La Critica (первая книга казанской трилогии)

На лице капитана читалась борьба. Потом борьба закончилась, и он выдал ответ:

– Тебе, рядовой, не понять, что значит офицерская честь.

«Ох, бля! Как язык поворачивается?!» – подумал я, закрывая глаза. Неподкупный вышел, а на смену ему тут же явился рядовой мент и сел с каменным лицом напротив нас.

*****

Время потекло каким-то особым образом. Не скажу, что медленнее или быстрее, как-то «по-другому». Хотелось пить.

«Стальский, прости. Это я тебя втянул в это дерьмо. Всё я. Мне пришла в голову идея этой поганой газеты, а ты мне говорил, что это глупая затея. А я тебе не верил. Всё это должно было плохо закончиться. Перепутал шланги на заправке… И вот это плохо заканчивается. А ты говорил, что не надо. А я тебя уговорил…»

– Заткнись, – сказал надсмотрщик.

Оказывается, я говорил вслух, а думал, что про себя.

– Не гони пургу, Аронов, – как можно более бодрым голосом сказал Глеб. – Нас вытащат отсюда. Нас уже вытаскивают. Поверь мне.

– Заткнись ты тоже, – сказал надзиратель Стальскому.

Я замолк и пригляделся к прикованному на другом конце скамейки Глебу. На его лице отчётливо проявились следы ночных побоев. Он всё-таки пропустил несколько ударов. Мне было обидно за Стальского. Он как всегда принял на себя весь удар. Мне было стыдно перед ним. Стыдно перед своим другом. Даже если бы я в это мгновение умер только за то, чтобы облегчить его страдания, я всё равно бы остался у него в долгу. Всё равно остался в долгу.

Время текло как-то по-другому, и всё это время хотелось пить.

*****

Не знаю, сколько продолжалось тупое оцепенение, но, когда я осознал окружающий мир в следующий раз, знакомых ментовских рож не было, а были две женщины-полицейские и две женщины в белых халатах, которые осматривали запястья Глеба, а потом и мою голову, светили фонариком в глаза; нам дали по бутылке минеральной воды, которые мы машинально выпили залпом. Потом нам мерили давление и дали какие-то таблетки, и сделали укол, после чего я вновь впал в состояние прострации, но уже в умиротворённом расположении духа. Краем глаза я видел, как Глеба положили на кушетку с колёсиками и куда-то покатили; я протянул к нему руку, и добрый женский голос заверил меня, что мой друг никуда не денется, и что я покачусь на такой же чудесной тележке вслед за ним, что там, куда мы прикатимся, мы сможем хорошенько отдохнуть, набраться сил и посвежеть лицами. Потом я заплакал, а ещё мгновение спустя заснул.

*****

Шумела вода. Я открыл глаза и увидел какую-то текстурную поверхность. Прислушался к звукам. «Что это?» «Пение птиц?» Я умер и попал в Рай? Чёрта с два! В Раю у людей не бывает ощущение, что кошки насрали в рот. Я жив и могу шевелиться. Это наш гостиничный номер. Повернул голову в ту сторону, где, по моему разумению должна быть кровать Глеба. Слава Нептуну, Стальский там. Он сидит, прижавшись спиной к спинке кровати и положив подбородок на согнутые колени. Он рассеянно смотрит прямо перед собой и покачивается взад-вперёд.

– Стальский, – говорю я. – Это тебя отпускает наркотик, который нам дали.

– Знаю, – все так же глядя перед собой, ответил Глеб.

– Наши вещи здесь? – спросил я.

– Нет. Наших вещей нет.

– А ты смотрел?

– Я смотрел.

Глеб пребывал в отчаянии, к которому он не привык, потому что не употреблял того, что употреблял я. Пока моего партнёра не отпустило, я должен взять инициативу в свои руки. Я медленно встал с кровати и обнаружил себя в той же одежде, что и в ту ночь, когда мы отправились в клуб. «Сколько же времени прошло? Телевизор». Включил ТВ. «Сегодня – десятого апреля ожидается переменная облачность…» – сообщила ведущая новостей местного канала. В уголке экрана тикали часы. «13:14». «01:14 p.m.»

