Многоликий странник

Исли почесал затылок и хмуро умолк.

– А что предлагаете вы? – пришел ему на выручку Мадлох. – Бегать по лесам целым войском и пытаться побить врага на его же территории? Могу только пожелать вам удачи.

– Это уж, во всяком случае, будет полезнее, чем ловить рыбку. – Фокдан извлек из ножен кинжал и проверил остроту лезвия.

– Если так рассуждать, – снова заговорил Фейли, – то мы и сейчас на его территории. Только когда-то шеважа в этих местах не водилось. И вабоны могли жить спокойно – в покое, как выражается Исли – повсюду, а не только вдоль берегов Бехемы. И я бы дорого дал, чтобы эти времена вернуть. Или кто-нибудь будет со мной спорить, что Пограничье должно принадлежать вабонам? – Никто спорить не стал, и Фейли продолжал: – Пускай шеважа убираются туда, откуда пришли их дикие предки. Не знаю, но думаю, что места на земле хватит всем. Только у каждого она должна быть своя. И, по-моему, сейчас наступает как раз тот момент, когда нам сподручнее всего положить шеважа конец. Ждать еще – опасная ошибка. Мы ведь даже не знаем точно, сколько их развелось по лесу. Так что, отвечая на твой вопрос, Мадлох, я бы сказал да, мы должны воспользоваться тем, что в Пограничье пока еще существуют наши заставы, и объявить шеважа войну. Войну до последнего. Быть просто соседями мы больше не можем. За нами наблюдают.

Последнюю фразу он произнес с тем же спокойным выражением на лице, что и все предыдущие, но она заставила всех дружно запрокинуть головы и осмотреться. Никто ничего не увидел. Пели птицы, да кронами деревьев шелестел вечерний бриз.

– Кто наблюдает? – сглотнул Исли, переходя на шепот.

– Сидите тихо и не вертитесь, – пропел Фейли, не сводя глаз с одной точки. – Если бы это были шеважа, мы бы давно пересчитывали воткнутые в нас стрелы. А пока просто делайте вид, будто ничего не замечаете. Там определенно кто-то прячется.

– Да где? – вспылил Мадлох.

– Сиди смирно, я сказал! – прошипел Фокдан, продолжая рассматривать свой кинжал. – Ты их видишь?

– Я тоже вижу, – сказал Хейзит и потупился в землю. – Соснах в пяти от нас. Довольно высоко. Голова в зеленом колпаке. Выглядывает из-за ствола и снова прячется.

– Неплохое зрение, – хмыкнул Фейли. – Похоже, ты не только перевязки умеешь делать да стены из камня класть. В зеленом колпаке, говоришь? Я этого пока не разглядел. Ну да ладно, стоит рискнуть.

Остальные, кто с удивлением, кто с плохо скрываемым страхом, следили за тем, как он медленно встает на ноги, широко разводит руки в стороны и, ни к кому не обращаясь, громко кричит в чащу леса:

– Выходите, люди добрые! Не прячьтесь, покажитесь! Мы, поневоле странствующие виггеры, не причиняем зла никому, кроме шеважа.

Деревья вокруг словно ожили, и к изумлению путников, не по одному, а сразу по многим стволам стали быстро спускаться люди в бурых лоскутных плащах и с зелеными повязками на головах, которые издалека можно было легко принять за колпаки. Через мгновение их маленький лагерь обступила добрая дюжина бородатых молодцев с луками наперевес. Только тогда Фейли опустил руки и безмятежно сел на траву. Бородачи переглянулись и тот, кто был старшим, сказал:

– Кто вы?

– Честно говоря, мы рассчитывали на более дружескую встречу, – ответил Фейли, подмигивая Хейзиту, у которого нижняя челюсть никак не хотела подниматься на место. – Далеко ли до вашей заставы, ребята?

– Кто вы? – повторил свой вопрос бородач, хотя по его голосу чувствовалось, что он уже сомневается в уместности соблюдения подобающих формальностей.

– Меня зовут Фейли. А это Фокдан, Мадлох, Исли и Хейзит. Остальные подробности мы изложим в личной беседе с вашим предводителем, которого, если я не ошибаюсь, по-прежнему зовут Тулли.

Бородачи снова переглянулись. На суровых, обветренных лицах заиграли улыбки. Старший опустил лук и, следуя обычаю, тоже представился:

– Я – Ковдан, командир лазутчиков на заставе упомянутого тобой Тулли. И если ты покажешь мне того из моих людей, которого тебе удалось заметить, я готов тут же доказать, что умею вершить справедливый суд.

