Бездна Мурены

Он прошагал к выходу и обернулся:

– И ещё. Как бы Центру ни хотелось смыть нас в унитаз истории, мы будем до последнего сопротивляться уготованной нам участи. Пока солнце не расплавит обшивку «Довженко-19» и не превратит в пепел нашу плоть!

Когда Зенит ушёл, Арфеев сбросил с полки оставшиеся книги и в гневе расшвырял их ногами по полу. После этого налил себе воды из графина, выпил полстакана, а остальное плеснул себе на макушку. После чего вернулся за стол, уронил на него голову и обхватил её руками.

Запись № 28. Земля решила слить наш отряд, а лично мне – бросить спасательный круг. Именно мне, а не кому-нибудь другому из экипажа. Единственному, кто не отмечен треугольником Знания. Чего же вы боитесь, дяди в золотых погонах, с солидными должностями и заячьими душонками? Словно папуасы, прячетесь в дебрях своего привычного комфорта от надвигающегося прогресса. Тогда будьте готовы, что конкиста Знания загонит вас в резервации вашего убогого сознания.

Перед тем как присоединиться к остальному экипажу, капрал достал из кармана припрятанный фломастер и обновил свой уже почти стёршийся треугольник на руке.

Нуль-парсековцы завтракали. Их и без того скудный рацион, по требованию расширившего свои полномочия санитара № 2, существенно упростили, а выдачу лекарств временно прекратили. Пациенты с соседних столов испуганно разглядывали побитые лица разведчиков и перешёптывались. Капрал взял свою порцию каши и подсел к парням. К хмурым, голодным, но не сломленным.

– Ситуация скверная, – Зенит отправил в рот ложку безвкусного крупяного варева. – Чиновники Земли в страхе перед Знанием Бестелесых предали нас. Они заставили бортовой компьютер настроить автопилот на Безжизненную Зону, а самого Веню отключили.

– Искусственный интеллект выведен из игры? – насторожился Штурман. – А не начнётся ли тут хаос?

– Уже начался! – угрюмо произнёс Шлемофонцев, страдающий без привычной порции таблеток.

– Земные власти обделались не на шутку, раз не доверяют даже искусственному интеллекту. – Зенит ускоренно пережёвывал кашеобразную массу. – Дроиды переведены в автономный режим усиленного конвоирования. Их задача – не допустить отклонения «Довженко-19» от курса на Безжизненную Зону и побега экипажа, помеченного треугольниками.

Все, кто мог, непроизвольно глянули или коснулись своих «меток», подаренных Бестелесыми.

– Так как Веня не смог по координатам определить название небесного тела, на которое усадил звездолёт, значит, мы на астероиде. Штука нестабильная, долго на ней торчать нельзя.

– Что за Безжизненная Зона такая? – поинтересовался Ровский. – Звучит гнусновато.

– Гнусное место и есть. – Капрал отодвинул миску, не в силах больше мучить вкусовые рецепторы. – Их несколько, и размещены все вблизи солнц, которых в Космосодружестве немало. На эти самые зоны настроены автопилоты всех копропараллаксаторов любых содружественных звездолётов.

– Уже не первый раз слышу от тебя про копропараллаксаторы. – Левап поправил очки на разбитой переносице. – Для чего они нужны?

– Это контейнеры корабельных туалетов. Как только очередной контейнер заполняется продуктами жизнедеятельности космонавтов, он отстыковывается от звездолёта и в автоматическом режиме дрейфует к ближайшей Зоне, где его испепеляет на подлёте к солнцу.

– Выходит, что «Довженко-19» стал нашей братской могилой? – раскрасневшийся от волнения Лыжников оглядел коллег. – Мило!

– Пока нет, мы ж ещё живы, – успокоил его О'Юрич.

– Почему после всего, что мы совершили во благо Космосодружества, оно обошлось с нами, как с говном в контейнере?

