Ветер с Севера

Паруса наполнились ветром, корабль дрогнул, и можно было подумать, что это гигантское морское чудовище пробуждается от тяжелого многолетнего сна.

Команда работала слаженно и почти бесшумно. Ретта с удовольствием наблюдала, как быстро и ловко лазают по реям и вантам матросы, и думала о том, что это в самом деле было безумием – надеяться на воде одолеть Вотростен.

«Счастливый» развернулся бушпритом к морю. «Князь Эргард» дрогнул, ложась на параллельный курс, и вдруг с борта второго корабля раздался двойной залп.

– Салют в вашу честь, – пояснил капитан и сразу же вновь поспешил вернуться к команде.

Соленый ветер свежел, трепал подол платья, норовил вырвать прядь волос из прически. Берег таял вдали, фигуры становились все меньше и меньше. Ретта стояла, и ей казалось, что прошлое, все долгие годы детства и юности, затягивается туманом, скрываясь из глаз и из мыслей. И что же толку скорбеть и оглядываться назад? Прошлое минуло и больше никогда не вернется. Но вот этот корабль и люди, что составляют его команду, и сам Вотростен – все это теперь и есть ее жизнь, отныне и навеки. И она была к ней готова с детства. А это значит, что нужно постараться их получше узнать. О чем они думают, чем живут? Десять дней – большой срок, при желании можно успеть многое. Так почему бы не начать действовать прямо сейчас?

– Ваше высочество, – услышала Ретта голос капитана и обернулась. – Обед прикажете подать вам в каюту?

– Нет, отчего же, – отозвалась она и поплотнее запахнулась от свежего ветра в тонкий плащ. – Мне бы не хотелось никого утруждать. Если для нас с няней найдется местечко за общим столом, то мы охотно присоединимся к команде.

Если капитан Клеволд и был шокирован, то виду не подал.

– Слушаюсь, княгиня, – ответил он.

И удалился, оставив Ретту размышлять, что речь и манеры выдают в капитане благородного человека. Впрочем, может ли быть иначе на столь крупном, сложном для управления судне? А ведь он еще и военный, а значит, должен уметь вести бой. И кстати, не означает ли это все, что он мог бы рассказать ей о будущем супруге и его семье? Что-нибудь более существенное и определенное, чем пустопорожние слухи?

Взяв себе на заметку при случае постараться расспросить капитана, Ретта снова обратила взгляд к берегу.

Плавание, судя по всему, ожидалось каботажное. Оба корабля уже успели изменить курс, и теперь по правому борту проплывали извилистые, изрезанные длинными бухтами берега, а по левую сторону расстилалась бескрайняя морская гладь, пронзительно-синяя, сверкающая в золотых солнечных лучах приветливыми, яркими бликами.

– Обед подан, княгиня, – объявил капитан и, склонив голову в легком поклоне, подал Ретте руку.

Прозвучал сигнал корабельного колокола, и в сторону кают-компании, расположенной по соседству с временным жилищем Ретты, потянулись свободные от вахты моряки. Кто из них офицер, а кто подчиненный, на первый взгляд было не разобрать. Теперь, когда торжественная церемония встречи закончилась, все казались одетыми одинаково небрежно. Или просто удобно? Приглядевшись, она подумала, что второе определение, пожалуй, будет более верным.

За длинным общим столом, как оказалось, сидели все без разбору. Не было привычного для Месаины деления на офицерский стол и солдатский. Одно и то же для всех мясо, сыр, свежие яблоки, галеты и чай.

Капитан подвел Ретту к месту во главе стола, сам же уселся с противоположного конца.

– Приятного аппетита, – пожелала Ретта, доброжелательно улыбнувшись, и приступила к обеду.

Матросы нестройно, но очевидно одобрительно загудели и последовали ее примеру.

Трапеза началась.

***

Команда разошлась по своим местам, а Ретта вернулась в каюту и, затеплив светильники, залезла в оставленный капитаном сундук.

Книги об обычаях и географии иных стран она решила оставить на потом, теперь же начать с того, что действительно занимало в данный момент все ее мысли, – с истории Вотростена.

Томик был небольшим по размеру, в кожаном переплете, с потемневшими от времени пергаментными страницами. Обширные сведения из него ей почерпнуть вряд ли удастся, и все же для первого серьезного знакомства с будущей родиной это было, возможно, действительно то, что требовалось.