– Где наши вещи? – спросил я и тут же вспомнил, что уже спрашивал.

Глеб всё сидел и сидел, прижав ноги к груди.

– Что это за лампочка горит на телефоне? – спросил я, подошёл к аппарату и снял трубку.

Я молчал и слушал. На другом конце аппарата тоже молчали, а через несколько секунд женский голос сказал: «Алло?»

– Слушаю вас, – сказал я.

«Алло, это рецепция. Для вас оставлено сообщение. Точнее даже несколько сообщений».

– Говорите.

«Первое сообщение от Сицилии: «Срочно перезвоните». Конец сообщения. Второе сообщение от Марты: «Позвоните при первой возможности». Конец сообщения. Третье сообщение снова от Сицилии: «Жду звонка». Конец сообщения. Четвёртое сообщение от…»

– От Марты? – не выдержал я.

«Нет. От неизвестного».

– Что там?!

«Адрес. И пояснение: “Там ваша машина”».

Девушка с рецепции несколько раз повторила мне адрес места, где предположительно находится Ягуар. Потом я спросил, знает ли она где это. Она сказала, что знает, – это автосервис и он недалеко от гостиницы.

– Вызовите для нас такси через полчаса, – велел я и повесил трубку.

Хорошая новость заключалась в том, что наши паспорта были при нас, поскольку мы не взяли их вчера с собой. Взяли только водительские права, чтобы были хоть какие-то удостоверения личности. Также наши другие депозитные карточки и кое-какие наличные были при нас. Словом, всё, что мы не взяли вчера с собой в ночной клуб, осталось в сохранности в номере гостиницы. В крайнем случае – в исключительном случае – у нас была возможность уехать домой.

Я вытащил из сумки чистый комплект одежды и разложил на своей кровати. Подошёл к Стальскому и, легонько тряся его за плечо, сказал:

– Эй, малыш, приходи в себя. Через полчаса поедем по адресу. Предположительно там Яга. Кажется автосервис какой-то.

Я пошёл принимать душ, оставив Глеба смотреть в стену мимо телевизора.

*****

Такси нас довезло до гаражного комплекса, где должен был находиться автосервис, адрес которого нам продиктовали по телефону. К счастью у Глеба в дорожной сумке завалялось немного наличности, и мы смогли расплатиться с таксистом. Следуя указателям, через два поворота мы добрели до бокса, около которого стоял чистенький и блестящий глебовский автомобиль. Из двери сарая вышел человек.

– А, это вы за Ягуаром пришли? – весело спросил чумазый парень в бейсболке.

– Да, – мрачно ответил Глеб и кинул окурок на землю.

– Всё готово. Промывка бака, промывка топливной системы, замена фильтров, мойка-полировка… – перечислял парень, глядя в бумагу на стальном планшете.

– Стоп, – остановил его Стальский. – Так машина на ходу?

– Разумеется. Но больше не заливайте в бак бензин, – весело проговорил парень.

Глеб вознёс очи к небу, потом опустил и подтолкнул меня в плечо. Я обрёл дар речи и, обращаясь к работнику автосервиса и доставая из-за пазухи деньги Стальского, спросил:

– Сколько мы вам должны?

– Ничего, – ответил молодой человек. – За ремонт уже уплачено.

Мы удивлённо переглянулись.

– Так что, мы можем забрать машину? – с сомнением в голосе спросил я.

– Конечно. Ключ около КПП, – пояснил парень.

