La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Кто вам позволил допрашивать моих клиентов в моё отсутствие?! Их отравили. Вот заключение лаборатории.

– Эй, Марк, – умирающим голосом позвал я.

– Что? – не слишком приветливо отозвался Бимерзкий.

– Что с Мартой? – теряя фокус зрения, спросил я.

Дважды Мерзкий не торопился с ответом.

– Что с ней? – из последних сил спросил я.

«С ней всё будет в порядке», – услышал я сквозь пелену забытья и… уплыл в темноту.

«Ты скажешь: «How much?»

Я скажу: «Fuck you!»

Каждый хочет чужую,

Никто не хочет свою»

БГ

Глава о восьмой заповеди, «Неустоявшихся моральных новшествах» в «Храме Бесстыдства», «Ромашке Познания», лучших применениях галстукам, мисс Конгениальность, мистере Конь-генитальность и Человеке на Луне

22 мая.

Вот уже пару недель мы жили безо всяких злоключений. И, чёрт возьми, мне нравилась такая жизнь.

В этот день я, как самый ничем не занятый, ездил платить за коммунальные услуги за свою квартиру и квартиру Стальских. В три часа дня – как раз кстати – позвонила Сицилия, – у неё для меня был новый материал, – для июньского номера La Critic’и.

– Как у вас дела? – пространной интонацией спросила меня Владимировна. – На здоровье не жалуетесь?

Она, конечно, имела в виду тот случай, когда нас отравили грильяжем.

– Всё в порядке, СициМировна, спасибо, – ответил я.

– Что уж там в итоге оказалось? – попросила напомнить она.

– В основном «Тарен». Он раньше входил в комплект аптечки индивидуальной, являясь противоядием от некоторых видов химического оружия…

– Понятно.

– Такие дела. И ещё там нашли какую-то хлорид-диоксид-моногидраза… Лаборант говорила, я не запомнил.

– Ясно.

По факту покушения завели уголовное дело. Бимерзкий настоял на том, чтобы мы написали заявление, во много потому, чтобы нас самих не привлекли за употребление запрещённых препаратов. Это была его линия защиты. Следственные органы в рамках расследования прокрутили все записи с камер наблюдения в здании телекомпании «Кефир», но выяснить кто принёс «заряженную» коробку конфет не представилось возможным ввиду давности событий. Как я уже говорил, конфеты лежали в Танке уже довольно долго. Ещё следователи снимали отпечатки с самой коробки и даже звонили в Санкт-Петербург на фабрику им. Крупской. Интересно, что они спросили? «А грильяж с «Тареном» у вас выпускается? Может какая-нибудь ограниченная серия, специально для Грушинского фестиваля?»!

– Хорошо, – задумчиво проговорила Сицилия. – Ладно. Передавай привет Марте.

*****

После «Фанерного Пейзажа» я поехал к себе на квартиру, чтобы в одиночестве изучить материал из жёлтого конверта. Увлёкшись работой (да-да, я могу увлечься работой), я не заметил, как стемнело. Пора было собирать бумажки и мчать домой, чтобы после нежных объятий со своей Кариатидой, продолжить работу над статьёй в компании «славной настойки» (читай – «любого крепкого алкогольного напитка»).

Для разнообразия я решил выехать из города не кратчайшим путём, а через мост «Тысячелетие», – оттуда открывался захватывающий вид на обе половины города. Минув мост я съехал в небольшой туннель, и в этот момент по крайне левой полосе, моргая ксеноном, промчался красный Ягуар с чёрной тканевой крышей. Пролетая мимо моего левого борта мотор Ягуара взревел ещё сильнее, и эхо прокатилось под сводами подземного переезда. Я с улыбкой проводил, превращающийся в точку на горизонте, красный родстер. Дорогие понты, сколько себя помню, не оставляли меня равнодушным. Может мне показалось, но вроде номер у этого монстра был: «к001рт». Да разве ж его разглядишь, когда он перемещается со скоростью двести пятьдесят.

