Ошибка сказочника. Возвращение Бессмертного

Олег сглотнул. Переглянулся с Яной, с Костей, посмотрел в сторону моря. Безоблачное ещё час назад небо, наливалось теперь на горизонте мрачноватой дымной темнотой. Ветер рывком качнул лодку так, что ребятам пришлось схватиться за борт.

– Ребята, нам надо вернуться, – тревожно сообщил Олег. – Последний раз такое было, когда к городу подходил Соловей.

Глава 5. Пожар

В отличие от прошлого раза, в этот приезд Василису не ждали. Она и сама не рассчитывала так скоро опять гостить у сестры; просто так сложились обстоятельства.

В Малахите настали смутные времена. Она пыталась убедить Совет, что предлагаемые перемены не решат проблему, а лишь создадут новую, что надо двигаться в противоположном направлении, но ей настоятельно порекомендовали отойти от дел на какое-то время и где-нибудь отдохнуть.

Василиса отправилась в Халдон. Она не могла прямо проигнорировать рекомендации и оставаться в неспокойном Малахите тоже не захотела. К ней слишком многие прибегали с вопросами, предложениями и советами, демонстративно пренебрегая её формальным отстранением. Это становилось опасным и для неё, и для её доброхотов, и Василиса решила убраться из города, чтобы не давать Хранителям совсем никакого повода.

Велизарий долго молчал, хмурился, думал. Он был в курсе последних событий и затеянной Хранителями реформы, но своего определённого мнения предпочёл не высказывать и в конце концов посоветовал Василисе то же, что и друзья в Малахите – не встревать в эту кашу, обождать и отдохнуть.

Они поняли друг друга без слов. Василиса не изменила своего мнения, она по-прежнему считала, что Хранители совершают большую ошибку. Но переубеждать их сейчас было бессмысленно. Разумнее было, действительно, переждать, дать им самим убедиться в пагубности затеи, а потом уже заявляться с предельно читаемым выражением на лице: «Я же говорила!».

Василиса проведала Кешу, похвалила за успехи, расспросила, как он тут вообще и в частности, и отправилась к сестре.

Прибыв и расцеловав всех, вручив племянницам очередные подарки, Василиса принялась передавать новости и приветы из Халдона.

Её спрашивали про Кешу; особенно усердствовала Маша, которую интересовало всё и которая особенно скучала по старшему брату. Василиса честно старалась отвечать, но порой ей самой приходилось додумывать и присочинять – Кеша о своей жизни в Халдоне не особенно распространялся.

О его дружбе с Метелицей и Соловьём она узнала от Велизария. Кеша ничего ей не рассказал, и она не решилась поднимать эту тему при нём. Велизария она попросила присматривать за подростковой влюблённостью – как бы чего не вышло. Ссора с Морозом Василисе была совсем ни к чему.

По её замыслу, о котором она никому пока не рассказывала, даже Кеше, держатель Севера должен был обеспечить решающий голос её племяннику на следующих выборах Хранителей. Непонятно пока было, как в эти планы вписывается Метелица – поспособствует ли это поддержке Мороза или, напротив, всё усложнит.

На всякий случай Василиса и здесь решила пока не вмешиваться. Может, всё быстро закончится, а может, даже и не начнётся. Она даже сестре не стала рассказывать про Метелицу. Говорила большей частью про успехи Кеши в учёбе, о которых он сам, впрочем, тоже не распространялся. Ей и об этом пришлось узнавать от Велизария.

Старый учитель был от крестника Василисы даже уже не в восторге, а в некотором недоумении. Тот не просто схватывал на лету объяснения и рекомендации, не просто блестяще и почти всегда безошибочно реализовывал их на практике, но ещё и добровольно углубился в теорию. Причём на таком уровне, на котором даже опытные волшебники занимаются нечасто и не слишком охотно. Подростку было интересно не просто как произвести то или иное волшебство, а почему оно происходит именно так и что будет, если попробовать по-другому.

