Ошибка сказочника. Возвращение Бессмертного

И тут ковёр дёрнулся и стал подниматься. Метелица охнула, схватилась за края, испуганно оглянулась на Велизария. Но прежде чем она успела крикнуть, Соловей дёрнул её за руку и кивнул на Кешу.

Тот сидел, скрестив руки и ноги и сосредоточенно глядя в точку на поверхности ковра. «Он поднимает его! – подумала со страхом Метелица. – Как же он может без Лонгира?!»

Она хотела крикнуть, позвать Велизария, и как бы Соловей ни дергал её за руку, это бы её не остановило. Остановил её неподвижный немигающий взгляд Кеши и вздувшиеся вены у него на шее, по которым было понятно с каким трудом и напряжением даётся ему это волшебство.

Она не могла его сорвать. Только не сейчас, не в этот момент. Если он поднял ковёр, значит, это ему зачем-то нужно.

Метелица перекатилась на середину ковра, поближе к Соловью, и, вцепившись ему в руку, с волнением следила, как ковёр набирает высоту, поднимается над верхушками деревьев, проносится пару вёрст вдоль какой-то речушки и аккуратно приземляется на окраине деревни.

Гадать, что это за деревня, Метелице не пришлось. Остатки обгорелого дома, рядом с которым Кеша опустил ковёр, ещё дымились. Они сошли с ковра все трое, одновременно, и, тяжело дыша, подошли к пепелищу. Метелица попыталась взять Кешу за руку, но он отмотнул головой и перешагнул через чёрные обугленные нижние венцы.

Она дёрнулась пойти за ним, но Соловей удержал. Они стояли и смотрели, как Кеша бродит по пепелищу, опустив голову, время от времени наклоняясь и что-то нашаривая в золе. В какой-то момент он выпрямился, и в его почерневших руках блеснул белый хрустальный лебедь. Кеша протёр его рукавом, всмотрелся и…

Метелица отвернулась. Она даже не была уверена, что он заплакал. Просто скривились губы, просто поднял руку. Может, что-то попало в глаз, рука потянулась вытереть. Но смотреть на это она не могла, словно на что-то личное, стыдное, интимное.

Метелица отвернулась и тут же, не глядя, потянулась рукой назад. Ухватив Соловья, она дёрнула его к себе и кивнула на приближавшихся людей. Пока они следили за Кешей, к пепелищу молча подходил народ, и сейчас уже собралось человек двадцать.

Во главе толпы мужиков стоял высокий худой крестьянин с густой копной волос вместо шапки. Он слегка покачивался взад-вперёд, заложив большие пальцы за кушак, и ухмылялся наглой и трусоватой улыбкой. Метелица была уверена, что он пьян.

Подходили люди, толпа становилась больше. Метелица вдруг испугалась, хотя толпа стояла молча и не проявляла никаких признаков агрессивности. Соловей, то ли почувствовав её испуг, то ли ещё почему, взял за руку и, словно ненароком, выдвинулся вперёд.

И тут рядом с ними прошёл Кеша. Он шёл медленно, на напряжённых ногах, сжимая в руке хрустального лебедя. Он шёл прямо на толпу, и она зашевелилась, стягиваясь и уплотняясь.

Метелица с Соловьём повисли на руках друга.

– Кеша, не надо! – зашептала умоляюще Метелица. – Не надо, прошу, они же убьют тебя!

– Кощей, забей! – попросил Соловей, цепко держа Кешу за локоть. – Оставь это дело уряднику, ну их к лешему! Не справиться нам тут.

Кеша вырвал руку из пальцев Соловья и сделал ещё пару шагов. Метелица отпустила его сама.

Толпа сомкнулась ещё теснее, по рядам прошёл лёгкий ропот. Длинный мужик с пьяной ухмылкой, напротив, выдвинулся вперёд. Он так и продолжал ухмыляться Кеше в лицо, и Метелице вдруг стало страшно. Как этот дурак не понимает, что сейчас произойдёт?

