Человек без маски

─ Андрей, не переживай сильно… Я знаю, тебе сейчас очень тяжело… Страшно тяжело, но крепись… ─ После очень короткого раздумья он продолжил. ─ Я тебе скажу честно… На убийцу или алкаша ты не похож… В моей практике, а может и вообще в истории советской военной медицины ты первый, Андрей…

Не высказав свою мысль до конца, врач несколько приподнялся на носках и прямо в ухо прошептал своему пациенту:

─ Я не всегда понимал этих комиссаров… Их первых расстреливали, они первыми шли в атаку… Сейчас их первых посылают…

Колесников и на этот раз не до конца высказал свою мысль. Рокотов же и не горел желанием переспрашивать намеки старшего по званию и по возрасту офицера. Он был далеко неглупый человек. Он прекрасно понимал, пусть даже не все, но очень многое понимал. Четыре года военного училища, шесть лет офицерской службы многому его научили. Он успел за это время почерпнуть не только радости, но и разочарования. Последних, как ему сейчас казалось, у него было куда больше. Он протянул руку медику, быстро развернулся и вышел вон…

Майор медицинской службы в кабинете просидел еще где-то около получаса. Все думал о новеньком. Он восхищался им и одновременно его жалел. За время его службы ребят, подобных Рокотову, он видел многих. Они отдавали военной службе себя без остатка. Благодаря им прирастала боевая мощь подразделений и частей. Через два-три года военная машина, которая называлась Советской Армией, многих из них ломала, кое-кого выбрасывала на обочину жизни. В первую очередь, в эту мясорубку попадали выходцы из рабоче-крестьянских семей. Сынки военных боссов, партийно-советской номенклатуры шли выше и выше. Количество больших звезд на погонах для отпрысков определялось в столице большой страны. Единицы из «пролетариев», в лучшем случае, «засыхали» на полковом уровне. Были и такие, кто спивался или в прямом смысле становился преступником. Советская Армия с подобными расправлялась безжалостно. Не последнюю роль в этой гильотине играли и психиатрические отделения окружных госпиталей. Из некогда служивых мало кто неписаным законам противился. Было бесполезно, да и бессмысленно. За преступления, будь они малые или большие, никто не хотел сидеть в тюрьме или в дисциплинарном батальоне.

С солдатами было куда проще. Им прощалось все или почти все. Прощали и убийства. Колесников тяжело вздохнул, в его памяти всплыл свежий случай. Один из молодых солдат во время несения караульной службы не вынес физического оскорбления «стариков» и в гневе расстрелял троих сослуживцев. После «промывки» мозгов оказался в психушке. Затем его списали. Преступников в военной форме списывали под различными соусами. Списывали с ведома очень больших начальников, которые на все это закрывали глаза. Закрывал глаза и он, майор Колесников Алексей Михайлович, отец двух детей. Сначала молчал ─ хотел сделать карьеру. Сейчас молчал ─ ждал пенсию…

У Рокотова, как он считал, случай же особый. Молодого политработника в психиатрическое отделение направили неспроста, даже очень неспроста. Уж больно что-то непотребное он сказал или натворил. Что он натворил, майор пока еще не знал. Однако в том, что вскоре к ним в психушку одна из больших звезд позвонит или даже приедет, он не сомневался…

После своего первого визита к лечащему врачу Рокотов некоторое время слонялся по еще незнакомому ему заведению. Отделение было небольшим. Основное время «психи» проводили в спальном помещении или в небольшом холле, где стоял телевизор и столик с уставами и подшивками газет. За столиком, как правило, никто не сидел. Сначала новенький подумал, что больные безграмотные люди или ленивые. Склонялся к последнему. В этом он убедился несколько позже. Никто из психов за целый день ни к газетам, ни к уставам не прикоснулся. Только единицы смотрели художественные фильмы или развлекательные программы. Подавляющее большинство лежало в постели ─ давило на «массу». Общесоюзную программу «Время» новенький смотрел в гордом одиночестве, сидя на «специальном» табурете. Не ушла из его поля зрения и печатная информация.

