Цицерон – мастер публичных выступлений. Или роман об истинном римлянине. Том II

При этих словах Цицерон грозно приблизился к трясущемуся от страха Нигру, который с содроганием посмотрел на Цицерона.

– Помните, в начале своего выступления я затронул тему центуриона и мальчика? Это была аллегория. Скажи, Квинт, есть ли у тебя подобный опыт ведения уголовных дел, как у меня? Учился ли ты риторскому мастерству? Сможешь ли ты предоставить полную картину всего дела и доказать виновность Верреса? Умеешь ли ты сделать так, чтобы тебя интересно было слушать? А? Что молчишь? Если ты спросишь меня, имею ли я эти качества, я тебе отвечу так: чему-то я научился, что-то еще не умею, пусть за меня говорят мои дела, но я честно стремлюсь своим трудом и прилежанием заработать все вышеназванные качества. Обладаешь ли ты необходимыми навыками, знаниями, чтобы сокрушить лучшего адвоката Рима Квинта Гортензия? Или ты думал, что достаточно будет все по бумажке прочитать и после этого выиграть дело? Я заранее представляю, как будет насмехаться над тобой Гортензий, сколько мучений ты вынесешь, каким посмешищем ты станешь для всех граждан Рима! Думал ли ты об этом?

– Да, я уверен, Гортензий – достойный соперник, – и Цицерон отвесил поклон в сторону лучшего адвоката, чем вызвал насмешку последнего. – Но я не боюсь его, и меня не пленят его сладкие речи. Я смогу собрать материал и доказательства в кратчайшие сроки и доказать виновность Верреса, несмотря на его столь именитого адвоката. Ответь мне, Квинт, сможешь ли ты работать по двадцать часов в день, недосыпать, недоедать? А для меня такой режим обычен.

– Уважаемые судьи, – Цицерон резко развернулся в сторону присяжных заседателей и пристально посмотрел на тех, – чем рискует Квинт? Может, репутацией? Да нет же! Он ее еще не заработал, да и не заслужил. Чем рискует Цицерон? Всем! Своей репутацией, профессионализмом и доверием бедных сицилийцев.

– Мне доверяют сицилийцы, тебе, Квинт, нет. Посмотри им в глаза! – приблизился к тому опять Цицерон. – Если ты найдешь хоть у одного из этих достойнейших представителей сицилийских общин в глазах непреодолимое желание, чтобы ты стал обвинителем, я умою руки и откажусь от этого дела. Но я не вижу этого!

Цицерон, приблизившись к сицилийцам, посмотрел тем в глаза:

– На мой взгляд, выбор очевиден. И он явно говорит в мою пользу. А теперь, судьи, вам решать, кого из нас вы сочтете более способным и достойным вынести на своих плечах это сложное и непростое дело. …«Но знайте одно: если вы предпочтете мне Квинта Цецилия, то я не сочту это поражением для своей честности, а вам придется беспокоиться при мысли о римском народе, который из вашего вердикта выведет заключение, что слишком честное… обвинение показалось неудобным вам»3…

Закончив свое блестящее выступление, Цицерон гордо посмотрел на присяжных заседателей взглядом уверенного в своей победе сенатора и сел на свое место. В воцарившейся тишине присяжные приступили к голосованию. Каждому из десяти судей раздали восковые таблички, на которых они должны были написать имя того, кому они доверяют быть обвинителем. Наступило ожидание, долгое, жуткое и противное ожидание участи для всего сицилийского народа. Сицилийцы сидели ни живы ни мертвы, глядя с надеждой на Цицерона. А тот им в ответ улыбнулся, обнадеживая взглядом.

Наконец председатель суда Маний Глабрион собрал таблички и начал объявлять голоса, демонстрируя табличку каждого члена присяжных заседателей всем присутствующим на форуме:

– Нигр. Нигр. Нигр. Нигр.

Когда четыре раза прозвучало это имя, у сицилийцев потух взгляд, они стали обреченно смотреть в землю, ожидая теперь мести со стороны Верреса. Даже Цицерон удивленно посмотрел на присяжных, но, встретив насмешливый взгляд братьев Метеллов, понял, кто голосовал против него…. Но затем все оставшиеся шесть голосов судей были отданы ему – Цицерону!