Ретта устроилась поудобней на стуле, с благоговейным трепетом погладила корешок и перелистнула первую страницу.

От Месаины ее будущий дом отделяют две высоких горных гряды и бескрайняя пустыня. Быть может, именно поэтому он до сих пор во многом остается загадкой для южан?

Самой Ретте тоже, как и всем прочим, север казался окутанным густым покровом тайны. И вот теперь постепенно туман рассеивался, и мир, величественный и манящий, обретал очертания.

Вотростен – край искусных мореходов, где люди рождаются «ногами в воде». Не только мужчины, но и женщины могут в случае необходимости встать у руля и провести практически любой корабль сквозь ловушки и мели. Полуостров, расположенный на самой северной оконечности материка, омываемый холодными полярными течениями. Край мощных льдов и пронзительных ветров, там сосны упираются кронами в небо, а леса растут столь густо, что не всякий зверь может проложить себе дорогу сквозь чащу.

Но как прекрасен бывает Вотростен по весне, когда, сбросив белое снежное одеяло и пробудившись от сна, одевается в яркое, буйное разнотравье! Голубые, белые, алые, желтые – цветы самых разных форм и оттенков покрывают поля и горы, и запросто может показаться, будто какой-нибудь безумный живописец встал в одну из ночей и разлил краски, превратив весь мир в художественное полотно. И тогда все живое окрест начинает славить жизнь. Птицы и звери спешат произвести на свет и вырастить потомство, и люди стараются им не мешать – охота с весны до осени в Вотростене строго запрещена.

Но увы, короткое лето быстро заканчивается. Облетают лепестки, наступают с моря ветра и вьюги. Хрупкие, нежные цветы и деревья увядают и осыпаются, впадая до следующего года в глубокий, беспробудный сон, и только самые стойкие в конце концов побеждают холод и смерть и дают жизнь плодам.

Короткое лето не позволяет кормиться за счет сельского хозяйства, поэтому основу рациона северян составляют мясо и дары моря. Фрукты, овощи и хлеб, впрочем, тоже присутствуют, но в основном привозные и не столь обильно, как в других частях света. Однако имеются в изобилии местные орехи, мед и ягоды: морошка, голубика, клюква, брусника. Наливные краснобокие и ярко-желтые яблоки всю зиму украшают стол, а уникальная северная капуста, сочная и мясистая, служит богатым источником витаминов наравне с диким щавелем, черемшой и другими дикорастущими травами. Произрастающий в горах голубой лен дает масло в пищу и ткани. И конечно же, сыры, в приготовлении которых вотростенские женщины весьма искусны, – без них также невозможно представить стол северянина.

А еще вотростенки ткут удивительные по красоте шерстяные ковры, которые, несмотря на высокую стоимость, славятся на всем континенте.

Земные недра там хранят обильные запасы металлов и драгоценных камней, а мужчины-вотростенцы, помимо мореходства, великолепно разбираются в металлургии и кузнечном деле.

Боги же северян… О, они суровы и загадочны, как и сам край, что дал им жизнь.

Что Ретта знала о них? Почти ничего, кроме пары наиболее широко известных имен. И поэтому теперь она с особым интересом перевернула страницу.

Говорят, что в начале не было ничего – ни земли, ни неба, ни света, ни тьмы. И времени тоже не было. Была лишь она – Великая Мать Тата. Она пребывала в Великом Ничто, и не о ком было заботиться ей или любить, не с кем поговорить.

Богиня скучала. И вот в один прекрасный момент она открыла глаза, огляделась по сторонам и глубоко вздохнула. И от этого дыхания появилось белое облачко. Тата улыбнулась, подняла голову и повела плечом.

И тогда начался танец. Облако кружилось вместе с ней, свиваясь в спираль, и богиня, взмахнув рукой, отделила от него земную твердь и придала ей форму шара.

Но суха и камениста была земля, и тогда Великая Мать отделила воду и, плеснув щедро, разлила по тверди океаны, моря и реки. Забурлила радостно влага, растеклась по низинам, долинам и террасам.

Но не было еще того, что вода могла бы питать, и тогда насадила Тата кусты и травы, яркие цветы и густые леса. Улыбнулась богиня, полюбила свое творение и решила украсить. В небесах развесила она яркие звезды, ожерельями раскидала холмы и горы. На равнинах и в лесах расселила зверей и птиц, а вслед за ними и людей – разумных созданий.

