Серые камни. Часть 2

– Боги!

После понял, чего испугался, и истерично хохотнул. Дерево! Всего лишь дерево! Мужчина развернулся и ударил кулаком по корявому стволу. Покачал головой и попытался усмехнуться, но бравада обернулась всхлипом. Прислужник зябко поежился и обнял себя за плечи, вдруг остро ощутив свое одиночество.

– Тьен! – едва слышный крик достиг его слуха, и Тьенер встрепенулся.

Риор! Он не бросил своего верного слугу, благословите его Боги!

– Хозяин, я здесь! – что было мочи, заорал мужчина. – Я здесь!

Тишина поглотила крик прислужника, и он испугался, что риор проскачет мимо, так и не услышав призыва. Тьенер затравлено огляделся, пытаясь понять, откуда слышался голос высокородного.

– Тьен!

Прислужник развернулся в ту сторону, откуда прилетел новый крик. Он гулко сглотнул и решился.

– Я здесь! Хозяин! – вновь заорал он и бросился навстречу риору сквозь черноту высоких зарослей. – Я здесь!!!

– Тьен!

– Риор Дин-Брайс!

Тьенер прибавил шагу. Страх и надежда подгоняли его, и прислужник, уже не слушая призыва, мчался между деревьями. Глаза привыкли к темноте, и черные силуэты он начал разбирать, счастливо избегая столкновения с ними.

– Хозяин!!! – истерично выкрикнул Тьенер и полетел лицом вниз, запнувшись за корень, торчавший из земли. – Здесь… – задыхаясь, прошептал мужчина.

Он полежал так несколько мгновений, приходя в себя, затем поднялся на четвереньки, продолжая смотреть вниз. Отчего-то было страшно поднять голову и осмотреться. Запах болота стал сильней. Тьен облизал пересохшие губы, попытался уговорить свое сознание, что ведет себя, как дитя, еще немного и намочит штаны. Однако насмешка над собой не помогла. Страх только усилился.

– Я не сопляк, – срывающимся шепотом произнес прислужник. – Я – мужчина. Мой хозяин вышел один на один с рандиром, так чего же я трушу?

Но рандиры были из плоти и крови. Они дышали, жрали, сношались, рожали детенышей и дохли, как все живые твари. Звери были опасными, но понятными. А мертвецы…

– В Архон, – простонал Тьен, жмурясь изо всех сил.

Страх смерти – один из сильнейших страхов, данных людям. Он превращает смельчака в труса, благородную душу заставляет лгать и предавать, силу оборачивает в слабость. Однако с ним можно справиться, потому что есть надежда и вера. А вот страх перед мертвыми… По сути, что может сделать мертвец, когда его тело уже лишено подвижности? Как он может угрожать живому человеку, в чьих жилах бежит горячая кровь? Как может восстать то, что обречено на тлен? Желание жрать, мстить, убивать – все эти желания порождает разум. Но откуда разум в полуразложившемся теле? А уж тем более в костяке? Только если живой управляет своей куклой и заставляет делать то, чего желает он. Только так и никак иначе. Как один дух может сотворить еще несколько?

– Такого быть не может, – как можно увереннее произнес Тьенер. – Девку никто не поднимал, даже никто не может доказать, что она существовала. Прадед хозяина жил сто лет назад. Народ любит языком почесать, а уж жути напридумывать тем паче. Вранье – это всё.

И он поднял голову, открыл глаза и посмотрел перед собой.

– Мама, – совсем по-детски застонал Тьенер. – Мамочка…

Рот его искривился, но вместо крика послышался только слабый вздох, и прислужник ничком повалился на землю, потеряв сознание. Он уже не увидел, как неподалеку выскочил риор на измученном жеребце, и вслед за хозяином появились его люди, бранившиеся сквозь зубы.

– Стоять! – рявкнул Дин-Брайс, натягивая поводья.

– С нами Высшие Силы, – выдохнул кто-то за спиной хозяина.