Вопрос командора Дипера был неприятен, но справедлив. Капрала этот вопрос тоже терзал, и ответа на него он для себя не нашёл.

Подкравшийся к экипажу санитар Коля так врезал дубинкой по столу, что перевернулись две миски с недоеденной кашей. Р-Нат со Штурманом подпрыгнули от испуга. Бортинженер схватился за алюминиевую ложку, но Зенит взял его за рукав.

– У дроидов феррудиевый корпус, – напомнил он вспылившему коллеге. – Ложкой, наверное, можно перемкнуть у него что-то внутри, но сначала придётся добраться до хорошо защищённых внутренностей.

– А вилкой? – спросил Биолог.

Все с нескрываемым осуждением посмотрели на него.

– На всякий случай спросил, – смутился и покраснел Бак. – Чтобы знать на будущее.

– На будущее, идиоты, у вас намечен внеплановый субботник. – Санитар снова ударил дубинкой по столу, но уже гораздо слабее. – Эксклюзивно для вашей проштрафившейся палаты номер три. Вместо обеда. Будущее, кстати, пока вы сопли с кашей жевали, уже наступило. Так что бегом на улицу!

⁂

На территории больничного двора полыхал костёр. Штрафники в сопровождении Второго санитара вывалили на улицу и прошли мимо едва заметной в дыму таблички «Довженко, 19» на стене двухэтажного здания. Коля подвёл пациентов к куче макулатуры, громоздящейся рядом с костром.

Штабеля документов, книг, журналов и прочий «старорежимный» бумажный мусор, оставшийся от увольняющегося главврача Арфеева, – всё это, по мнению возомнившего себя новым начальником Николая, подлежало уничтожению.

– Найду вечером на территории хотя бы одну бумажку – заставлю жрать вместо ужина, – пригрозил санитар № 2 перед тем, как убраться обратно в больницу. Дел у него теперь было невпроворот.

Дым до слёз разъедал глаза и раздражал носоглотку. Разведчики принялись неистово кашлять.

– На астероиде есть атмосфера, но она далека от идеальной, – отметил капрал. – Вулканическая деятельность в самом разгаре. Рекомендую всем воспользоваться индивидуальной защитой.

Он извлёк из кармана пижамы презерватив, сэкономленный во время похода в суулуунский бордель, распечатал и наглядно продемонстрировал, что с ним надо делать – надувать и сдувать воздух хотя бы каждые пять минут, чтобы компенсировать кислородный баланс в организме.

«Компенсаторы баланса», которыми разведчиков в своё время снабдил дроид Шурик, обнаружились нерастраченными у всех без исключения. Даже у Повара, который немало удивился, что необдуманно позабыл воспользоваться резиновым изделием, когда укладывался вместе с Натальей в кровать. Члены экипажа расселись на корточках вокруг костра и принялись бросать макулатуру в огонь. Стоило кому-то закашлять, как остальные, словно по команде, тут же надували и сдували свои «кислородные баллоны».

Запись № 29. Феррудиевая громадина «Довженко-19», будучи не в состоянии продолжать путь к собственной погибели, примостилась на нестабильном астероиде. Железные мозги бортового компьютера долго скрипели и успели рассчитать допустимый риск до того, как услужливого дурака Веню по команде с Земли отключили, словно отработавший свой срок холодильник.

Центр выдал болванам-дроидам беспрецедентные полномочия и наделил их властью над двуногими животными, которых Земля из ранга элитных первопроходцев, не раздумывая, низложила до уровня космического мусора. Вот только без помощи двуногих отбросов безупречные дроиды отчего-то не способны ни обнаружить неисправность звездолёта, ни устранить её. Парадокс.

– Я так понял, нас передумали транспортировать в Безжизненную Зону и решили просто бросить на этом вонючем астероиде. – Глаза Штурмана за очками были красными от дыма, он надувал и сдувал «баллон» практически безостановочно.