Велизарий честно признавал, что такого въедливого, дотошного и неординарно мыслящего ученика у него не было никогда, и даже Василисе, при всём уважении, до него далеко. Василису распирало от гордости; она радовалась успехам крестника, как собственным, и снова и снова убеждалась в верности и выполнимости своего тайного замысла.

Она без тени стеснения нахваливала Кешу дома, расписывала, какие замечательные перспективы его ждут, и приводила брата в пример завистливо и восторженно слушавшей Маше. «Вот, Маруська! – назидательно твердила Василиса. – Кеша уже лучший ученик в школе, и волшебник из него вырастет каких мало в этом мире».

Маша согласно кивала, не спуская восхищённых глаз с тётки-волшебницы, и представляла себе, как скоро, года через два-три, вернётся в родную деревню настоящим волшебником Кеша и превратит в лягушек и червяков всех этих несносных соседских ребятишек, не дающих ей прохода.

Василиса заплетала Маше косички, а та жаловалась тётке на Петьку с Заголихи и Тоньку с Выселок, которые подначивали ребятишек на Машу – на «ведьмино отродье». Василиса пригрозила мелким паршивцам выпороть их, если ещё раз услышит подобное. Кажется, помогло. Но ненадолго.

Однажды Маша прибежала домой в слезах. Петькина ватага встретила её в лесу, куда она ходила за грибами, отобрали корзину, обзывались, даже платье порвали, вот, всхлипывала обиженная Маша, показывая разошедшийся по шву рукав. Василиса, сверкая глазами, рванула к двери; Фёдор с Полиной еле удержали её.

Василиса, конечно, напугает соседей каким-нибудь колдовством, но только ведь она опять скоро отбудет к себе, а им здесь ещё жить. И совсем портить отношения с односельчанами не стоит.

Василиса взяла с Фёдора обещание, что тот всё же поговорит с родителями обидчиков Маши, успокоила племянницу, подарив ей книжку о чудесах Подветренных островов, и сама решила успокоиться, отправившись к Ядвиге.

Старая подруга юности жила недалеко от деревни, на Медянском озере. Почему её так тянуло к одиночеству, Василиса так и не сумела понять, сколько ни расспрашивала. Ядвига всегда давала уклончивые ответы, мало что прояснявшие, и в конце концов Василиса отстала.

Странно, конечно, что молодая красивая баба уединилась на глухом лесном озере в домике на сваях и экспериментирует с приготовлением зелий и снадобий, но мало ли что. Она вот тоже не образец для подражания молодых девиц, соглашалась Василиса, хоть и закончила школу Велизария, получив Лонгир и место в сословии волшебников.

Ядвига у Велизария не доучилась и Лонгир не получила, поэтому не могла считаться настоящей волшебницей. На отношение Василисы к ней это, впрочем, никак не влияло, и они продолжали оставаться лучшими подругами. Василиса, когда приезжала навестить сестру с племянниками, неизменно находила время заглянуть и к Ядвиге, посидеть с ней пару часов или вечеров, отведать нового зелья.

Готовила Ядвига преотменно, отвары у неё получались лучшими в округе и на любой вкус – веселящие, успокаивающие, сонные, бодрящие, обезболивающие, приворотные и многие другие, включая – Василиса старалась об этом не думать – ядовитые.

В тот вечер, когда Василиса, вся ещё в гневе за нападение на Машу, зашла к Ядвиге, та с первого взгляда поняла, что подруга не в духе и тут же предложила ей успокаивающий бальзамчик. Потом поставила перед ней рюмку чего-то бодрящего, потом веселящего, и в итоге подружки провели весь вечер за дегустацией какого-то нового эликсира Ядвиги, настоянного на полыни и смородиновых почках.

