Соня побеждает зомби

– Чур! Чур! Чур!

Удивительным образом детвора и взрослые, еще секунду назад трясшиеся от страха, просыпались, стряхивали с себя пыль и серость и пропускали Провидца.

– Не причините боль ученикам! – кричали отрезанные от восьмиклассников директор и учителя, увидевшие случившееся. – Бегите за Эфой. Она стала сгустком магии, зомби пойдут за ней.

И действительно, вихрь крика, слез и боли, сначала спускавшийся к выходу, стал подниматься вверх и устремился в сторону, куда унесло вундеркиндшу.

Ребята с троллем в заложниках, стараясь исполнить повеление волшебницы – не причинить боль бывшим мальчикам и девочкам, ставшим серым дымом, передвигались, кто как умел, в актовый зал. И проникнув туда, друзья оторопели, завидев пространство, окутанное кольцами темного дыма, что не видно было ни кресел, ни пола. И только на сцене прижатой к портьере стояла бледная Соня с распахнутыми от ужаса глазами, наблюдая как из серого марева отделяется гигантская рука, желающая схватить и раздавить ее, словно семечку, тоже превратив в туман.

– Не поддавайся! – хором закричали друзья.

Но девочка ничего не слышала и ничего не замечала. И когда рука подобралась совсем близко, Соня завизжала от страха так, что всем пришлось закрыть уши и даже прикрыть глаза. А когда боевая команда и подбежавшие учителя-волшебники вновь воззрились на сцену, то обнаружили, что Соня исчезла, а вместо нее прямо на том самом месте остался зиять ее силуэт, будто образовалась пробоина в воздухе, куда стало засасывать туманную руку, и здесь собирающуюся преследовать волшебную девчонку.

– Дикость какая! – не выдержали Острецовы, рассматривая обрыв такой привычной реальности: со сценой, где всю жизнь стояло пианино – неизменный музыкальный инструмент всех праздников, красные уже слегка выцветшие портьеры, обшарпанный от беготни малышни пол… И брешь во всей этой мирной картине, что даже не хотелось верить глазам.

– Это черная дыра? – спросил ошеломленный Яша у классного руководителя.

– Можно и так назвать, Сенчин. Своего рода портал в другие миры. Мы проходили с вами это явление на уроке, помнишь?

– Как делать черные дыры? Эту тему я пропустил, – усомнился восьмиклассник, не очень-то жаловавший физику в душе, а сейчас даже немного пожалевший, что отвлекался от таких важных тем.

– Законы параллельного и последовательного соединения проводников. Закон Джоуля – Ленца, – напомнила учительница.

Яша скептически посмотрел на Антонину Сергеевну.

– Эфа да, собственно, и ты сам – это ходячие перпетуум-мобиле – живые бесконечные батарейки. Зная правильные соединения, их комбинации и функции, можно разных чудес натворить, например, открыть порталы в другие миры, время и пространство которых нелинейно, естественно. Все, конечно, зависит от заряда… У потомственной гюрзы он должен быть мощнейший. Накопленный потенциал сильного рода равен сотням, а то и тысячам атомных бомб. И ее страх стал катализатором замыкания… Вот и результат. Черная дыра на несколько миров.

Ребята слушали с вниманием своего классрука, как никогда, но ничего не понимали, лишь оглядывались по сторонам и заметили, как стихли шум и гам. Тролль заворочался на спине богатыря, и директор школы дала разрешение его развязать. Как только карлик слез, тут же приложил мальчишечьи руки к глазам, словно подглядывая в бинокль, с пристрастием и настороженностью следя за чем-то очень важным. То же самое сделали и учителя с директором. Ребята подозрительно смотрели на волшебников, но на всякий случай сделали как старшие: приставили руки к глазам, как будто смотря в бинокль.

– Она дойдет, – говорила Екатерина Олеговна.

– Этого не может быть! – утверждал тролль. – Древнюю магию нельзя освободить. Для этого не пришел еще час. Тем более какой-то девчонке.

– Не какой-то, а очень сильной, доброй и умной девочке! И потомственной гюрзе, между прочим, – сказала волшебница и сверкнула глазами, от чего тролль поперхнулся. – Ей суждено добежать и открыть последнюю дверь… за которой будет ждать…

– Нельзя! Нельзя! Нельзя этого сделать! – словно заведенная игрушка затараторил тролль, почему-то с отчаянием хватаясь за маленькую голову. – Если выпустить магию, то… пророчество…

– Пророчество гласит: лихие люди, творившие бесправие, имеют право на исполнение мечты. И захлестнет мир то, что в их сердце хранится.

