслед улетающей Марте.

Я закрыл глаза, чтобы тоже взлететь, но что-то пошло не так. К стробоскопам присоединились сирены.

– Открой рот, – приказал мне чей-то механический голос.

Я машинально подчинился. Холодная жёсткая сталь пистолета бесцеремонно проникла до самого горла. Мне нечем стало дышать. Я распахнул полные ужаса глаза, – моему взору предстал асфальт, и автомобильный диск с эмблемой «BMW», во рту был вкус крови, сверху на меня что-то давило, руки были неестественно вывернуты. Я попытался повернуть голову, но давление возросло, и крик: «Сука, не дёргайся, а то руку сломаю!» – заставил испугаться меня сильнее, чем тогда на кухне. Я лежал и пытался понять происходящее. Из, видимо моей машины, доносилось: «А я ни разу не была в «Малинках» до этого дня, точнее до вечера».

– Где твоя одежда, чудо хУево? – потрогав меня ботинком по спине, спросил какой-то мужчина. – Что там у него в машине? Есть чо?..

– Сейчас-сейчас… – ответил другой мужской голос.

«И нечего пытаться метаться, тут некуда деваться…»

– Выключи эту хероту! – скомандовал тот, который топтал меня как окурок.

– Не пойму, как выключить, – отозвался другой.

– Есть там ещё наркотики? – снова задал вопрос тот, кто не давал мне отлипнуть мордой от асфальта.

«Здесь есть ландыши, тюльпаны, незабудки,

Здесь ходят девушки – малиновые губки,

Здесь так озон, здесь такой музон,

Здесь то ли ты, то ли я, то ли он…» – проревел ещё громче магнитофон.

– Да не прибавляй ты, а выключи! Ты что, сержант, по-русски не понимаешь! – тень мелькнула у меня над головой.

До меня начала доходить суть происходящего, но верить этому я отказывался. Реальность оказывалась гораздо хуже, чем самый страшный bad trip. На этот раз я вляпался серьёзно. Всё кончено. Я больше никогда не увижу ни Марты, ни Стальского. Если только они придут на суд. И больше никогда! Языком нащупал пустоту на месте одного из нижних зубов. Сплюнул огромный сгусток крови и заплакал. Из машины раздалось:

«…Me confie au gré du hasard

Je vis hors de moi et je pars

A mille saisons, mille etoiles

Comme j'ai mal

Je n'verrai plus comme j'ai mal

Je n'saurai plus comme j'ai mal

Je serai l'eau des nuages…», – не предвещая мне ничего хорошего. Вдруг всё смолкло.

– Ладно, грузи дерьмо, – будничным тоном скомандовал голос, как будто «дерьмо» это моё имя по паспорту.

Ещё большая боль прокатилась по вывернутому скованному телу, когда четыре руки оторвали меня от земли.

– Штаны не потеряй, – со смехом сказал кто-то мне в самое ухо.

– У него обуви нет, – заметил третий голос.

– Наркоша. Что ты от него хочешь, – покровительственным тоном отреагировал первый голос, обладателя которого я успел немного разглядеть.

Получив возможность оглядеться, я с досадой обнаружил, что драма разворачивается почти в центре города, на обочине проезжей части около Цирка, Центрального Стадиона, Кремля и моей квартиры. Наступали сумерки. Люди на остановке автобуса с разными эмоциями на лицах наблюдали как меня грузят на заднее сиденье полицейской машины. Молодёжь радовалась и снимала происходящее на телефоны. Люди в годах закрывали рот руками и переглядывались с ровесниками. Усатые мужики смотрели без эмоций.

*****

В отделении полиции мне оказали первую медицинскую помощь в виде куска смоченной перекисью водорода марли, который порекомендовали положить на кровоточащую в отсутствии зуба десну, но я не стал этого делать. На мою разрисованную харю и синие бока решено было не тратить медикаменты. Судмед-бабушка – работница полиции – взяла на анализ кровь из вены, а также велела пописать в баночку.

После всех этих процедур мне позволили воспользоваться телефоном, но я не смог вспомнить ни одного мобильного номера, поэтому позвонил в приёмную адвокатской коллегии «Бимерзкий и партнёры» (или как там она называется?) и оставил сообщение для Марка. Когда-то Марк велел нам троим выучить наизусть хотя бы его рабочий шестизначный номер. Спасибо, Марк. Стальские меня потеряли и, не найдя своими силами, позвонили Владимировне. Выслушав, Сицилия, как и следовало ожидать, сказала: «Я перезвоню», а когда через десять минут перезвонила, сказала: «Ждите до утра».