Снадобья Ядвиги произвели своё обычное действие, и Василиса вернулась домой уже затемно – полностью успокоенная, умиротворённая и изрядно навеселе. Она оставила у двери посох, осторожно прошла в комнату, которую делила с Машей одну на двоих, и, стараясь не разбудить девочку, осторожно разделась и легла в кровать. Последнее, что с улыбкой подумала Василиса, засыпая: хорошо иметь такую подружку, как Ядвига. Когда ни придешь к ней, у неё всегда есть, что налить и выпить. И всегда она тебя выслушает, с чем бы ты ни пришла, и всегда сочувственно поохает и покивает головой.

* * *

Проснулась Василиса от сильных толчков. Она не сразу поняла, что это Маша пихает её в бок и что-то кричит паническим плачущим голосом.

Глаза отказывались открываться. Всё тело налилось непривычной тяжестью, в голове бродила и шумела какая-то муть. Василиса с огромным трудом поднялась и только тогда осознала, что происходит.

Дом горел. Горел со всех сторон, уже полыхала крыша и в щели между ставнями врывались языки пламени. Василиса в ужасе схватила Машу за руку и, с огромным трудом заставив себя встать, вытащила в переднюю горницу.

Дым уже наполнил всю комнату, и в темноте было сложно что-то разобрать. Уткнув Машу себе в подол, кашляя и вытирая слезящиеся глаза, Василиса увидела Фёдора, отчаянно выламывавшего плечом дверь. Дверь не поддавалась, кто-то заколотил её снаружи.

То же и со ставнями. Как ни пытался Фёдор их выбить руками и ногами, ставни не открывались. Их заперли здесь и подожгли дом намеренно, поняла Василиса. И судя по тому, с какой скоростью шёл огонь, дом обложили соломой и запалили со всех сторон. Сгорят они быстро.

– Тётя Вася, сделай что-нибудь! – плакала Маша, теребя её за руку. – Наколдуй, пожалуйста!

Пытаясь унять трясущиеся руки, Василиса напрягала всё своё внимание и волю, чтобы открыть дверь. У неё не получалось. «Почему? Почему не получается?! Почему не работает Лонгир?!» – бился у неё в голове вопрос, и она не находила ответа.

Она пробовала по-другому. Пыталась прорезать отверстие в стене и в ставнях, пыталась покрыть стены льдом, защитив их от огня. «Ну же, ну же! – бормотала она, сжимая до судорог кулаки и представляя себе водяную арку, пробитую в стене и ведущую прочь из полыхающего дома. – Ну же, давай, получись!» Не получалось ничего.

Плакала Маша, заходилась в крике малышка на руках у Полины. Отчаянно ругался и кричал Фёдор, не оставляя попыток выбить горящую дверь. Всё было напрасно.

Дым наполнил комнату так, что дышать стало невозможно, и Фёдор отвёл всех через сени в заднюю клеть, из которой наощупь спустились в подклеть. Маша уже не плакала; лишь с расширенными от ужаса глазами цеплялась за тёткин подол, стараясь не выпустить его в темноте. Даже Оленька на руках у Полины перестала кричать и только попискивала, надышавшись угарным газом.

Фёдор пробрался через мешки и лари к крохотному окошку, вырубленному для вентиляции, нащупал и выбил заслонку. Огонь ревел сверху и сзади, но здесь, в подклетное окошко пахнуло ночной свежестью и проглянул кусочек звёздного неба.

– Маша, быстро! – крикнул Фёдор, протягивая руку. – Давай сюда!

Василиса мгновенно поняла зятя и решительно пихнула племянницу к отцу.

– Давай, Маша! – Василиса торопливо помогла девочке перебраться через мешки. – Давай, вылезай.

Напуганная и растерянная Маша не успела толком ничего понять, а отец уже просовывал её в отверстие головой вперёд и помогал протиснуться наружу, обдирая руки и колени.

– Теперь Оля! – он протянул руки к жене. – Полина, быстро!

Полина, плача, мотала головой, прижимая девочку к груди. Она всё поняла.

