Аида

– Отрежьте, укоротите, сделайте что-нибудь! – с дрожью в голосе прокричал парень. – Видите! Мне скоро в армию. Засмеют. Куда мне с ним таким! Вот поэтому я к вам как к хирургу и пришел! Мне нужна срочная операция, я надеюсь на вашу помощь!

Теперь ему уже было всё равно, смотрит или нет на него молодая красавица-медсестра.

И тут Валентин Иванович спохватился.

– Леночка, иди, дорогая! Мы без тебя разберёмся, – не смотря ей в глаза, проговорил доктор, немного конфузясь, – что ж это я так, тебе надо было уже давно уйти, правда?

Медсестра, красная как рак, не прощаясь, не переодеваясь, не беря сумку, пулей выскочила из кабинета.

Только в кресле у Юрия, она пришла в себя. Даже как она сюда пришла – не помнила. Ноги сами её привели. Сейчас она осознала, что Юрий что-то ей рассказывал, активно жестикулируя, словно плясал. Она смотрела на него, абсолютно не понимая ни одного его слова. А он, в свою очередь удивился, что она пришла на приём в тапочках и в белом халате.

– Ты что, ещё вернёшься на работу? Тебя не отпустили, да? – тараторил он, не переставая, – да что с тобой, ау-у-у, – пощёлкал он своими пальцами перед её глазами, – почему молчишь? Что у вас там произошло? Ну, ладно, я понял: не хочешь говорить. …А-а, боишься, наверное? Не переживай, больно не будет.

И принялся возиться, чем-то постукивая, соединяя, короче говоря, готовился к примерке и замене зубов. Леночка сидела в кресле, уставившись в одну точку как вкопанная, не шевелясь, а в её голове роились мысли.

– Боже, как же это такое возможно?! Парень-то совсем молодой, мальчишечка. Теперь понятно, почему он так стеснялся. И никакого памперса на нём не было… Почему же я решила, что он надел памперс, а? Просто огромных размеров ч…н. Догадался же свернуть его колечком! – она хмыкнула, собрав губы бантиком. – И между ног такое не спрячешь: будешь ходить как утка, в раскорячку, натрёшь себе там, – она хмыкнула еще раз, как-то загадочно улыбаясь. – Кому рассказать, не поверят. Ленка – точно не поверит! Она таких размеров и не видела, готова спорить! Если бы я сама не увидела, ни за что не поверила, что такое возможно! Интересно, сколько же сантиметров? … «Отрежьте!»… вот дурачок!

Она вдруг вспомнила, что произошло в первый год работы в больнице. От копчика к голове по позвоночнику быстро поднималась, наполняя истомой тело теплая, затем горячая волна. Руки, ноги стали горячими. От воспоминаний она раскраснелась, учащено задышала, на лбу появилась испарина.

– Господи, ну как в бане! – подумала она, бросив взгляд на открытое окно, – ни дуновения ветерка.

Нащупав в кармане платок, она промокнула лицо от пота. Быстрый взгляд на Юру: как хорошо, что он был занят своими делами и ничего не заметил. Ей стало просто невыносимо жарко. Встав с кресла, она подошла к открытому окну и остановилась, как бы поправляя занавеску, затянутую сквозняком на улицу.

…Как-то утром часов в одиннадцать, её подруга, тёзка-Ленка из хирургического отделения, полная противоположность ей, худая и некрасивая, позвонила на мобильный и шепотом приказала подняться в отделение.

– Поднимись скорее, мне надо тебе что-то показать, – шептала она в трубку, – …Идешь? Поторопись!

– Что случилось? У нас ведь приём идет, не получится…

– Быстро! – почти приказала Ленка, – давай, давай, не пожалеешь. Скажи, что идешь в туалет. Я долго не могу ждать. Идёшь?

Леночка поднялась на второй этаж, найдя подругу в реанимационном отделении. Та, приложив заговорчески палец ко рту, молча взяла её, как маленькую, за руку и повела в одну из палат, где лежал после операции немолодой человек. Пропуская подругу вперёд, даже подталкивая её чуть-чуть в спину от нетерпения и прикрывая дверь, она быстро посмотрела по обеим сторонам коридора. Никого!