– Итак, уважаемые граждане Рима, большинством голосов государственным обвинителем по делу Гая Верреса назначается Марк Туллий Цицерон! – важно произнес председательствующий судья Маний Глабрион.

– Сколько дней тебе требуется на подготовку? – обратился Маний к Цицерону.

Цицерон молниеносно прикинул в голове, что лучше бы слушание дела провести до лета, до того как пройдут выборы новых консулов, так как, если на соискании должности будущего консула победит Гортензий, ему, Цицерону, будет сложнее выиграть это дело.

– Сто десять дней прошу, судья, – поклонившись, ответил Цицерон.

– Хорошо. Значит, слушание дела назначается на четвертый день до майских нон, то есть четвертого мая. Цицерон, ты должен явиться ко мне с отчетом, как идет предварительное следствие, на двадцатый и шестидесятый день согласно закону Ацилия4. Завтра получишь преторский мандат на ведение расследования.

После оглашения всех этих указаний судья вместе с присяжными заседателями с достоинством удалились. Веррес в бешенстве вскочил на ноги и, отшвырнув скамью, бросился с форума, сметая все на своем пути. К Цицерону подошел Гортензий и, улыбаясь своей мерзкой и липкой улыбкой, произнес:

– Цицерон, в этом году я обязательно стану консулом. Я раздавлю тебя, как мелкую букашку. У тебя на всю жизнь отпадет охота вставать у меня на пути.

– Гортензий, желаю тебе искренне победить в выборах и стать консулом. Что касается твоей угрозы, скажу так: я не боюсь ни тебя, ни твоих угроз, ни твоих денег, которыми ты купил все и вся. За моей спиной закон и справедливость, и клянусь Геркулесом, победа будет на моей стороне! А теперь прощай.

И Цицерон демонстративно повернулся спиной к Гортензию, даже не дослушав, что тот попытался прошипеть в ответ. Тут же к Цицерону подошли сицилийцы и стали обнимать его, благодарить, радоваться, словно дети, радоваться так, как будто они уже выиграли дело…

Справедливость восторжествовала…. Как бы хотелось, чтобы в нашей жизни это происходило как можно чаще…

____________________________________________

Примечания

1«Вдруг он, как будто выпив кубок Цирцеи, из человека становится… Верресом» – смысл этого каламбура в следующем: согласно мифу волшебница Цирцея умела варить зелье, испив которое, человек становился свиньей. А жила она где-то на юге Италии, возможно, даже в Сицилии. Слово же «веррес» по-латыни означает «боров», «свинья».

2Преварикатор – человек, который пытается «развалить» дело.

3«Но знайте одно: если вы предпочтете мне Квинта Цецилия, то я не сочту это поражением для своей честности, а вам придется беспокоиться при мысли о римском народе, который из вашего вердикта выведет заключение, что слишком честное… обвинение показалось неудобным вам» – Цитата. Цицерон. Дивинация Цицилию.

4Закон Ацилия (Семпрония) о взыскании денег, полученных незаконным путем от 122 г. до н.э.

Глава VI. У кого из нас хватит сил трудиться по двадцать часов в день на протяжении пятидесяти дней?

Труд притупляет боль.

М. Т. Цицерон

Вечером после дивинации все родственники и друзья собрались в доме Цицеронов, приехал даже отец из Арпинума, предчувствуя победу сына.

– За моего мужа и будущего консула! – произнесла тост Теренция, подняв чашу с фалернским, и нежно поцеловала супруга.

Да… замечательно, когда рядом с тобой есть любящая женщина, которая поддерживает во всем и верит в тебя. Кто-то из великих сказал, что в большинстве случаев грандиозные достижения любого мужчины – это заслуга Великой женщины, находящейся рядом с ним во время его восхождения на Олимп успеха…

– Спасибо, любимая, – произнес в ответ Цицерон и в свою очередь нежно поцеловал жену. – Спасибо и вам, дорогие друзья, за ваш труд и поддержку.