– Правильно! Зло! Зло там хранится! И захлестнет мир зло! – более уверенно заголосил карлик со злым лицом.

– Это не тебе решать! А вот появится Эфа Гюрзаевна и сожрет тебя, раз не хочешь помогать, гадкий предатель! – бросила волшебница вдруг поджавшему губу троллю, готовому вот-вот расплакаться от такой новости. А сама спокойно продолжала следить за Соней и гнавшейся за ней злой силой.

Замолчал и тролль, зачем-то закрыв рот одной рукой, будто боясь проронить волшебное слово.

Соня и в самом деле бежала куда-то вперед и даже назад, виляла вправо и немножечко влево, изгибала реальность всячески, как только могла, повторяя за ней, которая была то впуклой, то выпуклой, а то и вовсе петляла зигзагами. Мимо пролетали какие-то явления и события, знакомые и незнакомые лица. Они ей что-то или кого-то напоминали. Улыбки. Слезы. Воспоминания. Хотелось обернуться, поприветствовать, помахать ладошкой. Но она не разрешала себе останавливаться. Там, позади, ее пыталось догнать нечто совсем ужасное. И Гобохора с Ясноладой, как назло, не было рядом. Никого не было. Были только эти двери, которые распахивались сами собой, как бы призывая ее побыстрее войти и укрыться. Ее кто-то звал. Она чувствовала, хотя не слышала и не видела ничего конкретного.

Быстрее! Двигайся! Ты сможешь!

Душой Соня надеялась, что знает, кто ее зовет. Иногда, будто прерывая этот кошмар, слышалось далекое знакомое шипение. Но ей становилось еще страшнее от понимания того, что, возможно, не удасться добежать. Не удасться исполнить. Не удасться прорваться. Все вокруг останется сном, как эти чьи-то жизни, пролетающие мимо, словно облака. Она застрянет в них навсегда. Будет бежать бесконечно долго. Пока силы окончательно не иссякнут. Ведь она еще слабый ребенок. Вот и Белогур повторял, что она еще не готова. Нужно тренироваться и набирать силу. Зондик, который являлся путешественником во времени, предупреждал, что не всем взрослым волшебникам удается прорваться до нужной двери, а что уж говорить про нее, про начинающую. Даже этот гадкий тролль, она слышала собственными ушами, и тот был уверен, что ее волшебной воли не хватит, чтоб победить проклятье. Это невозможно. Золотые строки ПРОНАБУ непоколебимы.

И тогда случится самое страшное, которое уже наступает на пятки. И она этого даже не увидит, потому что застрянет здесь, как в капкане.

Несчастные дети выбегут из школы и станут заражать страхом своих родителей. Паника и ужас охватят сначала их маленький городок, а потом по цепочке устремятся в разные стороны. Будут бояться и большие и маленькие. Бояться всего. Каждого шороха. Друг друга. Перестанут выходить из дома. Перестанут дружить. Отменят школу. Отменят каникулы. Сорвутся долгожданные планы. Не исполнятся мечты. А Соне так хотелось поучаствовать в конкурсе мировых посланников добра. Когда дети путешествуют по миру со своим проектом добра, который обязательно должен сделать людей счастливее, а планету чище, лучше и дружнее. Потому что общее дело и дружба – это и есть те два ингредиента, способных творить любые чудеса. Если б ее проект выиграл… А Соня была уверена, что у него есть шанс! И она бы поехала по всему свету рассказывать, как важен мир во всем мире и с чего надо начинать.

Но этого, как и другого, не случится. Ведь перекроют все границы и города, перестанут летать самолеты, ездить поезда и даже автобусы остановятся. Наступит страшное время, серое, как лица зомби, которые гнались за ней прямо сейчас. И, наверное, она тоже станет зомби. И ее мама и папа. Они сдадутся, испугаются, превратятся в тени. Счастье и улыбки уйдут в прошлое. Соня заплакала, как делали все девочки в минуты отчаяния. Но все-таки не перестала бежать. Наоборот, страх перед таким будущим только прибавлял ей сил к движению. И вдруг со всего размаху она врезалась в нечто невидимое. Какую-то стену, которой не существовало. Просто огромное дымящее пространство, наподобие матового неясного стекла, за которым метались какие-то злые тени. Соня стала бить по стеклу ручками, плакать и звать на помощь маму и папу, Белогура, Гобохора, Ясноладу, Зондика и всех-всех, кто всегда приходил на зов. Но никто не отвечал, никто не отзывался. И вдруг позади она услышала голос тролля, ядовито повторяющего:

– Нельзя! Нельзя исправить то, что предначертано. Это невозможно! НЕ-ЛЬЗЯ!