– Ничего вершить не надо, – остановил его праведный пыл Фейли, невольно взявший на себя роль главного переговорщика – роль, которую никто из его спутников не спешил оспаривать. – Мы просто знали, что вы должны вот-вот появиться, и потому были готовы к встрече. Как видите, мы уже не первый день в пути и порядком истощали на одних орехах да полудиких ягодах. Так что было бы просто замечательно, если кто-нибудь из вас, Ковдан, смог отлучиться с дежурства и препроводить нас к Тулли, для которого, боюсь, у нас не самые радостные новости.

– Откуда путь-то держите? – вмешался с вопросом высокий лазутчик с худым лицом, борода на котором смотрелась жиденьком мочалкой.

Фокдан собрался было ответить, но Фейли положил ему руку на плечо и кивнул в обратном направлении:

– Вон оттуда. Если хочешь, пойдем, покажу.

– Да ты, Фейли, похоже, и ходишь-то с трудом, – заметил Ковдан, метнув на выскочку грозный взгляд. – Подстрелили?

– Была незадача. Да вот друзья меня к носилкам привязывают и тащат. Далеко до заставы будет?

Ковдан посмотрел на сереющее небо, призадумался и предположил, что если прямо сейчас трогаться в путь, то дойти можно еще засветло.

– Только надо поспешать, а то сдается мне, что погода портится и будет дождь с грозой.

– К этому нам не привыкать, – вздохнул Исли, непонятно что имея в виду.

Между тем Ковдан отдал необходимые распоряжения. Троим лазутчикам, включая худолицего, который звался, разумеется, Килем12, было велено в целости и сохранности довести гонцов до заставы и лично представить Тулли.

Хейзит сперва даже удивился тому, что Фейли под предлогом секретности донесения всячески избегает рассказывать лазутчикам о том, что же с ними произошло на самом деле. Ему представлялось справедливым, чтобы о грозящей опасности знали все вабоны. Однако, поразмыслив на досуге, которого у него теперь стало значительно больше, благодаря тому, что появились три пары лишних рук, способных нести носилки, он пришел к выводу, что Фейли и здесь проявил завидную мудрость. Об участи, постигшей их заставу, должен в первую очередь узнать человек, от правильностей решений которого зависит дальнейшая судьба ей подобной. Сейчас этим человеком был Тулли. В противном случае дурная весть облетела бы все Пограничье и, обрастя всевозможными домыслами и небылицами, только помешала бы правильное решение принять.

Теперь путники продвигались по лесу гораздо быстрее. Лазутчики хорошо знали местность и шли уверенно, не тратя времени на поиски ориентиров. Плохо себя чувствовал разве что Фейли, да и то лишь потому, что всячески порывался слезть с носилок и идти самостоятельно. Друзья с удовольствием не обращали на него внимания, давая красноречиво понять, что он вовсе не является их предводителем.

К сожалению, Ковдан оказался прав: когда путники уже видели впереди долгожданные факелы на стенах заставы, с неба на них полил проливной, хоть и теплый, дождь. К воротам с предупредительно поднятым мостом они добрались мокрые до последней нитки. Со стен их окликнул невидимый за бойницей стражник. Киль назвал себя и добавил, что надерет спрашивающему задницу, если тот сейчас же ни опустит мост. Хотя ответом ему был дружный хохот приятелей незадачливого стражника, мост со скрипом пополз вниз.

Двор, в который они вступили, мало чем отличался от двора их собственной заставы: те же деревянные избы, хозяйственные постройки, амбары с провиантом, вооруженные кто чем стражники, неторопливо прогуливающиеся по рантам. Только холм, на котором возвышалась высокая деревянная башня, был насыпан в самом центре двора, да к звукам леса и солдатской жизни примешивалось тихое ржание лошадей.

Тулли оказался, как ему и следовало по чину, в башне. Он сидел на втором ее этаже, в трапезной, за широким дубовым столом и ужинал, запивая бараньи ребра добрым хмельным пивом. Сказывалась относительная близость заставы к замку и проистекающие от этого возможности по части снабжения.

При виде Киля розовощекое лицо Тулли нахмурилось, но когда следом за лазутчиком в помещение один за другим вошли усталые путники, он просиял, поднялся из-за стола и приветствовал их с распростертыми объятьями. Именно такой, каким его запомнил Хейзит во время своего предыдущего визита.

