Аида

– Вы оказались правы: каждый вечер я, неопытный юнец, набирал в свои стринги приличные чаевые. Поначалу я стеснялся, что нужно выставлять напоказ то, от чего я пытался избавиться. Они достают из своих сумочек мятые купюры, с неприкрытым цинизмом, вожделенно рассматривают меня. Прицениваются, что ли? Раньше это раздражало. Теперь привык. Не обращаю внимания.

Это были последние слова, которые Валентин Иванович осознанно слышал.

Он не услышал сбивчивый рассказ Алексея о том, как не приняли его парни, с кем он толкался в раздевалке. Он оказался самым юным в команде 20-30-летних танцовщиков и, конечно же, сразу стал любимцем женщин. Мужики дали ему несколько неприличных прозвищ. Очень обидных! Но это было меньшим из всех зол. Были драки, подножки, тумаки, конкретные угрозы, матерные трели. Ненависти к нему не было предела. Он, как-то мимоходом, услышал шепот, что ему-де надо ноги-руки переломать. Он тогда ненавидел свои глаза, волосы, лицо, тело. Он не верил в себя, думал о себе как о второсортном, дефективном. А все почему? Наверное, потому, что ресницы длиннее, волосы светлее, на щеках всегда румянец! Он заново переживал то, что уже пережил в далеком детстве. И так искренне хотел забыть! Алексей и сейчас бесконечно страдал из-за столь агрессивного отношения к себе. Почему они так ненавидели его, или просто завидовали? Или…, скорее всего, боялись его как конкурента. Иногда доходило до крови, синяков. Алексей не жаловался, нет. Стоически выносил все невзгоды.

Он неумело пользовался косметикой, затушевывая очередной синяк. Это заметил хозяин. Собрал всех и сказал, что если еще раз увидит на лице Алексея синяк – то уволит, никого не жалея. Алексей останется один, на него будут ходить толпами.

И только с появлением подруги, любимой, у него появился смысл жизни. Ушло раздражение. Он уже не боялся издевок и драк. Она говорила, что от его улыбки у всех дам в зале поднимается настроение. Благодаря ей, он стал уверенным в себе, у него закончился такой болезненный для него период мытарств. Появилась цель, ради которой стоит жить! Семья.

…Валентин Иванович не помнил, как оказался дома, в постели. Сейчас, проснувшись, он старался соединить воедино цепочку вчерашних событий. Голова разламывалась, тело болело, как будто он всю ночь разгружал вагон, как не раз было в студенчестве. Немного придя в себя, пошатываясь, смотря вполглаза, щурясь от яркого солнца, пробивающегося сквозь тюль, побрел в ванную. Проходя мимо кухни, заглянул туда и услышал от жены, кто он такой. Машинально прикрыл дверь, и, уже в ванной, принимая такой живительный душ, вдруг смутно начал вспоминать, как к ним в ресторане подошла подруга Алексея и они, взяв такси, отвезли его домой.

И тут, он голышом выскочил из ванны, на цыпочках, обходя места, где предательски поскрипывал паркет, стараясь не слишком шуметь, пробрался в прихожую, судорожно ища что-то в барсетке.

Так и есть. Там лежали 20 тысяч долларов. Это была плата Алексея за данный ему когда-то совет.

Часть 5

Неделю спустя.

– Да, сынок, выехали. Через полчаса будем у тебя. Конечно, рад! Давно мечтал, ты же знаешь, – говорил Валентин Иванович по телефону со своим старшим сыном. – Мама, а что мама? Честно говоря, тоже очень рада. Извини, я же за рулем, говорить больше не могу. Приедем, поговорим! – закончил он разговор.

Ему все еще до конца не верилось, что он сидел за рулем своей новенькой иномарки, испытывая огромную гордость и радость. Купил он ее только что в салоне. «Девочка моя», так ласково он называл её. Всё ему нравилось в ней: и цвет, и обивка салона, и её комплектация. Он не стал жадничать, экономить, выбирал только все самое качественное. Он купил то, что приглянулось, легло на сердце. Доволен был Валентин Иванович своей машиной очень! Как же долго он хотел приобрести такую малышку!.. Быструю, шуструю.