Когда я уже почти выехал на шоссе, зазвонил телефон. «Шуба», – прочитал я имя абонента. С секунду поколебавшись, я нажал «Ответить».

– Эй, приве-е-ет, как дела? – начал я разговор.

– …………

– Ммм…

– …………

– Вынужден ответить отказом, пупсик, – смеясь, ответил я.

– …………

– Нет, а что вы меня раньше не звали, когда я был…

– …………

– Никакого веселья не хочу.

– …………

– Чтобы отдыхать, нужно работать, а я…

– …………

– Веселитесь, вы заслужили. А я поеду домой репетировать семейную жизнь.

– …………

– И это… Спасибо, что позвал. Извини.

– …………

– Тебя туда же.

Разговор завершился. Я ехал и улыбался. Чему конкретно? Даже не знаю. Тому, что у меня, у нас всех всё хорошо. А Шуба меня звал на какое-то досужее мероприятие, на котором они с Глебом постоянные резиденты. Что именно за мероприятие Егор не уточнил, пытаясь заинтриговать меня. «Ты же журналист, исследователь…» – привёл, подсказанный Стальским, аргумент Егор, чем меня несказанно посмешил. Но для меня больше не существовало интересных мероприятий, кроме тех, что были у нас с Мартой. Вот, скажем, два дня назад: приезжаю домой, захожу в гостиную, а там никого нет. Только записка на столе. От Стальской. В ней написано: «Поднимись в бар на третьем этаже», и сердечко нарисовано.

Я поднимаюсь и что я вижу. Играет спокойная музыка. Свет везде выключен, только над баром и стойкой горят две тусклые лампочки. Джессика в фартуке и белой рубашке стоит за стойкой и натирает бокал вафельным полотенцем. Стальская, одетая в вечернее платье с открытой спиной, делает вид, что смакует мартини и в мою сторону даже не смотрит. Я включился в игру. Подсел рядом и махнул «бармену», мол «как обычно».

– Что ты пьёшь, милая? Мартини? – обратился я к «прекрасной незнакомке».

Стальская-незнакомка смерила меня оценивающим взглядом и промолчала.

– И повторите заказ для леди, – велел я «бармену».

Когда наши заказы были готовы, я возобновил общение.

– Так что… Как твоё имя, красавица?

– Мария, – промолвила Марта. – А твоё?

– Можешь звать меня Корнелиус, – сказал я.

Стальская сдержала порыв рассмеяться и продолжила игру. Отпив из своего олдфэшна чёрного Джонни, я, изображая матёрого соблазнителя, спросил:

– Как ты развлекаешься, детка?

Стальская перевела на меня томный взгляд и произнесла:

– Яблоки.

– Что?! Яблоки?.. – я с трудом придерживался роли; это всё было довольно смешно.

– Ем яблоки, – подтвердила «незнакомка».

– Яблоки?! Я не ослышался?

– Нет, ты не ослышался. Яблоки.

– Есть у меня яблоки, – сказал я, снова отпивая.

– Правда?! – проявила эмоции «незнакомка».

– Правда. Они у меня в номере. У меня номер в этой гостинице. Поднимемся, красавица?

– А у тебя точно есть яблоки?

– Точно, – беззвучно смеясь, проговорил я.

– Пойдём тогда, – она залпом прикончила свой мартини и съела оливку.

– Идём, – сдёргивая пиджак со спинки барного стула, сказал я и отправился вслед за «незнакомкой», легонько касаясь её обнаженной спины.

Мы сделали вид, что поднялись в мой номер, а на самом деле спустились на второй этаж и закрылись в мартовской спальне. Почему не в моей? Потому что у неё матрас лучше.

Кто-то скажет, что подобные игры практикуют пары, у которых отношения стали остывать. А-неа. Скажу по секрету: игры практикуют все, у кого есть фантазия.