Риор повернул голову и застыл, приоткрыв рот. После спешился и двинулся к болоту. Шаги его были медленными и тяжелыми. Высокородный судорожно вздохнул, протянул руку вперед, но тут же одернул ее и остановился, глядя расширившимися глазами на огонек, неспешно плывший к берегу.

– Дядя Гирен, эт…эт-т-то дух? – спросил Филис.

– В Архон, – глухо выругался Альтор. – Неужто…

– Я же говорил! – торжествующе воскликнул следопыт и закрыл лицо руками, запричитав: – Нам конец, теперь точно конец. Тьена-то уже и нету… Утащили его, утащили. Может, его душа к нам плывет? Предупредить хочет…

– Да заткнись ты, болтун! – зло рявкнул Альтор. Он спешился следом за риором и негромко произнес: – Лошади спокойны. Будь тут нечистая сила, уже понесли бы.

– А Тьен где? – голос Гирена задребезжал. – Отсюда его крики слышались, а теперь нет, затих!

Филис, сидевший за следопытом, прижался к нему, зажмурился и зашептал молитву, прислушиваясь к охающему мужику.

– Убираться отсюда надо, о-ох… Пока не поздно. Ох, Боги…

Остальные застыли в седлах. Они не сводили взгляда с огонька, подплывшего ближе. Мужчины опасались шевелиться, еще больше нагнетая тягостную тишину болота.

– Х… хозяин, – неуверенно позвал Альтор, остановившись за спиной риора.

Дин-Брайс едва заметно вздрогнул, но не обернулся. Взгляд его не отрывался от зеленоватого огонька. Он гулко сглотнул и сделал шаг навстречу, ратник за хозяином не пошел. Высокородный протер глаза, вновь посмотрел на болото и прерывисто вздохнул. За первым огоньком показались еще два, затем третий.

– Охотники, – прошептал риор. – Идут за своей госпожой.

Разум его бунтовал, твердил, что этого не может быть, потому что его прадед был верен жене, которую любил без памяти. За их сравнительно короткий союз – неполных семь лет, в семействе Брайсов народилось трое детей. И погиб прадед из-за предательства человека, которого он считал другом. Никакой простой девки в жизни предка не было! А если и была, то точно не так, как болтают глупые смерды. А значит, не может лежать в болоте та, кого не существовало! «Но может быть кто-то другой», – откликнулся внутренний голос. Быть может, и вправду была девка, которая утонула в болоте, но народная молва раздула ее историю после смерти хозяина, соединив их воедино…

– Чушь, – нетвердо произнес риор, пытаясь не замечать холодка, скользнувшего по спине и поднявшего дыбом волоски на шее.

– А-ах, – хорошо различимый вздох достиг слуха высокородного.

– Кто здесь? – нервно спросил он и обернулся.

За спиной стоял Альтор, и его облик в неверном сумраке ночи показался Брайсу призрачным.

– Вы с… слыш… слышали, хоз-зяин? – заикаясь, спросил ратник.

– Что? – хрипло спросил риор.

– Баба будто вздохнула. Тяжко так…

– Нет, – солгал высокородный. – Тебе почудилось.

И в то же мгновение над болотом разнесся новый протяжный вздох. Казалось, что и вправду вздыхает женщина.

– Опять! – в восклицании ратника послышались первые нотки паники. – Уйд-дем, хозяин. Уйдем отсюда!

– Боги Великие, Вседержители земные и небесные, – несся к ним бубнеж паренька: – Спасите и защитите от сил черных, сил недобрых, сил пакостных. Охраните детей своих от лиха неправого, от беды неминучей. Помогите, Боги Великие, к вам взываю. Боги Великие, Вседержители земные и небесные, спасите и защитите от сил черных, от сил недобрых, от сил пакостных. Охраните детей своих от лиха…

– … неправого, от беды неминучей. Помогите, Боги Великие, взываю к вам… – едва различимым шепотом подхватил Альтор.