Это была типовая одноместная палата. У окна стояла кровать, рядом – капельница. Ленка первым делом подошла к капельнице, деловито посмотрев, много ли лекарства ещё осталось. Затем она, как фокусник на представлении, быстро приподняла одеяло с пациента, оставляя закрытыми только ноги. Со словами: «Смотри!» – отошла на полшага от кровати, тем самым давая подруге самой определиться, на что смотреть. Взгляд зафиксировал место, где была произведена операция, но затем опустился и застыл на очень интимном месте. Леночка от удивления поднесла руки ко рту, громко вдыхая воздух в легких, её и так большие глаза округлились. Несколько секунд она заворожено смотрела туда, застыв от изумления. Казалось, она потеряла дар речи. Разведенные теперь в стороны руки, открытый рот, широко раскрытые глаза, говорили за нее, о ее недоумении, замешательстве. Что такое тоже может иметь место в жизни?

– Ты когда-нибудь такое видела? – прошептала Ленка, приводя её своим вопросом в осознанное состояние, – я так никогда. И это – в спокойном состоянии, представляешь, какой он в возбуждении? – вопросы так и сыпались на остолбеневшую девушку.

Да, тогда она была поражена размерами этого органа, так как до этого никогда не видела его вживую. В колледже были и плакаты, и муляжи. Девушки иногда заводили разговоры о…, но что она увидела тогда и сегодня, ни шло ни в какое сравнение с тем, что она знала до этого момента.

То был человек немолодой и этот ещё…совсем юный парнишка. Причем оба они не были ни богатырями, ни тяжеловесами, просто коренастыми, крепкими, причем невысокого роста людьми. Как потом оказалось, операционные медсестры регулярно оповещали друг друга о пациентах с определенными выдающимися частями тела. Они приглашали других медсестер из поликлиники посмотреть на таких пациентов. А это были не только мужчины, хотя именно они и были предметом особо интереса женского персонала, но и женщины с о-о-о-огромной грудью заслуживали интереса.

Часть 2

Леночка даже и не догадывалась, что дальше произошло в кабинете у Валентина Ивановича, а он и не рассказывал, делал вид, что все забыто. Это был один из множества случаев, о которых не говорят и не обсуждают, по крайней мере, с младшим персоналом. Только с друзьями за рюмочкой коньяка: так поступил и Валентин Иванович, рассказав об этом случае своему другу Николаю Ивановичу. У Леночки хватало такта не заводить с доктором разговоров об этом парне. Алексей, немного успокоившись, поведал пожилому врачу о своей трагедии. Его лицо раскраснелось, появился румянец, когда он начал свой рассказ. Он жил в провинции, в глухой местности, в станице на берегу Кубани. Кроме чтения, у него была только одна радость в жизни: непрекращающиеся футбольные матчи в школьном дворе. Мальчишки играли в любую погоду: зимой и летом, под жарким солнцем, и в дождь. Все было ничего до определенного периода, когда он стал замечать очень быстро растущую и очень выделяющуюся деталь своего организма. Он перестал ходить в баню с отцом и младшими детьми. Отец догадывался, что происходит с сыном, но заговорить об этом не мог, стеснялся, наверное. Перемены в облике Алексея увидели и его товарищи. Особенно в раздевалке после уроков физкультуры он стал предметом дразнилок, изгоем среди бывших друзей. Всех интересовало, что же он «там» прячет. И хотя Алексей переодевался после физ-ры, намеренно отвернувшись от всех, стоя к ним спиной, ребята каждый раз находили повод поиздеваться над ним. Каплей, переполнившей его терпение, было событие, о котором он не любил вспоминать. Однажды, мальчишки навалились на него гурьбой, больно скрутили руки, ноги, а его заядлый враг и организатор всех дел против Алексея, подошел к нему и проговорил, что наконец-то они увидят … И протянул руку, чтобы стянуть с Алексея тренировочные брюки. Он уже было поднес руку, чтобы сделать задуманное, но Алексей начал извиваться как уж. Откуда у него взялась сила, чтобы освободить ноги, он не знает, только Алексей, повиснув на руках держащих его парней, неожиданно оттолкнулся ногами и больно, что есть силы, толкнул соперника в грудь и в пах. Тот ойкнул и упал. Этого внезапного хода было достаточно, чтобы другие мальчишки отпустили его, и он смог поспешно убежать из раздевалки. Его тренировочный костюм треснул в нескольких местах, маме пришлось, чуть ли не штопать швы. Поток агрессии немного поутих, когда он наотрез отказался посещать уроки физкультуры. Ни под каким видом его туда нельзя было завлечь. С ним разговаривал и отец, и классная, и директор школы. Не раз ему было сказано, что он может получить справку об окончании школы, так как он из-за прогулов не аттестован по физкультуре. Ничего не помогало, он просто перестал ходить на уроки. Потом его дубасили где только поймают, и ногами, и руками, отбирали деньги, подножкам не было числа. Его враги изощренно подходили к вопросу о мести: подпиливали ножку стула, подкладывали кнопки, намазывали клеем его стул, когда стоял у доски, на него сыпался с потолка белый порошок: то ли мука, то ли мел. Это был настоящий ад. Он не знал где и когда с ним произойдет очередной неприятный случай. Он постоянно был готов к защите. Порой ему было страшно идти в школу – он боялся очередной драки или издевки. Алексей получал сполна, от души, что говорится. Он дрался со всеми, но всегда один. Хорошо, что отец научил его нескольким приемам самообороны. И этот навык оказался едва не единственным способом выживания у Алексея. Заступались за него только девчонки: и соседские, и школьные. Они приходили ему на помощь, смело бросаясь на его обидчиков. А все почему? Симпатичный был, если не красавец. Он очень нравился девчонкам. Стройный, обходительный, воспитанный, хорошо учился, засиживался в библиотеке, словом – хороший паренек. Алексей уходил в поля, подолгу плакал, не зная, что делать и как жить дальше. Он не в силах был признаться родителям, почему он так себя ведет, и почему перестал ходить на уроки физкультуры. Он страдал от одиночества. Он не знал, как приобрести надежных и преданных друзей, и как вообще вести себя в данной ситуации, чтобы не вызывать такого раздражения со стороны своих сверстников. Не раз он в своих молитвах обращался к Господу, спрашивая, зачем он послал ему такое испытание? Почему он не такой как все? Алексей домучился до выпускного бала, все-таки получил аттестат. Он знал, что это отец пошел к учителю и объяснил ситуацию. Он был благодарен отцу, за то, что тот не стал с ним обсуждать проблему, а просто сделал дело.