И вот скажите теперь мне, – зачем мне нужны глебовско-шубовские тусовки, когда моя жизнь сложилась.

Я проехал ещё два или три километра по трассе, когда Эдит Пиаф на моём мобильном снова запела. На этот раз Стальский.

– Чего тебе надобно, Старч…ский? – спросил я.

«Тебе надо это увидеть, брат», – безапелляционным тоном заявил Глеб. Я, даже не думая притормаживать, ответил:

– Я уже всё видел, малыш. Сериалы, Стальский, сериалы.

«Просто поприсутствуй. Заодно заберёшь меня. Если я не смогу сам сесть за руль…»

– Да, блин, не хочу я тусоваться, я домой хочу! – воскликнул я.

«В этом есть практическая польза, как ты не поймёшь! Познакомишься с влиятельными людьми города. Не всё же в Астрале летать». Последней фразой Глеб затронул живую струну. «Сделай это для меня». Я слишком многим обязан этому человеку, чтобы отказывать по мелочам; Глеб знал, что я знаю это, и он на это рассчитывал.

– Чёрт с тобой. Куда подъехать?

«Знаешь бывшую швейную фабрику в посёлке Левченко?»

– Чего?!

«Ладно, въедешь в Левченко – перезвони, – я тебя сориентирую».

– Бле-ан… – прошептал я и, улучив благоприятный момент, развернулся через две полоски.

Снова двигаясь в сторону города, набрал Стальскую и рассказал ей всё, что знал, а именно, что Глеб и Шуба позвали меня на какую-то тусовку, что я ехать не хотел, и что они настояли. Марта решила повеселить меня коротким рассказом о том, как десять минут назад она пыталась самостоятельно сварить пельмени и кинула в кипящую воду красный перец, после чего они с Джессикой задохнулись.

– Ты научишься, – нежно сказал я.

«А ведь кориандр тоже можно использовать во время готовки пельменей?» – спросила она.

– Нет, лучше не надо, – почувствовав плохое предчувствие, сказал я.

«Но, милый, я его тоже кинула. Там в баночке, в пакетике было совсем мало. Этот кориандр, оказывается, выглядит как прессованный кофе. Я весь использовала».

– Чёрт!.. – прошептал я.

«Что?»

– Ты умница, – похвалил я. – Я бы хотел сейчас приехать домой и поесть приготовленные тобой пельмени.

«У… Какая самоотверженность, ми-и-илый…» – похвалила Стальская.

– Пока, красавица.

«Я тебя жду», – сказала она напоследок.

Через пятнадцать минут я въехал в посёлок Левченко и набрал Стальского. Он как назло долго не брал трубку. На шестой гудок таки взял.

– Ну, где тут в посёлке Левченко отдыхают влиятельные люди? – иронизировал я.

«Памятник Левченко видишь?»

– Так… Так… Вижу.

«После него второй поворот направо, потом сразу налево и езжай вдоль бетонного забора…»

В общем, Глеб меня чётко сориентировал на местности, и я сделал вывод, что он тут бывал не раз.

– Дыра какая-то. Всё дно отобью, – ворчал я.

«Проехал забор?»

– Да.

«Видишь синие ворота?»

– В них въезжать?

«Да. И дальше на тринадцать часов вглубь. Коричневое складское помещение видишь?»

– Блин, дыра какая-то.

«Видишь коричневый ангар».

– Вижу.

«За него заезжаешь и увидишь много тачек около двухэтажного здания типа офисного, обшитого ламинатом. Найди около него место и припаркуйся. Я выйду».

Тихо матерясь, я, следуя инструкциям Стальского, выехал на площадку перед офисным зданием, перед которым было припарковано около двадцати машин. Все авто были весьма дорогие. Около входа в здание стояли два крепких парня, один взрослый, другой молодой. Выискав место и развернувшись носом к выезду, я вышел из машины и включил сигнализацию, – через полминуты моя повозка наглухо закрылась, а я приблизился к дверям, заодно найдя взглядом машины Шубы и Глеба, – они были припаркованы в разных углах стоянки. Ещё мне показалась знакома серебристая Ауди А7, но я не смог вспомнить где я её видел, и видел ли именно её.