И Цицерон поднял чашу с вином, но, едва пригубив, поставил обратно на сервировочный столик и продолжил:

– Как вы все прекрасно понимаете, это лишь начало. Мы выиграли только первое сражение. Теперь предстоит тяжелая, серьезная и опасная работа по сбору доказательств вины Гая Верреса. Я уверен, они: Метеллы, сам Веррес, его адвокат Гортензий – будут мне втыкать палки в колеса и всячески затягивать процесс. Сейчас зима, и я не могу поехать в Сицилию, так как в этом случае не успею вернуться на двадцатый и шестидесятый день с докладом к претору о том, как идет предварительное следствие, что я, согласно установленной процедуре, обязан сделать. Думаю сейчас все свои силы направить на сбор информации здесь в Риме. После тринадцатого марта, то есть через шестьдесят дней, мы с Тироном отправимся в Сицилию, и у нас будет всего пятьдесят дней, чтобы подготовить факты, свидетельства, найти улики, переговорить с очевидцами и собрать доказательства преступлений Гая Верреса.

– Да, бедный мой брат, тяжелую ношу ты на себя взвалил, – задумчиво покачал головой младший брат Квинт. – Мой тебе совет: отправь Тирона первым делом в государственный табулярий1. Ты же помнишь, в бытность свою квестором на Сицилии ты регулярно слал туда отчеты. Это обязан был делать и Веррес. Хотя, если честно, вероятность того, что там что-то сохранилось, ничтожна мала. Скорее всего, Веррес уже все уничтожил. Но все-таки попытку, я считаю, необходимо сделать. И еще, Марк, для твоей безопасности на период расследования этого дела необходимо, чтобы ты всегда ходил с охраной, иначе наемники Верреса могут попытаться тебя убить.

– Я согласен с твоим младшим братом. Хоть я и рад за тебя, сын, что ты победил в дивинации и будешь защищать честь и достоинство ограбленных сицилийцев, но сердце мое переживает за твою судьбу и тревожится о тебе, – проговорил печально отец Цицерона.

– Друг, если потребуются деньги, не стесняйся, проси — дам сколько необходимо. И твою поездку на Сицилию я оплачу, – добавил самый близкий друг Аттик.

– Спасибо, спасибо, дорогой друг. Слава бессмертным богам за то, что мы с Теренцией имеем хороший доход от аренды с нескольких инсул, находящихся в районе Субуры, поэтому деньги у нас есть. Но в любом случае спасибо, дорогой Аттик, за предложение. Я предлагаю сегодня закончить разговор о делах наших насущных. Давайте веселиться и отмечать победу, а то, боюсь, завтра времени уже на отдых не будет….

…Ранним-ранним утром Цицерон проснулся от нежного поцелуя Теренции, прошептавшей:

– Просыпайся, милый, к тебе пришел какой-то гость в неурочное время и просит аудиенции.

– А сколько времени? – спросил сонный муж.

– Всего полшестого утра. Не знаю почему, но рабы сначала разбудили меня, да еще в такую рань, – притворно сердясь, проговорила молодая жена и залезла вновь под одеяло, пытаясь продолжить свой потревоженный сон.

Цицерон в ответ ласково поцеловал жену, оделся и спустился вниз. Тирон ждал уже внизу.

– Хозяин, я говорил этому гостю, что вы сегодня никого не принимаете, но он ничего не хотел слушать и только твердил, что это очень важно и касается дела Верреса.

– Ну что ж, сами боги, видимо, нам помогают. Зови его немедленно! – и Цицерон уселся в свое любимое кресло, протянув ноги к камину, пытаясь согреться ранним морозным январским утром.

Через пару минут в атриум вошел Тирон в сопровождении незнакомца. Одет тот был неважно: дешевый палий, на ногах потертые сапоги, изношенная шляпа. Весь его вид говорил о том, что это или вольноотпущенник, или бедняга, лишившийся всех своих средств к существованию.

Зайдя в атриум, он прищурился и, поклонившись Цицерону, проговорил:

– Уважаемый сенатор, у меня есть для Вас интересное предложение. Гм…

– Что за предложение и в чем его суть? – спросил заинтересованно Цицерон, внимательно разглядывая гостя. – Как вас зовут?

– О… мое имя мало кому известно, в отличие от Вашего. Так я вот о чем…

Незнакомец откашлялся и посмотрел на Тирона. Марк перехватил его взгляд и произнес:

– Говорите смело при нем. Это мой главный помощник, и у меня нет от него секретов.