– Нет, нас высадили на поверхность, чтобы мы починили звездолёт, – возразил Зенит. – Центр не станет рисковать – ведь с астероида нас может кто-нибудь случайно подобрать. Нет, по мнению чиновничьей братии, Знание Бестелесых должно гарантированно сгинуть в Безжизненной Зоне.

Капрал встал и пнул по вороху бумаг.

– Это лишь подтверждает спешная ликвидация данных. Центр до конца не разобрался, где именно обосновалось Знание. В одном они уверены – Знание проникло внутрь «Довженко-19», и поэтому звездолёт должен исчезнуть целиком.

– Но зачем нам тогда его чинить? – резонно заметил Р-Нат. – Сами же для себя могилу роем.

– Согласен, – поддакнул Дипер. – Не проще ли смириться?

– Я как-то раз себе могилу копал, – вспомнил Бортинженер. – Душманы навели автоматы и заставили. Ну а что – начал рыть. Прикинул так, что всяко лучше в могилу прилечь, чем достаться шакалам. Рою неспешно, а потом гляжу – с сопки неподалёку блеснула оптика СВД. Наши подоспели. Одному «духу» мозги вынесла пуля калибра 7.62, а второму – моя лопата.

– Вот вам и ответ на вопрос, – заключил капрал. – Пока «роем», многое что может произойти. Путь в Безжизненную Зону неблизкий, всегда есть шанс перехитрить тупых дроидов и развернуть звездолёт. Мы, в отличие от этих примитивных феррудиевых истуканов, способны эволюционировать, находить нетривиальные и даже парадоксальные решения, на что искусственный интеллект неспособен. Мы теперь не просто кучка отверженных, брошенных собственным командованием. Мы – братство Треугольника, носители Знания. Мы не имеем права сдаться и покорно пойти на убой, словно скот.

После пламенной речи капрала пригорюнившиеся было разведчики воодушевились. Штурман с Бортинженером были посланы на осмотр фюзеляжа звездолёта с целью выявления внешних повреждений. Остальные продолжили швырять макулатуру в костёр.

Когда в руках Дипера оказалась увесистая книга, он уже замахнулся, чтобы безжалостно предать её огню, но что-то остановило его и заставило взглянуть на обложку.

Редкие животные Гваделупы

Командор бегло пролистал несколько страниц. Организм его тряхнуло непривычным выбросом адреналина. Таких сильных ощущений Дипер не испытывал в своей жизни ещё ни разу. Неизвестный обладатель богатого, а местами и вовсе больного воображения шариковой ручкой умело подрисовал животным на иллюстрациях недостающие, с его точки зрения, конечности и прочие органы. А к описаниям гваделупской фауны добавил факты, от которых запросто мог поседеть весь творческий коллектив передачи «В мире животных».

Командор так разволновался, что едва не надул свой «кислородный баллон» до критического объёма. Под прикрытием дымовой завесы он сунул драгоценную находку под пижаму и заставил себя успокоиться.

– Как мы развернём корабль, если он на автопилоте? – В отсутствие Левапа миссию генератора вопросов решил на себя взвалить Бак Ровский.

– Как и в случае с изменением курса на бордель – посредством перепрограммирования, – объяснил Зенит. – Правда, теперь дроиды охраняют навигационную систему особо тщательно.

– А нельзя их всех переломать? – Р-Нат скомкал бумажку наподобие шарика и запустил её в огонь свёрнутым вдвое журналом «Здоровье».

– Подтяжками своими их придушишь? – не удержался от издёвки Шлемофонцев.

Р-Нат в ответ запустил во Врача новый бумажный шарик, но тот не долетел и был поглощён жадными языками пламени.

– По силе и реакции никакой разведчик не сравнится с роботом, – пояснил капрал. – Дроидам не нужен отдых, они обвешаны всевозможными датчиками, их сервоприводы способны сгибать стальные балки, а корпус выдерживает прямое попадание небольшого метеорита. В лоб их не одолеть.