Тот самый ключ-карта, который в числе прочих вещей отняли у нас вчера в отделении полиции! Стальский сделал жест головой, который означал: «Валим из этого города! Немедленно». Через мгновение мы запрыгнули в машину и на переднем пассажирском сиденье обнаружили прозрачный целлофановый пакет, в котором лежали все наши вещички, – наличные, карточки, водительские права, телефоны с севшими аккумуляторами, мои наручные часы, прищепка из белого золота для денег Стальского и его же носовой платок, моя канцелярская резинка для денег.

Я сел за руль и запустил мотор. Через десять минут мы припарковались около нашей гостиницы, заглушили мотор, взмыли в наш номер, побросали вещи в сумки, выписались на рецепции и, вновь запустив мотор, убрались из города, решив пообедать где-нибудь поближе к дому, желательно на территории нашей республики, и скорее всего национальной кухней.

У нас не осталось никакого желания следовать за «кефировским» благотворительным караваном, так что мы, стараясь не превышать скорость, устремились в сторону дома, до которого было чуть меньше четырёхсот километров.

Когда мы вырулили на трассу, то почувствовали себя в относительной безопасности. Мобильный Стальского набрал заряд и включился.

– Дай, дай сюда, – вырывая из рук Глеба телефон, проговорил я. – Чёрт! Нажми, нажми…

Глеб приложил палец к датчику отпечатка и экран разблокировался.

– Как там, где там?.. – лихорадочно водил я по экрану, отвлекаясь от дороги.

– Давай я сам, – сказал Глеб, забирая аппарат.

Спустя минуту, он сказал:

– Нет. У Марты автоответчик.

– Дай оставлю сообщение.

Глеб набрал номер сестры и передал мне трубку. Включился автоответчик, и я, предательки дрожащим голосом оставил следующее сообщение: «Марта-Крошка, мы с Глебом решили не приезжать в последний город, потому что… потому что машина сломалась… и… и… Мы её починили, но она может подвести в любой момент, так что… так что мы приняли решение ехать кратчайшим путём в сторону дома. Позвони как сможешь. Пока».

– Думаешь, она поймёт, что мы влипли? – спросил я.

– А ты не знаешь: с какой такой стати нас бесплатно подлечили, накормили транквилизаторами, уложили спать в наши гостиничные кроватки, да ещё и починили машину?! Да ещё и помыли машину?! – вместо ответа проговорил Глеб.

Признаться, я для себя оставил на потом решение этой головоломки. Стальский вновь заговорил:

– Думаешь, они испугались твоих речей о влиятельных друзьях из столицы? А?

– Твоя версия.

– Скорее всего, Марта не смогла дозвониться ни до одного из нас и поняла, что нас сцапали. Потом она, естественно, напрягла Марка, который нас (особенно тебя) тысячу раз проклял. После того, как Марк тебя обматерил, он сел на телефон и начал звонить…

– Думаешь, так всё и было?.. – с сомнением проговорил я.

– А ты как думаешь? – с сарказмом спросил Глеб, глядя то на дорогу, то на меня.

Я немного помолчал. Потом мне в голову стрельнула мысль:

– А давай позвоним Марку! У него-то номер, наверное, доступен.

– Вот и звони сам, – парировал Глеб.

– Ну, неееет, – протянул я. – Позвони уж сам, что я-то!..

Глеб зло посмотрел на меня и начал копаться в своём телефоне. Приложил аппарат к уху. После нескольких гудков, на том конце раздался голос.

– Привет, – только и успел произнести Глеб.

Я не слышал того, что говорит Марк, поэтому я с нетерпением ждал, когда Стальский закончит слушать, повесит трубку и расскажет всё мне.

Минуты через три, Глеб сказал «спасибо» и попрощался с абонентом.

– Ну что?! – с нетерпением воскликнул я.

– Подожди. Сейчас Владимировне позвоню. Она же оставляла сообщения на рецепции гостиницы.

– А, точно.

Глеб набрал номер нашего куратора.

– Добрый день, Сиц… – только успел сказать он.