Часть 3

Прошло четыре года.

– Да, вот именно, это лекарство три раза в день! – уже начиная нервничать и повышая тон, продолжил Валентин Иванович.

Он не любил таких пациентов, которые переспрашивали одно и то же много раз, причем ничего не запоминая. Таким надо было писать на отдельном листке, расписывая всё в деталях. Хорошо, что это было обязанностью медсестры. Он же просто следил за правильностью написания и дозировкой. Леночка была на больничном, заболел ее первенец. А Юра был на курсах, повышал квалификацию. Её замещала другая медсестра. Нынешняя сестричка была неопытная, и делала кучу ошибок в написании названий лекарств. Это очень раздражало врача.

– Господи, где она училась? Купила диплом, что ли? – не раз вопрошал он сам себя. – Ну, ни одного правильного названия… – Катя, ну, что же ты написала? – Здесь «А», а не «О»! – тыкал он пальцем по рецепту, наклоняясь, и указывая на неправильное слово. – А вот здесь, Господи, ноль два кубика, а не два. Убьём пациента такой дозировкой! – говорил в сердцах врач, делая замечания медсестре, не стесняясь присутствия ошарашенного пациента.

Та. очень смущаясь, исправляла ошибки. И думала, что таких вредных людей как ее доктор, давно пора отправлять уж на пенсию!

«Сидит тут самодовольный старикан… И главное, кричит при пациенте! Неужели не видно, что я стараюсь, но не всё получается, да! Он, что же забыл, как начинал сам? И у него сразу всё было чики-чики?» – нервно думала Катя.

Наконец-то, явно выражая недовольство, дописав рецепт и отдав его на очередную проверку врачу, она выскользнула из кабинета. Покурить, нервы успокоить!

Пациент ушел, недоверчиво рассматривая рецепт, скептически покачивая головой.

…Никто не вошел! Неужели больше никого не будет! Нет, Валентин Иванович даже и не сомневался, что кто-то да обязательно, но придет. Случалось, конечно, что и был иногда небольшой перерыв. Какой-то пациент забывал о приёме, и образовывалось этакое пустое времяпрепровождение. Ничегонеделание. Короткое, правда. Но так случалось редко!

Откинувшись на кресло, оттолкнувшись ногами от пола, он прокатился до открытого окна.

Весна… Как все свежо… Птички поют… Закрыв глаза, он сидел не двигаясь, наслаждаясь. Но, мыслишка залетела все-таки в его голову.