– Мой хозяин Веррес.…гм.… спрашивает, сколько вы хотите денег, чтобы развалить это дело? Озвучьте любую цифру, и вы получите все сполна прямо сегодня, — произнес тот, наконец, выдавив все слова и опустив плешивую голову вниз.

– Что? Что?!!! Не верю своим ушам! О бессмертные боги, будьте свидетелями! Ты мне предлагаешь взятку?! – Цицерон в бешенстве вскочил с кресла.

Глаза его вспыхнули гневом, он сжал кулаки, казалось, еще мгновенье и он набросится на посетителя:

– В-о-н!!! В-о-н!!! Я обвиняю Верреса во взятках и вымогательствах, а ты решил меня подкупить? Если я возьму деньги, то чем я буду лучше его?

– Пошел вон! Клянусь Геркулесом, если ты сию минуту не уберешься с глаз моих долой, я прикажу поколотить тебя моим слугам! – и Цицерон, метнув свирепый взгляд на посетителя, сделал знак Тирону, чтобы тот его вышвырнул за двери дома.

В бешенстве он покинул свой таблинум, отправившись обратно в кубикулу и повторяя про себя: «Ах, какой наглец! Какой наглец этот Веррес! И ведь хватило дерзости отправить ко мне в дом какого-то проходимца! И ради этого разбудить меня в такую рань!».

Когда он вошел обратно в кубикулу, то увидел зевающую Теренцию, которая так и не смогла заснуть.

Встретив рассерженный взгляд мужа, она удивленно спросила:

– Милый, что случилось? Почему ты так сердишься?

– Ты не представляешь! Этот наглец Веррес прислал своего приспешника, чтобы предложить мне взятку! Мне!!! Мне!!!

– Дорогой, иди ко мне, — Теренция усадила на кровать Цицерона, нежно обняла и начала успокаивать, как ребенка.

– Марк, а чего еще можно было ожидать от Верреса? Он же всех людей мерит по себе, считая, что все продается и покупается. Что ты так завелся? Это же глупо обижаться на таких людей. Они только такими методами и действуют.

– Не знаю, почему я так завелся. Обидно, наверное, что он мог себе вообразить, что я приму его предложение, — уже начиная успокаиваться под воздействием голоса жены, произнес Цицерон.

– Милый, любимый, тебе потребуется вся твоя выдержка и терпение в этом деле. Вот увидишь, это предложение от Верреса только первая ласточка. Этот мерзавец придумает еще какие-нибудь уловки, чтобы развалить или затянуть это дело, вот увидишь. Так что береги свои нервы и силы: они тебе еще пригодятся. Раз нас с тобой уже разбудили, иди-ка лучше ко мне, я кое-что тебе покажу, – игриво произнесла молодая жена и увлекла Цицерона в свои объятия. Мудрая женщина всегда знает, как успокоить и утешить мужчину…

Вечером из государственного табулярия с важными новостями пришел Тирон. Цицерон ждал того в таблинуме, составляя план действий по сбору доказательств, пока они еще не уехали из Рима.

– Ну что? Рассказывай быстрее! – нетерпеливо приказал слуге хозяин, откинувшись в своем любимом кресле из красного дерева.

– Хозяин, я первый раз был в этом табулярии. Он вызвал у меня неподдельное восхищение и даже какой-то благоговейный страх. Над входом красовалась надпись: «Лутаций Катулл, сын Квинта, внук Квинта, согласно декрету сената, повелел соорудить государственный архив и по окончании счел его удовлетворительным», а под надписью красовалась статуя самого Катулла в полный рост. А сколько всего там было внутри!!! Тысячи и тысячи свитков из папируса под именами Эмилиев, Клавдиев, Корнелиев, Лутациев, Метеллов, Сервилиев.

– Тирон, Тирон, хватит лирики, давай к делу. Тебе выдали запрошенные мной отчеты Верреса о его хозяйственной деятельности?

– Простите, хозяин, я так увлекся своим рассказом. Я предъявил ваш перстень и потребовал все документы согласно преторскому мандату. Служитель попытался сказать, что никогда не слышал о сенаторе Цицероне, тогда я, простите, от вашего имени пригрозил ему тюрьмой в случае неподчинения. Этот паршивый вольноотпущенник сразу же ушел за документами, оставив меня ждать за массивной бронзовой дверью. Спустя тридцать минут он появился и подал мне какой-то ящик.