Тулли отпустил лазутчиков подкрепиться с дороги с условием, что они, не откладывая, вернутся в лес к исполнению своих прямых обязанностей, а сам усадил нежданных гостей за стол и позвал слуг, чтобы те позаботились о достойном угощении.

– Вы едва разминулись с Локланом и его свитой, – первым заговорил он, когда все заняли свои места и машинально взялись за наполненные до краев бокалы. – Похоже, он так спешил показать свою новую знакомую отцу, что переночевал у меня прошлой ночью, а утром отправился в замок. Надеюсь, дождь не успеет его замочить. Вы ведь видели его рыжую красотку, не так ли?

– Видеть-то видели, – ответил Фейли после короткой паузы. Он словно выждал, не захочет ли кто взять вынужденную необходимость портить столь гостеприимному хозяину настроение на себя, однако желающих не нашлось, и он продолжал: – Да только думаю, про нее все забудут, когда узнают о том, о чем сегодня знаем, увы, только мы. – Заметив, что Тулли поставил бокал на стол и насторожился, он посмотрел на своих спутников, будто призывая их в свидетели. – Шеважа перешли в наступление. Они научились управлять огнем. Наша застава сгорела. Ее больше нет. Боюсь, нам придется, не откладывая, поспешить следом за Локланом, чтобы предупредить Ракли.

– Нет уж, сидите! – резко повысил голос Тулли и даже закашлялся. – О таких вещах на скорую руку не говорят. Голод и усталость – плохие друзья и советчики. Так что давайте-ка ешьте как следует да запивать не забывайте, а пока суть да дело расскажите мне поподробнее, что случилось и что вы об этом знаете. Только говорите о том, что видели сами. А то есть тут у меня всякие умники, которые горазды языком трепать, да все больше байки разносят.

По мере того, как гости по очереди описывали выпавшие на их долю события, лицо Тулли из розового становилось пунцовым. Он больше не прикасался к пиву и только сосредоточенно грыз давно обглоданную баранью кость. Прервал их рассказ он лишь однажды, когда Хейзит упомянул про встречу с черным всадников.

– Это что еще за пострел такой по лесам нашим шатается! Надо будет Ковдана настропалить, чтобы отыскал его.

– Как бы тот сам кого ни отыскал, – усмехнулся Фокдан. – Парнишка-то явно боевой. Его сперва увидеть надо, чтобы так просто о поимке говорить. А вот Хейзит с Фейли твоих лазутчиков еще на деревьях углядели.

Последнее замечание было лишним, подумал Хейзит, живо представив, что теперь грозит незадачливому Ковдану и его людям, однако Тулли претворился слишком увлеченным их рассказом, чтобы обратить на него должное внимание.

– Вы кому-нибудь уже говорили о том, что случилось? – спросил он, когда последний из гостей выжидательно замолчал.

– Сеять панику – не наше дело, – снова взял слово Фейли. – Теперь ты все знаешь и можешь усилить охрану своей заставы. Ракли узнает – ему решать, что делать с остальными.

– Правильно рассуждаете, – хлопнул Тулли ладонью по столу и только сейчас позволил себе сделать глоток. Глоток затянулся. Отняв от влажных губ пустой бокал, Тулли вытерся рукавом и поковырял пальцами в зубах. – А раз я тут главный, слушайте мою команду. Как говорили наши предки, утро вечера мудренее. Вам постелют здесь, в башне. Ступайте спать, а завтра я дам вам лошадей, и вы в два счета доскачете до замка. Передайте Ракли и Локлану от меня поклон и скажите им, что происходит ровно то, о чем я их давно предупреждал. А тебя, малый, Локлан, помнится, мне каменщиком представлял, – обратился он к Хейзиту.

– Я просто строитель, – уточнил тот, радуясь, что теперь-то среди спутников поубавится сомневающихся в его правдивости.

– Может, останешься у меня? – внезапно предложил Тулли. – Оглядишься, посмотришь, что к чему, а там и с укреплениями поможешь. Сам понимаешь, умные головы на дороге не валяются.

– Я бы рад, – не покривил душой Хейзит. – Но только я надеюсь, что мне удастся выпросить у Ракли помощь не для одной лишь вашей заставы, а для всех. Если он мне потом позволит, я с удовольствием к вам вернусь.