Далее, в течение десяти минут до меня доносились прорывающиеся из динамика речи Владимировны. Потом Стальский вежливо попрощался, аккуратно положил телефон около КПП и сказал:

– Ты охренеешь, когда я тебе расскажу.

– Блин!..

– Давай-ка остановимся – поедим. За завтраком расскажу.

Согласно дорожному указателю, до ближайшего посёлка городского типа было два километра.

Мы въехали в муниципальное образование и у здания местной администрации обнаружили столовую, в которую собственно и зашли. Было время обеденного перерыва, поэтому в заведении было много работников местного производства, – то ли силикатный завод, то ли (судя по запаху) животноводческая ферма.

Скорее всего, нас всё ещё подпирало от принудительно принятых накануне наркотиков, потому что когда мы вышли из машины, и застоявшаяся от сидения кровь вновь резво побежала по руслам, мы одновременно почувствовали прилив хорошего настроения и даже лёгкой эйфории. Поведение наше стало стопроцентно врезанным. Это сказалось на общении с окружающими.

– «Ограничим круг своих желаний областью достижимого»? – предложил я Стальскому, когда подошла девушка-официант.

– Согласен. Как насчёт Луны с неба с грехом пополам? – Стальский придавил выжидающим взглядом несчастную работницу блокнота и шариковой ручки.

– Отлично! Я тоже возьму себе такое, – усугубил я неприязнь к нашим персонам.

– Записали? Значит, два таких, а пока ждём…

– Я зову охрану, – выбрала девушка единственно верный алгоритм поведения, принятый в этом заведении в отношении неадекватных.

– Не надо, – первым сдался я. – Просто принесите зелёный чай в большом чайнике и два шоколадных чизкейка.

– Мне вишнёвый… – поправил Стальский.

Официантка молчала.

– Что такое? – спросил я.

– Нет вишнёвого? – спросил Глеб.

– Нет никакого, – ответила девушка.

– А что есть? – спросил я.

– Есть щи, – ответила она.

– А половину порции можно взять? – спросил я.

– Можно, – ответила девушка.

– Тогда я возьму целую, – сказал я.

– Мне то же самое, – сказал Глеб.

– Ещё четыре куска хлеба, два капустных салата и два компота, – добавил я.

Официантка удалилась.

– Чёрт бы побрал! Я не могу совладать с самим собой! – наклонившись к партнёру, прошептал я.

– Я весь на кураже, – охарактеризовал своё состояние Глеб. – Если сейчас заиграет музыка, хоть с двухголосного мобильного, я пущусь в пляс.

– Ха-ха-ха, – приглушённо посмеялся я, боясь раззадориться пуще прежнего. – Эффект, как от экстази.

Чтобы переключить внимание, Стальский решил начать рассказывать о том, что ему сказали Бимерзкий и Сицилия. Рассказ всё время прерывался из-за того, что Глебу казалось, что это очень всё забавно, и он беззвучно как-то нездорово смеялся.

Когда Марта не смогла до нас дозвониться в одиннадцать часов дня на следующий день, она несильно удивилась, потому что была уверена, что мы накануне ушли в отрыв и теперь не может оторвать уши от подушек. Когда Марта не смогла дозвониться до нас в два часа дня, – она заволновалась. К тому же на второй звонок наши аппараты были отключены. Тогда Стальская набрала номер гостиницы и попросила проверить, в номере ли её брат и коллега. Отзывчивая девушка-администратор сказала Стальской, что сегодня рано утром её брата и коллегу повязали около лифта и увезли, предположительно, в отделение полиции. Марта дрогнувшим голосом просипела: «Спасибо», положила трубку и тут же набрала номер Дважды Мерзкого. Марк ей сказал, что не имеет связей в республике Удмуртия и посоветовал немедля сообщить обо всём Сицилии. Стальская и сама после разговора с Бимерзким собиралась позвонить Владимировне. «Я буду действовать с позиции адвоката», – напоследок сказал Марк и сразу после разговора с Крошкой-Мартой сел на телефон и начал названивать во все отделения ижевской полиции, начиная с ближайшего к отелю, в котором мы остановились. Владимировна, выслушав от Марты горстку фактов и гору домыслов, выдохнула: «Я так и знала…» и, после того как закончила разговор с ней, села на телефон…

– И дальше?.. Дальше-то что было? – не терпелось узнать мне.

