Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

В этот раз здесь было куда более людно, и пахло квасными парами. Вот только груды верёвок на полу больше не было. Теперь-то понятно, для кого они были нужны.

Находившиеся там дворовые были вдрызг пьяны, и по очереди приходовали какую-то толстую бабищу, стоявшую на карачках на одном из топчанов. Вот почему они не услышали шума.

Памятуя, как здесь с ними обошлись в прошлый раз, вои в мгновение ока прикончили всех стоявших вертикально. Уцелела только баба да последний из её пихарей, который так увлёкшийся соитием, что даже не заметил гибели своих товарищей. В себя его привёл только приставленный к горлу клинок.

Бабу же попотчевали сапогом по необъятной заднице. После чего та неловко хрястнулась с топчана на пол. Но, то ли привыкшая к такому обращению, то ли быстро сообразившая, что её жизнь сейчас висит на волоске, даже не попыталась поднять шум.

Ого! Да это, похоже, та самая баба, с которой Олег развлекался последнюю ночь перед пиром.

– Эй, ты… – юноша напряг память, пытаясь вспомнить, как её зовут. Но не смог. – Отведёшь нас в покои своего князя! Самым коротким путём! Приведёшь – пощадим! Пикнешь – убьём на месте! Поняла?

Та кивнула.

Вот и славно.

– А ты – Шебарша пнул коленом под зад дворовому, которому сам же приставил клинок к вые – Проведёшь нас к воротам! Да так – чтобы никто не заметил! Уразумел?

Тот послушно закивал. Когда же его отпустили, поспешно натянул на обмякший уд порты и засеменил к выходу, испуганно оглядываясь на своих пленителей.

Пустельга со своей половиной отряда последовал за ним.

Олег повелительно глянул на бабу.

Та одеваться не стала. Как была, голая, так их и повела.

Их с Шебаршей пути сразу разминулись – воеводу проводник увёл вверх по всходу, толстуха же пошлёпала какими-то тёмными переходами.

Людей на пути почти не попадалось. Тех же, кому не повезло это сделать, вои безжалостно приканчивали.

Сначала это была молодая служанка. Потом пожилой челядинец. Да ещё один отрок зим десяти. На кону сейчас стояло многое, и было не до сантиментов. К тому же Олег искренне считал, что беззаконная голядь заслужила за свои деяния самую суровую кару.

Тем не менее, шум всё-таки поднялся. Возможно, его не удалось избежать отряду Шебарши, а может просто кто-то из челядинцев наткнулся на мёртвые тела. В тереме захлопали двери, заголосили бабы, туда-сюда забегали люди.

Но это ничего не отменяло. Им по-прежнему нужно было захватить Можая. Чтобы предать того справедливому суду. Идеальным вариантом было отправить того в Черноград – своему отцу в этом плане юноша доверял больше всего. Но для этого нужно было выделять беззаконному князьку немалое сопровождение. Да и путь туда далек. Поэтому Олег с Борисом заранее условились, что Можай отправиться в Смолянск, где его будет судить стрый Игорь. Этот город лежал куда ближе, да к тому же, значительную часть своих преступлений злодей совершил на территории соседнего княжества.

Ой, что то он рано об этом задумался!

– Давай, веди быстрее! – подогнал Олег бабу.

Та изо всех сил старалась быстрее переставлять ноги, но от этого её передвижение ускорилось мало. Мешали и обильные пласты жира, и, судя по всему, страх. Ещё бы ей их не бояться, когда за последние полчаса эти страшные пришельцы на её глазах сотворили больше мертвецов, чем она, возможно, видела за всю свою жизнь.

– Где там покои твоего князя?! – не выдержал, наконец, княжич – Скажи нам, как туда пройти, и мы тебя отпустим!

В глазах «проводницы» мелькнул страх. И недоверие.

– Да не будем мы тебя убивать! – заверила её Рада – Смысла нет! И так шум поднялся уже!

– Да тама! – замахала руками баба, обретя, наконец, дар речи – Два пролёта наверьх ишшо! Потома проход налева, да пряма!

Уф-ф-ф… ну и речь у неё!

Вои соколами взлетели вверх по указанному ей всходу. И успели буквально в последнее мгновение. Олег только краем глаза разглядел промельк алого плаща Можая в конце одного из коридоров.

Ошибиться княжич не мог – эту двухцветную оторочку он запомнил наверняка.