МАШИНА! Она опять заглохла в совсем неподходящем месте! На этот раз при выезде с моста! В час пик! Чего он только не услышал в свой адрес!

Он непроизвольно прикрыл голову руками. Господи! Кому только он её не показывал! Гаражные парни, которые были помоложе, видя его мучения, подходили, смотрели, что-то советовали и уходили. Иногда собирался целый консилиум, в основном по воскресеньям, когда почти все мужское население города убегает из домов в гаражи. Мужики, те, которые постарше, окружали его машину в плотное кольцо, долго стояли, курили, и спрашивали: «А ты… проверил?», «А… смотрел?» Даже ничего не понимающие в машинах сыновья, совали свои носы в её нутро, деловито трогая то один провод, то другой. Все были едины в одном – машину надо как можно скорее менять, вернее, сдать, пока еще действует правительственная программа по обмену старых машин на новые!

Скрипнула дверь, оборвав его мысли. Ну, вот он, опоздавший пациент! Валентин Иванович повернулся в кресле на скрип и приоткрыл глаза, немного щурясь, с любопытством рассматривая вошедших. Их было двое. Молодые мужчина и женщина. Странно! Красивые, даже очень стильно одетые. Он был светловолосый, крепкого телосложения, накачанный, одет в кожаный облегающий костюм. Она, просто – красотка, с шикарной шевелюрой блондинистых волос, в изумительной розовой кофточке с глубоким декольте. Куколка, да и только.

Вдвоем приходили на прием только либо пожилые пациенты с сопровождающим, либо родители с детьми. А тут такая молодая пара.

– Валентин Иванович, можно? – проговорил молодой человек.

«Валентин Иванович? а не доктор? – пронеслось в голове. – Что-то я не припомню такого среди своих знакомых. Чей-то сын, наверное. Большинство пациентов обращается ко мне: «Доктор!» Этот знает, как меня зовут? Ин-те-ре-сно!»

Молодая женщина присела на стул без приглашения, парень же продолжал стоять, опираясь рукой на спинку стула, пристально смотря в глаза врачу. Их взгляды встретились. Молчание затянулась.

– Слушаю вас, – не выдержав паузы, проговорил Валентин Иванович. – На что жалуетесь?

– Валентин Иванович, что, не узнаёте? – озорно спросил парень.

– Не припомню! Представьтесь, пожалуйста, молодой человек. А в голове крутилась мысль: кто таков? чей сын так вырос, что он его не узнает? А может, это кто-то из друзей его сыновей?

– Да Алексей Ипнюс перед вами. Неужели я так изменился, что вы меня не узнаете? Ну, Валентин Иванович, этот же кабинет, – он прошелся взглядом по кругу, – прошло всего четыре года, как я обратился к вам за помощью. Я пришел тогда к вам как к хирургу. Я последовал вашему совету и вот…– он провел рукой от головы до ног, и положил нежно руку на плечо своей спутницы.

Пожилой врач оторопел от этих слов, недоуменно смотрел на своих посетителей, ничего не понимая.

– Не припомню я никакого Алексея Ипнюса! – немного раздраженно проговорил врач. – Молодой человек, на что жалуетесь? Что привело вас ко мне? Рассказывайте. Я вас внимательно слушаю.

– Леша, да расскажи ты доктору все с начала, напомни уж, – не выдержав, ласково проворковала спутница пациента.

– Да, сюрприз не получился! А так хотелось! – немного конфузясь, продолжил Алексей. Ну, короче, – он замолчал, видимо, стараясь подобрать слова, – я именно тот парень, который просил вас отрезать кое-что…и, он показал рукой на то самое место, где должна была бы быть операция. Помните?!

Пауза длилась недолго. Валентин Иванович всплеснул руками, вставая со своего кресла. Как не помнит! После их разговора при первой встречи, он долго думал о том, как же сложится судьба этого паренька?

Он молниеносно подскочил к парню и, схватив его за руку, тряс ею.

– Вот теперь припоминаю, Господи! Сколько лет прошло, четыре? Конечно, ты изменился. Ни за что бы тебя ни узнал, если бы не ты не напомнил. По тебе видно, что у тебя все хорошо, – при этих словах он пристально посмотрел ему в глаза и затем перевел взгляд на спутницу Алексея.

Тут в кабинет вошла Катя, быстро присела на свой стул, начала перебирать какие-то бумаги, делая вид, что она что-то ищет.

Алексей, не желая дальше продолжать разговор при свидетелях, передал Валентину Ивановичу устное приглашение отужинать с ними в ресторане сегодня вечером.