– Полина, быстрее! – рявкнул Фёдор. – Девочки должны спастись!

– Я не могу! – плакала Полина, покрывая малышку поцелуями. – Я не могу! Федя, Васса, – она умоляюще смотрела на мужа с сестрой, – оставьте её со мной. Пожалуйста!

– Полина! – у Василисы разрывалось сердце, но она старалась говорить спокойно. – Полина, послушай меня. Фёдор прав, девочки должны спастись. Ты не можешь оставить здесь Оленьку. Полина, не обрекай её на такую смерть.

Василиса мягко вытянула девочку из рук рыдающей матери, поцеловала и передала отцу. Фёдор повернул малышку лицом вниз и осторожно просунул в лаз. Маша взяла сестрёнку на руки, неловко прижала к груди.

– Беги! – рявкнул Фёдор.

– Куда? – испуганно всхлипнула Маша, стоя на коленях и пытаясь пристроить малышку поудобнее.

Василиса выглянула в окошко, отстранив зятя.

– Маша! – заговорила она ласково и решительно одновременно. – Слушай меня внимательно, девочка. Сейчас спустишься по задам и выбирайся на Козий мост. Перейдёшь мост и иди по Медянке до самого озера. Там домик на сваях, там Ядвига Михайловна, моя старая подруга. Расскажи ей, что случилось, она вас укроет.

– Я не хочу, – Маша опять заплакала. – Я не хочу без вас! Тетя Вася! Батя! Мама!!!

Василиса слышала за спиной надрывные рыдания сестры. Над головой загорелись перекрытия; огонь ревел, прорываясь уже в подклеть.

– Маша! – Василиса из последних сил пыталась не расплакаться и придать голосу строгости. – Ты старшая, ты должна спасти сестрёнку. Беги, девочка, беги быстрее. Иначе Кеша останется совсем один. Ты же не хочешь этого?!

Маша отчаянно замотала головой. Треснуло и обвалилось бревно, снаружи раздались истошные крики. Полина повалилась на колени, обхватив голову руками и тихо воя в пол.

– Беги, Маша! – крикнул Фёдор, оттолкнув Василису и приникнув к окошку. – Беги, девочка моя. Ради всего святого! Спасай сестру!

Маша всхлипнула, поднялась с колен и, затравленно оглядевшись вокруг, устремилась под яблонями в конец огорода. Стараясь не оглядываться и не упасть, она добежала до ограды, пролезла в знакомую дыру, держа малышку на вытянутых руках, и, скользя босыми ногами по мокрой траве, побежала к Козьему мосту.

Поднявшись на холм, с которого шёл спуск к Медянке, Маша остановилась, переводя дух, и оглянулась. Родной дом был объят пламенем, а вокруг него бегали и толпились какие-то люди. Сквозь пелену слёз, застилавшую глаза, Маша узнала высокого и долговязого, как жердь, Клима Самокрута, отца Петьки с Заголихи. Самокрут, как всегда, был без шапки и возбуждённо размахивал руками, то ли объясняя что-то, то ли командуя.

Ни у кого из собравшихся Маша не заметила ни вёдер с водой, ни ломов, ни лопат, ни топоров. Односельчане собрались не тушить дом. Они собрались его жечь.

С треском, слышным даже отсюда, обрушилась крыша и взметнулись в ночное небо искры. Маша отчаянно вскрикнула, едва не уронив сестрёнку. Малышка запищала, захныкала. Маша подхватила её поудобнее и, почти ничего не видя ослепшими от слёз глазами, начала медленно спускаться на ослабевших ногах к Козьему мосту.

* * *

Кеша стоял напротив Соловья и удерживал перед собой на весу деревянный меч. Удерживал не руками – глазами. Напротив стоял Соловей, не сводя взгляда со своего меча. Они ждали сигнала Велизария.