– На том и порешим, – кивнул со вздохом Тулли. – Доедайте, допивайте, а я пойду пока немножко на ночь покомандую.

Он встал и вышел из трапезной, предоставив гостей самим себе и улыбчивым слугам.

– Как поступим? – обратился к спутникам Фокдан. – Подчинимся этому доброму человеку и воспользуемся его гостеприимством, или же попросим посадить нас на лошадей прямо сейчас и отправимся в путь?

– Я бы сперва отдохнул да поспал, – чистосердечно признался Исли. – Здесь все ж спокойнее, чем в лесу, да и под дождем не охота мокнуть.

– Я готов в путь хоть сейчас, – сказал Хейзит, хотя по его кислому виду было понятно, что он надеется на сопротивление большинства.

Мадлох только плечами пожал. Ему определенно нравилось местное пиво.

Все ждали, что ответит Фейли.

– Если я хоть что-то смыслю в людях, – заговорил он наконец, – то наш добрый Тулли уже снаряжает гонцов в замок. Не станет же он ждать, пока мы выспимся, подкрепимся, прискачем за полдень к Ракли и сами расскажем ему о столь важных событиях. Думаю, мы сделали все, что было в наших силах, и теперь со спокойной совестью имеем право вздремнуть.

Его слова были встречены согласными позевываниями и потягиваниями.

Предназначавшееся для гостей помещение находилось на третьем этаже башни, сразу над трапезной. Разумеется, здесь находили приют далеко не все гости заставы, а лишь те, которых Тулли принимал сам. В прошлый раз, когда Хейзит путешествовал в свите Локлана, он останавливался здесь же. Тогда их было больше дюжины, однако места хватило всем.

Сейчас Хейзит поспешил занять дальний от лестницы угол, где, как он отчетливо помнил, между бревнами имелась невесть откуда взявшаяся дыра, через которую снаружи проникал свежий ночной воздух с улицы и сквозь которую изнутри были хорошо видны озаряемые факелами укрепления и часть черного леса.

Не успел он как следует устроиться на грубой холщовой подушке, повернувшись на бок, лицом к стене, как сзади послышался тихий голос Фейли:

– Сразу спасть надумал, строитель?

Хейзит удивленно оглянулся. Фейли сидел рядом с приложенным к губам пальцем, что должно было означать необходимость соблюдать тишину. Хейзит покосился на остальных своих спутников. Те уже разбрелись по другим углам и гасили последние лампы. Помещение на глазах погружалось во мрак.

– Я вижу, ты парень смышленый, – так же тихо продолжал Фейли. – Больше думаешь, чем говоришь. И немало, надо признаться, успел для своего возраста. Во всяком случае, знаешь и чем хочешь заниматься дальше и нужных людей. Не возражаешь, если я тут прилягу и кое о чем с тобой на сон грядущий поболтаю?

– Ложитесь. – Хейзит инстинктивно подвинулся.

Фейли усмехнулся.

– Хотя и наивный, – заметил он, словно продолжая незаконченную фразу. – У Тулли здесь можно полгарнизона разместить без особых хлопот. И еще для Исли полно места останется.

Хейзит ответил улыбкой, правда, едва ли собеседник увидел ее в темноте.

– Честно говоря, я не то чтобы душу излить или посоветоваться пришел, – снова заговорил Фейли, подкладывая под голову вместо подушки руки и глядя в потолок. – Просто пока вы меня через лес тащили, я кое о чем мог спокойно подумать и вот теперь, оказавшись здесь, в некоторой безопасности и покое, как выражается наш упитанный товарищ, лишний раз убедился в том, что некоторые мои сомнения не беспочвенны.

– Сомнения? – переспросил Хейзит, глядя через дыру на группу охранников, которые сидели на рантах неподалеку от ворот и играли во что-то под дождем при тусклом свете факела.

– Вот то-то и оно, что сомнения. – Фейли положил ногу на ногу. – Думаю, не нужно даже быть строителем, чтобы понять, о чем я говорю. Тебе ведь наверняка приходилось подниматься на башню? Я имею в виду вроде этой, на заставе.

– Конечно. И в замке тоже.

– Я хоть в основном по земле да по стенам ходил, а на башню раз-другой все-таки захаживал. Вот у меня и возник сам собой вопрос: что с нее видно?

– Лес, – ответил первое, что пришло на ум, Хейзит, не понимая, в чем подвох.

– А еще?

– Не знаю. Еще лес?

– А если как следует присмотреться? Можно сказать, у самого горизонта. Ну?