Спать Рокотов пошел очень поздно, засиделся за телевизором. Дежурное освещение, оно представляло собой небольшую лампочку синего цвета, ввернутую в пластмассовый цоколь черного цвета прямо над входом в помещение, позволило ему добраться до кровати. Он неспеша разделся и лег в постель. К его удивлению, сон не шел. Желания поразмышлять о первой встрече с лечащим врачом у него также не было. Он не сомневался, что Колесников, как и все люди в погонах, выполняли приказ сверху. И больше ничего.

Неожиданно офицера кто-то слегка толкнул в плечо. Он приподнял голову и увидел перед собою дежурного. Молодой человек, как и его предшественник, был высокого роста, только с небольшим животом, который едва заметно выпирал из-под халата. Он тихо представился:

─ Дежурный по ночной смене старшина Наседкин… ─ Слегка передохнув, он вновь прошептал. ─ Товарищ капитан, извините, я закрутился и забыл… Колесников передал Вам таблетки. ─ Протянув лежачему небольшую бумажную упаковку, он с улыбкой добавил. ─ От этих таблеток лучше спится…

Едва дежурный улетучился, Рокотов встал с постели и направился в сторону туалетной комнаты. Он спокойно прошел по коридору. Выйти из коридора ему не удалось. Массивная ручка двери из металлических прутьев, через которую ему предстояло пройти, чтобы оказаться в туалетной комнате, почему-то не проворачивалась. Он сделал очередную попытку. Неожиданно позади себя он почувствовал отрывистое дыхание. Повернулся и увидел перед собою старшину, он только что приносил ему снотворное. Наседкин приложил руку к «пустой голове», так называлось в Советской Армии приветствие без головного убора, и с нескрываемым удивлением произнес:

─ Товарищ капитан… Вы у нас новенький и еще не знаете, что без помощи дежурного никто из больных не может попасть ни в одно помещение…

Рокотов с недоумением посмотрел на верзилу. Затем слегка отпрянул и тихо прошептал:

─ Старшина, я только вчера вечером пришел в это заведение, точнее, меня привели… Раньше этих запоров я не замечал…

Неожиданно для себя он затаил дыхание и уже с явным недовольством прошипел:

─ Получается, что капитан Советской Армии должен идти в туалет в сопровождении солдата, вполне возможно и еще вооруженного…

Напористость офицера дежурный, что было полнейшей неожиданностью для Рокотова, воспринял очень спокойно. Он вел себя с ним почти на равных, а может, даже и сверх этого. «Синий халат» слегка приподнялся на носках армейских полуботинок и очень четко отрапортовал:

─ Товарищ капитан, в этом заведении для нас все равны… Солдаты или прапорщики, и также офицеры…

Слегка смутившись, он продолжил:

─ Мне, товарищ капитан, каких-либо особых указаний в отношении Вас начальник не давал… Я не хочу иметь каких-либо приключений…

Философствование низшего по званию и должности окончательно вывело Рокотова из себя. Он стиснул зубы и резко схватил дежурного за руку. Затем с гневом прорычал:

─ Наседкин, хватит мутить воду… Что я должен сделать, чтобы попасть в это заведение, которое называется «М» и «Ж»…

Собственное изречение рассмешило офицера. Улыбнулся и Наседкин. Он несколько приободрился и не то всерьез, не то в шутку сказал:

─ Товарищ капитан… В нашем заведении все делается под наблюдением дежурных. Они также все открывают и закрывают… Днем несут службу два человека, ночью ─ один. В случае каких-либо потасовок мы звоним дежурному по госпиталю…

Рокотов кисло улыбнулся. Спорить дальше или давать какие-либо замечания дежурному он посчитал бессмысленным занятием. В этом заведении он просто-напросто подконтрольный псих, хотя и капитан Советской Армии. Верзила вытащил из кармана ключ и очень ловко провернул им в замочной скважине. Пациент вошел в туалетную комнату и невольно обернулся назад. Наседкин стоял неподалеку и лупал глазами по сторонам. Сделав серьезное выражение лица, «псих» прикрыл за собою дверь, которая, к его удивлению, была без ручки. Затем он вошел в небольшую кабинку и очень быстро вытащил из бумажной упаковки несколько таблеток. Повернул голову назад. Вокруг не было ни души и бросил медикаменты в унитаз. И тут же с силой дернул рукой очень короткий обрубок толстой проволоки, свисавший со сливного бака. Поток воды со свистом почти мгновенно смыл неизвестные для больного лекарства…