Соня обернулась, чтоб посмотреть, откуда исходит голос зловредного существа, но увидела лишь свой собственный силуэт, в страхе прорвавшийся сквозь пространства, такие же туманные и матовые, как это последнее. Темная рука неотступно приближалась. В неясных ее очертаниях были видны испуганные перекошенные лица учеников ее школы, которые гнались за Соней, будто просили о помощи.

И тогда Соня забыла про свой страх. Забыла про то, что сама звала на помощь и пыталась убежать. Забыла про свои страшные видения ужасного будущего. Ей стало жутко обидно за этих несчастных учеников третьего, пятого, десятого классов, которые не поедут к бабушкам и дедушкам, не смогут сдать экзамены, не отправятся на последний звонок и выпускной, не исполнят свои заветные мечты. И все это из-за какой-то древней магии, придуманной не понятно зачем, чтоб такие вредины-говедины, как этот тролль, насмехались над несчастными, ни в чем не повинными детьми. И она, взяв волю в кулак, оттолкнувшись от последней стены, которая ей так и не поддалась, побежала вперед, а точнее назад: туда, где поджидал ее страх. А еще там находился этот гадкий тролль, которого она собиралась превратить в лягушку, как учила ее Яснолада на уроках образоваяния. А если вдруг не получится, то просто побить его за вредность и коварство.

И только она так подумала, только оттолкнулась и побежала вперед, подняв воинственно кулак кверху, как делал ее папа:

– Ну держись, мерзкий карлик! Я тебе покажу, где раки зимуют…

Стена сзади Сони сама собой исчезла, и из неясной тени мгновенно показалась угрожающая фигура гигантской гадюки с неимоверно огромной башкой, со злыми, смертельно обиженными глазами монстра, которые четко и ясно уставились в одну дальнюю, но хорошо зримую точку.

– Нельзя! Нельзя! Не может быть! – завопил тролль, хватаясь то за руки, то за ноги, то за голову, то закрывая глаза и рот дрожащими руками.

– Отойди в сторонку, дорогая моя девочка, – прошипела гигантская эфа, бросив тут же потеплевший взгляд на внучечку. – Ты молодец! Ты справилась! Теперь дай бабушке уладить дела с одним старым «другом».

И сжавшись в большой клубок, поблескивающий плотными стальными мышцами самой страшной грозы пустынь, гигантская эфа стремглав бросилась на своего врага, прорезая пространства за миг.

– Льзя! Льзя! Льзя! – опоздало прокричал тролль волшебное слово, видя надвигающуюся смертельную опасность.

– А я предупреждала! – директорским тоном проговорила Екатерина Олеговна, без сожаления отходя в сторонку. – Приветствую вас, Эфа Гюрзаевна!

Гадюка набросилась на тролля и в одно мгновение проглотила того, даже не жуя. Страшные глаза тут же налились удовлетворением, будто она мечтала это сделать давным-давно. И уже спокойная, с лаской и радостью на хищном лице, подползла к волшебнице.

– Приветствую госпожу Ирминсуль Арминдальвельевну, – прошипела гадюка, исполняя змеиный реверанс перед директором школы.

– Ну что вы, Эфа Гюрзаевна, – смутилась волшебница, воспламеняясь фиолетовым. – Впрочем, всегда приятно встретить давнюю знакомую, которая помнит былые сказочные времена, канувшие безвременно в Лету. – А все-таки у нас получилось, – развела руками директор школы, наблюдая странную картину, как все полы школы были устланы спящими учениками и учителями, к счастью живыми и здоровыми.

Гадюка же, ловко развернувшись своим гибким телом, направилась к своей правнучке, которая с восхищением разглядывала свою прародительницу.

– Какая ты красивая, бабушка! – проговорила Соня. – Я тебя именно такой и представляла!

И в самом деле, несмотря на устрашающий рептильный вид, бабушка Эфа была удивительной красоткой, особенно, когда улыбалась. У нее даже появлялись ямочки на зеленых щечках. А еще у нее были очень длинные светлые ресницы на желто-зеленых глазах, прямо как у папы и у самой Сони. Так вот от кого они передались!