Сегодня Велизарий учил их взглядом перемещать и двигать предметы. Точнее, не учил, а проверял усвоенное; учил он их всю предыдущую неделю, заставляя двигать камешки, палочки, подушки.

Сегодня задание усложнилось. Ребята были разбиты на пары и должны были сразиться на учебных мечах, проверяя, как справляются с упражнением в условиях противодействия.

Соловей сделал выпад первым. Его меч пошёл в грудь Кеши, как только Велизарий дал сигнал. Кеша едва успел отразить выпад, и только собрался сделать свой, как Соловей нанёс новый.

Учебный меч Соловья мелькал в воздухе так же быстро и ловко, как если бы он был в руке. И на мечах, и на ножах Соловей сражался лучше, и если бы битва сводилась только к владению оружием, он бы её непременно выиграл.

Кеша это понимал и не собирался состязаться с приятелем в ловкости и скорости. Продолжая отбивать выпады Соловья, он превращал свой деревянный меч в стальной, и как только ощутил, что трансформация завершена, одним косым ударом перерубил меч напарника.

Половинки разрубленного меча упали на пол. Стальной меч Кеши, повинуясь его взгляду, плавно опустился ему в руку.

– Так нечестно! – воскликнул Соловей.

Кеша обернулся на подошедшего Велизария, словно призывая оценить ситуацию.

– Такого решения, конечно, не предусматривалось, – улыбнулся Велизарий. – Но и не запрещалось. Цель была – сбить меч партнёра на пол своим мечом, не задействуя рук. Каким именно образом не уточнялось.

Соловей недовольно пробурчал что-то, уставился на разрубленный меч и соединил его взглядом. Кеша посмотрел на Метелицу. Она уже расправилась со своей противницей и, улыбаясь, следила за его схваткой с Соловьём.

Велизарий похлопал в ладоши.

– Так, не отвлекаемся, не отвлекаемся. Продолжаем. Меняемся парами и начинаем сначала. Нет, Метелица, встань с Соловьём. Троекуров, а ты возьми Сирин. Встали, приготовились, начали.

– Докатились! – бормотал Соловей, лениво перестукиваясь мечами с Метелицей. – Вы уже и Велизария достали своими вздохами и переглядками. Даже он вас вдвоём видеть не может.

– А тебе завидно? – хладнокровно спросила Метелица, так же лениво ведя свой меч в воздухе.

– Было бы чему! – парировал Соловей. – Думаешь, батя твой одобрит Троекурова? Явно не для этой деревенщины он готовил свою доченьку.

Соловей с Метелицей сражались без особого азарта. Они старательно скрещивали мечи в воздухе, не отводя от них взгляд, но думали явно не о решающем ударе.

– Эта «деревенщина» уже умнее всех в этой школе, – спокойно ответила Метелица. – Если захочет, он сможет устроиться прямо в Малахит, и отцу вообще нечего будет сказать.

– А ты что же, поедешь с ним за Камень? – ухмыльнувшись, спросил Соловей. – Или заберёшь к себе в ледники?

– Когда будем думать об этом, Соловей, обязательно тебя спросим. Ты же не можешь не известить всех о своём мнении. Может, тебе тоже подружку найти? Хочешь, я Сирин попрошу?

Соловей с силой ударил своим мечом и уронил меч Метелицы на пол.

– Сдаюсь! – мелодично засмеялась Метелица, осторожно отводя руками приставленный к горлу меч Соловья. – Смотри, не зарежь случайно. А то ещё…

Метелица не договорила. По залу неслышно, но торопливо прошёл служитель и, с поклоном, передал Велизарию какой-то свиток. Велизарий, нахмурившись, развернул кусочек бересты, прочитал, медленно свернул обратно.

Метелица переглянулась с Соловьём, потом взглянула на Кешу. Остальные ребята тоже остановились, заинтересованно глядя на учителя.

– Троекуров! – подозвал Велизарий Кешу. – Пройдём ко мне. А вы, – он обернулся к остальным, – продолжайте занятие. Повторить то же самое ещё раз.