Старшина встретил офицера с улыбкой, и помахав ему рукой, тихо прошептал:

─ Спокойной ночи, товарищ капитан… Не переживайте, все будет нормально…

Рокотов в ответ ничего не произнес, лишь слегка кивнул головой. Затем посмотрел на часы, они показывали десять минут первого ночи. Наступил новый день…

1979 год. 21 февраля. Среда. И вторую ночь капитан Рокотов практически не спал. Все переживал. Первый день пребывания в «карцере для особо выдающихся», так он уже успел окрестить 13 отделение окружного военного госпиталя, не принес ему какого-либо оптимизма. Сомнений не было. После «психушки» ему уже никогда не сделать успешной военной карьеры. Хотя, казалось, что только вчера он еще имел надежду, и притом очень большую, на достойную себя карьеру…

Поздно вечером Рокотову позвонил дежурный по части. В восемь часов утра он должен прибыть в кабинет командира части для встречи с военным сотрудником из Москвы. Его попытка узнать большее, успехом не увенчалась. Старший лейтенант передал слово в слово все то, что ему сказал оперативный дежурный по штабу дивизии. Загадочный звонок долго не давал спать обитателю двухкомнатной квартиры. Жены дома не было, она два дня назад уехала к родителям. Он «перелопатил» в своей голове все возможные и невозможные варианты. И все склонялся к единому выводу. Собеседование связано либо с его очередным повышением по службе или с учебой в академии.

Проснулся Рокотов очень рано, будильник показывал шесть часов утра. Несмотря на это, он быстро встал, привел себя в порядок, плотно покушал. Затем сел за письменный столик, и взяв в руки Устав внутренней службы, повторил обязанности заместителя командира части. Солодова опять не было, он болел. Потом он направился в полк. Военный городок находился неподалеку от пятиэтажного дома, где проживали семьи офицеров. Едва капитан переступил порог КПП, как его тут же встретил дежурный, прапорщик Кульков. Лихо козырнув, он с некоторым волнением в голосе протараторил:

─ Товарищ гвардии капитан.... Вас срочно ожидает какой-то мужчина в кабинете командира полка… Пукас там же…

Рокотов посмотрел на свои часы. До начала встречи было почти тридцать минут. Он улыбнулся и промолчал. Пожал руку прапорщику и ускоренным шагом направился в штаб части. Зашел в кабинет заместителя командира полка по политической части. Из металлического сейфа взял толстую общую тетрадь, в которую заносились не только данные о боевой подготовке и ход социалистического соревнования между подразделениями, но и анализ дисциплинарной практики. Быстро ее пролистал…

«Командирские» часы показывали без пяти минут восемь, когда Андрей Рокотов подошел к кабинету и постучал в дверь. Затем ее открыл, и приложив руку к головному убору, направил свой взор к столу, за которым обычно восседал командир части. На этот раз его здесь не было, он стоял возле двери, и увидев вошедшего, кивком головы показал ему в сторону солидного мужчины в драповом пальто. Он сидел в кресле Пукаса. Рокотов сделал два шага вперед, представился. Незнакомец встал и крепко пожал ему руку. Затем с улыбкой произнес:

─ Андрей Петрович, не надо представлений и официальных обращений… Ничего не надо… Я знаю о Вас больше, чем Вы думаете…

Неожиданная осведомленность неизвестного мужчины на какой-то миг привела офицера в замешательство. Он слегка покраснел и тяжело вздохнул. Гость из Москвы его волнение заметил. Он улыбнулся, взял офицера под руку и усадил его на стул, напротив «командирского» стола. Рокотов присел и с недоумением стал смотреть на стоявших мужчин. Он все еще не понимал, с какой целью они пригласили его в кабинет. Развязка не заставила себя долго ждать. Для капитана она была очень неожиданной. Визитер из столицы мило улыбнулся, и повернув голову в сторону командира полка, очень вежливо сказал:

─ Товарищ полковник… Я попрошу Вас на некоторое время оставить нас наедине… Слегка наклонившись к Рокотову, он в прежней манере продолжил:

─ Нам с Андреем Петровичем предстоит кое-что обсудить…

Пукас слегка выпятил грудь вперед, приложил руку к своей папахе и отчеканил:

─ Я Вас понял, товарищ полковник…

Только после этих слов капитан Рокотов в прямом смысле пришел в себя. Он снял с головы шапку и положил ее на колени. Общую тетрадь с информацией о состоянии боевой и политической подготовки полка положил на краешек стола. Затем с облегчением перевел дух. Перевел ненадолго. Неопределенность все больше и больше давала о себе знать. Он никогда не думал, что в такую дыру для собедования с ним приедет целый полковник. Подобных ему, капитанов в Советской Армии тысячи…

От внезапно нахлынувшего волнения молодой мужчина почувствовал на своей физиономии мелчайшие капельки пота, которые, как ему сейчас казалось, бежали по его лицу большими ручьями. Он невольно провел рукою по щекам, затем по своим губам. И на этот раз гражданский его волнение уловил. Он слегка привстал из-за стола и вновь протянул офицеру руку. Затем очень тихо представился:

─ Полковник Митрофанов Николай Данилович… Представляю Главное разведывательное управление при Генеральном штабе Советской Армии…

Увидев некоторое недоумение на лице мужчины, который сидел словно истукан и все лупал глазами, он доверительно прошептал:

─ Я, Андрей Петрович, сейчас все объясню по порядку…

Рокотов сидел и не двигался. Он немного встрепенулся, когда из уст старшего офицера услышал:

─ Я по поручению Генерального штаба совершаю поездку и набираю достойных офицеров в Академию Советской Армии… Иногда ее называют военно-дипломатической академией. Однако для нашего дела это большой роли не играет…

Приглашенный приободрился. Он открыл рот и почти пересохшими губами прошептал.:

─ Товарищ полковник, я Вас понял…

Определенное оживление офицера вмиг преобразило Митрофанова. Он вышел из-за стола и почти на цыпочках подошел к входной двери, резко ее открыл и слегка прислушался. В коридоре стояла тишина. Затем он закрыл дверь и направился к окну, форточка которого была приоткрыта. Заметив улыбку на физиономии молодого человека, Митрофанов слегка покачал головой и почти нараспев произнес:

─ В нашем деле, Андрей Петрович, любая предосторожность никогда не помешает… Правильно я говорю, капитан?

Рокотов расцвел в подобострастной улыбке. Он слегка приподнялся со стула и очень спокойно ответил:

─ Так точно, товарищ полковник…

Дальнейшее поведение чиновника с большими звездами с каждой секундой подкупало капитана Рокотова. Он очень внимательно наблюдал за тем, кто, как ему казалось, мог определить или уже определил его дипломатическую карьеру.

Митрофанов присел за стол, расстегнул ворот драпового пальто. Рокотов невольно подался вперед, присмотрелся. Сомнений уже не было. Перед ним сидела важная персона, притом из очень серьезного заведения. Свидетельством этому была одежда. На мужчине была дорогая рубашка белого цвета и также дорогой галустк в крапинку. За пять лет пребывания в Германской Демократической Республике Андрей научился различать дешевое и дорогое, качественное и ширпотреб, особенно в одежде. Здесь он редко ошибался. Проблемы были у него совсем в другой сфере. Он до сих пор плохо разбирался в золоте, в других драгоценных металлах. В отличие от жены, она бредила днем и ночью дорогими безделушками, он был профаном в украшениях.

Его размышления тут же прервал Митрофанов. Он слегка поправил очки на своем носу, словно проверял их наличие, затем почти-по дружески произнес:

─ Андрей Петрович, не подумай, что я на одну из самых южных точек нашей необъятной страны приехал просто так, наскоком… Нет, еще раз нет… Твое личное дело я основательно изучил в Москве, потом кое-что узнал о тебе и на месте…

Он слегка провел рукой по своей груди, и громко рассмеявшись, подытожил:

─ Ты все имеешь для нашей работы. Ты молодой и бравый офицер… Ты красивый парень, да и косая сажень в плечах…

Рокотов слегка улыбнулся, но ничего не сказал. Он продолжал молчать. Его сейчас интересовало не то, что было написано в его личном деле. Интересовало его, в первую очередь, то, что о нем в столице еще не знали. Только поэтому он молчал, в какой-то мере даже равнодушничал. Митрофанов пристально посмотрел в глаза симпатичному молодому человеку и очень серьезно продолжил:

─ И еще я скажу тебе, Андрей Петрович, такие преданные люди, как ты, нам и нашей стране нужны для выполнения очень важных правительственных задач… Очень нужны, Андрей Петрович…

Рокотов не выдержал. Несколько вытянув шею, он еле слышно прошептал:

─ Товарищ полковник, честно говоря, я еще не представляю, что ждет меня в этой академии… ─ Он неожиданно поперхнулся, сильно волновался. Быстро прокашлялся и опять зашевелил губами. ─ Извините, например, я окончил академию… Где я буду потом ─ в войсках или в другом месте?