Дин-Брайс поджал губы и сделал еще один шаг. Он не боялся открытой схватки, не боялся угроз и наветов. Он не страшился зверей и людей. Так почему он должен бояться каких-то болотных духов?! Риор остановился перед черной водой, едва заметной под слоем ряски. Втянул носом затхлую вонь и ожесточенно мотнул головой, не желая поддаваться страху, пробиравшемуся в душу.

– Вайриг…

Он ощутимо вздрогнул. Показалось? Или…

– Ах…

Риор тяжело сглотнул и отступил назад, заметив пузырь воздуха, поднявшийся на поверхность болота. Затем поднялся еще один, и вновь послышался вздох. Дин-Брайс снова впился взглядом в огонек, но тот остановился и мерцал ровным светом, словно зажженная свеча. Снова булькнуло, уже под самым огоньком, и темнота, искаженная небольшим зеленоватым пламенем, соткала грезу…

Дин-Брайс увидел тонкую женскую руку, поднявшуюся из воды, и на ее раскрытой ладони продолжал мерцать проклятый огонек.

– Вайриг…

Риор отшатнулся, нога его поехала на склизкой земле, и Брайс упал, не сумев удержаться. И видение изменилось. Теперь он видел женский силуэт. Он то расплывался, то вновь собирался воедино, слегка меняя очертания. Неизменным оставалось одно: на раскрытой ладони опущенной вниз руки горел зеленый огонек.

– Вайриг…

Ему показалось, что тень манит его свободной рукой.

– Нет, – сипло выдохнул риор.

– Ох… – еще один вздох разлился в воздухе, и в этот раз он принадлежал мужчине.

Затем лопнул еще один пузырь. А еще через мгновение послышался треск. Затем повторился вздох, и в этот раз он был протяжней и жалобней. Снова зашуршало, что-то треснуло, и из зарослей кто-то выполз. Он поднялся на ноги и, пошатываясь, шагнул к онемевшим людям.

– Хозяин, – простонал нелюдь.

– А-а-а! – заголосил следопыт. Он вытянул руку в сторону зарослей: – Мертвец! Мертвец ожил! Мертвец!

Лошади шарахнулись в сторону, и всадники не стали их удерживать. Кто-то схватился за меч, кто-то за обережный символ, висевший на шее. Риор с трудом отвел взгляд от огонька и обернулся.

– Хозяин, – жалобно позвал «мертвец». – Я здесь.

– Тьен? – всё еще сипло спросил Дин-Брайс.

– Я, – ответил тот. – Это я, Тьенер.

– Не верьте ему, высокородный риор! – воскликнул Гирен. – Это девка его обратила! Он вас пожрет, хозяин! Он нас всех пожрет!

– Прочь!!! – надрывный вопль совпал с пением спущенной тетивы.

Стрела вонзилась в прислужника, и тот, вскрикнув, повалился на одно колено.

– Давай, Фил, еще давай! – заорал следопыт. – В башку ему, прямо в башку!

– Стоять! – гаркнул риор.

Рука Филиса дрогнула, и стрела прошла выше головы прислужника.

– Не сметь стрелять! – снова рявкнул Дин-Брайс, хватаясь за эту неожиданную помощь своему разуму.

Он поднялся на ноги, стараясь не глядеть на огонек, развернулся и, оскальзываясь, поспешил к стонущему Тьенеру, из плеча которого торчало древко стрелы.

– Почему не зажгли новые факелы? – с отчаянной злостью рычал риор, избавляясь от своей оторопи и страха. – Немедленно зажечь!

Гирен слетел с лошади и бросился к хозяину. Заступил ему дорогу и взмолился:

– Не ходите, не ходите к нему. Если он вкусит крови, его уже ничего не остановит. Хозяин, прошу вас…

– Пошел вон! – заорал на него высокородный, отталкивая с пути. – Трясешься, как шелудивая шавка! Факелы! Мне нужен свет!

– А и верно, огнем-то верней будет, – часто закивал Гирен.