Хейзит вспомнил, как в первый день приезда на заставу поднимался на башню вместе с Локланом, и тот показывал ему окрестности. Что же они там видели у горизонта?

– Другие башни! – осенило его.

– Именно, – кивнул потолку Фейли и призвал собеседника соблюдать тишину. – А теперь скажи мне, что здесь не так.

– В каком смысле?

– Признаться, старина, я был о твоих способностях несколько лучшего мнения. Ногу ты мне, во всяком случае, почти починил. Ну да ладно, не обижайся. Так вот слушай, что я по этому поводу думаю. – Он помолчал, нарочно затягивая паузу, но когда наконец продолжил, голос его звучал по обыкновению буднично и спокойно. – Представь себе, что видно с башни, если одна из застав объята пожаром? Могу тебе точно описать: если дело происходит днем, то над лесом ты наверняка увидишь целый столб дыма, а если ночью – то яркое зарево. А теперь ответь мне: как могло случиться, что о пожаре на нашей заставе Тулли впервые услышал от нас?

Хейзит задумался. В размышлениях Фейли был определенный смысл, однако он пока не улавливал, какой именно. Оставалось разве что предположить вслух:

– Дозорные проглядели.

– В лучшем случае.

– Или видели, но не поняли, что это.

– Что ж, и такое случается. Не каждый ведь день пожары.

– Или видели, поняли, но не доложили.

– Вот это объяснение самое нежелательное. А больше ты ничего придумать не можешь?

– Кажется, нет. А вы?

– Видели, поняли, доложили.

Хейзит оторвался от созерцания двора и перевернулся на спину.

– То есть как? А он что?

– А вот этого мы с тобой уж точно не знаем. Просто не верится мне, что наш добрый Тулли сидит в своей трапезной целыми днями и только и делает, что ест да пьет в компании гостей или самого себя. Я под его командой не стоял, но слышал, что он человек толковый и до предводителя заставы дослужился не просто так. Выходит, он у себя слепых дозорных не держит и сам ни к чему не слеп и не глух.

– Нет, хоть все это мне теперь тоже представляется довольно странным, однако не хотите же вы сказать, что здесь есть какой-то умысел, какой-то заговор?

– О, молодой мой друг, если бы я усмотрел в этом заговор, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали! – повысил голос Фейли и осекся. – В домах предателей я редко ночую. Я бы уже был далеко и беседовал вовсе не с тобой. А потому меня сейчас еще больше интересует, знает ли о том, что произошло на нашей заставе сам Ракли. Как ты полагаешь, с башен его-то каменного замка лес виден куда лучше, чем с наших, деревянных?

– Вы думаете…

– В том, что я думаю, пока нет никакого смысла. Если Тулли знал, что случилось, зачем ему было делать вид, что он удивлен нашему рассказу? Если Ракли долгие годы сражается с шеважа, почему его отборные воины не встретились нам по дороге сюда? Будь я на его месте, то первым делом снарядил бы войско, чтобы разведать, в чем дело, и помочь пострадавшим.

– Мне кажется, вы спешите делать выводы, – сказал Хейзит, поразмыслив и снова повернувшись лицом к дыре. – Мы же не знаем, что предпринял Ракли, если ему успели донести о пожаре.

– Но согласись, что прошло уже без малого два дня. Или даже три, поскольку я сбился со счета. Мы шли сюда почти по прямой дороге и все равно никакой армии не видели. Я немного знаком с Локланом и уверен, что уж он-то наверняка повернул бы с полпути, чтобы возглавить карательный отряд.

– И все же я бы на вашем месте лег сейчас спать, – удивился собственному спокойствию Хейзит. – Тулли, да, я согласен, ведет себя, пожалуй что странно, хотя и ему можно при желании найти оправдания. А про Ракли я бы пока вообще не стал говорить. – Буквально ощущая затылком ироничный взгляд собеседника, он добавил: – Ну сами посудите. Ракли мог все узнать и послать, как вы говорите, отряд для проверки. Но не большой, карательный, а маленький, разведывательный. Если это были лазутчики, им ничего не стоило проскользнуть мимо наших стоянок незамеченными, к примеру, под кровом ночи. А Тулли он вообще мог велеть держать язык за зубами.

После его слов воцарилось молчание.