– За ним! – юноша жестом великого полководца указал воям направление.

Эхо их громоподобного топота мгновенно заполнило собой всё пространство прохода.

Кровь в жилах вскипела, заставляя мышцы работать в несколько раз быстрее. Точно так же обострилось и зрение – глаза юноши ловили малейшее шевеление, которое могло бы указать на цель преследования. Вокруг со страшной быстротой замелькали коридоры, проходы, светлицы, всходы, поверхи.

Вниз, вниз, влево, вперёд, направо, вверх. Можай удирал от преследователей со скоростью бешеного русака. Однако погоня медленно, но верно его настигала.

– Держи его! Держи! – надсадно орал кто-то над ухом.

В одном из переходов навстречу бегущим снова попалась их недавняя «проводница». Преследует их что ли?

– Прочь с дороги, Квашня! – гаркнул Клоп, опередивший в беге остальных.

Не желая сбавлять скорости, гридень оттолкнул бабу плечом.

Так вот как её зовут! – отметил про себя Олег.

Впрочем, об этом сразу же можно было забыть. Сбитая с ног дружинником баба отлетела к стене. А потом сползла по неё вниз, что твоё тесто, оставив на дереве сочное бурое пятно.

И почти сразу погоня закончилась.

Но не потому что гридням удалось загнать Можая в тупик. Они влетели в обширное помещение, оказавшееся едва ли не под завязку забитым вооружёнными воями.

Это снова был тот случай, когда дружинникам не нужно было ничего объяснять. Они мгновенно врезались в ряды вражьих воев, сея смерть направо и налево. Олег перехватил клевец в шуйцу – в толкотне ближнего боя им было особо не поразмахивать, а десницей вырвал из ножен скату.

Первую кровь он взял довольно легко. Попавшийся ему навстречу вой бесхитростно попытался проткнуть его коротким копьём. Юноша увернулся от рожна, сошёлся с противником вплотную и вспорол тому живот.

Примерно в такой же манере он разделался ещё с двумя соперниками. А потом пришёл на помощь Раде, на которую навалились сразу четверо.

Стальной клюв проломил затылок одного из них. Хотя удар с левой был далеко не самым сильным местом княжича, в этот раз всё получилось как надо. Ската уколола точно в яремную вену на шее другого врага.

Поляница отблагодарила за эту услугу коротким кивком.

Спасибо мол – дальше сама управлюсь.

И справилась, надо отметить, быстро, потратив на каждого противника только по одному удару.

Княжич запнулся о топчан.

А ведь эта комната – та самая людская! – вдруг сообразил Олег – где он в первый раз видел груды верёвок, а во второй – захватил Квашню.

Неужто Можай к тоннелю уходит?

Тут «лёгкая жизнь» для олеговых гридней закончилась. На их пути выросли две могучие фигуры, облачённые в крепкие кольчуги и вооружённые короткими, но увесистыми ослопами. Орудовали которыми те, надо сказать, с немалой ловкостью. Десница и Шуйца! – вспомнил Олег – телохранители Можая! Их силу почувствовал даже сунувшийся туда было Кремень. Шипя от боли, он отпрянул, зажимая ушибленное плечо. Клоп же и вовсе отлетел, словно горошина от стенки. Правда, тут же ловко вскочил на ноги.

Тем временем остальные вои противника стали сплачиваться за спинами двух богатырей. На глаз их было ещё десятка два – вдвое меньше, чем уже успели «накрошить» дружинники. Однако времени они сейчас могли отнять изрядно. Терять которое как раз было нельзя.

Эх-х-х, будь их сейчас хоть немного побольше!

Не успел Олег об этом подумать, как боги поспешили прийти ему на помощь. В набитую живыми и мёртвыми телами людскую ввалилось ещё полторы дюжины воев. Да не абы каких, а ближних дружинников княжича Бориса Вячеславича!

Причём, с ним самим во главе!

Ох, как вовремя…

– Борис, тесни их туда! – Олег махнул рукой в нужном направлении – Они прикрывают Можая! Он может уйти! Там – подземный ход!

Братанич сориентировался мгновенно. Его гридни тут же сбили плотный строй, прикрывшись щитами и ощетинившись копьями.

Под натиском их «ежа» даже Шуйца с Десницей были вынуждены податься назад.

Дверь, к которой надо было прорваться, оказалась открыта. Княжич, не мига не медля, устремился туда. Он не оглядывался – знал, что его гридни последуют за ним.