– Бегите! – крикнула она, сорвавшись. – Бегите, болваны! Вы что…

И тут длинный вспыхнул. Он даже не успел понять, что случилось, он так и продолжал стоять, заложив пальцы за кушак и полыхая огнём с лаптей до лохматой макушки, пока толпа у него за спиной орала вразнобой паническими голосами.

Метелица замерла с открытым ртом. Она тоже ничего ещё не успела понять, как появился Велизарий. Взмахом руки он погасил огонь, и только тогда длинный повалился на землю, испуганно завыв и ощупывая себя руками.

Он был цел. Не было ни ожогов на коже, ни подпалин на одежде, и только мокрое пятно расползалось по штанам.

Мужика подхватили под руки и быстро увели с собой, постоянно оглядываясь, испуганные сельчане. Велизарий проводил их тяжёлым взглядом и повернулся к Кеше. Тот так и продолжал смотреть вслед подожжённому им мужику, не замечая, кажется, ничего вокруг и лишь сжимая хрустального лебедя в кулаке.

– Троекуров! – негромко позвал Велизарий. Кеша с трудом сфокусировал взгляд на учителе. – Ты как?

Кеша дёрнул головой, кажется не поняв, о чём его спрашивают; повернулся к Соловью, потом к Метелице. Оба смотрели на него неизъяснимым новым взглядом, со странной смесью страха, жалости и восхищения.

Он снова повернулся к Велизарию. Учитель задумчиво провёл рукой над его ладонями, и между ними слабо колыхнулась и тут же пропала синеватая туманная дымка.

Метелица ахнула. Велизарий свёл брови.

– Троекуров, это… – Велизарий не сразу подобрал слова. – Это немыслимо! Рассеянный Лонгир! Как ты смог собрать его для такого, скажи?! И что бы ты сделал с камнем?!

* * *

Ядвига предлагала оставить девочек у себя. Говорила, что Кеше тяжело будет с маленькой, обещала привозить их в Халдон каждый месяц. Велизарий с сомнениями поглядывал на Кешу, поднимал вопросительно брови. Кеша угрюмо качал головой.

Он всё решил, девочки отправятся с ним. Велизарий не настаивал, и Ядвига сдалась тоже. Дело решил категорический отказ Маши расставаться с братом. Сейчас она, одетая и обутая, сидела на ковре между Метелицей и Соловьём и ревниво смотрела за сестрёнкой, посапывающей на руках у Метелицы. На время полёта, убедила Метелица Машу, только на время полёта. Так безопаснее. Как только приземлятся, она сразу же вернёт ей сестрёнку.

– Троекуров! – позвал Велизарий Кешу, опять выводя того из задумчивой прострации. Всё то время, что они улаживали дела с урядником, хоронили обугленные тела родителей и Василисы, собирались в дорогу, подросток хмуро молчал, думая о чём-то своём. Каждый раз, когда его о чём-то спрашивали или звали, он словно выныривал из глубины сознания, несколько секунд осмысливал услышанное и лишь потом отвечал.

Так и сейчас. Кеша отвернулся от озера, по которому блуждал рассеянным взглядом, посмотрел на Велизария. Тот кивнул на стоящую рядом Ядвигу.

– А, да, – Кеша меланхолично обнял её. – Спасибо, Ядвига Михайловна.

– Не за что, мой дорогой! – она погладила Кешу по щеке. – Надумаешь вернуться – заходи всегда. Здесь вас всех примут в любое время.

Кеша молча кивнул и направился к ковру. Но сделал только пару шагов, остановился, словно что-то вспомнив, и повернулся. Велизарий с Ядвигой смотрели на него с некоторым беспокойством.

– Где её перстень?

– Что? – растерялся Велизарий.

– На крёстной не было перстня с Лонгиром. А я искал. И на теле, и рядом. Перстень мог расплавиться, но камень не горит, вы знаете. Я не нашёл его.