Великая Мать танцевала, и танец этот был полон света и жизни. Но скоро Тата начала уставать, и свет, испускаемый ею, стал постепенно меркнуть. И тогда создала она солнце, дабы светило оно и согревало землю вместо нее.

И все же по ночам по-прежнему оставалось темно, и тогда пожаловались богине люди, любимейшие ее создания. И вздохнула Тата, вняв горячим мольбам, и сотворила луну, которая светила бы ночами в отсутствие солнца отраженным светом.

Но в конце концов тяжело ей стало одной управляться со столь большим хозяйством, и тогда породила Тата пятерых сыновей, дав им жизнь без помощи мужа.

Первым на свет появился Скререх, бог грозный и мрачный. Ему отдала мать небесную сферу и все дела и науки, что из оной проистекают.

Следующим родился Фейрман, вечно юный бог земли, лесов, земледелия и всех ремесел, что с ними связаны.

Залграутт, третий сын, получил от матери в управление море и морские науки.

Молгат стал владеть подземным миром.

Самый же младший, Шарзал, взял в управление мудрость людскую, а также военное дело и прочие науки и ремесла, которые оказались по каким-либо причинам не подвластны старшим братьям.

Себе же Тата оставила верховную власть над миром, а также любовь во всех ее проявлениях – то, без чего прекратилась бы самая жизнь. Она лично помогает женщинам во всех их делах и благословляет новые семьи. Жрецы и князья, многократно видевшие Великую Мать своими глазами, говорят, что является богиня в образе прекрасной молодой женщины с двумя толстыми светлыми косами, в длинном платье и в меховой накидке на плечах.

Тата начало и конец всему. Она дает жизнь и она разрушает, уничтожая отжившее. Она была в начале мира и будет в конце, когда все прочее уже исчезнет и обратится в ничто, из которого вышло.

5. В море

Дверь тихонько отворилась, и в каюту вошла Бериса. Ретта улыбнулась и отложила уже дочитанную книгу.

– Ну как? – спросила няня, ставя на стол поднос с чаем и галетами. – Интересно?

– Очень, – подтвердила она. – Я зачиталась.

Солнечный свет за бортом уже успел померкнуть, хотя вечер еще не наступил. Сколько же она просидела?

Ретта встала и подошла к окошку. Берег все так же неспешно проплывал мимо, однако ландшафт успел измениться. Эсса окончательно скрылась за горизонтом, и теперь перед глазами проходили холмы и долины, время от времени прорезаемые извилистыми заливами. Все давно до боли знакомо, но ей сейчас казалось, будто видит она привычные с детства пейзажи в первый раз. Постепенно опускающееся к горизонту солнце ласкало берег, окутывая его золотистым прозрачным маревом, и Ретта стояла, запоминая, стараясь сохранить в сердце восхитительную картину утраченного отныне навсегда мира.

Коротко вздохнув, она отвернулась, прошла обратно к столу и взяла протянутую няней кружку:

– Благодарю.

С палубы доносились громкие голоса, слышались взрывы бурного смеха, и такие привычные, знакомые звуки вселяли в душу умиротворение и покой. Словно кто-то неведомый протягивал руку, давая точку опоры и помогая перешагнуть через пропасть.

Бериса взяла книгу, очевидно намереваясь ее убрать, и Ретта решила задать вопрос, который во время чтения ей не давал покоя:

– А скажи, кто из ваших богов управляет темными сторонами жизни?

– Чем-чем? – удивилась нянька и обернулась к воспитаннице.

– Ну, например, глупостью или ложью. Или кровавой, несправедливой стороной войны?

– Хм, – задумалась Бериса и почесала бровь.

Ретта заинтересовалась. Кажется, ответ оказался не столь прост, как ей было сперва подумалось. Во всяком случае, кое-кого он явно озадачил. Наконец северянка усмехнулась иронически и ответила:

– Девочка моя, а зачем в таких делах нужны помощники? С глупостью или ложью люди и сами прекрасно справляются. Боги необходимы, чтобы направлять к добру и свету, а не толкать к тьме.

– Что ж, теперь понятно, – улыбнулась Ретта.

Несомненно, логика в воззрениях вотростенцев была, и она подумала, что вполне готова принять подобную точку зрения. Хотя в Месаине, например, пантеон был куда как более сложным и разветвленным, и в нем без труда можно было найти покровителей почти для всех пороков и недостатков людских. Последнюю мысль она высказала вслух.