– И? – нетерпеливо переспросил хозяин.

– Увы, там были только какие-то счета, относящиеся к преторе Верреса в Риме и все! Больше ничего! Вот их копии, – и Тирон протянул бумаги Цицерону.

– А на мой вопрос, где отчеты из Сицилии, тот ответил, что они еще не пришли, – сокрушенно разведя руками, проговорил Тирон.

– Не пришли? – насмешливо проговорил Цицерон. – Да, этого и следовало ожидать. Ладно. Что ты еще разузнал?

– В бытность свою претором в Риме в семьдесят четвертом году Веррес вел бойкую торговлю завещаниями.

– Что это значит? – спросил удивленный Цицерон.

– Он брал с каждого, кто хотел войти в наследство после смерти родственника, мзду. Даже если в завещании черным по белому было прописано, что родственник наследует имущество или деньги покойного.

– Поистине изобретателен мошенник!

– Хозяин, еще вот что… Я успел за день разыскать несколько ограбленных наследников, и сейчас они ждут у дверей нашего дома, готовые подтвердить данные факты, — добавил Тирон.

– И они согласились прийти? Молодец, Тирон! Хорошая работа! Как тебе это удалось?

– Немножко денег на подкуп, получение необходимой информации, капелька смекалки, ну и немного моего труда, – ответил, скромно поклонившись, Тирон.

– Что бы я без тебя делал! Ладно, заводи их ко мне в таблинум тихонько, чтобы домашних не побеспокоить.

– Слушаюсь, хозяин.

Через некоторое время таблинум Цицерона наполнился несколькими людьми разного социального статуса. Были здесь и торговцы, и ростовщики, и банкиры, и ремесленники. Места всем на стульях не хватило, поэтому кто-то остался стоять, а кто-то, не стесняясь, сел на дорогие греческие ковры прямо на пол.

Первым начал самый бойкий молодой человек лет двадцати пяти, одетый в добротную римскую тогу:

– Уважаемый Цицерон, виданое ли дело, чтобы мы выпрашивали свои деньги, положенные нам по завещанию, или включения себя в завещание своего же родственника, если тот внезапно умер! Это неслыханно! Натуральный грабеж и вымогательство! Более того, вся эта неприятная и мерзкая процедура проходила в доме любовницы Верреса, женщины довольно легкого поведения, а если проще – самой настоящей шлюхи! И мы, достойные граждане Рима, должны были с ней общаться! Это было унизительно! Именно через нее и обделывал свои делишки этот Веррес, вымогатель и самый настоящий мерзавец, каких Рим еще ни видывал! За что мы платили деньги? За что?

Его гневные высказывания и реплики подтвердили все присутствующие. Цицерон всех выслушал, удивленно и гневно покачивая головой. Тирон составил бумагу, записал все их показания и взял подписи. После чего Цицерон, заручившись поддержкой и согласием присутствующих выступить свидетелями на суде, с благодарностью пожал каждому руку на прощанье и отпустил.

Немного перекусив фруктов, Цицерон и Тирон вновь продолжили работу.

– Докладывай, что ты еще раскопал, мой верный помощник?

– Во время своей квестуры в Цизальпийской Галлии в консульстве Карбона (восемьдесят второй год) Веррес захватил военную кассу, оставив своего консула, войска, свои обязанности, провинцию, и перешел на сторону Суллы.

– Кто это может подтвердить?

– Я думаю, найду пару человек, но на это потребуется время. – Хорошо, Тирон, что еще?

– Во время легации и проквестуры в Азии при Долабелле (восьмидесятый и семьдесят девятый года) Веррес разграбил провинцию и предал своего покровителя. Обуреваемый своей алчностью, Веррес потребовал от Милетцев корабль, который должен был сопровождать его в Минд. Получив лучший во флоте вооруженный корабль и прибыв в Минд, он отправил матросов пешком назад в Милет, а корабль продал людям, являющимися врагами государства. – Какой ужас, Тирон! О бессмертные боги!!! Что за ненасытный мерзавец! Да…. Ладно, на сегодня хватит информации, уже заполночь. Пойдем отдыхать. Я доволен проделанной тобою работой!

– Спасибо, хозяин, – поклонился с благодарностью его помощник.