– Может, забился где? – с беспокойством предположил Велизарий.

Он не зря беспокоился, он знал, что это не так. Велизарий лишь надеялся, что Троекурову сейчас будет не до этого. Напрасно надеялся.

– Она могла справиться с огнём в любом состоянии, – Кеша затруднённо качнул головой. – Но не справилась. Почему? У неё не было Лонгира?

– Думаешь, украли? – Велизарий не хотел представлять из себя дурака в глазах Троекурова. Он знал, что ему это рано или поздно аукнулось бы.

Кеша угрюмо кивнул.

– Если и так, то после смерти. Маша сказала, что ночью перстень на ней был. Почему же она не справилась?

– Иногда так бывает, Троекуров, – мягко сказал Велизарий. – Даже лучшие волшебники в таких условиях могут не справиться.

– Это я виновата, – горько произнесла Ядвига. – Васса была у меня вечером, накануне, и мы с ней изрядно накачались. Наверное, поэтому… Если бы я только знала!

Кеша молча и хмуро смотрел на Ядвигу. Велизарий осознал, что не может понять, о чём он думает. Это его беспокоило.

– Никто ничего не знал, Яга, – примирительно произнёс Велизарий. – Ты точно ни в чём не виновата. А перстень Василисы…

– Надо найти его!

– Да. Но не сегодня, – решительно заявил Велизарий. – Если его украли, нужен розыск, а это дело не на один день. У меня есть кое-какие связи и возможности, я приму меры. Такие камни, как у Василисы, не пропадают бесследно. Рано или поздно, он всплывёт где-нибудь, и мы его вернём. Ты получишь его как законный наследник.

Кеша коротко взглянул на Велизария и кивнул. Что ему нравилось в подростке, помимо всего прочего, это его немногословность.

– Ну ладно, – Велизарий понял, что пора закругляться. – Яга, ты смотри, если вдруг тут кто-то объявится с камнем Василисы…

– Сообщу первым же делом, – заверила Ядвига.

Велизарий торопливо чмокнул её в щеку, кивнул на прощание и, взяв Кешу под локоть, подвёл его к ковру. Сейчас между Соловьём и Метелицей устроилась Маша, и Кеша опустился на ковёр рядом с Велизарием.

Велизарий взмахнул рукой и стал медленно поднимать ковёр. Помахала на прощание Маша, Метелица, Соловей, и даже Кеша поднял руку, по-прежнему думая о чём-то своём. Ядвига махала в ответ, пока ковёр не скрылся в сгустившихся сумерках за кронами деревьев.

Глава 6. Две подружки

Почему всё сорвалось, Маргарита не знала. Знала лишь, что с этого начались все их по-настоящему серьёзные проблемы.

Она болтала с Ликой на балконе, с которого открывался отличный вид на восточную часть города и обширную вымощенную площадь перед дворцовым крыльцом. Справа площадь ограничивал примыкавший к южному крылу дворца Арсенал, слева – гвардейские казармы. Впереди площадь закруглялась и переходила в широкую Дворцовую улицу, пересекавшую город вплоть до Восточных ворот.

Через эти ворота ввозил вчера в город царевич промокшую и измученную Маргариту. Она тогда так устала, что ей было ни до чего, и город промелькнул перед ней, как в тумане, размытым пятном. Сейчас же, стоя на балконе в тепле и удобстве, Маргарита жадно рассматривала сказочный Волхов и живо расспрашивала Лику, тыча пальцем и требуя рассказать, что это и зачем.

Лика лениво, периодически зевая и прикрывая ладонью рот, рассказывала. Она не выспалась. Ей ещё не приходилось вставать так рано, когда в семь утра испуганные сенные девушки постучали в спальню и сообщили, что до неё добивается вчерашняя гостья и утихомирить её нет никакой возможности.