Метелица опять переглянулась с Соловьём. Не сговариваясь, оба выбежали из зала вслед за Велизарием и Кешей.

Кабинет Велизария находился рядом с залом занятий. Метелица с Соловьём успели заметить, как, взметнувшись, скрывается в проёме белоснежный край хитона Велизария, и, торопливо перебежав по коридору, прильнули к двери. Им было хорошо слышно, что говорил Велизарий, но очень скоро они пожалели об этом. Метелица закусила пальцы, стараясь подавить невольный вскрик. Соловей как-то странно крякнул, поперхнувшись, и угрюмо уставился в пол, стараясь больше ничего не слышать. И зачем они вообще попёрлись сюда?! Явно же не для их ушей было это послание.

Они мучительно ждали развязки, но за дверью неожиданно настала тишина. Потом что-то негромко сказал Велизарий, они не разобрали что, и опять всё стихло. Когда распахнулась дверь, ни Метелица, ни Соловей этого не ожидали и едва успели отпрянуть.

Велизарий хмуро посмотрел на них, осторожно прикрыл дверь, и, ничего не сказав, двинулся по коридору.

– Так это правда?! – Метелица схватила его за рукав. – Учитель, это правда? Родители Кеши – они что, действительно…

Велизарий промолчал. Он не слишком учтиво снял руку Метелицы со своей, но не успел сделать и шагу, как перед ним встал Соловей.

– Мы летим с вами! – решительно заявил он.

– Нет, не летите, – неожиданно сварливо ответил Велизарий. – Только вас там ещё и не хватало! Троекурову не до вас сейчас совершенно.

– Ещё как летим! – Метелица от возмущения сорвалась в фальцет. – Мы его друзья. Он не должен быть сейчас один!

– Он не будет один, – вяло возразил Велизарий. – И мы вообще ненадолго, только девочек забрать.

– Метель, твой батя подкинет нас до места? – спросил Соловей, не спуская глаз с Велизария.

– Запросто, – в тон Соловью ответила Метелица. – Не хочется вот только его напрягать, гонять туда-сюда по пустякам.

– Ладно, – Велизарий махнул рукой. – Собирайтесь, раз уж никак. Вылетаем через десять минут.

* * *

Метелица плохо помнила, как прошёл полёт. Все её душевные силы уходили на Кешу; она, как могла, пыталась его поддержать, утешить, взять часть его боли на себя. Она что-то говорила ему, сама плохо понимая что, что-то шептала на ухо, взяв под руку. Кеша не реагировал. Он молча просидел весь полёт, уставившись в прострации перед собой, и только когда начали снижаться, встряхнул головой и осмысленно огляделся вокруг. Ни Метелице, ни Соловью, сидевшему по другую руку от Кеши, не понравился этот взгляд.

Велизарий опустил ковёр на берегу чистого круглого озера с красноватым оттенком. Метрах в пятнадцати от берега на сваях стоял крепкий домик из свежей сосны, покрытый дранкой. От берега к домику вели прочные широкие мостки.

Как только ковёр опустился на землю, дверь распахнулась и из домика выбежала темноволосая босая девочка лет семи.

– Кеша! – закричала она и, стремительно перебежав по мосткам, бросилась ему на шею.

Метелица сморгнула слезу. Кеша держал сестру в руках так, словно боялся выронить. Он прижимал её к груди, стиснув зубы и вытаращив глаза, и не говорил ни слова. Он ждал, когда она выплачется.

Соловей тронул Метелицу за плечо, кивнул на дверь домика. На мостках у входа стояла черноволосая кудрявая женщина лет двадцати в умопомрачительной красно-жёлтой юбке и, держа в руках спелёнатого младенца, поила его из рожка молоком. Велизарий прошёл по мосткам, поздоровался, что-то спросил. Она покачала головой, приложив палец к губам, что-то шепнула в ответ и, кивнув, ушла в дом. Велизарий пролез за ней.

