Чужие грехи

Чего я хочу? Я хочу обратиться к тебе с просьбой в первый и последний раз. Я умираю, глиобластома – это не насморк. Это серьезно и не операбельно. Прошу, проведи надо мной ритуал «прыжка» в молодое здоровое тело. А уже потом, с помощью ритуала твоей матушки я смогу обеспечить новому телу жизнь на целый век, да и свои умения воздействия на человеческий организм я за столько лет не забыл и развил. И продление чужого века стареющим теткам где-нибудь в Голливуде даст мне вполне достойный приработок.

Зачем тебе это делать? Например, затем, чтоб я не обнародовал имена всех твоих «носителей», ну, которые я сумел установить, всех подробностей даже мои соратники по Совету не знают. Тебе грозит не то, что об этом узнают они, о нет! Если я сегодня не вернусь, эта информация о жертвах попадет не просто к ним, а в Инквизицию, и вот тогда за тобой будут охотиться гораздо более опытные и безжалостные ловцы. И возможностей у них намного больше, чем ты думаешь.

Вот матушка твоя была в курсе, но тебе сказать в свое время не могла, ей пришлось дать клятву о неразглашении после защиты магистерской диссертации. Тебя же просто не успели предупредить о присмотре и необходимости соблюдать обет молчания. Ты должна была узнать о необходимости хранить тайну сразу после успешной защиты кандидатской диссертации, чего, как ты помнишь, не произошло. Да и кто ж о таком будет языком трепать? Тем не менее, все, кто могут использовать магию рун, автоматически подпадают в круг внимания Ордена инквизиторов45. Да, то, что мы умеем, правильно называется именно так. А Орден… его члены призваны бороться с любыми магическими угрозами человечеству, и ты на сегодняшний день – одна из таких потенциальных угроз. А ты как хотела? Умение «прыгать» в чужое тело с подменой сознания не угроза? Кто знает, не соберешься ли ты подменить собой военного, политика, крупного церковного деятеля, олигарха, главу государства, наконец? И напрочь порушить существующие договоренности, вплоть до развязывания очередной войнушки. О, нет, Орден держит под контролем все проявления магии, не только рунной. А с учетом тяжести содеянного у них очень даже найдется, что тебе предъявить.

Это тогда, век назад, они тебя сочли мертвой и не стали искать, а мы вынужденно промолчали, понимая, что иначе выпустим из рук единственный шанс претендовать на вечную жизнь. Но теперь у нас нет возможностей для продлений молодости, и если ты нам не поможешь, остается уповать на то, что тебя смогут заставить они. А они смогут. Орден впитал в себя все достижения магов за последние века и церемониться с нарушительницей порядка, на счету которой количество жертв давно перевалило за все мыслимые и немыслимые пределы, не станет. Они не мы, они и поймают, и заставят выдать секрет, и уничтожат. Или сумеют принудить работать на себя, правда уже в какой-нибудь закрытой лаборатории.

Ты действительно думаешь, что с тобой будет сложно справиться? Ты наивнее, чем мне казалось. Ренатка, деточка, подумай, чем именно применение рунных ритуалов неудобно? Длительностью и громоздкостью. Пока ты еще рунный круг нанесешь, чтоб обеспечить возможность удрать, тебя сумеют быстро обездвижить другим видом магии. Или вульгарным снотворным. А потом привяжут к стулу рученьки твои шаловливые и начнут задавать вопросы. Применят тот же рунный став, отсекающий ложь. Или достижения химии вроде сыворотки правды. А не помогут они, в ход пойдут более интересные, но менее щадящие инструменты. Ты ведь даже обережный став создать не успеешь, рунная магия отличается от любой другой именно требованием предварительной подготовки.

Причем подставиться можешь не только ты. Слаженные действия с эпизодическими мужьями или просто якобы знакомыми не могли не броситься в глаза. Я, наверное, единственный, кто понял, что у тебя есть сообщник, друг, любовник, партнер, мне все равно, кем он тебе приходится, но ты ему доверяешь и работаете вы в паре. А где ж ты его подцепила, а? Я ведь всех мало-мальски твоих подходящих знакомых мужского пола тогда перешерстил в Пече, и никто из них странно не умирал, и не пропадал. А, значит, не подходит под нужные нам параметры поиска. Но такой человек точно есть и есть связанный с ним нюанс. Это ты умеешь «прыгать» сама, а вот он вряд ли. И для него тебе приходится каждый раз проводить отдельный ритуал. Потому я и не сомневаюсь в твоем умении сделать то же самое для меня. Кстати, как ты себя почувствуешь, когда не сможешь его вытащить из очередных застенков? Где его, к примеру, начнут пытать? Или, когда его будут подставлять как приманку для тебя?