Маргарита потребовала отвести её к Лике сразу, как встала. Она просто не представляла, к кому ещё идти и с кем провести время. Очевидно, что не с царицей и уж точно не с Коломной. Маргарита подумала со смущением про Ивана – да, с ним бы она хотела побыть. Но она совершенно не представляла, о чём говорить, да к тому же и вовремя сообразила, что был с ней царевич не слишком-то любезен, несмотря на одолженный плащ.

Оставались, из тех, кого она вообще здесь знала, либо Лика, либо Баюн. Но Баюн был предан царице, и Маргарите не хотелось, чтобы он тут же поскакал ей докладывать всё, о чём они говорили. А вот Лика, показалось Маргарите, относится к царице чуть прохладнее и находится во дворце на особом положении, и не слишком обременена заботами – с ней вполне можно поболтать.

Она самолично вытащила протестующую Лику из постели, помогла одеться, прибраться, заплести косу и потянула её на балкон, на свежий воздух. Лика куталась в горностаевую накидку, зевала, смотрела полусонными глазами на утренний город под бледным октябрьским солнцем и нехотя отвечала на расспросы Маргариты.

Кто она такая? Баюн не особо соврал, она и впрямь никто. Доезжачий из свиты царя Василия нашёл её полугодовалым младенцем на берегу Бычьего омута у Белых Вод. Решили, что какая-нибудь мамаша не справилась и принесла дочку утопить в омуте, но испугалась в последний момент и просто бросила на берегу. Розыск ничего не дал, ни в одной окрестной деревне не сыскалась подходящая мамаша, и Василий, давно мечтавший о дочке, взял потеряшку в семью.

Девочку назвали Ликой, дали царскую фамилию и радушно приняли в семью на правах родной дочери. У царя уже был четырёхлетний сын Иван и любимая жена, которая болела и хирела от непонятной болезни. Жену эту Лика не помнила, она умерла через несколько месяцев. А ещё через год царь Василий женился на красавице Марье и у Лики появилась новая мачеха.

Она никогда не называла её мамой, да Марья и не стремилась претендовать. К безродной сироте молодая жена царя с самого начала относилась сдержанно и не пыталась с ней сблизиться, как, например, с Иваном. К царевичу Марья относилась несравненно лучше и теплее, чем к царевне, и смерть царя только усугубила это отношение.

Нет, Лика не жаловалась. Она говорила спокойно и равнодушно, как о вполне привычном и нормальном деле. Да, царица её не любила, но ни в чём не ущемляла, ни разу не поставила под сомнение её место в семье и титул царевны и всегда вела себя с ней предельно корректно. Что же до любви, то Лике вполне хватает брата, с которым у неё прекрасные отношения.

– Брата? – переспросила Маргарита. – Он же тебе не брат.

– Почему? – не поняла Лика.

– Ну, не родной, – поправилась Маргарита. – Не кровный.

– Ну да, – Лика пожала плечами. – Может быть. Но я никогда его так не воспринимала. Мы с самого детства росли как брат и сестра, он заботился обо мне, и после смерти отца он единственный близкий мне человек.

Маргарита смущённо крякнула. Никак она не могла привыкнуть к манере Лики говорить сложные, трудные или трогательные вещи одним и тем же спокойным, равнодушно-безразличным тоном.

– А почему он до сих пор царевич? – спросила она, переводя разговор на другое. – Почему не стал царём после отца?

Лика опять меланхолически пожала плечами.

– Не знаю. Когда отец умер, Ивану было пятнадцать. Марья стала местоблюстителем, ну так и повелось как-то. Иван и сам не рвётся, не любит он всё это. Говорит: Марья отлично справляется, зачем ей мешать?

Маргарита недоверчиво присвистнула.

– Твоя ж маракуйя ж! Первый раз слышу, чтобы наследник престола отказывался от него. Да ещё в пользу мачехи.

– Он её любит, – впервые за весь разговор голос Лики подозрительно дрогнул. – А она его. У них отличные отношения.