Может быть мне и не пришлось бы ночевать в отделении, если бы Марк получил моё сообщение в тот же вечер, но он его получил только на следующее утро, как он мне сказал.

Всегда мечтал, чтобы меня вызволил из «тюряги» собственный адвокат, заехав за мной на Порше, хотя бы даже и синем.

*****

21.08

В обед следующего дня я уже валялся на диване в нашей гостиной, смотрел телевизор и пил водку, которая больно щипала то место на десне, где раньше был зуб. За кухонной стойкой за моей спиной собрался консилиум из Стальских во главе с Марком. Марк обрисовывал перспективы. Я был отрешён. Я всерьёз боялся снова очнуться в ещё более хреновой ситуации. Я немного озлобился на жизнь, обычное дело, для того, кому всё время везёт, а в один прекрасный день вдруг перестаёт везти. Я, я, я…

– Прокурор настаивает на оскорблении официальных лиц при исполнении, сопротивлении при аресте, не считая езды в состоянии наркотического опьянения и хулиганства, – он ведь был почти без одежды. Ну, и по мелочи: нарушение ПДД, оскорбление прохожих, угроза физического насилия. Хулиганство, словом. Реальный срок не грозит, конечно. Условно, плюс штраф.

Стальские хмуро кивали, иногда посматривая в мою сторону. Я яростно вливал в себя водку, но она меня не брала. Я не собирался выходить на прежний уровень злоупотребления, просто дело в том, что нужно было побороть напавший на меня страх от произошедшего каким-нибудь другим страхом. Я ведь мог погубить чью-нибудь жизнь, – тогда и моя собственная была бы кончена. Так что если кто-то ещё считает, что мне не стыдно, скажу: стыдно. Марк продолжил:

– Нам на руку то, что при задержании они выбили ему зуб, провезли лицом по асфальту, топтали ногами… Но, Аронов их вывел из себя, они гонялись за ним целых полчаса. Может через знакомых в ГИБДД смогу достать запись с видеорегистратора вёдшей преследование патрульной машины, – посмотрим тогда… на большом экране.

Марк счастливо заулыбался, но его никто не поддержал, и он продолжил в официальном ключе:

– Один из прохожих даст показания в пользу версии о чрезмерном употреблении силы и унижающем отношении со стороны сотрудников дорожной полиции; дополнительная статья расходов. Через десять дней состоится заседание.

– Опять за старое, – не смог промолчать Глеб.

– В смысле? – мгновенно отреагировала Марта.

К счастью снова заговорил Марк:

– Скажите спасибо, что он никого не сбил.

– Спасибо! – хором саркастически сказали Стальские.

– Это так мило с твоей стороны, – ещё более язвительно сказала Марта.

Мне стало тошно и, чтобы усугубить это состояние, я сказал:

– Пожалуйста.

На несколько секунд все замолчали, глядя в мою сторону.

– «За тобой скоро придут дяди в белых халатах с большим сачком для бабочек в руках», – со смехом сказал Стальский, пытаясь меня подбодрить.

Марк развёл руками и сказал:

– Да. Молодец, Вадим.

– Молодьец like сольённий огурьец, – обнаружив своё присутствие на соседнем кресле, сказала Джессика.

Я ещё больше устыдился. Я даже в мыслях не обвинял в случившемся кого-то, кроме себя.

– Ещё телефон прое…л, – продолжал уличать меня Глеб.

«Да что с тобой такое?!» – негодующе подумал я, а вслух сказал:

– Что поделать, мои дорогие, «мобильник не мой сублиматор», как говаривал один из героев Куваева.

На секунду все задумались над моей репликой, а потом, видимо решив не вникать в мои бредни, снова вернулись к основной теме разговора. Стальский сказал:

– Ладно, поехали, пока всё не закрылось.

Глеб переставил кофейные пары в раковину и пошёл в прихожую. Стальская и Бимерзкий тоже поднялись со стульев.

– Куда вы? – жалобно и претенциозно спросил я с дивана.

Марк молча вышел.

– Стальская, куда вы? – повторил я свой вопрос.

– Дела есть, – стервозным голосом ответила Марта, а потом добавила: – Может быть заодно – если время останется – твою машину со штраф-стоянки заберём.

Я хотел было ещё что-то вякнуть, но Стальская без всяких эмоций проговорила:

– Ты борешься с тревогой, тебе не до чего.

Она начала выходить из гостиной, украдкой кинув взгляд на моё запястье. Часы, к счастью, были на мне. При аресте их сначала забрали, а когда отпускали, вернули.

– Марта, – дрожащим голосом позвал я.