Однако у нас еще есть шанс договориться. Заметь, я не хочу ничего лишнего. Или чрезмерного. Или невозможного. Я объясню, чего мне не надо. Мне наплевать, сколько народу погибло или еще погибнет с твоей подачи. Я готов заменить в просьбе о помощи при «прыжке» мы на я, и не попрошу посвятить меня в подробности ритуала. Мне не интересны оставшиеся неизвестными элементы рунограммы. Я не стану допытываться насчет личности твоего сообщника.

Зато я могу рассказать о выгодах нашей договоренности, а их немало. Я могу предупредить тебя о тех дополнительных возможностях, которыми обладают инквизиторы, ну, во всяком случае о тех, которые мне известны. Могу поделиться подробностями открытия твоей матушки по замедлению старения и собственными наработками по омоложению человеческого организма, ибо никогда не известно в какое тело тебя занесет при очередном «прыжке». Я никому не скажу, что у тебя есть не умеющий «прыгать» партнер, на которого тебя можно ловить как на приманку. Я обещаю уничтожить все собранные о тебе материалы. В случае удачного переноса у меня не будет оснований тебя сдавать и топить. Наоборот! Я готов направить поиски тебя в неправильную сторону или позаботиться о том, чтоб как бы случайно всплыли документы о твоей смерти. Я раз и навсегда исчезну из вашей жизни. Подумай, подойдет ли тебе предложенный мною вариант…

* * *

Дежё Пап влетел в номер 18 отеля «Буда касл», раздраженно шарахнув дверью о косяк, и злобно рявнул своим напарникам:

– Все обошел, нигде нет!

– И в номер третий день не возвращался, – сухо отметил худой, похожий на цаплю Виктор Балог.

– И под нынешней фамилией нигде номер не снимал, – извиняющимся тоном добавил толстенький лысеющий Эрнё Богнар. – Я обзванивал отели.

– Сбежать не мог? – в разговор вступил коренастый Корнель Гуляш, больше похожий на борца-тяжеловеса, чем на ученого.

– Может и мог… но зачем?

– Скорее почему, – Андор Вереш, наоборот, зашел в номер 18 абсолютно бесшумно. – Его попытку побега следует счесть неудачной. Золтан, судя по всему, вышел из игры. Он нам оставил послание, я думаю всем будет интересно. Виктор, поставь круг против лишних ушей, я прочту.

Дождавшись, когда Балог начертит нужный рунескрипт и активирует круг тишины, Вереш вскрыл пакет и зачитал первый лист:

– Иллы, если вы читаете это письмо, значит, меня больше нет в живых…

– Все-таки погиб, – помрачнел Гуляш.

– Я думаю, правильнее всего будет дать возможность Андору дочитать, – мягко намекнул Богнар. – Высказать свое мнение мы всегда успеем.

– Благодарю. Итак, …ритуал Джоланки вещь хорошая, но продлевая жизнь, он не лечит заболевания. Например, он бессилен перед глиобластомой, иначе называемой раком мозга. А мой диагноз именно таков. Поэтому, для меня вопрос «прыжка» действительно вопрос жизни и смерти. Я рискну попробовать уговорить Ренату помочь только мне, но боюсь, мои шансы выжить после этой беседы стремятся к нулю. Скорее всего, мы больше не увидимся, поэтому я считаю нужным проститься с вами и необходимым передать те документы и свидетельства, которые удалось добыть мне и которыми не располагаете вы. Возможно у вас получится то, чего не смог сделать я. Обязательно для ее поиска свяжитесь с Орденом инквизиторов, потому что последнее «продление» закончилось, и надежда только на то, что от них она не уйдет. В сущности, им вам предъявить нечего, а помочь с ее поимкой и последующим проведением ритуала они могли бы. Прощайте. Ваш Золтан Кирай.

– Вот прохиндей! Один захотел сливки снять!

– Корнель, – укоризненно протянул Богнар, – считаться с мертвым…

– А кто сказал, что он мертв? Мало ли, что там написано! Где Вы вообще эту писульку взяли? – неожиданно поинтересовался Пап. – Откуда нам знать, насколько все изложенное в письме – правда?