Уже знакомый коридор юноша преодолел буквально в два прыжка.

В проём выбитой двери он заскочил сторожко, ожидая встретить там любую опасность.

А там его ждала…

Полосатая кошка. Та самая, которая постоянно отиралась в его светлице, когда он был здесь гостем. А потом показала дорогу сюда.

При виде знакомого человека она раскрыла пасть и издевательски мявкнула.

Похоже, поздно.

Если Можай уже снаружи, где его искать?

Эх-х, и почему он не догадался оставить здесь охрану?

Олег нырнул в знакомый лаз. В этот раз ползти через него было куда способнее – никто не мешал ни спереди, ни сзади.

И вот он снова на склоне холма, откуда начался их путь в крепость.

Чисто. Никого.

Значит, всё-таки ушёл.

Эх-х-х!!!

Собираясь с досады выкинуть что-нибудь эдакое, княжич поднялся в полный рост и сделал несколько шагов.

Его нога неожиданно зацепилась за что-то увесистое.

Он посмотрел вниз.

Кошель?!

Уж не Можай ли его обронил?

Взгляд юноши скользнул дальше, в траву. И зацепился за торчащую из её зарослей подошву сапога. А потом он разглядел и всё тело.

Оно лежало на животе. В том самом алом плаще с двуцветной оторочкой.

Из шеи у него торчало древко короткого тонкого дротика.

Ещё дальше – в зарослях пожухлого кустарника сидела жена.

Нет, девка.

Её лица не было видно, поскольку то покоилось на коленях, прикрытых распущенным тёмным волосом.

Спина же содрогалась в рыданиях.

Безымянка всё-таки пошла за ними следом.

Только со своей целью.

Которой, похоже, и добилась.

Тому, кто лежал сейчас у её ног, ни на какой суд, ни Смолянского, ни Черноградского князей, попасть было не суждено. Свой приговор утончённому ценителю виршей, одежды и напитков, сочетавшего всё это с натурой лютого бойника, вынесла последняя представительница истреблённого им рода.

И тот обжалованию не подлежал.

Глава 2

«Как волки ходят»

Середина осени. Полуночный рубеж вятских земель

Погост был не то чтобы очень бойким, но и глухим углом его назвать было нельзя. Дом тиуна на пригорке, непременное капище Волоса на соседнем, да улица между ними. Одну сторону которой составляли пара постоялых дворов, кузня, да несколько торговых подворий с дюжиной лавчонок. Вторую – три десятка обнесённых заборами дворов, казавшихся красными из-за обсыпанных спелой ягодой рябиновых кустов. Чуть в стороне, через небольшой пустырь, высились макушки приземистых курганов, напоминавшие издалека бородавки на жабьей спине. Было их никак не меньше полутора дюжин. То ли раньше это место было городищем, с собственной княжьей династией, то ли здесь так было принято хоронить уважаемых мужей. Например, жрецов. Или тех же тиунов. Всё это окружал невысокий частокол с единственными покосившимися воротами, безо всякого намёка на дозорную вежу. Причём брёвна в нём обновляли, похоже, только со стороны дороги. Во всех прочих местах они кренились в разные стороны, напоминая зубы во рту дряхлого сорокалетнего старика.

А ещё поселение с одного бока обнимала неширокая речка.

В общем – то, что нужно. Настоящий волк никогда без крайней нужды не полезет в место, из которого нет, по крайней мере, двух выходов. Этому принципу путник, наблюдавший сейчас за погостом, никогда не изменял. Ни в этой, ни в прошлой жизни. В последний раз он помог ему избежать верной смерти. Ведь в полон тем воям он ни за что бы не сдался.

Воспоминание о роковом дне до сих пор лежало на душе тяжкой незаживающей раной, которая вряд ли когда-нибудь могла до конца зарубцеваться.

Глум… Желудяк… Отважные братья Кудряши… Могучий Звенибор… Последние его товарищи. Суждено ли нам ещё когда-нибудь помять вместе старые тропы?

То дюжину дюжин раз проклятое урочище они посчитали прекрасным укрытием. Мало им показалось прежнего печального опыта. Их стоянку с двух сторон прикрывали лесистые взгорки, с вершин которых прекрасно обозревались окрестности. Тем более что вокруг лежал далеко не густой непролазный лес, а практически открытая местность. Их же преследователи, до того не дававшие житья несколько седмиц, как раз немного успокоились, на какое-то время оставив беглецов в покое.