Стальская остановилась, но на меня не смотрела. В моём левом ухе зашептал картавый голос: «Тот, кто сочувствует виноватому, лишает сочувствия пгавого».

– Ты считаешь, что я дерьмо? – капризной интонацией спросил я.

Марта вышла, ничего не ответив.

*****

Через десять дней мне дали полгода условно, оштрафовали на сорок тысяч, отняли права на два года и поставили на учёт к наркологу.

Бимерзкий подал апелляцию и обещал смягчить наказание. Ролик в YouTube «Менты выволакивают наркомана из кабриолета и гасят» собрал почти полмиллиона просмотров.

Последняя осень, «ни строчки, ни вздоха»…

Если ты равнодушен к красивым, дорогим, качественным

вещам, – тебе нечего делать в искусстве

Г. Стальский

Глава о семнадцатом выпуске

La

Critic

’и

Последние десять дней я пребывал в анабиозе и не ездил по утрам с Мартой на её работу, чтобы после съёмок «Завтрака» вместе пойти в спортзал.

В середине прошлой недели состоялся суд надо мной, и теперь я являлся осуждённым преступником. «По таким делам практика сурова», – развёл руками Бимерзкий. Оставался призрачный шанс на то, что в Верховном суде мне повезёт больше. Ещё до первого суда Марк хотел избрать стратегию защиты на основании произошедшего несколько недель назад отравления нас всех конфетами. Он хотел выставить этот инцидент, как очередное покушение. Но тогда бы завели новое уголовное дело, и началось бы расследование, чего никак нельзя было допустить, потому что сразу бы выяснилась вся цепочка событий, – камеры-то по всему городу стоят!

Из хороших новостей было то, что Сицилия без всяких разговоров «выписала чек» Бимерзкому за моё представительство. Ещё под алкошумок я написал очередную статью надлежащего качества и в оговоренные сроки для последней страницы La Critiс’и.

Первое число месяца, а значит и новый номер газеты, явились каким-никаким поводом высунуть метафорическую голову из метафорической задницы.

Глеб, как это было когда-то заведено, в этот день завтракал с Шубой. На моё присутствие он не рассчитывал и был крайне удивлён, когда я сошёл вниз. Марта проверяла содержимое своей сумки перед выходом, а Глеб ещё только собирался завтракать.

– Привет, красавица, – сквозь сон сказал я Стальской, целуя в щёку.

– Доброе утро, – тихо ответила она.

– Э-хей, Стальский, – сказал я.

– Привет, – ответил он.

– Джессика, доброе утро, – поздоровался я с Нормой.

– Сегодня важный день? – риторическим тоном спросила Стальская у брата.

– Не важнее, чем обычно-о-а-а-а… – зевая, ответил Глеб.

– Поеду с тобой, Глеб, если ты не возражаешь, – сказал я.

– Поехали, конечно, – ответил он.

Стальская посмотрела на меня долгим взглядом, а потом вышла из гостиной и поднялась наверх.

Я решил не отвлекаться ни на что кроме сборов в дорогу. В желудок ничего не лезло из-за недосыпа, кроме разве что чего-нибудь сладкого, и я открыл холодильник в поисках… чего-нибудь сладкого. Торт, половина которого дожидалась своего часа, показался тем, что нужно. Стальский тем временем нажимал на кофемашине нужные кнопки.

Марта вернулась, держа в руках белую коробку. Положила её на стол передо мной со словами: «Возьми».

– О, что это? Новая игрушка? – заинтересовался Глеб, трогая коробку.

– Вадиму. Вместо старого телефона, – пояснила Стальская.

Мне стало стыдно по стобальной шкале на девяносто восемь.

– Мне? Спасибо. Я отдам деньги, – сказал я и подумал, что сам себе я бы ни за что не купил такой дорогой телефон.

С того времени, как со мной приключилась незадача с опасной ездой и арестом, мой мобильный так и не нашёлся, и последние почти две недели я проходил без телефона. Пролежал на диване без телефона.

– Считай, что это подарок на день рождения, – грустно промолвила Марта. – И новая симка.

– У меня уже был день рождения, – смущённым шёпотом проговорил я и посмотрел на Глеба.

Стальский не смог сдержать саркастический смех. Он сказал:

– Упоротый Вадичка безобразничает, теряет вещи, попадает в полицию, потом под суд, а Марточка дарит ему новую игрушку за полсотни. Я тоже хочу, чтобы какая-нибудь девочка меня так же любила. А мне никто не дарит Айфоны.

– Ага. Только Ягуары, – в качестве собственного оправдания сказал я и попытался посмеяться, но у меня не получилось.