Девочка подбежала к гигантской родственнице и обняла теплое гладкое тело, от которого вкусно пахло земляникой.

– Помощница моя, как я мечтала тебя увидеть, чтоб отблагодарить за все, что ты для нас сделала. Не забывала, чтила, помнила, – проговорила бабушка Эфа и, прикрыв глаза от блаженства, стала нашептывать своим раздвоенным языком какие-то добрые слова на ухо маленькой девочке, одновременно сама уменьшаясь до обычного человеческого роста, расправляя красивые женские молодые руки, и еще крепче обнимая пра-пра-правнучку. – Ты очень смелая и отважная, честная и открытая. Ты не предавала нас ни на одну минуту, хотя над тобой подтрунивали, не верили и высмеивали. Ты справилась с задачей доблестно. Победила самое страшное проклятье – неверие в себя и свое волшебство. Ты стала сильной, и эта сила вызволила нас из тартараров. Отныне тебе не нужно становится эфой, моя дорогая, ты можешь быть сама собой – просто маленькой Соней. Нашей дочкой и внучкой. Впредь мы сами постоим за себя и за справедливость, – говорила прародительница, снимая с Сони чары, которые делали ее волшебной, но при этом странной для других, умеющей слышать неслышимое и видеть невидимое. – Теперь твоя сила пригодится для другой задачи – большого и длинного путешествия вокруг солнца.

Все не могли насмотреться на эту сцену единения и на совместную победу над проклятьем.

– То есть ты здесь навсегда? И больше никогда-никогда не исчезнешь? – неожиданно спросила Соня и чуть не расплакалась, только представив, что может потерять обретенных родных, которых раньше лишь слышала, а теперь и видела и обнимала, и вдыхала их земляничный запах. И это являлось самым большим счастьем, не сравнимым ни с чем.

– Ну что ты, дорогая, – заверила ее бабуля. – Разве я могу исчезнуть теперь, когда вы с друзьями совершили настоящее чудо – достали нас с самого далекого света, из тартараров?! – эфа смешно моргнула глазами, в которых зажегся яркий огонек, – назад пути нет, – прошипела человек-змея. – Только вперед – спасать мир. И боюсь, без вас, – она таинственно посмотрела на восьмиклассников и двух братков, у которых по спине забегали табуны мурашек от взгляда, в котором горел маленький костер, желающий стать пожаром, – у нас этого не получится.

– Спасать мир? От кого? От врагов? С того света? Мира мертвых? Вы мертвые были? Нас? – не поняли Соня и другие ребята.

– Белогур, муженек! Гобохор, сынок! Ясноладушка, дочка! Зондик, внучатый племянник! Вы тут? – спросила Эфа, глядя куда-то в потолок.

– Тут, матушка! – послышалось откуда-то с другого этажа или даже с крыши. – Небо держим покамест. А тятя ПРОНАБУ зарешивает.

Ребята и учителя, не понимая, откуда доносятся голоса, повалили на улицу, где на снежных тропинках вокруг школы тоже спали ученики.

– Сейчас столбы назад установим, что небо обрушить хотели, и к вам! – промолвили два исполина, сотрясая воздух раскатами своего голоса.

Девочки и мальчики не поверили глазам и стали щипать друг дружку за бока, потому что казалось, что творится какая-то сказка про Гулливеров. Один – с девятиэтажный дом с длинной бородой и яркими голубыми глазами-окнами, накрытыми мохнатыми бровями, как у доброго волшебника, и гигантскими ручищами – что-то выделывал с облаками. Другая – вся прекрасная с русой косой до самой земли – помогала первому, перекатывая молниями небо, озарявшееся то стальным, то алым.

И пока все обалдело пялились вверх на двух гигантов, Соня, пораженная, заметила знакомые лица из дома инвалидов и дома престарелых и ребят на инвалидных колясках из интерната, что стояли у ворот школы плотным забором и тоже восхищенно наблюдали за чудесами в небе.

– Подойдите, люди добрые! – позвала их Эфа Гюрзаевна, и каждый ее услышал, забывая о чуде, ибо было в ее голосе нечто магическое, притягивающее, как и положено гадюковым. Кто на инвалидной коляске, кто на костылях, кто медленно, кто споро, кто с помощью, кто без, стали приближаться к школьному входу.