Часть 4

Уже прошло два часа с того момента, как Алексей и Валентин Иванович расположились в ресторане и принялись обсуждать сложившуюся жизнь Алексея. Рассказывал Алексей, доктор только слушал и ел. Иногда о чем-то спрашивал. В полупустом прежде помещении начала собираться публика. И вот что поразительно – в основном это были женщины.

Алексей и Валентин Иванович были в провинциальном, но самом лучшем для этого города ресторане. Им было так комфортно вдвоем, они не замечали, что встретились в богом забытом месте, где подают, возможно, не самую лучшую еду и интерьер желал быть лучше. Им было все равно: что они едят, как их обслуживают, какая музыка звучит. Разговор шел как по маслу. Казалось, что встретились два закадычных друга, не видевшие друг друга очень долго. Хотя разница в возрасте была солидная, один годился другому в отцы, разговор шел живо, им было что рассказать, чем поделиться.

Жужжал диск Антонова. Было накурено. Только что официант принес еще одну бутылку коньяка. Оба были изрядно выпившие.

На Алексея, видно, запали все девушки и солидные дамы, которые пришли сегодня в этот ресторан. Рядом с их столиком, расположились три подружки, девчонки, лет по двадцать. Они откровенно, без стеснения, даже можно сказать, нагло разглядывали молодого человека, явно было видно, что они говорят о нем. И в их глуши такой красавчик был редкостью. Они шушукались, постоянно поворачивали головы в их сторону. А две солидные дамы очень пристально смотрели на Алексея. Третья, просто говоря, не отводила от него своего взгляда. Ее кавалеру, все-таки, тоже пришлось взглянуть на него, он пытался понять, кто же отвлекает его женщину.

Да, он привлекал, притягивал как магнитом их внимание бархатным взглядом, статью, пластичными движениями, пухлым ртом и синевой глаз, стильной прической и сводившим с ума всех присутствующих женщин кожаным, облегающим его стройное, крепкое, тренированное тело костюмом, надетом на голое тело. К такому вниманию он, как видно, привык.

– Да, я стал стриптизером. Брею грудь, ноги, руки, короче, все тело. Поджариваюсь, валяясь под лампами в солярии. Танцую перед ними, – он кивнул, обобщая конечно, в сторону трех подруг.

– По-разному они себя ведут, – продолжал он, – одни молча, похотливо покусывают губы, наблюдая за выступлением, другие иступлено визжат, иногда плачут, засовывая в трусы скрученные банкноты. А некоторые вызывают на частный танец с полным стриптизом. Конечно, гонорар в таких случаях возрастает в разы. Поначалу я брезговал, честно говорю. Но так хотелось заработать, родителям помочь, – он долго молчал, видимо прокручивая свою жизнь. – Вы ведь не знаете, откуда я родом, а? Из глухой провинции, станицы, как у нас говорят. Ах, да, я же вам рассказывал. Мрак! Вспоминать даже не хочется.

Он налил коньяк и залпом выпил, ничем не закусил.

– Я ведь не сразу нашел этот клуб. Вернее, я ничего не искал, боялся следовать совету, хотя за тем вроде и ехал… С год я мыкался от одного работодателя до другого. Я был как все, ничем не отличался от озабоченных ежедневными проблемами москвичей. Мне, как и им, приходилось вставать рано, сонным плестись в метро, затем нудная работа, после работы – в магазин за продуктами, и опять по темноте дорога домой. Я тысячами видел их сонными утром, еще не проснувшимися, хотя на первый взгляд вполне бодрыми, иногда больными, вечно уткнувшимся в любую книгу или газету, но умеющих с упорством продвигаться вперед на выход при помощи локтей. Как роботы изо дня в день мы все проделывали путь каждый на свою работу. Эта толпа была безликой, и я старался слиться с ней. У меня получилось. Ощущение себя частью человеческой массы казалось приятным. Время шло. У меня ничего не менялось, иногда становилось страшно от безысходности. Зарабатывал мало, денег было ровно столько, чтобы с голоду не умереть. Чем только не занимался. Работал грузчиком на рынке, продавцом в магазине, даже дворником. Я был тогда в полной растерянности, в блуждании. Это было время жутчайшего одиночества. Ничего неопределенного. Я имею в виду отсутствие девушки. Вернее, они были, но как только дело доходило до постели, они со страхом исчезали и из постели, и из моей жизни тоже! Конечно, я попробовал наркотики, алкоголь. И к счастью ни на чем не зациклился. Жил на «съемке» с двумя такими же, как я. Ну, так было дешевле, как Вы понимаете. Образования никакого. Только одна выдающаяся деталь, – он посмотрел ласково вниз вдоль своего тела, – спохватившись, быстро добавил, что всегда помнил совет. – Просто не хватало смелости пойти куда-то и предложить свои услуги стриптизера. И вот однажды, покупая продукты в «гипере», я заметил, что за мной уж очень пристально наблюдает ваших лет мужчина. Такой, весь из себя импозантный, в стильном «прикиде». Я подумал: «Этого мне только не хватало». И рассчитавшись, попытался сразу исчезнуть, раствориться в толпе. Но он оказался слишком проворным для своего возраста. Остановил и сует мне в руки визитку, приговаривая, что у него наметанный взгляд, и он видит во мне того, кто принесет его клубу еще большую славу.