Весь январь Цицерон и Тирон собирали различные доказательства, встречались с недовольными, обманутыми и обиженными гражданами Рима, записывая все их свидетельские показания.

— Свидетельские показания, конечно, хорошо. Но еще бы найти хоть какие-нибудь уличающие документы в Риме до отъезда на Сицилию…, — размышлял Цицерон.

Наконец, благодаря информации, полученной от целой армии своих клиентов, Цицерон узнал, кто вел хозяйственные книги в период наместничества Верреса на Сицилии. Им оказался некий Вибий, вольноотпущенник, который как раз сейчас находился в Риме. Цицерон, в силу своего юридического опыта, понимал, что, как правило, всегда делают копии на случай потерь, краж, пожара и т.д., поэтому Цицерон был убежден, что сейчас есть хороший шанс найти хотя бы какой-нибудь документ.

Как только Цицерон узнал точный адрес местонахождения Вибия, он, не мешкая, взял с собой Тирона и двух крепких рабов для охраны и отправился к нему.

Проживал этот Вибий в районе Субуры в убогой инсуле на четвертом этаже. Когда они постучались в дверь, то сначала долго никто не открывал, потом послышался настороженный голос:

– Кто там?

– Именем претора, Вибий, открывай, или мы сломаем дверь, — грозно произнес Тирон.

– Что вам от меня надо?

– Открывай немедленно!!! — в ответ за дверью послышался какой-то шум, и сразу почувствовался запах горелой бумаги.

– Ломайте! Ломайте быстрей дверь! Он что-то сжигает! – приказал Цицерон.

Рабы быстро выбили дверь, но Вибий успел что-то сжечь прямо в медном тазу на полу, вследствие чего вся комната была наполнена едким дымом.

– Негодяй! – схватил того за грудки Цицерон. – Что ты уничтожил?!

Тот в ответ только испуганно мотал головой и молчал, как рыба. Отшвырнув Вибия на кровать, Цицерон приказал своим рабам обшарить всю его комнатушку. И… чудо! Поистине. Кто ищет, тот всегда найдет!

Тирон протянул хозяину две какие-то маленькие бумажки. При одном взгляде на сохраненные копии Цицерон победоносно воскликнул:

– Слава Геркулесу! Нам помогают боги!

В руках Цицерона оказались два маленьких счета. Они были присланы из Сицилии из Сиракузского порта в таможенную кампанию одним агентом. В этих счетах были перечислены вещи, которые Веррес провез, не заплатив пять положенных процентов за растаможивание.

– Тирон, только послушай, что потребовалось этому грабителю, да еще в таком огромном количестве, – произнес Цицерон, – четыреста амфор меду, пятьдесят роскошных диванов, тысячи стадий мелитских тканей, огромная коллекция канделябров. Вот скажи, зачем? Зачем одному человеку столько?!

– Хозяин, видимо, такова человеческая природа, – ответил Тирон.

– Вибий, мы изымаем эти документы. А ты можешь дальше трястись от страха, и моли богов, чтобы я не привлек тебя к суду за соучастие, – промолвил Цицерон, покидая эту грязную комнатушку.

Во время дела Верреса раскрылся новый талант Цицерона: умение анализировать, сопоставлять факты, находить улики и делать правильные выводы. А если сказать проще – талант сыщика.

Справедливо размышляя о том, что награбленное и вывезенное богатство из Сицилии должно было находиться где-то в Риме и, следовательно, оно просто обязано было пройти таможенный контроль, Цицерон нанес визит в надлежащую контору. Явившись туда, он потребовал документы, связанные с растаможиванием товара из Сицилии за период, начиная с семьдесят третьего по семьдесят первый год. Служители конторы сокрушенно развели руками, показав пустые ящики. Тогда Цицерон встретился с хозяевами конторы и убедил их рассказать правду. Как у него это получилось, об этом история умалчивает, но я не думаю, что он выбил у них признание с помощью кулаков….

Хозяева признались Цицерону во всем. Вот что они рассказали.

Некий Карпинаций, главный делец среди сицилийских откупщиков, в свое время был привлечен Верресом в союзники. Он-то и помогал вывозить Верресу беспошлинно все из Сицилии, вызывая тем самым справедливый гнев всех местных торговцев. С Карпинацием и имели дела хозяева таможенной конторы в Риме.