Никто из его родственников и сослуживцев представить не мог, как она ему досталась, и где же он, наконец, нашел деньги. Его жена особенно изощренно, как инквизитор, допытывалась. То с одного бока к нему с расспросами, то с другого. А он, стойкий «партизан», отмалчивался. Сыновья гадали, но ничего конкретного узнать не могли. А он особенно не распространялся.

Только ты, дорогой читатель, теперь об этом знаешь. Ничего не рассказывай его жене и сыновьям, договорились?

Дюкер

Живя на юге Ставропольского края всю свою сознательную жизнь, исключением были лишь годы обучения в институте, только после приобретения машины мы начали открывать для себя все местные красоты. Выходные мы проводили за городом, собирая грибы, шиповник, облепиху, чабрец и многое другое, конечно, в зависимости от времени года. Если взять наш город как центр, отправную точку, то вначале наши поездки, как лучи солнца, радиально расходились, примерно километров на 15 – 20. Раньше нам было абсолютно все равно куда ехать, лишь бы ехать, мы выезжали ради самой прогулки, подышать «свежаком», как говорит мой муж. Просто было приятно ехать под бормотание магнитофона сначала по асфальтированным дорогам, затем по грунтовым, просёлочным. Мы обращали внимание на поля, на чистоту их возделывания, на лесополосы, бегущие вдоль дорог, сравнивали, какая из виденных раньше краше. Если местечко привлекало наше внимание – мы выходили из машины, прогуливались, иногда фотографировались. Так мы открыли для себя такие сёла: как Казьминское, Апсуа, Балахоновское и многие другие. Позднее наши «вылазки» стали намного длиннее и интереснее. Мы стали брать с собой бутерброды, иногда мариновать мясо для шашлыка, заваривать чай в пневмотермосе. В багажнике всегда была тёплая одежда, на случай, если попадём под дождь и промокнем или если внезапно переменится погода.

Но всё изменилось, после того, как мы, перебирая архив моего отца, случайно нашли очень старую карту – путеводитель по Ставропольскому краю, изданную еще в пятидесятые годы прошлого века. Первым делом нас привлеки названия, нанесённые на карту – Каменный Хаос, на горе Стрижамент; под Черкесском, за водохранилищем, скала Семистожки и возле села Александровское, чемпиона по природным явлениям – Каменная ящерица, Каменные сараи, Каменные ворота, Подковка, скала Лягушка.

Посовещавшись, решили начать путешествия – ознакомления с природой родного края с горы Стрижамент, с Каменного Хаоса. Свернув с трассы, проехали садоводческие товарищества, издалека увидели лежащий как на ладони родной город, «Хим–Дым» и целое ожерелье рукотворных озер, объединенных системой водосбросов. День выдался чудесный. Проезжая дюкер, залюбовались радугой, плывущей в воздухе. Напор был таким мощным, что шум падающей воды мы был слышен задолго до появления самого сброса. Мы остановились и подошли поближе к рокочущей, изрыгающей огромную массу воды пасти. Перегнувшись с моста через ограждение, мы увидели колоссальный по размеру волнорез, посередине разделяющий, дробящий поток воды. Вода падала на него с десятиметровой высоты, образуя мельчайшую водяную пыль, которая некоторое мгновение кружилась в воздухе, застывая, а затем легкий ветерок уносил её в сторону, прямо на нас. Над этим местом, в погожий денёк, всегда висела радуга. Летом, может быть, и было бы приятно постоять под этим природным душем Шарко, но осенью…, даже в такой чудный день! Нет! По бетонным бокам, террасообразно спускающимся вниз, можно было с трудом различить совсем стёртую надпись – призыв коммунистических времён: «Вперед, к победе коммунизма!» В низине, вода, упав с такой высоты, теряла свою мощь, успокаивалась, разливаясь широким рукавом реки, обрамлённым высоким камышом. Вдалеке стояли две легковушки, а рыбаков не было видно. Уйдя с мостка, мы подошли к противоположной стороне водохранилища. Спокойно, мирно плескалась вода, огражденная полуметровым бетонным забором, на поверхности воды плавали утки, нырки и неизвестно откуда взявшиеся чайки покачивались из стороны в сторону, как детские кораблики, сделанные из белой бумаги.