Ну чем не повод немного расслабиться? Отлежаться в тишине, дать роздых усталым мышцам, залечить раны, да отъесться впрок набитой дичиной. Хотя бдительности они, конечно, не теряли – не смотря ни на что, на плече самого высокого из пригорков всегда сидел дозорный.

Последним туда отправился Желудяк. Именно поэтому о его судьбе никаких сомнений не было.

Какие тут могут быть сомнения, если путник своими глазами видел, как его тело рухнуло прямиком в устроенное посреди маленького стана кострище?

Можно было предположить что вой, например, втайне от товарищей наелся найденных в лесу грибов-веселушек, к которым имел давнюю расположенность, и, наказанный за это духами, попросту свалился со склона. Вот только человечий разум в тот миг, как и почти всегда в подобных ситуациях, словно канул куда-то, дав полную волю волчьим инстинктам. Которые всегда выбирали худший из возможных вариантов. Они же приказали ему забыть о спутниках, как и обо всех вещах, оставленных в лагере, и со всех ног бежать прочь от того места. Причём не кратчайшим путём, где его наверняка бы перехватили, а самым неудобным, о котором их преследователи вряд ли успели проведать. Сначала в узкий распадок у подножия яра. Затем почти вертикально вверх по склону. Потом – через едва заметную седловину.

Уже на ней, перед тем как со всей силы припустить вниз, он не удержался, и бросил прощальный взгляд на ложбину, ставшую для его ватаги последним прибежищем. И успел мельком разглядеть три могучие фигуры – Звенибора и братьев Кудряшей, да наползающую на его друзей серую массу преследователей.

По небу тогда плыли рваные кучевые облака. В обычное время он любил представлять, в какой рисунок их можно было сложить. И почти всегда выходило довольно забавно. В тот же раз никакой цельной картины из них не собиралось. Только какая-то бело-серая муть. Впрочем, сейчас он точно знал, что тогда хотели изобразить на небе боги.

Отчаяние.

Путник мотнул головой, отгоняя дурные воспоминания, и решительно зашагал в сторону погоста.

Поршни с чавканьем месили жирную грязь. Левая нога слушалась его почти так же, как до ранения. Если бы он её специально не берёг, то, наверное, не почувствовал уже никакого отличия от правой.

Тот последний взгляд на ложбину обошёлся очень дорого. Кто-то из лучников, не исключено – тот же самый, что отправил Желудяка на свидание со щурами, успел напоследок зацепить и его. Благо ещё это оказался не срезень, как тогда – на Киржачи, а бронебойная стрела, предназначенная для поражения доспешного воя. Никакой важной жилы в стёгне она не перебила, но в мясо вошла довольно глубоко. Её древко он тут же сломал, чтобы не мешало бежать, а вот оголовье осталось внутри.

Наверное, одни боги уберегли его тогда. Он не упал со склона, не запнулся о древесный корень, не поскользнулся – ни на мокрой траве, ни на гладких камнях в ручье, и не сверзился в какой-нибудь овраг. Ноги словно сами по себе несли его вперёд, избегая любой опасности.

Впрочем, по-другому волки по лесу и не ходят.

Даже раненые.

Точно так же, как лесной хищник поступает в подобных случаях, он сначала направил погоню по ложному следу, доведя цепочку следов до быстрого лесного ручья, а потом забрался в глухую марь, окружённую топкими трясинами, куда в другой ситуации ни за что не сунулся, побоявшись тревожить болотного духа.

Зато и враги там его не нашли. Да и не могли.

Чувствуя, что теряет сознание, беглец скороговоркой выкрикнул все нужные слова, развязал висевший на поясе кошель и щедрой горстью рассыпал вокруг себя стеклянные глазки – в дар болотнику. После чего в изнеможении упал под куст жимолости.

И только после этого его настигла лютая боль, от которой захотелось, подобно лесному собрату, поднять голову к небесам и завыть. Да так, чтобы всем богам показалось тошно.

К счастью, усталость оказалась сильнее. Он почти сразу провалился в тёмный, как колодец Чернобога, сон без сновидений.

В той мари он провёл следующие полторы луны, сначала выжидая, когда гной сам вытолкнет наружу оголовье стрелы, затем – когда затянется рана, а потом – когда снова сможет ступить на левую ногу.