– Хозяин, я живой, – едва не плача, воскликнул Тьенер. – Клянусь Богами, я живой!

* * *

– Конечно, живой, – раздраженно отмахнулся Дин-Брайс. – Дурачье! Уже друг друга готовы поубивать от страха.

Он приблизился к прислужнику, без всякой осторожности коснулся раны, мало заботясь о том, что Тьен вскрикнул от боли.

– Огня!

– Х-х-хозяин! – запинаясь, взмолился прислужник.

Лагер подбежал с уже зажженным факелом, и риор взглянул на пальцы, которыми коснулся раны.

– Это кровь, – с мрачным удовлетворением произнес высокородный. – Самая обычная кровь. – После обернулся к следопыту и ткнул ему под нос окровавленные пальцы: – Разве у покойников бывает горячая кровь?

Гирен отшатнулся, но нашел, что возразить:

– Так он же еще не остыл.

– Молчи, собака! – Дин-Брайс замахнулся на смерда. – Он чувствует боль, и из раны идет кровь!

– П-п-притворяется, – неуверенно отозвался Филис.

– Точно, – горячо кивнул Гирен. – Его надо сжечь, тогда точно будем знать, что вреда уже не будет.

– Я тебе нос отгрызу! – взвыл Тьенер.

– А я гово… – начал следопыт, но рот ему заткнул кулак Альтора.

– Надоел, – буркнул ратник. – Его бы самого сжечь, верещит, как тварь из Архона.

Риор кивнул Альтору. После забрал факел у Лагера и поднес его к прислужнику. Тьен дернулся, но Дин-Брайс перехватил его.

– Не сжигайте меня, хозяин, – взмолился прислужник. – Я живой. Просто упал, когда к вам бежал, головой ударился, вот и потерял сознание…

– Или со страху в обморок свалился, когда болото увидел? – криво усмехнулся риор, скрывая за издевкой собственную слабость. – Сиди спокойно, я не собираюсь тебя сжигать. Надо стрелу вытащить и перевязать рану.

– Правда? – глаза Тьена доверчиво распахнулись.

Дин-Брайс тут же скривился, его раздражение было всё еще сильно, и эта детская надежда во взгляде, почти обожание и признание в любви, взбесили высокородного. Он сунул обратно Лагеру факел и велел Альтору:

– Займись им, или я удавлю слюнтяя из жалости. – Уже отойдя от ратников и раненого прислужника, риор перевел взгляд на Филиса, виновато склонившего голову: – Будешь слушать бабьи причитания, надену платье и отправлю в услужение к лейре Брайс. Понял меня?

– Простите, – шмыгнул носом паренек. – Я просто… испугался.

Риор усмехнулся и бросил быстрый взгляд на болото, но сознаваться кому-то, что ему тоже было страшно, высокородный не собирался. Он посмотрел на кусок очистившегося звездного неба, после в черноту ночного леса и решил, что на привал они остановятся, только покинув распадок. Затем подумал о беглецах, которые, наверное, смотрят сладкие сны, и всё, что скопилось в душе за эту проклятую ночь, вскипело желчью. Если бы сейчас Дин-Брайса спросили, как он относится к врагам лиора, он бы ответил, что готов перегрызть им глотки. Кто-то должен быть виноват в гибели его людей и в собственном кратком малодушии, и виноватые нашлись без всяких сомнений…

Глава V

Утро выдалось солнечным. Первые лучи позолотили горные пики, скользнули по Рыжему гребню и пощекотали нос сладко спавшему мужчине.

– А-апчхи, – чихнул он и сел.

После протер глаза и от души потянулся, впервые за долгое время ощущая себя отдохнувшим. Савер поднял голову, прищурился и кивнул солнцу, желая ему доброго утра. Он поднялся на ноги, чувствуя бодрость и готовность к продолжению путешествия, хотел уже разбудить высокородных, но повернулся в их сторону и замер. На губах прислужника появилась улыбка, граничившая с умилением, и будить хозяина и лиори расхотелось.