Добирались мы к горе через село Новоекатериновку уже по грунтовой дороге. Проехали мимо школы, небольшой прудок в центре села, а затем дорога повела нас в гору. Стоял конец сентября, некоторые деревья уже сбросили свой наряд, а другие показывали гостям непревзойденные шедевры – наряды мастера дизайнерского искусства – Природы! Цвета варьировались от бледно-желтого до кроваво-красного. Пробираясь через ухабы бездорожья, мы, наконец-то, взобрались на самую высокую точку. Там одиноко стояла вышка, а рядом располагалась градобойная установка и вагончик для рабочих. Вся территория была огорожена колючей проволокой. Вот оказывается, откуда они вмешивались в дела Матушки-Природы, не давая в течение всего такого жаркого лета, пролиться дождям над городом. А мы, жители города, изнывающие от жары и духоты, ждущие с нетерпением дождя, то и дело слышали грохот: бум, бум, бум. И вечерами всезнающие старушки–подружки судачили, сидя у подъезда:

– Петровна, слышала, вчерась опять бомбили. А как был нужен дождик! Взяли привычку у москалей разбивать облака. Они хоть праздники проводят, а у нас перед каждым дождём облака разбивают, это ж вредно как!

Проехав метров сто, мы остановились, чтобы осмотреться и принять решение: куда же всё-таки нам надо ехать, т. к. дорога в этом месте раздваивалась. Посовещавшись, сверив дорогу с картой, мы свернули направо, проехали так называемую дачу Горбачева, (очень хорошо охраняемую, между прочим), оставив машину, углубились в лес.

Восторгу нашему не было предела. Как в самом центре леса могло образоваться такое чудо, и когда это произошло? Место оправдывало своё название: повсюду были нагромождения огромных камней, валунов. Мы, недолго думая, дали своё название этому месту – Развал. Просматривая Каменный Хаос до горизонта, мы были очень удивлены, что большая часть поверхности абсолютно ровная. Я, шутя, предположила, что это был когда-то космодром или ориентир для пришельцев – инопланетян. Осторожно спустившись по скале вниз, мы обнаружили источник с очень вкусной ключевой водой. Побродив немного окрест, нашли, так нами любимые, шампиньончики, сыроеги, лесных опят. С удовольствием посидели у костра, перекусили, выпили чаёк. Время прошло незаметно, и надо было возвращаться домой. Если бы дело было летом, то мы бы задержались здесь ещё на некоторое время. Но решили, что три часа – самое лучшее время для сбора домой, ведь к пяти уже темнеет, а за два часа, т.е. до темноты, мы уж точно доберёмся домой.

Когда едешь домой, то дорога, кажется всегда короче. Не заметили, как снова оказались на асфальте. И тут муж спрашивает: «Порулишь?» Я всегда пользуюсь такими моментами доброты и щедрости с его стороны, чтобы посидеть за рулём, ведь водительских прав у меня нет, а дорога здесь не очень загруженная, можно, сказать совсем пустая. Мы поменялись местами. Какое необъяснимое наслаждение, надо вам сказать, я испытываю, сидя за рулём нашего «мальчика». Бывают машины – девочки: Ока, Лада, Волга, а вот у нас – мальчик: Кларус. Есть еще один мальчик среди машин: Лексус. А вот такие названия машин, как Рено, Пежо – среднего рода, даже и не знаю, как бы я к ним обращалась, если бы у нас была «оно» машина.

Я любительница больших скоростей, и иногда нарушаю запрет мужа не ездить быстро. Он прикрикивает: «Сбавь скорость! Держи 40! По городу только на такой скорости можно ездить, привыкай! Всё равно, когда-нибудь сдашь на права». Но ведь на таких загородных дорогах нет ни светофоров, ни пешеходов, нет милицейских постов, даже встречные машины появляются очень редко. Иногда, я нарушаю правила дорожного движения, и мой муж в сердцах штрафует меня, объявляя сумму штрафа: если я заезжаю на встречную полосу – 500 рублей, не остановлюсь возле столба, который он мне наметил для экстренной остановки, это как бы был воображаемый светофор, а я проеду метров на пять дальше – 500 рублей. Но объявление суммы штрафов – это еще не всё. Я, провинившись, должна была вдобавок к этой сумме заправить машину бензином. Зная об этом, не в моих интересах было сегодня нарушать правила движения. Я очень аккуратно вела машину.