– Зовут меня Эфа Гюрзаевна, я из потомственных человеко-людей семейства гадюковых. Когда-то в былые сказочные времена ваши и наши предки соединили свои корни и оба рода, млечный и гадюковый, и стали развиваться рука об руку, глаз за глаз. Развиваться и бороться с врагами, коим чуждо сострадание, не нужно сотрудничество, кто до сих пор пребывает в тени своего себялюбия. Таким образом, противостояние сил зла и сил мудрости продолжается. И борьба ведется не на полях, хотя дошло до того, что и там грохочут танки, и вы тому прямые свидетели, но больше в сердцах, где живет бессмертная сила, способная остановить войны и несправедливость одним лишь своим намерением. Именно поэтому мы – родовые маги, чтоб остановить беду, когда-то отдали всю свою волшебную и магическую силу и сотворили нерушимые каноны, золотыми буквами их выковали на небосклоне, чтобы они защищали вас, свободных волей наших детей и внуков от несправедливости. А сами вынужденно канули в Лету. Ждать, когда вы дорастете, а вместе с вами и сила. А с силой прорастем и мы заново. Но враг поганый, нами изгнанный, сумел выжить и не дремал, покамест мы почивали. Исковеркал, подменил священный помысел, обманул родительские чаяния. Большая магия, подаренная во благо, обратилась вам в проклятье, – она перевела дух и тепло посмотрела на Соню. – Но, несмотря на отравление и забвение, подлог и стравливания, верили мы с чурами, что вы не забудете, зачем рождены, и нас вызволите, – вдруг лицо Эфы Гюрзаевны стало меняться, опять приобретая змеиные очертания. – Дела ваши! Имена ваши! – заговорила громче змея и медным звоном голос ее отражался от предметов, глубже проникая в сердца слушателей, – будут выгравированы золотыми буквами в великой книге прошлого, настоящего и будущего, как имена воинов, не променявших свои тяжелые доспехи на легкий ошейник рабов, – провозгласила волшебница, и облик ее озарился фиолетовым светом, как лица и образы других волшебников, дружно взявшихся за руки. Они разом хлопнули в ладоши, и в небе засверкали молнии. – Многое вы повидали за свою жизнь, но не сдались, и сегодня не испугались и пришли на выручку вашим друзьям. Поэтому спрашиваю от лица проведения в этот чудесный день и час, чего же вы желаете за оказанную помощь? Чем сердце ваше успокоится? Просите!

– Мира хотим и здравия! – кричали калеки.

– Мира и справедливости! – орали увечные.

– Мира и правды! – голосили старики.

– Мира во всем мире! – просили прочие люди.

– Да будет так! – прогремел голос в небе.

Герои подняли пораженные лица к небу, откуда донесся этот божественный глас, и увидели огромный корабль, похожий на те, что показывали по телевизору в разделе фантастического и небывалого: стальной летающий шар со стеклянной крышей, внутри которого восседал великан, настоящий богатырь в латах с узорами, очень похожими на те, что украшали пиджаки учителей и директора. В руке он держал огромный меч, который служил, судя по всему, и оружием и рулем управления.

– Белогур! Дедушка! – закричала Соня, сдерживая слезу. – Это его звездолет! Я именно таким его себе и представляла.

Звездолет завис над землей в двух метрах, а богатырь ростом четыре метра резво спрыгнул к друзьям и родственникам, стоящим у школьного входа.

Витек и Димон, которые находились ближе всего к летательному аппарату, обомлели от восхищения. Но быстро очухались, заметив, как великан, высадившись, бросил свой агрегат, так как спешил к женщине-змее обниматься, как после долгой разлуки.

И поняв, что это шанс, стали тихонько приближаться к «летающей игрушке», чтоб получше рассмотреть ее. А то вдруг чудеса закончатся, и окажется, что все это вообще был сон или того хуже – совместное умопомешательство из-за утечки газа. Или мало ли еще чего придумают в телевизоре потом, чтоб оправдать массовые галлюцинации про НЛО и разных зомби с террористами.

Острецовы, заметив, что «новоиспеченные женихи» и их недавние спасители потеряли интерес к собранию и, самое неприятное, к ним, спасенным и благодарным, в три прыжка оказались рядом со звездолетом, хмурыми лицами демонстрируя свое отношение ко всему, что отвлекает внимание от их персон. Димон и Витек подспудно стали жалеть, что спасли от террористов хитрых гимнасток, собирающихся, по ходу дела, теперь терроризировать их свободное «Братство света», которое, сто процентов, гимнастки решили сделать и сестринством.