– Только машины! – почти одновременно со мной воскликнула Стальская и засмеялась.

Стальский комичным образом закатил глаза и затянулся папироской. Мной овладела грусть. Теперь уже даже торт с кофе стали под вопросом. Глеб вскрыл коробку и извлёк прибор.

– Шестёрка Плюс? Он слишком велик для Вадички. Одна вторая его собственного роста, – пошутил Стальский.

– Это… Марта, спасибо тебе, – пролепетал я. – Глеб прав: телефон действительно слишком велик для меня, так что возьми его себе, а мне отдай свой старый, – его я точно не потеряю. Буду беречь, так как он твой… Честно.

Марта достала из сумки свой сотовый, и, пока я резал торт и ходил за тарелками, Глеб извлёк с помощью специальной скрепки сим-карту из мартовского телефона и вставил в новый аппарат.

– Где у тебя ноут? – спросил он у сестры.

– В машине, кажется, – ответила Стальская.

– Подключишь к «Тунцу» новый аппарат, и всё содержимое перенесётся…

– Кого ты учишь!.. – с улыбкой перебила его Марта.

Глеб ещё шире улыбнулся и, глядя на меня, сказал:

– Вот так она разговаривает с любящим братом, который не употребляет ничего запрещённого и не попадает в полицию!

Мы засмеялись. Я покраснел от очередного приступа стыда. Марта схватила брата за нос и начала выкручивать.

– А-а-а!.. – завопил Глеб, пытаясь освободиться.

– Ладно, дыши на здоровье, пока, – разжала пальцы Стальская. – Я из-за вас опоздаю, час до съёмок.

– Спасибо, Марточка, – с чувством произнёс я.

– Не стоит благодарности, милый, – ответила Марточка.

– Хуюси-пуси-ми-ми-ми, – подвёл итог Стальский.

Она вышла в прихожую, надела обувь и жакет, сняла свою связку ключей с крючка и вышла за дверь. Взревел мотор Танка, зажужжали ворота, – Марта уехала на работу. Я не мог без улыбки смотреть на Стальского.

– Что ржёшь, охламон, – тоже смеясь, спросил Глеб. – Давай жрать, срать, чистить зубы и выдвигаться. Два часа пролетят быстро, это я тебе как постоянный пользователь проституток говорю. Даже меньше осталось, – сейчас уже десять минут девятого.

– А куда торопиться? – спросил я.

– Егорка потом занят будет.

– Давай, тогда, «Любящий Брат», поторопимся, «Любящий Брат», – ответил я.

Что сказать? Моя история – это история любви.

*****

На заставке в режиме ожидания мартовского (теперь моего) телефона было чёрно-белое фото красивого парня, который стоял около красивого авто. Звали этого парня Джеймс Дин.

*****

Напоминаю, что с содержанием семнадцатого выпуска La Critic’и всегда можно ознакомиться в читальном зале главной библиотеки города.

Что бы ни говорили мозговеды или умные книжки,

в любви главное – удача

к/ф «Знаменитость», реж. В.Аллен

Глава об оазисе в пустыне

09.09.

Было время заката. Я лежал на кровати в своей комнате и страдал от головной боли. Думал о пятнадцатом числе, когда состоится рассмотрение моего дела по апелляции.

Я уже собрался подняться, когда новая волна меланхолии придавила моё тело к матрасу. Я перевернулся со спины на лицо, но через несколько секунд начал задыхаться и повернулся слегка набок. В дверь нетерпеливо стукнули согнутые пальцы Марты, возвещая о том, что она сейчас войдёт. Вошла Марта.

– Футболка вместо наволочки… – начала разговор Стальская, после секундного осмотра моей берлоги. – Ты, таким образом, хочешь отвлечь внимание налоговых инспекторов от своих нетрудовых доходов?

Мы спали в её комнате, поэтому моя спальня пришла в запустение. Стальская подошла к окну и приоткрыла штору. В полоске света закружилась пыль. Я понял, что у Марты ко мне разговор.

– Я всё ещё беден… – ответил я на предыдущую реплику.

– Ну-ка, скажи ещё раз, но более жалостливым голосом, – Стальская якобы заинтересовано смотрела в окно.

– Я беееден… Же не манж па сис жур!..

Марта нежно улыбнулась. Моя меланхолия ослабила хватку.

– Что у тебя, Крошка? – перевёл я разговор на деловые рельсы.

– Дело касается свадебной рубрики?

– Да. Мы уже печатаем их. Просто коротенькие объявления, если я не ошибаюсь, – я подпёр голову согнутой в локте рукой.