– Богомерзкому удалось узнать, в каком отделении нас держат, но в чём обвиняют, ему не сказали. Он уже побросал самое необходимое в кожаную дорожную Prada, собираясь выезжать в Удмуртию, когда перезвонила Марта и сказала, что вопрос улажен.

– И кто его уладил? – я сгорал от любопытства.

– Пока Марк «действовал, как адвокат», Сицилия перезвонила сестрёнке и продиктовала номер сотового телефона…

«Чей это номер?» – спросила Стальская Владимировну. «Её имя Лариса Николаевна. Скажешь ей, что твой брат Глеб Стальский на пару с Ароновым попал в беду. Расскажешь ей всё что знаешь. Поняла?» «Да, Сицилия Владимировна». «Потом перезвонишь мне. Пока. А нет, стой! Запиши координаты». «Что?» «Джи Пи Эс координаты того места, где сейчас находятся Глеб и Вадим. Введи их в поисковую строку и посмотри на карте точный адрес. Продиктуешь этот адрес Ларисе Николаевне». «Сицилия Владимировна, я правильно поняла: у вас есть координаты, но нет адреса?» «Да, моя… мой источник располагает только такой информацией. Записываешь?» «Да!» «Широта: пятьдесят шесть, точка, восемьдесят семь, пятьдесят семь, тринадцать. Долгота: пятьдесят три, точка, двадцать два, пятьдесят, шестьдесят четыре. Записала? Давай проверим».

Эти подробности про точки координат мы узнаем только сорок минут спустя, когда вернёмся в машину, и Марта нам перезвонит. Сейчас же, сидя в столовой райцентра, мы знали только то, что к нашему вызволению приложили руку все, а в особенности благодетельница Глеба – Лариса (дай ей Бог крепкого здоровья) Николаевна.

– А потом я очнулся в номере гостиницы, а ты спал на соседней кровати, – закончил пересказ Глеб.

– Получается, что… – я не знал, что дальше сказать.

Я заволновался. Тяжело задышал и выпалил:

– Приедем домой, – сразу лети к своей крёстной фее, – благодари её изо всех сил!

Стальский сосредоточенно кивал.

– Если она пожелает, чтобы мы её оба отблагодарили – с двух сторон, – то звони, – добавил в качестве шутки – для усиления эффекта – я.

– Не говори подобные вещи о Ларисе Николаевне, – торжественно и мрачно произнёс Глеб.

– Извини, – извинился я.

Вечером-вечером делать было нечего, взяли мы

сбросились и пошли в кабак

Ю. Клинских

Глава о том, как бежавшие из Загаррамурди развлекаются с девушками типа курсисток

Поздний вечер 10 апреля.

От столовой и на протяжении двухсот километров Стальская по телефону клевала мозги сначала брату, а потом мне.

На подлёте к нашему городу, а точнее к нашему пригороду, мы с Глебом посредством телефонов уже снаряжали вечеринку. Он договаривался со своими поклонницами и их подругами, а также звонил Шубе. Я звонил Эмилю:

– Да, можете захватить своих совершеннолетних друзей. Подруг конечно желательно.

– …………

– Мы хотим, чтобы всё ходило ходуном. Пусть каждый захватить что-нибудь алкогольное, это не благотворительная вечеринка.

– …………

– Закуску поставим.

– …………

– Главное, чтобы эти люди нас любили. Мы отчаянно нуждаемся в любви. У нас был перекос в другую сторону.