Райверн вытянулся в своей излюбленной позе на спине, закинув одну руку за голову. На его плече спала Альвия, уткнувшись носом в шею риора. Ее ладонь покоилась на мужской груди, ногу Перворожденная закинула Кейру на бедро, и ладонь второй руки изгнанника лежала на женском колене. И если бы Савер не был уверен в том, что хозяин спит, он бы подумал, что тот наслаждается минутами близости с любимой женщиной, до того довольная улыбка застыла на нагловатой физиономии высокородного.

– Хоть вовсе не буди, – тихо хмыкнул прислужник. – Чисто лебедь с лебедушкой.

Савер еще немного полюбовался умиротворяющей картиной, даже не вспомнив, что еще вчера, с трудом забравшись сюда, он думал лишь о том, как бы столкнуть лиори с вершины гребня и остаться вне подозрений. Хотел даже ночью ударить камнем по голове, чтобы поскорей прекратить свои мучения и освободить хозяина от власти проклятой женщины. И в то мгновение прислужнику уже было всё равно, что скажет риор, потому что он был уверен, что высокородный должен оценить заботу своего слуги и понять, что тот прав. Но прошедшие дни и размышления подернулись дымкой забвения, словно кто-то стер их из памяти верного прислужника. А глядя на Перворожденную, Савер ощущал и вовсе непонятную благодарность и восторг, словно видел перед собой богиню, спустившуюся с неба и одарившую его благодатью. Объяснить себе подобное восхищение мужчина не мог, но чувствовал его очень ярко.

Наконец, оставив в покое спящую пару, прислужник заново разжег костерок, бросив в него весь оставшийся хворост. После поставил на него маленький котелок, которым путники разжились прошлым утром у бродячего торговца. Вылил в него почти всю воду из бурдюка, стоявшего рядом с местом их ночевки, и накидал в котелок травок, собранных по дороге, чтобы приготовить отвар. Добыл из мешка подсушенный хлеб, прихваченный еще в Хилипе в гостевом доме, и хмыкнул при воспоминании о Бусинке.

Когда вода уже кипела, и воздух наполнил аромат трав, Савер вновь обернулся к высокородным и первое, что обнаружил – хозяин проснулся. Райверн скосил глаза на Альвию, кажется, опасаясь повернуть голову, чтобы не потревожить ее. Затем опустил руку из-за головы на плечо лиори. После опустил ниже и с невинным выражением на лице погладил Перворожденную по коленке, не встретив сопротивления, провел дланью от колена до бедра, подождал еще немного и сдвинул ладонь на округлый зад самой повелительницы Эли-Борга. В этом месте риор вздохнул с умиротворением и несильно сжал ладонь.

– Оборву руки, – послышался сонный голос лиори.

– А? Что? – забормотал Кейр, «разбуженный» словами Перворожденной. – Спи, Али, спи, еще можно. Тш-ш….

– Поздно, – ответила Альвия, отодвигаясь от шеи риора. – Я проснулась. Ты слишком громко сопел от удовольствия.

Она хотела подняться, но Райверн Кейр не был бы Райверном Кейром, если бы не обратил досадное пробуждение лиори в собственную пользу. С присущей ему наглостью, риор перевернулся, придавив Перворожденную своим массивным телом к лежанке, перехватил ее руки, завел за голову и сжал запястья широкой ладонью. Альвия не возмущалась и не вырывалась, только надменно изломила бровь и услышала:

– Фу, какая ты утром лохматая и заспанная.

– Что? – опешила лиори.

– Я сказал, что ты утром трогательная и беззащитная, просто прелесть, – и Кейр ослепил Альвию жизнерадостным оскалом.

– Ты сказал, что я лохматая и заспанная, – не поддалась Альвия.

– Но ты же лохматая и заспанная, а еще трогательная и беззащитная. Одно другому не мешает, – возразил Райверн.

– Но «фу» мешает «прелести». Прелесть не может быть «фу, какая».