Фейли ворочался с боку на бок и что-то неразборчиво бормотал себе под нос. Хейзит успел даже придумать и отбросить еще более простое объяснение: наблюдатели с башен и из замка могли принять зарево пожара за предрассветные зарницы. Но для этого им пришлось бы перепутать восток с западом.

– Может, ты и прав, строитель, – послышался, наконец, глубокий вздох Фейли. – Надеюсь, что прав. Очень надеюсь. – Иначе, боюсь, мы зря преодолели весь это путь через лес. Похоже, я слишком долго не видел никого, кроме виггеров.

Он умолк, и скоро из-за спины Хейзита донеслось мерное похрапывание.

Наутро Хейзит пробудился с мыслью о том, стоит ли посвящать в их ночной разговор остальных спутников. Не успел он об этом подумать, как обнаружил, что проснулся вовсе не сам, а его разбудили: Фейли тряс его за плечо и что-то говорил.

– Нас зовут? – не понял Хейзит.

– Никто нас, к счастью, пока не зовет. Слишком рано. И дождь до сих пор не перестал. – Фейли отпустил его плечо и придвинулся поближе, чтобы их не услышали. – За ночь у меня возникла новая мысль, и я теперь не знаю, стоит ли вообще дожидаться, пока все проснуться.

– То есть?

– Похоже, нам лучше уносить отсюда ноги, причем даже не в сторону замка.

Хейзит окончательно проснулся и теперь смотрел на собеседника широко открытыми глазами.

– Вы в своем уме?!

– Погоди, строитель, не горячись. Послушай меня. – Фейли приложил палец к губам. Если бы Хейзит не помнил ту целесообразность, которой до сих пор были исполнены все его соображения и советы, он бы решил, что имеет дело с помешанным: глаза Фейли ввалились, лицо осунулось – все говорило о ночи, проведенной без сна. – Мне не дают покоя всего две вещи. Подумай сам. Во время штурма заставы ты хоть одним глазком видел, кто на нас нападал?

– Кажется, видел, – неуверенно ответил Хейзит.

– «Кажется» или видел? Думаю, что «кажется». Потому что я тоже никого не видел. И никто из нас не видел. Стреляли из-за стен. Странно?

– Не сказал бы. Если бы мы увидели шеважа, это означало бы нашу верную смерть. Просто нам удалось спастись быстрее, чем шеважа прорвались через стены.

– Я даже рад, что делюсь своими сомнениями с тобой первым. Ты всему умеешь найти подходящее объяснение. – Фейли скорчил улыбку. – А теперь сопоставь два факта: с одной стороны, мы не можем быть уверены в том, что на нас напали шеважа… – Он поднял руку, останавливая все возможные возражения. – А с другой, стрела, которую ты вытащил у меня из ноги, принадлежала кому?

– Шеважа.

– Разве? А мне почему-то кажется, что я помню, как Исли узнал по наконечнику стрелу вабонов. Или я опять ошибаюсь?

Нет, он не ошибался, Хейзит сам присутствовал при том разговоре. Теперь и ему сделалось не по себе. Но он не хотел так легко сдаваться.

– Если вы помните тот разговор, мы пришли к выводу, что шеважа просто-напросто используют наши стрелы. Исли даже пошутил, что впредь наши оружейники должны делать наконечники без зазубрин. Что скажете, плохое объяснение?

– Плохое. Очень плохое. – Фейли так нервничал, что не мог больше лежать и сел. – Оно было бы ничего, если бы не все остальные совпадения. Шеважа внезапно научаются управлять огнем. Затем сжигают таким образом нашу заставу и при этом никто из нас их не видит. При этом они используют наши же собственные стрелы. При этом на остальных заставах пожара не видят или отказываются замечать. При этом наш подробный рассказ воспринимается как новость, но не настолько важная, чтобы бить тревогу и мчаться собирать карательные силы в замок.

– Последнее мы не можем утверждать наверняка, – попытался возразить Хейзит.

– Не можем? Да скоро мы вообще ничего не сможем, если будем сидеть здесь и ждать, чтобы нас разбудили да накормили вкусным завтраком.

– Вы считаете, это заговор?

Страшное слово само сорвалось с языка. Хейзит прикусил губу и огляделся: кроме них, все по-прежнему спали.

– Я этого не говорил. Но сейчас ты, боюсь, недалек от истины. Я предлагаю бежать отсюда.

– А потом?

– А потом скрываться до тех пор, пока мы ни убедимся в том, что наши подозрения не оправдались.

Предложенный план был привлекателен своей простотой.