– …………

Я прикрыл рукой телефон и сказал Глебу: «Эмиль говорит, что однополая любовь – это дорога в одну сторону». Стальский кивнул в знак того, что отдаёт себе отчёт в этом.

– Мы почти дома, так что приезжайте скорее. Шестьдесят девять на ходу?

– …………

– Вот и хорошо.

Я повесил трубку.

– Чем будем угощать гостей? – задал резонный вопрос Глеб, указывая на последний универмаг на нашем пути.

– Может канапе из пельменей? – пошутил я. – Выдавим майонез и кетчуп на разные тарелки, чтобы макали.

– Оставим этот вариант на крайний случай, – одобрил Глеб. – Закажем пиццу из Чудино.

Спустя восемь минут мы ворвались в прихожую, попрыгали в домашние тапки и вздохнули с облегчением. В гостиную вошла Джессика, и мы одновременно плаксивыми голосами воскликнули: «Ты не поверишь, что с нами произошло!..»

Я бы рассказал о вечеринке, но это дурной тон – рассказывать о чём-то, чего почти не помнишь.

Сначала умрёт последний человек на Земле,

и только спустя какое-то время умрёт

человеческая глупость

Г. Стальский

Глава о том, что хороших понемножку

12 апреля.

Утром Стальская вернулась из командировки и на наши расспросы отвечала нехотя и односложно. «Да в чём мы виноваты?!» – не выдержал я. «В том, что вы – это вы», – ответила она. Днём Глеб уехал по своим амурным делам.

Была где-то половина десятого вечера. Я находился у себя в комнате. Читал и прислушивался к звукам на третьем этаже. Мы знали, что наверху Марсельчик, потому что его машина стоит с клубной стороны дома. Но с кем он? С вероятностью девяносто девять с Ренатом. До меня доносились звуки ругани. Потом я услышал звон разбитого стекла и удар чего-то тяжёлого об пол. «Семейные ссоры…» – проворчал я и перевернулся на другой бок.

Наверное, на какое-то время я задремал, а проснулся от того, что мне показалось, что я падаю с высоты. Попытался снова уснуть, но сон ушёл. Внизу – в гостиной – Стальская и Джессика о чём-то беседовали и смеялись. Около окна, загораживая лунный свет, спиной ко мне стоял мой картавый с коптящими, как горящие автомобильные покрышки, крыльями двойник.

– Где ты был, когда мы с Глебом «парились на нарах»? – спросил.

– Я не мог вам ничем помочь, – ответил он, не поворачиваясь.

Я перевернулся на живот и закрыл глаза.

– Тебе нужно подняться навегх, – сказал Картавый.

– Зачем?

– Магсельчик погиб.

*****

Часы показывали одиннадцать ноль-ноль, когда я вошёл в гостиную, кинув на Марту мимолётный взгляд. Джессики здесь не было. Видимо, Стальская уловила в моих глазах тревогу, потому что спросила:

– Что? Всё в порядке?

– Да-да… – рассеянно ответил я и, секунду поколебавшись, вышел в прихожую.

В прихожей я отыскал в шкафу зимнее пальто и достал перчатки из карманов, надёл их и вышел во двор, а затем на улицу. Обошёл дом и зашёл на «клубную половину» участка. К счастью снег уже совершенно сошёл, и я не оставлял следов. Под навесом стоял Range Rover Autobiography Марселя. Я потянул ручку передней пассажирской двери, – она оказалась открыта. Забрался внутрь. Долю секунды наслаждался внутренним убранством авто, салон которого был обшит изысканной бордовой кожей вручную не иначе самой Лизой-Лизой-Лизоветой. Итак, с чего начать? Открыл бардачок, – аккуратно проверил содержимое. Ничего такого, – обыкновенное содержимое бардачка автомобиля, принадлежащего богатому парню. Нычка под центральной консолью: разменные монеты российских рублей. Подлокотник: четыре пачки банкнот номиналом в пять тысяч рублей и одна пачка тысячных купюр; никакой валюты, – выбор патриота. Подумав о том, что полицейским и так нормально платят, засунул деньги в карманы штанов. На дне подлокотника лежал то ли пистолет, то ли револьвер в кобуре; его я забирать не стал. «Да где же?!..» – с досадой подумал я. Слева от руля обнаружил ещё одну нычку, которая открывалась при нажатии. Под тряпочкой из микрофибры я наконец нашёл то, что искал, – коробочка для переноски линз, жидкости и пинцетов. Положил коробочку в нагрудный карман куртки, выключил подсветку салона, покинул авто и аккуратно закрыл дверь.