И вот, подруливая к водохранилищу, ещё издалека, за полкилометра, мы увидели цыганскую бричку, её никогда ни с чем не спутаешь. Я занервничала: она стояла на том узеньком мосточке, я помнила, какой он был узкий и предположила, что мы не сможем разъехаться, если они будут продолжать стоять там. Я себя успокаивала, что к тому времени, когда я подъеду к нему, бричка уедет. Сбавив скорость до первой, черепашьим шагом приблизившись к ним, я про себя отметила, что до нашей встречи было метров тридцать. И вот мы видим, что отец семейства, держа что–то блестящее на солнце в руках, подходит к мосту, размахивается и бросает это воду. И в тот же момент он сам летит туда вниз, только сапоги его и видны были в облаке водяной пыли.

«Тормози-и!» – орал мой муж. Я, очень испугавшись, ударила по тормозам. Выскочив из машины, мы бросились к мосту. До него было метров семь –десять. Подбегая, услышали крики о помощи, всех находившихся в бричке. В основном кричали дети, указывая пальцами куда-то вниз, а пожилая цыганка, с обезумевшими от страха глазами, только мычала, разводя руками. Перегнувшись через мосток, мы никого не увидели. Обернувшись к бричке, прокричали: «Что случилось?» Ответ заставил нас замереть.

«Надо было лошадь напоить, дед взял ведро и хотел зачерпнуть воды, а она его потащила вниз!» – вдруг завизжала старуха.

Не помним, как мы с мужем очутились внизу у реки, но из зарослей камыша деда уже волокли под мышки двое рыбаков, они, оказывается, видели всё происходящее и вовремя подоспели на помощь, вытянув его из воды. Бедняга цыган стонал, борода, и волосы на голове были прилизаны водой, он старался приподняться, чтобы посмотреть на свою руку, видимо она причиняла ему страшную боль. Его трясло от холода и страха. А на руку было страшно смотреть, она была сине-кровавая, с содранной кожей, и пошевелить он ею не мог. Скорее всего, был или перелом, или вывих руки. Муж скомандовал:

«Идти сможешь? Нет? Тянем его вверх! У нас там машина».

Мы вчетвером приподняли беднягу, причиняя ему невероятные страдания, потащили вверх. Но подъём был очень крутой. И я, поскользнувшись, падая, потянула всех вниз. Десятиметровый подъём нам было не одолеть. Один из мужчин, тогда, предложил отнести цыгана к его машине, которая находилась недалеко, прямо за камышами. Тут подоспела старуха с ребятнёй, и уже все вместе мы понесли деда через камыши.

Вернувшись домой, первым делом позвонили в больницу, узнать, как дела с цыганом.

«Наложен гипс, у него перелом ключицы, зашили раны на руке, вообще жить будет!» – проговорили скороговоркой и бросили трубку.

Приехав домой, мы долго сидели молча, уставившись в одну точку, переживая произошедшие неприятности с цыганом. Затем муж стал тихонько посмеиваться, через мгновение он уже хохотал взахлёб. Его громогласное – ха, ха, ха иногда дробили слова:

«Это ж, на-до было додуматься, ха, ха, ха, захотел набра-а-ть воды в ведро. На дю-ке-ре! Лошадь пи-и-ть захотела! Бе-до-о-лага! В ведро! Он обмотал верёвку вокруг руки, и напор воды потащил его в вни-и-з!»

Вначале я смотрела на него как на сумасшедшего, я не понимала его веселья. С человеком такое случилось, что и представить себе трудно. Но потом и мне стало смешно. Всё, мы теперь оба хохотали над этой ситуацией до слёз, до колик в животе. Он бухал своим «ха-ха», а я, повизгивая, тоненько тянула «хи-хи», скатилась с дивана и лежала на полу, закатываясь от смеха. Минуты три мы надрывно хохотали над этой фразой: «Лошадь пить захотела!» Приступ хохота исчез так же быстро, как и возник.

«Представляешь, что бы было с цыганом, если бы он стал набирать воду не с края, а в середине дюкера. Размозжило бы его всего на волнорезе, костей не собрать. Представляешь?! А так, его просто с ведром понесло потоком воды вниз, как в аквапарке, но только бесплатно. Надо ж было ему верёвку намотать на руку! Ведро просто унесло бы, а он бы и не пострадал. Хорошо, что мужики внизу всё видели, вовремя его из воды вытащили. Легко ещё отделался!»

Да, дед цыган в тот день родился на божий свет еще раз.