– Придётся напрячь мозги и доказать, что мы умнее железных ящиков, размахивающих манипуляторами и дубинками, – подытожил Повар.

С задания вернулись Штурман с Бортинженером. Первый тащил старый огнетушитель, второй сжимал в руках пожарный багор и красное ведро в форме конуса.

– Вот, сняли с борта звездолёта, – похвастались трофеями парни.

Из сопла древнего, судя по всему – ещё советского, огнетушителя вяло пузырилась пена.

– Это что, висело просто так, в открытую? – изумился Зенит, показывая на видавший виды пеногон.

– Ага, – радостно кивнул Вонахап.

– Теперь ясно, почему мы не самоликвидировались. Видимо, пока мы через осколки сверхновой к борделю прорывались, сорвало защитную панель, и ракете досталось за компанию.

– Ракете? – Штурман перестал улыбаться и осторожно поставил опасный трофей на растрескавшуюся асфальтовую дорожку.

– Дельтониевая ракета. – Капрал многозначительно поднял палец вверх. – Чудовищное оружие дельта-распада. В тысячу раз мощнее урана. Должна была сдетонировать после обратного отсчёта на самоликвидацию. Но, к счастью для нас, её запал оказался выведенным из строя.

– Слава взорвавшейся сверхновой! – выкрикнул Дипер, посылая в огонь сразу целую стопку журналов.

– Но дельтоний-то, я погляжу, из неё сочится, – озабоченно заметил Лыжников. – Нас тут не облучит? Не распадёмся к херам собачьим?

– Может, этот покоцанный фугас тоже в огонь до кучи? – предложил Бортинженер.

– Неплохая идея, – согласился Левап. – Мы спрячемся в звездолёте, ракета бабахнет, от электромагнитного импульса ненадолго отключатся дроиды. Тут-то мы их и разберём до последнего винтика!

– Ракета слишком мощная, а астероид нестабилен, – отмёл предложение Зенит. – Нас всех по ближайшим космическим окрестностям разметает.

– А куда её тогда? – Биолог с опаской косился на зловещий красный цилиндр, проржавевший в нескольких местах.

– Вон там я вижу потухший кратер, – показал рукой капрал. – Надо с него оплавившуюся корочку отбить и ракету внутри захоронить. Пускай там себе тихо распадается тысячелетиями.

О'Юрич при помощи багра сковырнул крышку канализационного люка, на которую показал Зенит. Штурман бережно подтащил огнетушитель и сбросил его в отверстие люка, зажмурившись и пригнувшись в ожидании взрыва. Но обошлось.

– А давайте и всю макулатуру туда запихаем, – предложил Эндрю.

– Разумно, – согласился капрал. – И оставим послание для потомков. Если нам суждено сгореть в лучах солнца Безжизненной Зоны, то пусть хотя бы не исчезнет память о «Нулевом парсеке».

Для послания из кучи извлекли одну из накладных, согласно которым пациенты психиатрической больницы объедались отборным мясом и рыбой. Именно по этой причине Второй санитар, приложивший к расхищению продуктов значительные усилия, и организовал для документации погребальный костёр. Тютя Арфеев был безобиден и не совал свой нос в бухгалтерию, но перед назначением нового начальника Минздрав мог устроить проверку.

Зенит перевернул накладную чистой стороной, достал из кармана фломастер и вывел на бумаге несколько строк:

Потомки всех разумных цивилизаций Космосодружества! До вас из прошлого донёсся глас отряда «Нулевой парсек». Мы, восемь разведчиков, преданных идеалам прогресса и гуманизма, отправляемся на смерть по вине малодушных негодяев, которые торжеству Знания предпочли дремучее болото безвременья. Не сгибайтесь под натиском Белой Мурены. Каждый день совершайте хотя бы маленький, но шажок вперёд. Помните о нас.

Командор Дипер всхлипнул. Капрал подписал послание аббревиатурой «0П» и перечеркнул ноль. Затем подумал и заключил подпись в треугольник.