«Эге! – подумала про себя Маргарита. – Да ты никак ревнуешь, царевна!»

– Наверное, Коломна убедил его ничего не менять, – Лика справилась с голосом, вернувшись к меланхолическому журчанию. – Всё-таки Марья – волшебница. А колдунья на троне всегда полезнее, чем простой царь. К тому же начиналась война с Кощеем и во главе царства был тоже нужен волшебник. Так всё и сошлось.

Маргарита хмыкнула. Звучало убедительно, но она чувствовала, что Лика ни разу не убеждена. Да и она сама, если честно, тоже. Что-то там было ещё, что-то в этой семье не так просто, как пытается представить Лика.

Продолжать выпытывать, однако, Маргарите не хотелось, и она опять переключилась, расспрашивая Лику о городе и тыча пальцем то в одной заметное здание, то в другое: а это что? а это? а это? Лика терпеливо отвечала.

– Это пожарная вышка. Марья придумала, по её чертежам делали. Хотя, может, и сама наколдовала, не знаю. Мне тогда и пяти не было.

– Это дворец Зворыкина. Он был первым советником при отце, сейчас служит послом в каганате.

– Это Литейный двор. Там колокола льют, мечи, ножи.

– А это? – Маргарита ткнула в сверкающий восьмигранник, расположенный посередине между дворцом и северной частью крепостной стены.

– Это Зеркала.

– Чего?

– Зеркала, темница Марьи. Её я точно помню, царица её возвела сразу после смерти отца.

– Зачем? – Маргарита живо повернулась к Лике, уловив непонятную интонацию.

– Для своих врагов, – Лика изобразила слабое подобие усмешки. – Ладно, не знаю, если честно. Говорят, она держит там не обычных татей, а волшебников и колдунов. Говорят, даже Кощея там держала. Но он ушёл. Единственный, кто смог.

– Кощей?! – изумилась Маргарита. – Она упекла в тюрьму родного брата?!

– Ну… да, я слышала, – пожала плечами Лика. – Удивительно, как она сумела с ним справиться. Хотя ненадолго. На три месяца только.

Маргарита пыталась осмыслить услышанное. Та-а-ак! Кое-что проясняется. Понятно, почему здесь так не хотят возвращения Бессмертного – боятся его мести за прошлое. И раз Бессмертный в нашем мире и так хочет вернуться в свой, очевидно, покинул он его не по своей воле. Видимо, он проиграл войну, о которой говорила Лика, и был изгнан отсюда. Но из-за чего вообще началась война?

Маргарита спросила вслух. Лика привычно пожала плечами.

– Не знаю. Мне и тогда это было не очень интересно, а сейчас и подавно. Тебе-то какое дело?

– Ну, мне-то как раз интересно, – Маргарита посмотрела в сторону темницы. – Что такого должно было произойти между ними, чтоб они войну начали? Я не представляю, что должен был бы натворить мой брат, чтобы я его в тюрьму упекла. Да даже если бы он убил кого, я бы ему скорее бежать помогла, чем сдала или посадила.

– У тебя тоже есть брат? – спросила Лика.

– Нет, это я так, теоретически рассуждая, – Маргарита заметила группу всадников, рысящих по Дворцовой улице. – А ты что же, совсем ничего не знаешь про эту войну?

Всадники стремительно приближались, громкими криками и свистом разгоняя с мостовой прохожих. Теперь их заметила и Лика.

– Я же говорю, мне это неинтересно. Хочешь узнать про войну – спроси Коломну. Или Баюна, – меланхолически закончила Лика, смотря, как влетают на площадь и подскакивают к дворцовому крыльцу четверо всадников, двое из которых держали в попоне окровавленного человека.

– Кто это? – живо заинтересовалась Маргарита, перегнувшись через парапет. Всадники спешились и, ухватившись вчетвером за края попоны, поволокли раненого внутрь дворца.