Но Лиза с Олей и Витя с Димой вынуждены были отвлечься от своей игры в догонялки и от звездолета, завидев восхищенные лица учителей, друзей и магов, зачарованно засмотревшихся на толпу инвалидов и калек, которые чудесным образом стали преображаться, возвышаться, вставать с инвалидных колясок, расправляя плечи и гордо поднимая головы… Разглаживались морщины, загорались глаза, лица просветлялись и облагораживались, и еще недавно никому не нужные, брошенные, никчемные, пропащие, доживающие свой век «отбросы общества» оборачивались сильными и волевыми, красивыми своими истинными лицами воинами, не сломившимися под тяготами судьбы.

– БРАТСТВО СВЕТА! – громогласно воскликнул Белогур. – Есть ли смельчаки, кому жизнь без дружины и цели грандиозной, но исполнимой скучна?

– Уху! – присвистнули Димон и Витек, понимая, что их тоже зовут. – Вот это да!

– Говори, командир, против кого воевать и в какую часть записываться! За честь, за молодость и силу подаренные, не будет равных нам в бою! – крикнул из толпы помолодевший лет на сорок Тимирязич и расплылся в улыбке, полной своих коренных белых зубов.

– Не против кого, витязь, но за правду и справедливость! – молвил Белогур, лукаво седыми бровями глаза прикрывая.

– Понял, командир! Всех нас записывай! Да, ребят? – обратился Тимирязич к своим и поднял вверх кулак, а войско заулюлюкало, вдохновленное настоящей идеей, которая заряжала сердца надеждой.

Белогур принял командование и махнул рукой в сторону. Все войско как на подбор высоченных, здоровенных и красивенных послушно отошло в сторону, не переставая восхищенно разглядывать себя и своих товарищей и удивляться чудесам.

– Ну а теперь закончим то, что ждало столько лет своего завершения. Поднимитесь, души старые! – повелительно произнесла Эфа Гюрзаевна, глядя на спящих детей и взрослых. – Снимаю с вас оковы беспамятства! – и распростерла руки в призыве.

Как по команде спящие ученики и учителя, кто в чем был, стали стягиваться на площадь перед школой. Они по-прежнему выглядели сонными, их лица не выражали эмоций и были похожи одно на другое.

Волшебные учителя и директор с горестью наблюдали эту картину, где знакомые ученики, дорогие их дети, и коллеги по работе, походили на больных, потерявших интерес к жизни людей. Как пленные какой-то неведомой тюрьмы, они отрешенно ждали своей участи. И большое счастье, что Соне и ее друзьям удалось высвободить древнюю магию, чтобы снять проклятье. Иначе этими бы сердцами, умами и телами завладела совсем другая сила, способная разрушить все.

– Вот это хотели сотворить со всем миром, – тихонечко произнесла Екатерина Олеговна, обращаясь к выжившим и не уснувшим восьмиклассникам и Диме с Витей. Ребята побледнели, только представив, что они и их родители превратились бы в таких безвольных существ, покорно ожидающих своей участи.

– Как в тюрьме, лишенные свободы и надежды, – медленно произнесла Соня, припоминая мир, где она побывала еще совсем недавно, где все было серо и пустынно, и только отчаяние и тоска гнали ее вперед.

– Еще чуть-чуть и разразилась бы настоящая война. С теми, кто с волей и кто без воли. А выиграли бы те, кто в войне и не участвовал. Вот они-то и устроили б тюрьму, – сказал физрук Станислав Викторович.

– Но бабушка Эфа и вы, – Соня воззрилась с надеждой на мага, – вы б не дали, правда?

– Конечно! – успокоил девочку мужчина. – Мы для этого и находились здесь. И если б надо было, отдали бы свое волшебство, как это сделали до того большие маги, чтоб не дать случиться ужасному, – он тепло улыбнулся и подал знак слушать бабушку Эфу.

– Готовы ли столбы-самописцы? – спросила Эфа Гюрзаевна детей своих Гобохора и Ясноладу.

– Давно, матушка! – отвечали исполины и, отвесив поклон, стали уменьшаться до обычного человеческого размера, приближаясь к школьному входу и всему собранию. Воины света почтительно зашептались при виде исполинов, проходящих мимо, пытаясь вспомнить хоть кусочек истории, где присутствовали бы великаны, исполины, змеи-люди… Но кроме отрывков истории Древнего Египта и разных отдельных сказок, никто не мог вспомнить этих героев, назвавшихся к тому же их прародителями.