Болотные травы и мох, вкупе со слюной и волчьим здоровьем, помогли излечить рану. Синие же ягоды, обильно усыпавшие ветки маленького деревца, дали сил продержаться первые несколько дней.

А потом он наткнулся на гнездо полёвок, мясо которых начало возвращать его к жизни. Лесной хищник такое мясо не любил. Но, за неимением лучшего, мог довольствовался и этим.

К исходу излечения та марь стала для него почти родной. Хотя там и приходилось спать под открытым небом, позволяя мочить себя осенним дождям. Но разве могла могучему, хотя и раненому зверю, чем-то повредить обычная, падающая с небес вода?

Тем не менее, гневить болотного духа, оставаясь в его владениях дольше необходимого, он не стал. Как только понял, что нога снова слушается, отблагодарил хозяина ещё одной горстью глазков, и раскланялся на все двенадцать сторон света.

Прежде чем снова идти к людям и узнавать о судьбе брошенных товарищей, надо было придумать про себя складную историю. За охотника-промысловика он вряд ли бы сошёл. Никакой подходящей снасти у него с собой не имелось, да и сезон сейчас для этого был – не самый лучший. По сходным причинам он не мог притвориться бортником, или, например, купцом. Хотя последние часто бродили по лесам в поисках нового места для сбыта или покупки товара. Но для этого нужно было владеть некоторыми специфическими навыками, которые к достоинствам волка не относились.

Оставалось выдать себя за травника, собирающего в лесу редкие растения. Осень для этого – практически идеальное время. Да и знаний доставало. Если только не сталкиваться с «собратом» по этому ремеслу. Так что дело вышло за малым – найти нечто напоминающее котомку и наполнить её разными травами. Для этой цели сгодился убитый по дороге русак. Точнее его выскобленная и высушенная шкура. Она сейчас болталась на палке у него за спиной, набитая борецом, бородавником, копытнем и ещё тремя десятками видов встреченных по дороге целебных растений. Если он, конечно, правильно помнил их названия.

Воротная створка отъехала назад с ужасающим скрипом, перебудив, наверное, всех, кто ещё не успел проснуться на погосте в этот ранний час.

Ого! Здесь что – нет стража? Тут настолько безопасно, что местным жителям некого опасаться? Тем лучше. Путник уверенно зашлёпал по широкой полосе грязи, заменявшей здесь дорогу.

– Эй, парень! – окликнул его из-за спины скрипучий голос. – Ты кто такой и откуда?!

Он обернулся. Неприятный дискант принадлежал тощему старикашке, чья морщинистая голова, покрытая редкими седыми патлами, торчала из узкого окна крохотной клетушки, притулившейся сразу за воротами. Видимо это был местный мытарь.

И здороваться здесь, наверное, не было принято.

Ну, вот и первое испытание.

– Волченя меня кличут! Травник я! А откуда… – он помялся – Да можно сказать, что ниоткуда… Из леса.

Старик в окошке насторожился.

– Как это неоткуда?! А роду-племени какого?! Без роду и без племени одни бойники ходют! Да изгои ещё! Ты из них что ли? Это погост боярина Глузда! Нам здесь такие не нужны!

Ого! Самого Глузда!

А вот теперь нужно было быть крайне осторожным. Этот мытарь, конечно, ляпнул первое, что ему пришло в голову, но попал не пальцем в небо, а как заправский лучник – точно белке в глаз.

– Да нет, ты что, отец! Я не из таких! – поспешил опровергнуть его домыслы Волченя – Родом из вятичей… Отец из вятичей! – тут же поправился он. – А мать из кривичей. Ни те, ни те принять не захотели. Вот они в лес от них и ушли. Там я и родился. А потом померли в один год от поветрия морового. Я один остался… Вот, травничаю.

Он потряс палкой с привязанной к ней котомкой.

Да – если хочешь кого-нибудь обмануть, нужно говорить как можно больше правды! Тогда не так заметна будет вплетённая в неё ложь.

Недоверия на лице старика стало поменьше. Правда, ненамного.

– А травы разбирать где выучился?

Вот въедливый! Точно клещ лесной.

– Дык от матери! Знахарка она была… И меня всему обучила.

Поверил? По этим холодным глазам-колючкам ничего толком не разберёшь.

Обычно такие знания передают от матери к дочери. К сыну же они попадают только в исключительных случаях.