– Да. Поступил заказ о полноценной статье-отчёте о свадебной церемонии и последующей вечеринке, – вкрадчивым голосом заговорила Стальская.

– Ладно. Пошли кого-нибудь. Ивана или Эмиля, или обоих, – я снова отвернулся к стенке и глубоко вздохнул, считая, что тема исчерпана.

– Заказчик требует, чтобы присутствовал Глеб и ты.

– Чего?! – снова повернулся к ней лицом я.

– Да. Они хотят, чтобы вы написали отчёт об их свадьбе в стиле La Critic’и. То есть они хотят, чтобы этот рассказ был правдивый, ироничный, саркастический… Ты понял.

– Хм…

– И чтобы им, после выхода номера, дали экземпляр с автографами всех авторов и учредителей La Critic’и. Хотят, чтобы главный для них день был увековечен посредством печатного слова и сохранён навеки в центральной библиотеке страны, а также в рамке на стене их гостиной, – на одном дыхании выпалила Марта.

«Что ж, каждый решает проблему личного бессмертия по-своему. Кто-то – так», – подумал я.

– Да ты садись, что ты стоишь, дорогая, – пододвинулся я к краю, давая место, чтобы Марта села.

Стальская села на край моей кровати. Я взволнованным голосом проговорил:

– Так значит мы имеем дело с поклонниками La Critic’и.

Стальская покивала, улыбаясь.

– Так значит мы имеем дело с состоятельными поклонниками La Critic’и? – на этот раз поставил вопросительный знак в конце предложения я.

Марта покивала, улыбаясь.

– И ско-о-олько? – расплываясь в хитрой улыбке, спросил я.

– Ни за что не догадаешься, – улыбаясь, проговорила Стальская.

– Шестьсот шестьдесят шесть тысяч? – от балды предположил я, глупо усмехаясь.

– Как ты узнал? – не скрывая крайнюю степень удивления, проговорила Стальская. – Они с тобой что-ли уже разговаривали?

Я сначала подумал, что Марта шутит, что я угадал сумму, но это оказалось не так.

– Я навскидку сказал. Просто на ум пришло… – пришло время удивляться мне.

– Ничего себе. И сумма странная и ты угадал, – Стальская поднялась с постели, собираясь выйти.

– Постой, – остановил её я. – Когда мероприятие?

– Двадцать четвёртого октября. Аванс – половина. Перелёт, проживание и питание – за их счёт. Вы согласны?

– Я – да. Как уж людям не помочь войти в историю. Постой-ка… Перелёт?!

– Перелёт, – хитрым голосом проговорила Марта.

– И где же будет проходить церемония? – расплываясь в улыбке, спросил я.

– В Лас-Вегасе! Та-да-а-м! – вскинув руки в утрированном жесте восторга, воскликнула Марта.

– Чёрт! Я не еду, – сказал я.

– Почему?!.. Ах, точно. Тебе не дадут визу, – опечалилась она. – Осталось у Глеба спросить.

Стальская встала и направилась к выходу.

– Эй, Марта, – остановил я её. – Если Стальский не захочет, то заставим посредством голосования. Окэ?

– Да, понятно.

Глеб не отказался.

Такой суровый день, но мы – одна семья…

И. Лагутенко

Глава о «государстве против Аронова»

15.09. День Страшного Верховного Суда.

Когда приходится вставать по будильнику, невыспавшийся мозг работает только на лихорадочное обдумывание того, как изменить жизнь тела, чтобы эта ситуация никогда не повторилась.

Уже какое-то время сквозь тревожный полусон до меня доносились звуки проснувшегося дома. Когда сознание в очередной раз почти выныривало на поверхность с глубины забытья, меня одолевала злость вперемешку со страхом. Я злился, что вокруг «моей ситуации» (такой эвфемизм мы придумали для обозначения истории с арестом) развернулась лишняя шумиха, – тут и Бимерзкий со своими, писаными пальцем по столу, схемами, Глеб с полушутливым экспресс видеоинтервью по поводу «моей ситуации» для какой-то местечковой фэшн-передачки, снятым пока он шёл от бара до туалета на очередной вечеринке в честь пустоты; тут и Стальская со своим, наверняка деланным, фаталистичным конформизмом (не задающая вопросов Стальская); тут и Сицилия с непонятно какими мыслями обо мне, и Даша (сто процентов – тоже) с не пойми чем to. Боялся я потому что… просто боялся! На всякий случай. В общем, под давлением этих гневострахов, мой наполовину проснувшийся мозг принимал решение вновь нырять в небытие.