«Что за клуб? Нет, нет, нет! Петь и плясать не могу, извините», – это было первое, что пришло мне на ум. Вот такой я был. Раз говорят про клуб, значит надо уметь петь и танцевать. Другого не дано, так я думал, – задумчиво проворил он.

– От тебя требуется держать тело в порядке и двигаться в такт музыке, танцевать в стрип-клубе для женщин, – перебил он меня, не обращая на мой отказ внимание. – Если не умеешь, наймем репетитора. Нау-чим! – глядя мне в глаза, проговорил мужик.

– Простите, я ничем таким не занимался! – вторил растерянно я.

– Что ж, понятно. Посмотри визитку, – он подождал, пока я пробежал глазами текст, затем продолжил, – Ты не слышал о моем клубе? Новичок? Давно в Москве? Ничего, не тушуйся. Я тебя рассмотрел. Ты редкий по красоте парень. Такой крупный, милый, обаятельный. Немного худой, но это поправимо. Это настоящий дар. Ты просто находка в моем бизнесе! Не бойся, у меня все пристойно. Ничего, о чем ты подумал, нет! Для своих особо требовательных клиенток я разрешу им снимать тебя на частном сеансе минимум за… – после паузы он добавил, медленно еще раз осматривая меня с ног до головы, – за 500 баксов, представляешь? Понимаешь, у тебя будет все, и очень скоро. Денег огребешь немерено. Потом благодарить будешь!

– И что ты решил делать, парень? Деньги – то немалые он тебе посулил! Это твой гонорар за месяц или за вечер, не понял? Ах, за вечер… За такую сумму я бы и сам разделся. Но кто же позарится на старика? – Валентин Иванович нехорошо захихикал, взглянул на Алексея из-под очков, представляя себя, видимо, в роли стриптизера.

– Все оказалось не так страшно, как я себе надумал. Спасибо вам, Валентин Иванович, за ваш совет! – сказал он искренне, положив руку на сердце, немного наклонив голову.

– Откуда вы, посторонний для меня человек, могли знать, что будет для меня выходом из той, неразрешимой, как мне тогда казалось ситуации! Я много над этим думал. Еще в школе, я сотни раз говорил себе: «Ты должен выжить, и занять не самое худшее место под солнцем!» Но как? Я не знал. Только вы смогли предвидеть, предугадать, что для меня будет лучшим. Сегодня деньги текут рекой. У меня есть все. Весь «джентльменский» набор: и квартира, и машина, и любимая женщина. Но не о таком счастье я, конечно, думал! Нет, стать стриптизером я никогда не мечтал! Иногда чувства нахлынут, и становится противно, но другого я делать не могу. Хотя я люблю кино, книги, мечтаю объехать весь мир, растить своих детей и поступить в институт. Какой еще не знаю. Правда! Я мно-о-го чего хотел бы, были бы средства, – после небольшой паузы Алексей добавил, – да,.. но я так зарабатываю на жизнь.

Валентин Иванович опьянел окончательно. Он внимательно слушал Алексея, откинувшись в удобном кресле, ковыряя зубочисткой в зубах.

– Ничего я не знал, не предугадывал, – пьяненько тянул слова доктор. – Просто предложил, сам того не зная, что такой может быть результат. Уж очень тебя было жалко. Ты ведь все просил: – «Отрежьте! Помогите!» Помнишь? Мне тебя было очень жаль. И видишь, что получилось, – с какой-то гордостью проговорил Валентин Иванович, словно считая себя причастным к успехам молодого человека.