– Здрасте, – сказал я привратникам.

– Здрасте, – сказал тот, что постарше.

– Можно войти? – от нечего делать спросил я.

– Нет, – ответил тот же привратник.

– А что там внутри? – убивая время в ожидании Глеба, спросил я.

– Закрытое мероприятие, – последовал ответ.

Я переминался с ноги на ногу, чтобы отпугивать комаров. Через минуту за дверью раздался звук открывающегося замка, затем она отворилась. В дверном проёме стоял Стальский в расстёгнутой рубашке. Я вопросительно посмотрел на него, а потом на стоящих по обеим сторонам от дверного проёма охранников.

– Что встал? Заходи, – сказал Глеб.

Я начал медленно заходить, не забывая поглядывать на привратников.

Оказавшись внутри, я мгновенно ощутил контраст между убогостью экстерьера и богатым убранством интерьера. Отделка помещения, уже начиная с прихожей, была выполнена из дерева. Свет струился из каких-то скрытых в полу ниш. В воздухе разливался ненавязчивый аромат душистых трав. Первым после коридора помещением оказался просторный зал с диванами и столами, телевизором, двумя русскими бильярдами и маленьким, но плотно затареным баром. Телевизор был включен, и его смотрел человек, который, услышав звук наших с Глебом шагов, обернулся и кинул:

– Привет, Вадим.

– О, привет, Окунь, – обрадовался я знакомому лицу и подошёл, чтобы пожать руку.

Это окуневская серебряная А7 стояла на улице. К нам подошёл Стальский и спросил:

– Так вы знакомы?

– Да, – сказал я.

– А что ты мне не сказал, что знаешь Аронова? – обращаясь к Окуню и улыбаясь, спросил Глеб.

– Специфика бизнеса, – пояснил Окунь. – Конфиденциальность – залог конфиденциальности.

Почувствовав себя немного посвободнее, я с усмешкой спросил:

– Ну и чем тут занимаются? Играют в покер? Смотрят бои без правил? Убивают бомжей ради развлечения? Лепят горшки? А?

– Ты ещё не догадался? – спросил Глеб.

– Неужели трахаются? – слишком громко проговорил я, и эхо раздалось под потолком помещения.

Как раз в этот момент из прихожей в зал вошли мужчина и женщина и, сдержанно проговорив: «Здравствуйте», проследовали в следующее помещение.

– Да, – сказал Глеб.

– Что «да»? – переспросил я, всё ещё смотря на дверь ведущую вглубь.

– Да, свингер-клуб, – пояснил Глеб.

– Ты шутишь?.. – глупо улыбаясь, спросил я, хотя уже в тот момент прекрасно понимал, что так оно и есть.

– Да нет же, – сказал Глеб. – Это закрытый свингер-клуб, в который новые члены принимаются путём вынесения кандидатуры на всеобщее голосование. Если кандидат набирает восемьдесят процентов голосов, то его приглашают на ознакомительный вечер. Если ему по нраву, то он вносит членский взнос и становится резидентом.

– А я?.. – пролепетал я, не зная, что конкретно хочу спросить.

– А ты был вынесен на голосование три месяца назад, но никак не мог набрать нужный процент голосов, и вот сейчас набрал, – разъяснил Стальский. – Тот, кто знаком с кандидатом лично имеет право вето.

– Что? – переспросил я.

– Есть устав общества. Потом объясню, – отмахнулся Глеб. – Кстати, основателем, а также спонсором на первых порах, является Марсельчик.

Я молча переваривал обрушившийся на меня поток информации. Конечно, всё это не могло не быть правдой, но в глубине подсознания была маленькая бледная мысль, что меня разыгрывают.