Послание упрятали в одну из книг, после чего всю оставшуюся гору бумаги спихнули в люк и задвинули крышку обратно.

– Дело осталось за малым, – потёр руки Зенит. – Починить звездолёт.

Всё это время из распахнутого настежь окна пищеблока за пациентами наблюдал кухонный работник Хряпычев. Грузный, с вечно красной мордой, он стоял, упершись локтями в подоконник. На нём был засаленный халат и грязный поварской колпак.

У Хряпычева опять подгорела каша для «свиней» (как он привык называть пациентов). Она остывала на плите в огромной общепитовской кастрюле с инвентарным номером, чтобы послужить гарниром к мясным биточкам. Кухонный работник включил вытяжку и открыл окно, чтобы выветрить запах горелого из своей пищевой обители.

В дальнем углу пищеблока нагревалась газовая духовка, которая готовилась принять в свои жаркие недра противень с аппетитно нарезанной картошечкой, покрытой щедрым слоем говяжьего фарша. Деликатес предназначался для Хряпычева и его друзей-санитаров. Всем остальным сегодня придётся довольствоваться биточками, в которых изъятый мясной фарш был обильно компенсирован чёрствым хлебом, размоченным в воде.

Хряпычеву было скучно, он ковырялся в зубах подструганной спичкой и лениво следил за группой выгнанных на субботник психов, которые отошли от костра и двинулись в его сторону. Полусонный мозг кухонного работника пронзила озорная идея. Он подтащил к окну ведро с отбракованной гнилой и проросшей картошкой. Но бросать её отсюда было неинтересно, да и «свиньи» могут заметить. Ещё обозлятся и в ответ швырнут камнем в окно.

Подхватив ведро, грузный Хряпычев в два счёта оказался на крыше двухэтажного здания психбольницы. Потёки старого растрескавшегося гудрона, которым безуспешно пытались загерметизировать протекающий потолок звездолёта, на жаре липли к стоптанным тапкам кухонного работника. Он поставил ведро у обрывающегося края крыши, осторожно выглянул вниз на двор больницы и потёр ладони от возбуждения.

Петляя между скамеек и редких деревьев, отряд «Нулевой парсек» гурьбой приближался к источнику гула, издаваемого вентиляцией пищеблока. Внезапно прямо на пути разведчиков на асфальт шлёпнулась и развалилась пополам картофелина с длинными ростками. Все замерли от неожиданности. Первым опомнился Командор.

– Пилатуирский плотоядный сверчок! – в ужасе прошептал он, не найдя в себе сил повысить голос.

Врач брезгливо поднял половину картофелины за отросток:

– Ещё живой – вон как лапками дрыгает, шайзе цверг.

Дипер взвыл и ринулся прочь, но Бортинженер успел поймать его за шиворот.

– Стоять! – грозно рявкнул О'Юрич. – Держать строй!

– Нам конец! – загнанно взвизгнул Командор.

– Откуда эти твари взялись на астероиде? – стало интересно Р-Нату.

Очередная запущенная Хряпычевым картошка попала Шлемофонцеву в спину и покатилась по асфальту. Серджио показалось, что сверчок всё ещё на спине, и он засучил руками, пытаясь его стряхнуть. Бортинженер снайперски пришпилил картошку багром.

– Они с нашего звездолёта спрыгивают, – заметил он.

Повар наклонился к пришпиленному корнеплоду:

– На картофан похожи.

– Это иллюзия, – сразу пояснил капрал. – Пилатуирские сверчки способны мимикрировать под образы из нашего сознания.

– С-с-с! – расплылся в улыбке Р-Нат. – О картошечке мечтаешь, Лыжников?

– Я знаю 50 способов приготовить картошку без использования других продуктов, – похвастался Эндрю. – Включая знаменитый жлобинский буйабес. Только картошка, очистки и проростки.

– Картошка – это углеводы и крахмал, – важно произнёс Врач. – А это всё вредно для потенции.