– Вместо того, чтоб работать над собой, – ответила воспитаннице едко Бериса, – сваливаете ответственность на богов, вот и все. И гордиться тут совершенно нечем.

Алеретт рассмеялась и, поставив на стол пустую кружку, снова полезла в сундук. На этот раз внимание ее привлек один небольшой пергамент, свернутый в рулон. Он был мало похож на серьезный, подробный научный труд и тем не менее лежал вместе с остальными книгами.

Устроившись на крышке сундука, она прочитала название и поспешила развернуть пергамент. Аст-Ино. Территория оборотней. Страна, которая для жителей Месаины была громадным размытым белым пятном. Однако Вотростен граничит по суше с их землями, хотя и отделен от них грядой высоких, поросших лесами и лугами гор, и, соответственно, северянам про соседей кое-что известно. Правда, тоже не слишком многое.

Люди-рыси. Что за создания эти загадочные и, несомненно, разумные существа? Проблема во многом заключается в том, что те живут чрезвычайно замкнуто и не очень охотно идут на контакт.

В окрестных землях лишь знают, что они сильные бойцы и могут оборачиваться в любое время по своему желанию, сохраняя таланты и разум человека. Впрочем, в зверином облике оборотни напоминают рысь лишь отчасти, размеры и массу сохраняют людские, и все же именно это именование закрепилось за ними на удивление прочно.

Соседям точно известно, что взрослеют котята быстрее человеческих детей и к двенадцати годам уже полностью вырастают, живут же рыси в среднем в полтора раза дольше. Звериная ловкость делает их выдающимися воинами и в людском обличье. В человеческой ипостаси рыси могут заводить общее потомство с людьми – и мужчины, и женщины, – в звериной же только с себе подобными, однако в обоих случаях у них рождаются исключительно котята-оборотни. Ходят также неподтвержденные слухи, что оборотни передают имеющиеся у родителей знания потомству, как цвет волос или глаз, и что родившийся котенок, взрослея, лишь вспоминает полученное. Отношения же оборотней с магией остаются загадкой. Вот, собственно, и все, что в окрестных землях знают о них.

«Кажется, брат князя – оборотень? – подумала Ретта, сворачивая пергамент и глядя невидящим взглядом в пространство перед собой. – Похоже, здесь кроется еще одна тайна. Как старому князю Эргарду удалось заполучить столь необыкновенного сына? И это та загадка, ответ на которую очень бы хотелось найти. Хотя бы просто потому, что ужасно любопытно!»

Она вернула свиток в сундук и задумчиво перебрала содержимое. А это что? Еще одна тонкая книжица. Ретта перелистнула несколько страниц. Фатраин, родина княгини Кадиа.

Пол слегка накренился, светильник под потолком качнулся, и Ретта поспешила усесться со своей находкой к столу, чтобы продолжить чтение со всем возможным удобством.

От Вотростена Фатраин отделяет лишь узкий пролив. И именно там живет большинство известных миру колдунов.

Маги. В северных землях о них хорошо известно. В столице островного государства Рагосе имеется даже Академия магии. Их уважают и опасаются, но мало кто любит, а некромантов открыто ненавидят, поскольку те черпают собственные силы в смерти живых существ. Магистр Джараак – их нынешний правитель.

Соседний полуостров колдуны навещают редко, в основном по приглашениям князей, однако их охотно зовут в иные прибрежные государства. Вотростен же опирается не на магию, а на меч и на силу князя.

Ретта прикусила губу и задумчиво закрыла последнюю страницу. Какой причудливый, многогранный, противоречивый мир, и отныне ей предстоит попытаться стать его частью.

Солнце тем временем уже окончательно опустилось за горизонт. Последние алые блики погасли, и море погрузилось в густую, чернильно-черную тьму, лишь кое-где разгоняемую прибрежными светильниками да отблесками корабельных огней.

Сможет ли она? Сумеет ли? Стать не чем-то чужеродным, не просто тем, кто отдан на заклание, словно жертвенный телец или голубь, но частью естественной и гармоничной? Кто знает. Ответов нет, и в будущее смотреть она не умеет. Но раз уж ей суждено прожить в Вотростене все отпущенные ей богами годы, то она будет стараться. Изо всех своих скромных сил.