– Очень даже может, когда прелесть ворчит и вредничает. А ты не можешь не ворчать и не вредничать. Кто просил тебя просыпаться?

Альвия поперхнулась и не сразу нашла, что ответить, столько праведного возмущения было написано на лице изгнанника.

– Ну, потрогал я твой перворожденный зад, и что? Он на месте, у меня приятное утро. Неужели тебе жалко для меня такой малости за то, что я самоотверженно согревал тебя всю ночь собственным телом? Да в конце концов! Я отдал тебе всё тело, а ты жалеешь мне какой-то один завалящий зад?

– А завалящий он потому, что валяется вместе со мной? – уточнила лиори.

– Именно, – кивнул Кейр. – А сам зад очень даже хорош, но я должен ощупать его снова, чтобы убедиться, что не ошибся в первый раз. Я держался за него долю мгновения…

– Тебе остатки разума выдуло за ночь? – заподозрила Перворожденная.

– Мой разум при мне, это всего лишь исследовательский интерес и жажда благодарности. Но я могу оставить в покое твой зад и заменить его на поцелуй, ну, хотя бы в щеку. Целуешь ты, так и быть, дозволяю.

И он склонился к лицу лиори, подставив щеку. Альвия сузила глаза, ухмыльнулась и… попыталась вцепиться наглецу в щеку зубами. Райверн отпрянул, укоризненно покачал головой и, перехватив Перворожденную, перевернулся, укладывая ее на себя. Ладони риора опустились ниже спины лиори, и пальцы сжались. В бирюзовых глазах полыхало коварство и неубиваемое жизнелюбие:

– Как же ты предсказуема, сердце мое, – сообщил Альвии довольный боржец. – Я был уверен, что ты милостиво предложишь мне довести мои исследования до конца.

– И какое заключение ты готов огласить? – поинтересовалась лиори, усаживаясь поверх бедер риора.

– Лучшего зада, чем у властительницы Эли-Борга, не сыщется во всем свете, – объявил Кейр, глядя с улыбкой на женщину.

– И сколько седалищ ты изучил, чтобы прийти к своему заключению? – спросила Альвия, и взгляд ее вдруг стал колючим.

– Хозяин, – позвал Савер. – Госпожа, завтрак…

– Отстань, – в один голос отмахнулись высокородные, продолжая сверлить друг друга пристальными взглядами.

– И всё ж таки я здесь и…

– Савер, помолчи, – рявкнул риор.

– Савер прав, отпусти, – велела лиори.

Райверн показал ей руки, после заложил их под голову и иронично приподнял брови:

– А я и не держу, ты сама меня оседлала. Кстати, если посидишь так еще немного, я захочу облапить еще что-нибудь спереди и повыше. Хотя почему – захочу? Я уже хочу…

– Похабник, – фыркнула Перворожденная, поднимаясь на ноги.

– Просто честный человек, – пожал плечами риор и воскликнул ей в спину: – Но поцелуй за тобой! Я не насладился ощущениями от изучения…

– Замолчи, – отмахнулась Альвия и перебралась к прислужнику. – Доброго утра, Савер. Как спалось?

– Чудесно, – искренне улыбнулся тот. – И вам доброго утра, госпожа.

Лиори улыбнулась в ответ, потрепала прислужника по плечу и приняла из его рук кружку, захваченную еще в Оделе. После взяла сухарь и впилась в него зубами, упорно не желая смотреть на Кейра, устроившегося рядом. Он несколько раз пытался заговорить с Альвией, но она осталась холодна и отвечала только Саверу. Райверн прищурился и некоторое время рассматривал Перворожденную, громко похрустывая сухарем. После взял второй и, нацелив его на лиори, обличительно произнес:

– Ты ревнуешь, Али. – Она возмущенно округлила глаза, хотела что-то ответить, но Кейр не дал, продолжив: – И не лги, что это не так. Ты меня ревновала все годы, что мы были разделены.

– Пф, – патетично отмахнулась Альвия, допила отвар и поднялась на ноги.