Неосведомленность капитана, в некоторой степени даже его наивность, какого-либо раздражения у полковника не вызвала. Он невольно улыбнулся. Он и сам ровно двадцать лет назад был таким же, как этот молодой человек. Он также не знал, что делали в этой академии. Шло время. Митрофанов все больше и больше набирал опыта, не только жизненного, но и как советский разведчик. Свое первое боевое крещение он получил в Чехословакии, куда были введены войска Варшавского договора. Лично сам майор Митрофанов в танке не сидел и солдатами не командовал. Он был в цивильной форме одежды и очень редко видел вооруженных участников братства по оружию. Его интересовал, как сейчас говорили, менталитет живущих в этой стране. В том, что попытка вооруженного переворота не удалась, была заслуга лично его и его сотоварищей, которые денно и нощно информировали центр о политико-моральном состоянии населения. И не только об этом…

Молниеносный экскурс в недалекое прошлое несколько омолодил полковника. Он расправил плечи и по-детски улыбнулся. Ему сейчас только двадцать пять лет и он командир мотострелковой роты в Забайкальском военном округе…

Сорокапятилетний мужчина вышел из-за стола, подошел к окну и посмотрел через стекло. Небольшая группа офицеров кучковалась возле домика, где находился дежурный по части. Затем он перевел взгляд на молодого капитана, который непонятно почему внезапно замолчал, лишь преданными глазами смотрел на того, кто стоял у окна. Митрофанов вновь сел в кресло, и постучав пальцами рук по столу, очень серьезно, даже с некоторой официальностью продолжил:

─ Товарищ капитан, наша работа очень серьезная работа… Это, скорее всего, даже и невоенная служба… Здесь требуется преданность нашей идеологии, и конечно, государственная ответственность…

Вербовщик из Москвы внезапно замолчал. Молчал и тот, кому предстояло выполнять очень важные государственные задания. Рокотов лишь иногда мимолетом бросал взгляд на мужчину, сидевшего за столом. Он молчал не только как младший по званию или по должности. Он молчал сознательно, хотел как можно больше узнать, что предстояло ему делать в будущем. Будет он это делать или нет, он окончательно еще не решил.

Он слегка приподнял голову вверх и несколько приободрился, когда до него вновь донесся знакомый голос:

─ Андрей Петрович, в нашей работе ошибки исключены… Даже маленькая, очень мизерная ошибка может привести к гибели целой системы, которая ковалась не одним поколением советских разведчиков, наших специалистов…

Рокотов от важности предстоящей работы, своей персоны слегка приоткрыл рот. Он в этот миг был окрылен, он еще никогда в своей жизни не имел такого предложения. Желание стать разведчиком все больше и больше овладевало им. О многих из них он читал еще в годы своего детства. Фильмы об умных и очень смелых людях просто-напросто захватывали мальчишку. Молодой мужчина в звании капитана пристально рассматривал того, кто приглашал его в когорту умных и смелых…

Симпатии к гостю из Москвы у Андрея возрастали с каждой секундой. Митрофанов, без всякого сомнения, играл далеко не последнюю роль во внешней политике советского государста. Он открыл рот и с нескрываемой радостью произнес:

─ Товарищ полковник… Мне очень приятно слышать, что мне оказывают такое доверие…

Мужчина в гражданском одеянии с облегчением вздохнул. Мотострелковый полк, находившийся почти в двух метрах от турецкой границы, был последним в его недельной командировке. Все предыдущие кандидатуры, согласованные с командованием округа, прошли на ура. Офицеры от заместителя командира батальона до заместителя командира полка руками и ногами рвались в Москву. Особое рвение проявляли те, кто служил в дырах, заведома зная, что вырваться из оных можно лишь за счет учебы в академии. В другие высшие военные заведения предстояло сдавать экзамены, в это же заведение достаточно было одного собеседования. Ни одна академия не гарантировала столько благ, сколько эта… Как в дальнейшем сложится служба или жизнь кандидатов, гонца из Москвы не интересовало…