– Пойдём дальше, – сказал Глеб.

– Мне дальше не надо, – засопротивлялся я.

– От тебя ничего не требуется, – наклонившись к моему уху, доверительным тоном прошептал Стальский.

– Да я могу себе представить что там. Наверное, – я сделал шаг к выходу.

– Знакомство с влиятельными людьми, – напомнил Глеб.

– Ах да, точно! – вспомнил я, но вектор направления не сменил, и Стальскому пришлось меня буквально ловить.

Мы прошли в следующее помещение, которое оказалось чем-то вроде раздевалки в фитнес-клубе.

*****

Двадцать минут спустя.

– Бля-а-а-а! А когда я первый раз курил!.. Со старшим братом это было. Я, короче, дунул, закашлялся, конечно. Потом почти сразу вторую тяпку; голова закружилась у меня; мне невыносимо захотелось лечь. Я кое-как – по стеночке – дошёл до кровати. Лёг, короче, на живот и чувствую, что все мои внутренние органы прилипли к животу! Ну, изнутри!..

Человек пять слушателей шубовской истории из детства – трое мужчин и две женщины не считая Окуня и меня – посмеялись над словами рассказчика. Шуба продолжал:

– Я пересрался, ясное дело. Перевернулся на спину, а органы, сука, перекатились там внутри и прилипли к спине! Я думаю: «Бля-бля-бля!!! Если не сдохну – больше никогда, сука, никогда в жизни не притронусь к этой дряни ебанной!» Бога молил о том, чтобы не умереть. Зарок давал: «Боженька, уважаемый, не дай сдохнуть! Больше никогда, клянусь, никогда! Заранее спасибо!» Серьёзно, уверен был, что мне пришёл Иосиф Кобздец! Потом уснул. Утром, конечно, проснулся как ни в чём не бывало. Брат с корешами всё ещё на кухне сидели, сушили ноздри феном – общались. Я, естественно, по новой дунул. Порядок! Пожрал и в школу пошёл. На зарок хер забил. Наебал Бога, короче.

Дружный смех последовал после последней фразы Шубы. Егор, погрузившись в воспоминания, ухмылялся, покачивал головой и отпивал из высокого стакана тёмный ром.

Последние пятнадцать минут я снова находился в первом (назовём его банкетным) зале в окружении, как я уже говорил, нескольких средних лет мужчин и женщин. Незнакомые мне люди, с которыми я успел только обменяться рукопожатиями, довольно откровенно рассматривали меня. Я смущался и прятал лицо. Чтобы как-то отвлечься от своего конфуза, я развлекал себя, мысленно спрашивая каждого из незнакомцев: «А ты голосовал за меня?!» Окунь естественно был здесь неспроста, – занимался популяризацией своего товара.

В раздевалке все снимали свою одежду и облачались в тоги на манер римских граждан. Я тоже, как и все присутствующие, обёрнулся в простыню, на ногах у меня были одноразовые тапочки. Всю электронику, а также часы надлежало оставлять в специальном ящике, которым заведовал всё тот же Окунь.

Пока мы здесь сидели и обменивались интересными историями, приходили ещё люди и, коротко здороваясь, уходили в раздевалку, но оттуда не возвращались. Один из новоприбывших мужчин был в синей прокурорской униформе. «С работы», – решил я.

– Сколько времени? – спросил Шуба и взял запястье Окуня, чтобы посмотреть на его часы.

– Десять минут одиннадцатого, – ответил Окунь.

– Пошли что-ли? – сказал один из мужчин, беря за руку свою «римлянку».

Стальский махнул мне рукой.

«Нет, нет, нннет…» – внутренне сопротивлялся я, когда шёл за Глебом, с трудом сопротивляясь желанию держаться за его покрывало, как новорождённый слоник держится за хвост мамы-слонихи.