– Кстати, среди пилатуирских сверчков не бывает самок, – блеснул познаниями биолог Ровский.

Ещё один «сверчок» запрыгал по асфальту и был пронзён точным ударом О'Юрича.

– Откуда эти пидоры взялись на нашем корабле? – он искоса глянул на Биолога.

– Кто-то мог незаконно провозить контрабандой, – предположил Зенит. – Чтобы продать их на Земле в зоопарк.

– Или в экзотический ресторан, – добавил Повар.

Бортинженер схватил за грудки Бака Ровского:

– Я даже знаю, кто у нас души не чает во всяком биологическом дерьме! Из-за твоих сверчков нас приговорили к смыву в межпланетный унитаз!

– Отставить, О'Юрич! – остановил расправу капрал. – Пилатуирских сверчков даже в школах уже давно на уроках препарируют. Просто лапки им связывают, чтобы не прыгали. Никто бы ради них не выносил смертный приговор сразу целому отряду звёздной разведки.

Обиженный Бак вырвался из ослабевшей хватки Бортинженера:

– Ты сначала разберись, а уж потом…

Договорить Биологу не дала картофелина угодившая прямо ему в зубы.

– Фу! – Ровский принялся отплёвываться и надувать «баллон».

– Это же природа-мать во всём её космическом многообразии! – хохотнул Лыжников. – Твоя любимая субстанция.

Увидев, куда угодила последняя картофелина, сидящий на краю крыши Хряпычев зашёлся от сдавленного хохота, дёрнул рукой, и ведро полетело вниз. Пациенты резко обернулись на грохот.

– Ещё сверчки! – завопил Дипер.

Бортинженер подскочил и принялся ожесточённо втаптывать высыпавшиеся из ведра картофелины в асфальт.

– Оказывается, они в фотоотражатель набились. – Зенит поднял примятое от удара ведро. – Наверное, во время предыдущей посадки на дозаправку.

Затаившийся на крыше кухонный работник разочарованно вздохнул. Сбегать ещё за картошкой? Но в пищеблоке осталась только нормальная. Она, конечно, твёрже и будет больнее бить по «свиньям». Но её жалко.

Хряпычев огляделся. Взгляд его упал на штабель кирпича, которым давно должны были отремонтировать крышу. Кухонный работник взял кирпич и взвесил в руке. «Не, тяжеловат. Зашибу психа – потом сидеть за него». Размахнувшись, Хряпычев швырнул кирпич в груду остальных. Набрав горсть получившихся обломков, кухонный работник подполз обратно к краю крыши, тяжело дыша от возбуждения.

Учуяв знакомый запах подгоревшей каши, Р-Нат скривился от отвращения, зашевелил ноздрями и надул пузырь воздуха. Оболочка презерватива тут же лопнула, разлетевшись на резиновые ошмётки, а в грудь Р-Нату врезался осколок кирпича. Лыжников моментально поднял его и осмотрел:

– Это уже не сверчок.

– Ура! – Командор аж подпрыгнул от радости.

– И как я теперь буду без кислорода? – Р-Нат поглаживал оцарапанную под пижамой кожу.

– Кислород в атмосфере есть, просто он некондиционный, – успокоил его Зенит. – Старайся дышать неглубоко.

Следующий осколок кирпича прилетел в голову Шлемофонцеву. Тот провёл ладонью по золотистым волосам, на руке осталась кровь.

– И осталось их семеро, – скорбным голосом объявил Дипер.

– Я ещё пока жив, придурок! – возмутился Серджио.

– Эта дрянь опять с корабля летит. Все в укрытие! – призвал О'Юрич.

Разведчики тут же забились под навес над ближайшей лавочкой. А сам Бортинженер метнулся к больничной стене и попробовал забраться по решётке на окне надзорной палаты. На миг перед его глазами оказалась висящая в палате картина «Утро в сосновом лесу». Главврач Арфеев в своё время решил, что вид дремучего леса и беззаботных мишек будет оказывать успокаивающее действие на несчастного, приговорённого к усиленному надзору.