***

– Скажите, княгиня, сегодня вы тоже будете играть на арфе?

Вопрос прозвучал неожиданно и был встречен взрывом бурного веселья. Бериса тихонько хмыкнула себе под нос, а Ретта подняла взгляд и посмотрела через стол, чуть заметно приподняв бровь.

– Буду, – ответила она и приветливо улыбнулась, – если вы, конечно, не возражаете.

Спросивший, матрос уже в солидных годах, еще, впрочем, очень ловкий и крепкий, добродушно усмехнулся в усы и кивнул:

– Ничуть не возражаем. Даже, можно сказать, рады.

Прочие сидящие за столом члены команды все разом загомонили и одобрительно загудели. Ретта весело посмотрела на капитана Клеволда, и тот, перехватив ее взгляд, выразительно пожал плечами, снисходительно и как-то по-отечески усмехаясь и словно говоря всем своим видом: «Как дети, право же. Взрослые дети. Ну что с них взять?»

Но Ретта, в общем, нисколько не возражала. Каждое утро она, позавтракав, выходила на палубу, чтобы размяться немного и подышать свежим воздухом, и, если погода позволяла, устраивалась поближе к корме вместе со своей арфой. Сначала команда поглядывала на пассажирку с некоторым недоумением, но вскоре привыкла, и теперь появление будущей княгини с инструментом в руках вызывало оживление в рядах серьезной на первый взгляд, собранной и деловитой команды.

Всю минувшую ночь они были вынуждены простоять на рейде. Легкий туман, поначалу не вызывавший тревоги, к вечеру столь сгустился, что капитан, по ночам всегда лично управлявший судном, приказал остановиться и бросить якорь.

Но теперь в окошко радостно светило солнце, играя на воде золотыми бликами, и Ретта с удовольствием предвкушала приятный день.

Каша и сыр с яблоками уже были съедены. Руки дружно потянулись к галетам и кружкам с чаем, как вдруг дверь чуть слышно скрипнула, и проскользнувший внутрь матрос поспешно подошел к капитану и, склонившись, принялся шептать ему что-то на ухо.

– Прошу прощения, княгиня, – заговорил вскоре капитан Клеволд, – но, с вашего разрешения, я вас покину – дела.

Ретта встала, давая понять, что считает завтрак законченным, и капитан торопливо вышел. Команда вернулась к прерванной появлением посыльного трапезе, а герцогиня вновь села и обернулась к Берисе.

– Думается мне, что впереди сложный участок, – высказала предположение нянька. – Мы ведь приближаемся к островам.

– Похоже на правду, – согласилась та и заметила: – День слишком хорош. Пойдем на палубу?

– Пойдем, девочка. Сейчас принесу твою арфу.

Ретта поставила на стол пустую кружку и направилась к выходу. Если накануне утром погода не слишком способствовала приятным прогулкам, то и дело посылая резкие порывы ветра, то сегодня промешкать казалось непозволительным преступлением. Теплый бриз ласково обдувал лицо, «Счастливый» летел вперед, рассекая волны. Однако Ретта вскоре заметила, что скорость в самом деле снижается. Прошло еще немного времени, и впереди показалась россыпь крохотных темных точек. Острова. Старая нянька оказалась права.

– Вот, возьми, – как раз сказала та, протягивая инструмент и придвигая поближе к фальшборту пару стульев.

– Благодарю.

Ретта села, устроилась поудобнее и подтянула колки.

– Говорят, у князя в замке тоже арфа есть? – вдруг послышался голос одного из матросов.

– Да в замке, надо думать, чего только нет, – ответил его сосед и заметно помрачнел. – Княгиня Кадиа вроде была страсть какой охочей до этого дела.

Первый матрос подумал мгновение, потом плюнул и вернулся к работе. Ретта промолчала – разговор явно не предназначался для ее ушей, да и велся, по совести говоря, тихо. Однако она не могла не отметить тот факт, что упоминание имени Бардульва не вызывает восторга у его подданных, не говоря уже о почившей матушке.

Острова приближались. Ретта разглядывала их, пытаясь угадать очертания, а музыка, напевная и плавная, лилась прямо из сердца. Она внимала ей, угадывая мотив, а потом переводила услышанное на язык струн. В этот раз выходило нечто легкое и светлое, почти ажурное, словно месаинские кружева, выходящие из-под рук искусных мастериц.