*****

Настал момент, когда мне пришлось войти в следующее после раздевалки помещение. Если отбросить некоторые нюансы, то само место священнодействия являлось сауной, – с парной, душами, бассейном и джакузи. Из этого – главного – помещения была ещё одна дверь из матового стекла, за которой виднелся свет. «Римские граждане» в количестве двадцати, двадцати трёх человек ходили и по-дружески общались между собой. Я бродил около бассейна и, когда встречался с кем-то взглядом, вежливо здоровался. «Привет», – отвечали мне. Вот кто-то из мужчин, заходя в одну из душевых ниш, скинул с себя тогу, и я перевёл взгляд на дверь.

Всю свою жизнь я шёл по пути преодоления всяческих комплексов и думал, что чего-то достиг на этом пути, и вот сейчас я стою посредине (всего-то навсего) свингер-пати и сгораю от стыда.

Количество обнажённых частей тела увеличивалось с каждым мгновением. Более не поднимая глаза, я двинулся в направлении выхода и врезался лбом в грудь огромного голого мужика.

– Извините, – высоким голосом сказал я и попытался обойти препятствие.

– А! Это ты новенький?! – громогласно воскликнул он, почёсывая свои, с позволения сказать, муди.

Я представил его член у себя на воротнике и похолодел от ужаса.

– Да, – пискнул я.

– Давай, не тушуйся, – хлопнув меня по плечу, сказал он и пошлёпал в сторону бассейна.

Убедившись, что мой собеседник удаляется, я развернулся на сто восемьдесят градусов и… врезался в ещё более монструозного мужика. Их – таких больших – было всего двое, не считая Стальского и Шубы, но и этого казалось много. Их «дубины» надо было регистрировать, как оружие. К счастью, этот второй был в простыне.

– Ого! Вадим-LaCritica! – сказал этот дядя. – А мы тебя давно ждём в наших дружных рядах. Пойдём-ка, я тебя кое с кем познакомлю.

– Надеюсь не с вашей писькой? – грустно пошутил я.

– А-ха-х!.. А ты забавный. Нет. С моей женой. Фото на память и всё такое. Шучу. Без фото.

Спустя три минуты. В первом зале.

– А я вообще-то никогда раньше не читала газет. А потом одна подружка говорит: «На вот, газетку почитай! Коротенькая, с юмором, на последней страничке немножечко политики». В общем, мне понравилось. Вся эта ваша скрытая реклама, так забавно. Ещё приключения нашего Шубы; это вообще опписаться можно. И Пьяный Диван! У мужа на компьютере все выпуски есть, – женщина замахала руками, потом придержала одной рукой волосы и принялась вдыхать дорожку. Я перевёл взгляд на её мужа.

– Да, у меня все выпуски, – подтвердил он.

– Ах, мама Мия! – подняв голову от стола и растирая ноздри, вернулась к разговору женщина. – А правда, что с вами живёт негритянка?

– Да, – ответил я.

– А правда, что вы занимаетесь все вместе групповым сексом? – совершенно обыденным тоном спросила женщина.

– Нет, не правда, – тихо ответил я, смотря в пол.

– А правда?..

В этот момент в предбанник ворвался Шуба и, обращаясь ко мне, весело заорал:

– Ты чё?! Говна въебал?!

На этот раз это был прямой вопрос.

– Нет, пока нет, – признался я.

– Кокса нюхни, – посоветовал Егор. – Это самое оно.

– Я планировал на этой недели всё-таки лечь спать, так что… – поддержал разговор я.

Дружный смех прервал мои сбивчивые объяснения.

– А-ха-ха! – смеялся Шуба и тряс меня за плечи. – Я говорил вам, что это очень весёлый парень.

– Точно, брат, – подтвердил мужик, который пришёл с женой.

Окунь ухмылялся, сидя на стуле перед своей «витриной», – на одном из столов банкетного зала было положено зеркало, а на зеркале приготовлены «колумбийские дороги», а с краю горка «бездорожья».