Успокоиться должным образом О'Юрич не успел – плохо прибитая решётка оторвалась от кирпичной стены и повисла на одном дюбеле. Бортинженер поспешно спрыгнул обратно на землю и придал решётке прежнее положение, сунув дюбели в положенные им дырки.

Метнувшись под навес к остальным, О'Юрич доложил, что звездолёт разваливается по частям. Капрал напомнил, что стыковочная решётка служит исключительно для автоматической стыковки с орбитальными станциями. Посещать бордели больше не планируется, а значит, можно обойтись и без этого навесного элемента.

Кухонный работник, всё сильнее распаляясь от охотничьего азарта, затаился в ожидании, когда «свиньи» покинут укрытие.

– Плохо дело, – покачал головой Зенит. – Стыковочная обвеска – чёрт с ней. А вот то, что из-за резкого перепада температур с обшивки феррудий отваливается, – не сулит ничего хорошего. Надо с этого гиблого астероида срочно улетать.

– Но как?! – недоумённо воскликнул Штурман.

– Гул слышите? Это из двигательного отсека, – объяснил капрал. – Там володиевый реактор. Его надо срочно перезапустить. Вон открытый иллюминатор – гудит оттуда.

– Но ведь зашибёт осколком феррудия, пока туда добежим, – резонно заметил Эндрю.

– Поэтому побежим не все. Бросим жребий. Сыграем в «камень-ножницы-бумагу».

Командор всё ещё находился под впечатлением от плотоядных сверчков и поэтому в ступоре держал пальцы «ножницами», куда ему все остальные по-быстрому насовали «камней». Когда Дипер осознал, что выбор пал на него, он чуть не потерял сознание.

Нахлобучивать фотоотражатель Командор категорически отказался, поэтому на его гигантскую голову водрузили пожарное конусное ведро.

– Он же так не видит ничего, – прокомментировал Ровский. – Надо дырок наделать.

Бортинженер тут же замахнулся багром, и капрал едва успел его остановить и снять ведро с головы Дипера. Теперь было безопасно – О'Юрич двумя точными тычками проделал в ведре пару дырок для обзора, и импровизированный шлем водрузили обратно на командорскую голову.

Заметив психа с пожарным ведром на башке, Хряпычев едва не свалился от смеха с крыши вниз. Он с удвоенным усердием принялся забрасывать неприятеля обломками кирпича. Пару раз попал по ведру и один раз по ноге. Командор стоически терпел и лишь подвывал после каждого точного попадания. Вцепившись руками в дужку ведра, болтающуюся ниже подбородка, Дипер добрёл до распахнутого окна пищеблока.

Видя, как тот корячится, пытаясь залезть внутрь, Бортинженер не выдержал и ринулся следом, держа над собой фотоотражатель. Надеть его на голову было категорически невозможно – нестерпимо воняло подгнившими пилатуирскими сверчками.

– Перезапустите реактор! – на всякий случай напомнил ему вслед капрал.

О'Юрич в два счёта запрыгнул внутрь и втянул за собой замешкавшегося Командора. Хряпычев до последнего безуспешно пытался бомбардировать их кусками кирпича и снова, увлёкшись, едва не соскользнул вниз.

В гудящем и смердящем пищеблоке Бортинженер сразу заприметил в дальнем углу тлеющий синеватый огонёк и знаками послал туда Дипера. Оказавшись на месте, Командор распахнул духовку, его тут же обдало жаром. Дипер принялся вертеть все подряд рукоятки, до которых мог дотянуться. Сначала синий огонёк погас, а когда Командор вывернул рукоятку обратно, уже не загорелся вновь. Вместо этого раздалось угрожающее шипение. Боясь получить нагоняй от О'Юрича, Дипер попятился от шипящего на него агрегата. В своём ведре он плохо видел, а потому постоянно натыкался на твёрдые углы и охал.