– Верно…

– Успокойтесь, иллы, пакет мне передал нотариус Адам Гайду полчаса назад. Оказывается, Золтан двое суток назад посетил его нотариальную контору и оставил ему подобное распоряжение на случай, если по каким-то причинам не сможет забрать документы сам.

– А что там за остальные бумажки? Может, что-то прояснится?

– Да, действительно, пакет-то не тоненький!

– Так… список «носителей» Ренаты… ого, сколько имен! Я о доброй половине не слышал!

– Записи Золтана. Рассуждения о ее постоянном партнере по «прыжкам». А вот это весьма любопытно!

– Нынешний адрес, где она живет с якобы братом! Проверим?

– Обязательно, но не прямо сейчас. Если она Золтана ликвидировала, то наверняка уже сбежала и там никого не будет.

– А где его труп? Заодно выясним, нет ли там следов ауры, вдруг да удастся за ее маршрут зацепиться.

– О, да тут медкарта Золтана с анализами. Не соврал он насчет диагноза …

– Откуда нам знать, что это не фальшивка?

– Проверим, это не сложно. Но что-то мне кажется, что не соврал…

– А если все это для отвода глаз, а он после «прыжка» максимально быстро удирает в новом теле куда-нибудь в Австралию?!

– Дежё, не горячитесь, все можно прояснить. Виктор, звоните в полицию, заявляйте о пропаже Зол…, вернее кто он там сейчас по паспорту…

– Барнабаш Барта.

– О пропаже нашего давнего друга, Барнабаша Барты и не забудьте упомянуть об имеющемся у меня пакете с документами, переданными им через нотариуса.

– Да Вы что, собираетесь? …

– Дежё, я собираюсь передать им сам конверт с медкартой Золтана и гипотетическим адресом Ренаты. Нам эта информация никак не вредит, зато для следствия может быть полезной: слегка приоткрывает завесу над его смертью и вероятной причастности Ренаты к ней. Подумайте, иллы, ну что ж мы все сами да сами. По-моему, пора на нас поработать профессионалам, Вам не кажется?

– В корне верно, Андор! Кстати, нам придется рассказать о наших розысках старого приятеля, это тоже нам на руку, вряд ли нас заподозрят.

– Я вам больше скажу, сам факт его визита к нотариусу с пактом для Андора окончательно снимает с нас возможные подозрения, кто же оставляет такие документы посмертно врагам?

– Зато дает нам право интересоваться ходом ведения следствия!

– У которого в отличие от нас намного больше возможностей.

– Ну, если так к этому отнестись… то… в общем, да…

– А остальные бумаги?

– Эрнё, Вы из нас самый методичный, пожалуйста, приложите записи Золтана к нашим остальным результатам поиска, мы их тщательно изучим позднее. Виктор, Вы позвонили в полицию?

– Да, к нам выехал поручик Галь и сегодняшним вечером мы будем заняты дачей показаний.

– А когда мы свяжемся с Орденом?

– Не раньше, чем сможем локализировать нынешнего «носителя» Ренаты. Мы должны предъявить инквизиторам конкретную персону, чтоб иметь козыри для торговли по поводу проведения «прыжка» для нас.

А поручик Галь оказался вполне смышленым, даром что молодым. И просмотрев документы, переданные нотариусом Адамом Гайду, с ходу «порадовал» всех фактом обнаружения приходящей прислугой трупа Терезии Вассне по адресу, переданному Золтаном Кираем.

– Причина смерти – асфиксия, – любезно просветил он.

– Это…

– Это удушение руками. Ну и зачем Вашему знакомому понадобилось убивать молодую девушку?

– Да мы понятия не имеем! – взвился Дежё Пап. – Сами его третьи сутки ищем, думали случилось что…, может, напали на него, а теперь Вы говорите – он совершил убийство!

– Господин поручик, мы получили эти документы и адрес в нотариальной конторе не более часа назад и понятия не имеем, что могло связывать Барнабаша с этой девушкой. Вы точно уверены, что это именно он…

– Точно. Приходящая прислуга видела, как он пришел, а соседи отметили, как спустя два часа ушел. А труп Вассне остался.