– Ну, что, догоняйте, – сказал мужик и, взяв жену за руку, удалился из зала.

Жена, семеня по кафелю из-за плотно намотанной простыни, обернулась и сделала мне какой-то непонятный жест. Шуба тем временем вдохнул в обе ноздри и, шмыгая носом, вышел из помещения. Я посмотрел на Окуня. Окунь понимающе вознёс брови к небесам и изрёк:

– Не твоё это, походу.

– Да, не моё, – я окинул взглядом ассортимент, – по крайней мере, на данном жизненном этапе.

– Кокс? – спросил Окунь. – Хохотуна? Полнормы, а? Для вдохновения. А?

– Я оставил портлаве в машине.

– Я пришлю тебе счёт по почте. Ну, что желаешь?

Моему умственному взору предстала картина: Марта, кутаясь в плед… Нет-нет! Пусть лучше Марта возвращается с пробежки, – так сильней контраст; она гарцует на месте и вынимает поутру корреспонденцию из почтового ящика, а там, помимо счетов за электричество и газ, газеты бесплатных объявлений и «Вечернего Чудино», квитанция за наркотики.

– Давай решайся. Е-ху!.. – как-то грустно сказал Окунь. – Новый сорт сурового есть. Но это не здесь.

– А что у тебя за ухом торчит? – спросил я, и так зная ответ.

Через пару минут мы с Окунем дёргали косячок, улыбались и молчали. Я даже на секунду представил себя знатным патрицием в терме. Потом я спросил:

– А ты что не участвуешь в этом представлении? Воспитание не позволяет? – мне стало смешно и я начал смеяться.

– Не-а… У меня ВИЧ, – сказал Окунь, передал мне косяк и тоже начал смеяться.

– ВИЧ?! – прыснул я. – Какое смешное слово! – я давился смехом и ничего не мог с собой поделать.

Окунь тоже ржал как сумасшедший.

– Постой-ка, – резко посерьёзнел я. – А что, у всех этих пассажиров имеются справки от врача?

– А ты как думал?! По-твоему, кому-то хочется умирать?

– Подожди-ка, подожди, – я пытался собрать в кучу разбредающиеся мысли. – Но у меня такой справки нет. У меня такой справки никто не спрашивал.

– Ну, тогда не знаю, – Окунь нехотя спустил ноги со стола и проследовал до скамейки с алкоголем; взял из переносного холодильника две Coron’ы и вернулся обратно.

– А Стальский? – вслух подумал я.

– А что Стальский? Стальский здесь свой человек, – проговорил Окунь и чпокнул крышкой пива.

– Интересно, – проговорил я. – И давно он состоит в… членах?

– Я, конечно, не веду строгий учёт посещений Стальского… Несколько месяцев… Восемь месяцев. Девять, – Окунь залпом отхлебнул половину бутылки. – Мм… Так, наверное, он за тебя поручился.

– В смысле?

– В смысле, что ты чист. Или может вы недавно сдавали анализы?

– А!.. – вспомнил я нашу недавнюю диспансеризацию.

«Ничё-се!..» – подумал я, а потом мысль оборвалась.

– Анекдот знаешь? – заговорил Окунь. – Привезли старому джентльмену четырёх проституток на выбор. Он выбирает-выбирает, потом говорит: «Знаете, девушки, я – человек старого воспитания; одна из вас должна уйти». Ха! Слыхал?

– Знаю я этот анекдот. Мне папа в детстве его несколько раз рассказывал.

– Ладно. Пластилин есть. Будешь?

– Не знаю…

– О! Охренитительная штука есть; сам не знаю, из чего её делают… – Окунь вскочил и начал рыться в своём саквояже. – Ромашка, пропитанная какой-то чумой; короче, первый приход самый жёсткий. Первые несколько минут будешь думать, что тебе пиздец, зато потом… Галюны не галюны, но мозг разгоняет капитально; узнаешь как возникла Вселенная. Да где же она?!