Вернулся в дом и зашёл в гостиную. Марта была там. Она спросила:

– Что?

– Слушай, Марта, сделай одолжение.

– Да?

– Езжай сейчас к Марку – к вам домой – и побудь там несколько часов. Окэ?

– С чего бы это? – недоумевающе проговорила Стальская.

Я открывал и закрывал кухонные ящики в поисках подходящей тары для своей добычи. Мне бы подошёл какой-нибудь непрозрачный, сохраняющий форму контейнер. На глаза попался закрывающийся на защёлку металлический бокс для весового чая. Я открыл его и убедился в том, что он наполовину полон.

– С чего бы мне сейчас ехать к Марку? – спросила Стальская, следя взглядом за моими манипуляциями.

– А? – переспросил я, высыпая чай на столешницу.

– Что ты делаешь с чаем? – спросила Марта.

– Мне нужна коробочка, – ответил я.

– Для чего?

– Для денег и наркотиков покойного Марсельчика, – ответил я и, улыбнувшись, добавил: – Ему они больше не пригодятся, а их наличие скомпрометирует светлую память о нём. Хотя я сильно сомневаюсь, что подобные вещи в ста процентах случаев упоминаются в протоколах.

Стальская задумчиво следила за тем, как я извлекаю из карманов пачки денег и коробку для линз в форме лягушки с выпученными глазами и кладу это всё на дно опорожнённой банки, а затем сверху снова засыпаю чаем.

– Что происходит?

– И вот эту коробочку прихвати с собой, пожалуйста. Её оставь на сохранение Марку. Я её потом заберу. Ладненько?

– Какого чёрта происходит? – повышенным голосом вопросила Стальская.

– Слушай, тут такое дело: Марсельчик лежит у нас на третьем этаже в луже крови. Он стопроцентно мёртв. Это ужасное событие. И вот я подумал: а пускай, как будто Марточки целый день не было дома. А? Ты как бы всё это время провела со своим женихом в вашей квартире в городе. Пускай, как будто ты приехала только поздно вечером или даже завтра утром, когда полицейские и эксперты всё здесь приберут. А?

– Хочешь сказать, что Марсель…

– Ну, о чём я тебе твержу. Давай-ка собирайся, езжай сейчас в город и прихвати эту банку с чаем. Ах да! И Джессику прихвати. Неизвестно какой у нашей экономки текущий иммиграционный статус. Так что… Пойду разбужу её.

Через десять минут Марта с сонной Джессикой справа от себя и с сонным Адольphом (сидящим в маленькой клетке для путешествий) у Джессики на коленях выезжали из ворот задним ходом.

– Эй, красавица! – окрикнул я Стальскую.

– Что? – опуская стекло, спросила Марта.

– Мусор прихвати.

Подождав пять минут, я позвонил в «стодвенадцать». Поговорив с оператором, я набрал Марка и всё ему рассказал. «Деньги-наркотики забрал?» – спросил Марк дежурным тоном. «Забрал, Марта везёт их к тебе». «Оружие было?» – спросил Б-гомерзкий. «Было». «Надеюсь, Марта не везёт его ко мне?» «Нет-нет. Оружие я не трогал». «Молодец, Аронов. Выезжаю к вам».