Бериса улыбалась ласково одними глазами, разглядывая воспитанницу, а Ретта смотрела на проплывавший берег, на вдающиеся далеко в море песчаные косы и думала о том, что грядущий брак уже не вызывает у нее прежнего панического ужаса. Хотя, конечно, кандидатура князя, пусть даже молодого и полного сил, по-прежнему не вызывает у нее сколько-нибудь приятных эмоций. Что говорить, быть женой некроманта – плачевная участь. Но есть ли хоть малейшая возможность ее избежать? Что, если мастер Малиодор ей солгал, и судьба не приготовила никакой лазейки? Тогда действительно останется лишь взойти на супружеское ложе, подобно жертве, как ее учили и как велит долг.

Ретта вздохнула, и музыка дрогнула, разразившись звенящим каскадом. В самом деле, брак ее собственных родителей был счастливым, но многим ли девушкам из благородных семей так везет? Герцогиня была достаточно умна, чтобы не питать иллюзий. Пусть жизнь идет, как ей уготовано то богами, она же поглядит и решит потом. Ни к чему расстраиваться и портить такой замечательный, уютный день.

Корабль накренился на левый борт, обходя очередную мель, но вскоре вновь выровнялся, а Ретта спросила у няни:

– А почему мы не отойдем подальше от берега?

– Потому, – заговорила северянка, – что участок с мелями совсем небольшой, а подальше в море начинается длинный хребет подводных скал. Не слышала ни разу?

– Нет, – ответила Ретта весело и беспечно пожала плечами. – Ведь я дочь герцога. С чего бы мне взбрело вдруг в голову изучать в подробностях навигационную карту?

– И то верно, – согласилась нянька. – А вот я слышала, хотя родом и не из ваших мест.

– Так ведь ты же…

Договорить, впрочем, она не успела – свободные от вахты матросы вдруг закричали, бросившись к левому борту, и она услышала их дружный радостный крик:

– Дельфин!

Ретта вскочила, отложила в сторону инструмент и побежала вслед за остальными. Там, впереди, то взлетая в воздух, подобно птице, то вновь ныряя, играл дельфин.

– Хороший знак, княгиня, – сказал капитан, уже успевший спуститься с мостика.

«Значит, мели пройдены», – поняла Ретта, а вслух ответила:

– Ваши бы слова да к ушам богов донести.

– Тата никогда не посылает знамения просто так, – серьезно заметил Клеволд.

Герцогиня кивнула, молча принимая слова капитана к сведению, а потом поинтересовалась:

– Разве море не во власти Залграутта?

– Вы правы, однако будущее в руках Великой Матери.

– Я поняла. Спасибо вам.

Вскоре капитан удалился, явно намереваясь вновь заняться делами, а Ретта спросила Берису:

– А ведь ты тоже наверняка умеешь управлять кораблями?

Старуха улыбнулась серьезно и слегка снисходительно:

– Конечно же, деточка, я ведь тоже из Вотростена, если ты не забыла.

– Расскажи, – попросила Ретта.

Нянька оглянулась:

– Тогда, может быть, мы присядем?

Они вернулись к оставленным у правого борта стульям, и Бериса, чуть помолчав и собравшись с мыслями, начала:

– Мои детство и юность прошли в Асгволде, столице Вотростена. Это совсем недалеко от моря, хотя и не прямо на берегу, как стоит Эсса. Я море любила с младенчества.

Няня замолчала ненадолго, погрузившись в воспоминания, и на лице ее блуждала светлая, мечтательная улыбка. Ретта не мешала ей. Куда спешить? Ведь впереди у них еще множество дней пути.

Нос корабля чуть вздыбился, поймав волну, Бериса моргнула и продолжила рассказ:

– Отец нас с братьями часто брал по делам в порт. Да мы и сами бегали постоянно посмотреть, как заходят суда, глазели на капитанов. Самых прославленных и отважных все, конечно же, знали по именам. А уж как гордились, когда удавалось заполучить любой мало-мальски серьезный знак внимания! Если кого-нибудь между делом потрепали по голове, то разговоров потом хватало на целый день. Но, конечно же, поездки с отцом были для всех настоящим праздником. Ведь в такие дни мы могли не просто посмотреть издали, но и лично подняться на борт, а потом, когда будут закончены все дела, повыспрашивать у команды и чему-нибудь поучиться.