– Даже если допустить, что у него имелась причина совершить столь неприглядный поступок, все равно необходимо его разыскать, теперь уже как подозреваемого. Нам нечего скрывать, но мы и сами в диком недоумении, что могло заставить нашего старого друга совершить столь странный поступок…

– Вот и я хотел бы это знать, тем более, что его труп тоже нашелся, причем в очень странном месте…

* * *

Инквизитор был похож на звездоноса. Андор Вереш с отвращением смотрел на человека, более всего смахивавшего на крысу с волосатым носом, явившуюся прямиком из преисподней. Ну, или из фильма ужасов. Наверное, это и есть то, что называется профессиональной деформацией, думал он, поскольку именно брат Морис производил впечатление существа, которое подобно звездоносу с его уникальным количеством сенсорных рецепторов может учуять абсолютно все. И нрав у него оказался тоже препаршивым. И голос скрипучим.

– А почему вы не пытались повторить рунограмму, зная ее составляющие?

– Потому что нам известны только пять первых составляющих руной записи и неизвестны еще две. Вариантов много. К каждой из рун можно добавить по двадцать три ее соседки, да помножить на двадцать четыре – уже пятьсот пятьдесят две рунограммы. А если учесть, что одна или две из рун могут быть перевернутыми, то получаем две тысячи двести восемь разновидностей рунной записи. А уж если вспомнить, что даже стандартные сочетания рун для мужчин и женщин бывают неодинаковыми, число вариантов увеличивается еще вдвое, достигая четырех с лишним тысяч… и не подскажете, на ком нам следовало проверять действенность? А, главное, кто будет активировать рунную запись? Нам даже неоткуда взять женщину, которой мы смогли бы доверять и поручить проведение подобного ритуала. Тех, кто способен как Рената активировать именно сцепку Райдо-Гебо, а, значит, сумеет правильно применить полный рунескрипт в нашем поле зрения и распоряжении нет.

Умный какой, а то мы без тебя не догадались бы попробовать. Главное было держать потенциального реципиента в мешке на голове, чтоб он даже не понял, что с ним пытались сделать и кто именно. Только без толку. Ни разу у нас так и не получилось активировать то, что придумала Рената.

– И что Вы хотите от Ордена?

– Помощи. Помощи в ее поимке. И разрешения на последующее использование для нас рунограммы «прыжка».

– А столько лет почему молчали? Аж с 1890 года? Надеялись, что сами с ней справитесь? И бодро «прыгните» в новую жизнь?

А даже если и так, не говорить же ему об этом? Тем более, что мысли и намерения, не подкрепленные действием, ненаказуемы.

– А потому и молчали, что нам мало что было сказать Ордену. Вас бы устроили абстрактные рассказы о том, что это вроде как возможно при полном отсутствии доказательств?

– А теперь они появились?

– Косвенные. Но достаточно много. И самое главное, именно сейчас мы точно можем очертить круг лиц, среди которых есть она.

– И насколько велик этот круг?

– Пять девиц.

– Откуда такая точность?

– Если я правильно интерпретирую события… она решила не договариваться с Золтаном и «прыгнула» в него. Уже будучи в его теле задушила собственный бывший полутруп, связалась с сообщником, и забрав все деньги и ценности, покинула квартиру. Где-то в центре они встретились и срочно принялись за поиски следующих жертв. Я думаю, что сначала они сменили тело сообщнику. А потом принялись искать вместилище для Ренаты.

– А как Вы вообще ее отыскали?

– А, это просто, у нас есть ее слепок ауры. Оригинал хранится в архиве Печского университета, в ее личном деле, но мы с собой прихватили копию. В обычном состоянии она способна ее приглушить, да это и не сложно, ритуал сокрытия ауры изучают еще на первом курсе… Но после очередного прыжка ей, видимо, нужно какое-то время, чтобы прийти в себя, поэтому в течение этого времени ее аура фонит. И нам есть с чем сравнить.

– Допустим… Вы именно так ее и нашли?

– Да. В той квартире, которую снимала лже-Терезия с лже-братом ощущаются отголоски ее ауры после прыжка в Золтана. Нам удалось проследить ее путь до улицы Ваци, прямиком до офиса кинопродюсера Лайоша Овори. В этом месте ее аура снова дала резкий пробой, а потом фон исчез. А находились там только эти пятеро, так что… сами понимаете.

– А продюсер?

– Выходил на обед.

– А где сам Золтан?

– Труп обнаружили неподалеку в канализационном люке.

– Причина смерти?