– Ядвига Михайловна! – пояснила севшим голосом Маша, оторвав наконец заплаканное лицо от плеча брата. – Она нас укрыла. Тётя Вася послала нас к ней. Если бы не она… – Маша опять заплакала, закрыв лицо ладонями. Кеша молча привлёк её за голову, поцеловал в волосы.

– Как это случилось? – хрипло спросил он у Ядвиги, когда она с Велизарием, уложив малышку в кроватку, вышли из дома. – Кто устроил поджог?

– Оглоеды наши деревенские, – зло бросила Ядвига. – Самокрут с Кожемякой, да и прочие до кучи. Не знаю уж, что там случилось, но, наверное, Василису боялись. Сволочи тупоумные! Это её они хотели сжечь, а уж остальные так, подвернулись просто. Хорошо, хоть девочки спаслись. Маша, умница, прибежала ко мне. Я сразу туда, но… – Ядвига развела руками, – там уже всё пылало, ничего было не сделать.

Метелица не понимала, как держится Кеша. Она сама не справлялась, то и дело вытирая глаза рукавом. Соловей вцепился Кеше в плечо и держал, не зная, что ещё сделать.

– Зачем же они так? – пробормотал Велизарий потерянно. – Чем она им мешала?

– Да они просто ненавидели Вассу, – гневно вскинулась Ядвига. – Завидовали, думали помогает семье колдовством. Я говорила Вассе, что не стоит при них колдовать. Предупреждала же ведь её…

– Беда, беда, – качал головой Велизарий. – Что же теперь, расследование будет?

– Я уже сообщила уряднику, – сказала Ядвига. – Думаю, что… – она насторожилась, приложила палец к губам. – Кажется, малая пищит. Один момент, ребята, я только проверю, что у неё.

Ядвига бросилась в домик, подобрав полы юбки.

– Я тоже посмотрю? – робко попросила Маша и, дождавшись кивка брата, побежала за Ядвигой.

Велизарий бросил внимательный взгляд на Кешу.

– Держись, Троекуров! – попросил он. – Мы всё уладим. Сейчас заглянем к уряднику, потом найдём… – Велизарий прочистил горло, – похороним. Потом решим, что с девочками. Ядвига Михайловна предлагает оставить их у себя, она не против за ними присмотреть. Пока то да сё, пока не решишь что или не закончишь учиться. Ты как?

Кеша неопределённо пожал плечами, отвернулся и медленно пошёл, кажется не очень соображая куда. Велизарий взглядом велел Метелице и Соловью не оставлять его, но те и не нуждались в указаниях. Они и так не бросили бы сейчас Кешу одного.

Велизарий подошёл к озеру, скинул сандалии и зашёл в воду по щиколотку. Стояла тёплая осень, и вода ещё не остыла, и на краткий миг Велизарий почувствовал наслаждение от прохладных волн на горячей коже. Он потрогал лоб – лоб тоже горел. Словно огонь, клокотавший у него внутри с того момента, как он узнал о гибели Василисы, не находя внешнего выхода, сжигал его до того, что Велизарию хотелось броситься в озеро целиком.

Такого удара он не получал давно. И удар этот тем тяжелее, что часть вины – Велизарий знал это – лежит и на нём.

Он воровато обернулся, словно испугавшись, что Троекуров услышит его мысли, и замер, растерянно оглядывая берег. Троекурова не было. Не было и Метелицы с Соловьём, и ковра, на котором они прилетели.

* * *

Метелица сама не поняла, как всё произошло. Кеша брёл по берегу, ничего не замечая вокруг, и, словно не заметив, опустился на ковёр. Они с Соловьём присели рядом.

Надо было что-то сказать, но Метелица не знала что. Она переглянулась с Соловьём; тот сердито дёрнул головой и перекатился на другую сторону ковра. Ему тоже не хотелось ни о чём говорить.