– А идёшь-то ты куда, мил-человек! Дело пытаешь, аль от дела лытаешь?

– Так это… – путник развёл руками в стороны – Особо никуда не иду! Посмотреть, может, где товар мой сгодиться! Не глянется никому, так дальше пойду тропы мять! Муж я смирный, не буйный – никакой неправды чинить не собираюсь!

Подумав немного, старик махнул рукой. Иди уж, мол.

Никакого мыта у него он не потребовал.

Видимо, его полагалось платить только с повозок. Ну, или с лошадей.

– Послушай, отец… – вдруг спросил Волченя. – А что, сам боярин Глузд – здесь нынче?

Тот смерил его скептическим взглядом. В котором явственно читалась что-то вроде – «а ты на диво глуп, паря!»

Ну да – можно было самому догадаться. Был бы здесь боярин – над домом тиуна наверняка реял бы его стяг.

Да и стража на воротах стояла бы.

Ноги вынесли путника на единственную улицу погоста. Чуть ли не по щиколотку заплёванную рябиновыми косточками. По утреннему времени она была ещё совсем безлюдной. Гостя поприветствовал только мелкий и весьма дружелюбный на вид пёс, весь в колтунах из свалявшейся шерсти. Он радостно завилял хвостом, собираясь, видимо, подбежать к путнику. Но учуяв запах зверя, тут же передумал и в страхе метнулся под ближайшую калитку, откуда вскоре раздался заливистый лай.

Волк не обратил на это ни малейшего внимания.

Ноги сами понесли его на постоялый двор. Тот, который поближе. Выбирать лучший из двух не было никакого смысла. Они, скорее всего, ничем друг от друга не отличались. И там и там путников ждало вначале обширное дворище с конюшней, а потом гостиный дом и корчма, где можно было отдохнуть и поесть с дороги.

Последнее путнику требовалось сейчас больше всего остального.

В обширном полутёмном помещении харчевни, заставленном двумя десятками столов, было совсем немного народу – от силы с полдюжины мужей. То ли купцы, то ли их слуги, то ли местные – из числа тех, кому дома некому было приготовить снеди. А скорее всего – и те, и другие вперемежку.

Во всяком случае, никто из них не обратил на новоприбывшего ни малейшего внимания. Ну а что – место бойкое – мало ли тут какого народа бывает!

За длинным столом у стены, отгораживавшим людскую часть от кухни, клевал носом долговязый корчмарь.

– Чем могу помочь, уважаемый? – мгновенно встрепенулся он при виде нового гостя.

Действительно, здороваться не принято. И имя своё называть тоже.

Ну и люди. Неужто бояться, что язык отсохнет?

Волченя бросил палку с котомкой на ближайшую из скамей.

– Что у вас есть из яди?

Тот смущённо потупился.

– Уж прости, уважаемый – с утра разносолами небогато! Чуть попозже бы подошёл, мы бы тебя и свежей убоинкой попотчевали, и рыбкой, и пирогами с морквой да визигой. А сейчас только просол есть. А из свежего – мелены.

Путник задумался. Солёная рыба – это было совсем не то, чего ему сейчас хотелось. А к меленам он относился несколько иначе, чем местные жители. Но брюхо уже какой день так и подводило от голода.

Волк, конечно, зверь выносливый, но и ему надо питаться.

– Неси свой просол! – махнул он рукой – И мелены тоже!

Корчмарь тут же проорал слова заказа куда-то себе за спину.

– Чем-то ещё могу помочь, уважаемый? – снова повернулся он лицом к гостю.

– В вашем гостином доме горницы свободные есть? Мне на пару дней.

Тот хмыкнул.

– Как не быть! Вот только…

Он выразительно пошевелил в воздухе пальцами.

Волченя намёк понял. Запустив ладонь в калиту на поясе, он, один за другим, выложил на столешницу три стеклянных глазка.

Такого добра у него осталось ещё полкошеля. Вполне достаточно чтобы какое-то время ни в чём себе не отказывать.

– Здесь за две ночи, и за угощение!

Судя по одобрительному взору корчмаря, пенязей с преизлихом должно было хватить и на то, и на другое. Он шлёпнул ладонью по столу, после чего с него разом исчезли все глазки. Зато вместо них там появилась маленькая, причудливо оструганная дощечка в виде рыбки.

– От главного входа по всходу на второй поверх, и там прямо по коридору вторая дверь ошую.