– Тоже задушили. Зачем им лишний раз в крови мараться?

– Н-да, радикально… А почему никто не заметил?

– Стандартный рунескрипт на рассеивание внимания, всей работы на полминуты.

– Грамотно. И кто пять подозреваемых дам?

– Актерки. Сейчас режиссер Мартон Келети собирается снимать комедию «Младший сержант и другие». Мужской состав отобран и утвержден, но есть там одна женская ролюшка, по поводу которой решения пока нет. Сам режиссер склоняется к тому, чтобы пригласить Пальму Дьимеши, снявшуюся в прошлом году в нашумевшем «Карамболе», а Овори надеется пропихнуть свою любовницу, Дору Сёкене, подвизающуюся в варьете. Ну, и других желающих набежало… Фружина Галашне, хорошая актриса второго плана из театра Катоны. Жанетт Хегедюшне, отцветающая прима театра Народной Армии. Да что там, возможностью засветиться на экране заинтересовались и сама Бригитта Юнг, звезда Национального театра, и молоденькая дебютантка Джулия Добошне, выпускница учебного театра имени Одри при будапештском Институте театра и кино.

– Что Вы предлагаете?

– Вывезти их всех в уединенное место под благовидным предлогом. Они же актрисульки… причем некоторые сейчас из них без работы, значит, заинтересованы в получении этой роли. Мы мотивируем их поездкой в некое поместье якобы для проведения кинопроб на природе. Нам нужно изолировать этих женщин так, чтоб на несколько километров вокруг никого не было. Тогда мы перекроем Ренате возможность очередного «прыжка», радиус которого ограничен примерно полутора километрами. Я специально узнавал, у творческого объединения «Хунния» есть павильон в двадцати трех километрах от Будапешта. Он очень удобно расположен для наших целей, поскольку стоит абсолютно обособлено в лесополосе. Сейчас он временно пустует, так что арендовать его на несколько дней будет не проблема. И никого из актрис, знающих о его существовании, факт поездки в это место не насторожит.

А дальше – дело техники. Тут-то и придет момент Вашего выхода. Уверен, у Вас есть возможность вскрыть эту… устрицу.

– Допустим… Вы надеетесь, что я заставлю ее дать согласие на проведение ритуала для вашей пятерки?

– Хотелось бы.

– А почему Вы упомянули срок в несколько дней?

– Потому что, если придем к соглашению, ритуал проще будет провести там же и тогда же, пока она не опомнилась. А в этом случае, лучше привезти нужных личностей в павильон, чем выпускать ее на свободу. Поэтому следует озаботиться возможностью ночевать и питаться, и в идеале, не всухомятку.

– А ее дальнейшая судьба Вас не интересует?

– Учитывая мой возраст, я давно избавился от такой черты как излишнее любопытство. Особенно, если учесть, что от меня в данном случае все равно ничего не зависит.

– И Вас не смущает, что ваши… как вы их там зовете…

– «Носители», «лошадки»… хотя, правильнее было бы употреблять термин «реципиенты».

– Так вот, Вас не смущает, что ваши реципиенты – по сути потенциальные смертники?

– Все относительно, уважаемый брат Морис. Я не могу точно утверждать, но мне почему-то кажется, что есть люди, которых по каким-то причинам нельзя, например, вульгарно устранить. Но чье мнение Орден не отказался бы… скажем так, подкорректировать. Или вообще изменить. И в этом случае наши интересы могут совпасть…

– Понимаю…, но сначала следует выяснить подробности проведения данного ритуала. И решать вопрос о вашем «прыжке» и его целесообразности буду не я. Вернее не только я. И кто из вас собирается присутствовать при вскрытии этого… шустрого моллюска?

– Все мы. У Вас, конечно, масса возможностей для бесед с несговорчивыми, но и мы в смысле рунного применения кое-чего стоим. По крайней мере сдержать порывы убежать или соврать сможем легко. И не только. Нам придется прибыть в павильон с помощниками хотя бы накануне, чтоб они могли убраться и подготовить помещение для нашего пребывания там в течение примерно недели, а мы – наложить необходимые ставы.

– А если она «прыгнет» в кого-то из вас?

– Значит, судьба. А с судьбой не спорят.