– Не «пф», – передразнил ее изгнанник, – а – да, Райв.

Лиори обернулась к нему, усмехнулась и ответила, глядя в глаза:

– Нет, Райв.

Савер закатил глаза, но в перепалку не полез, справедливо рассудив: когда высокородные спорят, смерду лучше им не мешать. Да и принимать чью-либо сторону не хотелось, потому прислужник решил – пусть разбираются сами. Он вылил на руки лиори остатки воды из бурдюка, чтобы она могла ополоснуть лицо. И пока Перворожденная причесывалась и переплетала косу, собрал вещи. Риор потер лицо сухими ладонями, причесался пятерней и, решив, что и так красавец, вновь посмотрел на Альвию.

– Ну, сознайся, Али.

– Отстань от меня, – отмахнулась она, закидывая на спину перевязь с мечом, чтобы удобней было спускаться вниз.

– Савер, – Райверн позвал прислужника, – а ты что скажешь?

– Скажу, что погода чудесная, хозяин, – ответил тот.

– А еще?

– Вы прекрасны, хозяин.

– Знаю, – отмахнулся Кейр. – Ладно, молчи, подлиза. Я сам ее дожму.

– Может, его ночью бешеный рандир покусал? – предположила Альвия, посмотрев на Савера.

– Скорей болотный дух, госпожа, но я точно сказать не могу, ибо проспал всю ночь без просыпу. Вы были рядом, вам и лучше знать.

Высокородные переглянулись и махнули на прислужника, сегодня он был слишком миролюбив, чтобы выступить на чьей-либо стороне. Так что споры и препирательства остались им. Саверу же достался его мешок, бодрость духа и хорошее настроение. Слуга не возражал, потому ушел вперед, слушая перепалку хозяина и лиори вполуха.

– Али, ну, сознайся, – Райверн догнал Перворожденную и пристроился рядом. – Я сразу отстану. И, может быть, тоже в чем-нибудь сознаюсь.

Она остановилась и развернулась к риору. Взгляд серых глаз стал напряженным. Она склонила голову к плечу и спросила:

– У тебя еще остались секреты?

– Ты всё о том же, – удрученно вздохнул Кейр. – Нет, что касалось прошлого, я рассказал всё. Что касаемо моей жизни в Эли-Харте, мне каяться не в чем. Против Эли-Борга зла не замышлял, в намерения Тайрада посвящен не был.

– Тогда в чем хочешь сознаться?

– Ответь на мой вопрос, узнаешь, – искушающе произнес риор, и Перворожденная отмахнулась:

– Обойдусь.

Она продолжила путь по каменным глыбам, больше не обращая внимания на Кейра. Тот вновь поравнялся с лиори, первым перебрался через квадратный валун, который преградил дорогу, выпятив вверх ребро. После обернулся к Альвии и подал руку, она ухватилась за раскрытую ладонь, и изгнанник легко перетянул женщину через неудобный камень.

– Неужели тебе совсем неинтересно узнать все мои тайны? – спросил риор, приобняв лиори за талию.

Перворожденная перебралась на следующий камень и пожала плечами:

– Ты сказал, что ничего не затевал против Эли-Борга, в заговоре не участвовал. Что мне может быть интересного в твоих тайнах?

– Какая ты все-таки противная, – фыркнул Райверн.

Альвия обернулась, насмешливо взглянула на него и отметила:

– Тогда у тебя противное сердце. Еще вредное, ворчливое, вообще, фу, какое. – После покачала головой и вздохнула: – Не завидую тебе, Райв, такую гадость таскаешь в груди.

Теперь рот открыл изгнанник. Он несколько мгновений смотрел вслед удаляющейся лиори, наконец, понял смысл ее слов и поспешил за Перворожденной.

– Какое есть, – сварливо произнес он. – Другого сердца нет и не будет, и прошу отнестись к нему с уважением. Сам я давно смирился, что мое сердце, хоть и совершенно, но порой невыносимо.