Николай Данилович вышел из-за стола, немного прошелся по кабинету. Затем подошел к капитану, слегка потрепал его по плечу. Улыбнулся, присел на стул, стоявший напротив. Потом приподнял голову и шепотом произнес:

─ Андрей Петрович, Вы прошли службу в Германии… Это очень большой плюс для Вас… Опыт заграницы важен и для нас…

После этого умозаключения он загнул палец своей довольно нежной руки. Оскалив зубы, загнул второй палец и с оживлением продолжил:

─ Очередное преимущество… Едва Вы переступите порог нашего заведения, как для Вас и для супруги будет предоставлена благоустроенная трехкомнатная квартира…

Вербовщик, словно фокусник, по-чьему велению и хотению отпускались одни только сладости, с самодовольным выражением лица вновь изрек из своих уст:

─ И еще, Андрей Петрович… Молодая семейная чета получит современную машину «Волга» любого цвета и гараж… И еще, что для советского человека немаловажное ─ это дача…

Полнейшее изобилие в будущем рассмешило младшего офицера. Он улыбнулся и привстал со стула. Его ноги были окаменелыми, недвижимые. Сказалось нервное напряжение. Он улыбнулся и обеими руками постучал по бедрам, сделал пару шагов в сторону. Затем вновь присел на стул. Дружеская беседа подкупала кандидата. Он уже не имел страха, который господствовал в его душе всего лишь несколько минут назад. Раскованность привела его к неординарной мысли, она появилась в его голове совершенно неожиданно. Он прекрасно знал, что любые привилегии, опускаемые сверху, давались незадаром. В том числе и для офицеров Советской Армии. Кое-кто из них служил в районах вечной мерзлоты или в знойных пустынях, имея определенные льготы. Как правило, у мужчин со звездочками и членов их семей слез было куда больше, чем радости. Он слегка прикусил губы и выдавил из себя:

─ Товарищ полковник… Ну, а если, у меня что-то не получится… Что меня тогда может ожидать?

Каверзный вопрос капитана Митрофанову понравился. Он засмеялся, почесал рукой левое ухо, оно у него с самого утра зуделось. Затем не то с облегчением, не то, наоборот, с тяжестью на душе на полном серьезе проговорил:

─ Да, капитан, очень хороший вопрос… Я не отрицаю, кто имеет погоны, всегда мечтает о карьере… ─ Тяжело вздохнув, он продолжил. ─ Я, вот, например, также мечтал стать генералом, хотя хожу полковником. Три звезды меня вполне устраивают…

Затем он внимательно вгляделся в физиономию молодого мужчины, сидевшего напротив. Он ему импонировал. Кандидат в академию был сейчас намного спокойнее, чем в начале беседы. Он также про себя отметил, что этот парень, с довольно умным выражением лица, далеко неглупый человек. Без всякого сомнения, и он мечтал о красных лампасах на штанах. Он слегка откинулся на спинку стула и без всяких обиняков произнес:

─ Андрей Петрович, скажу честно… Ну, а тех, кто делает ошибки, мы посылаем туда, где макар телят не пас…

Ответ философского содержания вполне удовлетворил Рокотова. Вале, где он служил, чем-то напоминало то место, где не пасли телят. Офицеры без всякого желания тянули лямку. Без всякой радости приехал сюда и Рокотов…

Несколько мгновений в кабинете господствовала тишина. Мужчины думали о своем. Первым нарушил молчание Митрофанов. Он привстал со стула, и отставив его в сторону, с некоторым сожалением в голосе произнес:

─ Андрей Петрович, как правило, я приглашаю на собеседование офицера и его супругу. Мне сказали, что твоя жена уехала в Россию…

Для Рокотова подобный вопрос был в какой-то мере неожиданным. Он насторожился и с опаской посмотрел на холеного мужчину, лицо которого было очень серьезным. Затем, тяжело вздохнув, словно корил себя за неожиданное отсутствие жены, он еле слышно вытянул из себя:

─ Так точно, товарищ полковник… Она находится у своих родителей… Скоро приедет…