– Что ж, хорошо, считайте, что своим предложением о коррекции мнения некоторых малоудобных персон Вы меня заинтересовали… Орден подумает над возможными кандидатурами… А на Вашем месте я бы подумал о том, почему она рискнула расправиться с Золтаном, не побоявшись, что на свет божий вылезут такие подробности, как наличие сообщника и основания для привлечения Ордена… Есть у нее что-то в рукаве…

История четвертая. Жанр – хоррор

Осень 1964

Студийный фургон резво глотал километр за километром пригородного шоссе, а его бессменный с момента окончания войны шофер Якаб Боднар с интересом думал, кто ж догадался устроить в салоне транспорта такой серпентарий. Засунуть под одну крышу пять таких разных актрис и всех их везти на пробы на одну роль! Пять конкуренток в тесном помещении! Будучи человеком умудренным опытом, а опыт у приближенных к киносъемкам весьма специфический, он гадал на какой минуте его пассажирок «прорвёт». И ограничиться ли общение только словами. Артистический темперамент это вам не фунт изюму! Сплетни, подколки, скандалы, истерики, подковёрные интриги – далеко не весь перечень, входящий в арсенал красавиц от искусства. Бывали в его практике случаи, когда соперницам подсовывали в белье горчичный порошок, в шампанское – мочегонное, а в туфельки бритвенные лезвия и битое стекло. Или принимались драть волосы. А особо темпераментные артистки могли пустить в ход и коготки, и булавки, и даже кислоту.

Кстати, непонятен критерий выбора актрис. Обычно их подбирают под уже известный типаж, а тут такое разнообразие, что по внешности, что по амплуа, что по возрасту… Якаб с сомнением посмотрел в зеркало заднего вида на пассажирок.

Вот взять, например, Бригитту Юнг. Что ей на этих съемках понадобилось? Она и так звезда главного театра страны, к ее услугам любые роли, но нет, трясется в фургоне как обычная статистка, хотя и держится как всегда холодно и отстраненно, что, впрочем, несложно, учитывая ее нордическую блондинистую внешность. Ходят, правда разговоры о том, что она примеривается к штурму заокеанских студий… тогда эти съемки станут для нее первой «пробой пера».

Жанетт Хегедюшне, чьи роскошные формы до сих пор волнуют воображение молоденьких юношей. Правда волнуют они уже больше двадцати лет, так что закат Жанетт не за горами. Поговаривают, что в театре Народной Армии ее начали подвигать с первого места более молодые соперницы. Возможно именно поэтому она так рвется застолбить место в кинематографе.

Фружина Галашне, любимица публики из театра Йожефа Катоны. Пожалуй, из всех пассажирок Якабу импонировала именно она. Потому что отличалась от остальных каким-то внутренним благородством и сдержанностью. Зачем ей эта роль? Или правдивы слухи о ее грядущем разводе с режиссером Зегной и предложением покинуть подмостки? Тогда, возможно, кинокарьера будет достойным выходом из положения…

Дора Сёкене, никакая актрисулька, в том смысле, что ее место работы – «Комора-варьете». Куда ей-то соваться при таких конкурентках? Отродясь нигде не училась, не снималась, все, на что хватает умения – исполнять модные жанровые и танцевальные песенки на потребу подвыпившей, а оттого непритязательной публике. Правда, если верить слухам, на пробы ее пропихнул влиятельный покровитель, а тогда, как говориться, возможны варианты. Доводилось Якабу наблюдать, как толстосумы покупали роли для своих любовниц и жен. И никакой талант не мог перебить толщину бумажника…

Кто там еще? А, Джулия Добошне, юная выпускница учебного театра имени Одри, дебютантка в кино. Славненькая, признал Якаб, стеснительная, глаза прячет, не знает куда руки девать. Что сниматься рвется, понятно, только куда ж тебе против таких зубастых противниц? Сожрут и не заметят…

Якаб сам с собой поспорил, кто из них заговорит раньше остальных. И выиграл, потому что правильно угадал. Первой не выдержала молчания Жанетт Хегедюшне. Презрительно покосившись на Дору Сёкене и Джулию Добошне, поинтересовалась у Галашне, очевидно, сочтя ее достойной беседы с собой:

– Не знаете, дорогая Фружина, Мартон сам прибудет на пробы или как всегда свалит свои обязанности на помощника?

Ишь ты, какая ненавязчивая демонстрация знания киношной «кухни» и степени близости к повелителям актерских судеб, хмыкнул Якаб. Режиссер Келети для нее просто Мартон, поди ж ты.