– Это люди Ивана, – спокойно сообщила Лика, следившая вместе с Маргаритой за происходящим. – Видимо, они караулили Исток и что-то случилось.

Маргарита испуганно взглянула на Лику. Она успела заметить и оценить рану – так повредить колено можно было только перебив его. Что-то случилось… Понятно, что кто-то подстрелил дозорного. Но кто?

– Лика, пойдём со мной, пожалуйста, – попросила Маргарита изменившимся голосом. Она взяла Лику за руку и поволокла за собой с балкона.

– Куда ты меня тащишь? – недовольно спросила Лика, не особо, впрочем, сопротивляясь.

– Быстрее, быстрее! – Маргарита поторапливала Лику, переходя порой на бег. – Куда они понесли раненого, знаешь?

– В лечебницу, наверное, – Лика запыхалась, бегать ей явно приходилось не часто. – Или… прямо к Марье… в кабинет…

– Да, давай, сначала в кабинет заглянем, – согласилась Маргарита, стараясь идти быстрее и всё же не отпускать от себя Лику.

Зачем ей Лика, она и сама не очень понимала. Чувствовала лишь, что если случится очередной скандал, ей будет хоть немного, но спокойнее рядом с царевной. Лика была пока что единственным человеком, кто не проявлял к ней здесь открытой или скрытой враждебности, и Маргарита инстинктивно тянулась к ней.

Они ещё только подбегали к кабинету царицы, но уже знали, что угадали верно. Дверь была распахнута, из кабинета доносились стоны и громкие голоса. Маргарита ворвалась первой и сразу же заметила на кушетке раненого дозорного.

Правая штанина у него была разорвана, и от вида разбитого в клочья колена Маргариту слегка замутило. Дозорный лежал, закрыв глаза и сцепив зубы, весь в испарине, стараясь изо всех сил держаться, чтобы не орать от боли.

Около раненого, опустившись на колени и внимательно осматривая разбитую ногу, стояла Марья. У стола переминался Коломна и бросал встревоженные взгляды то на царицу, то на царевича.

– Дозорные, мать вашу! – цедил Иван с плохо скрываемым бешенством. – Задрыхли, небось, все, одного Прошку оставили караулить!

– Да кто ж знал, царевич! – виновато бубнил один из дозорных. – Может, он вообще не из озера, а какой-нибудь тать коневой? Прохор не говорил, что он из озера. А, Прохор?

Прохор, не открывая глаз, помотал с усилием головой.

– Ну вот, – обрадовался его товарищ. – Кабы это был наш гость, его бы водой выкинуло, мы бы его и приняли, пока он без чувств. А так…

– Закрой рот! – холодно приказал царевич. – По-твоему, местные тати будут разбивать царские дозоры? Ты это мне хочешь сказать, Тимофей?!

– Нет, я… я не… – опять потерялся Тимофей. – Я просто…

Царица, не оборачиваясь, подняла руку, призывая всех умолкнуть. В наступившей тишине Маргарита слышала дыхание Лики, вставшей у неё за плечом, и хриплые стоны раненого. Замерев, она смотрела, как царица, сосредоточенно нахмурившись, распрямляет правую ладонь над разбитым коленом, держит её пару секунд, и…

Маргарита от неожиданности охнула и отшатнулась, едва не упав. Из развороченного колена в руку царицы выскочила застрявшая в ране пуля. Раненый дёрнулся, вскрикнул и снова затих. Царица переложила пулю в левую руку, опять распрямила ладонь над раной, и Маргарита с изумлением смотрела, как срастаются разбитые кости, мышцы, сухожилия, затягивается кожа и смывается кровь. Через пять секунд колено дозорного было целым и невредимым.

Прохор выдохнул с облегчением, открыл глаза, согнул и разогнул ногу. Сел на кушетке, спустив ноги, посмотрел на царицу.

– Спасибо, государыня! Думал уж, конец мне, ногу потеряю…

Марья жестом остановила его.

– Так, сегодня тебе поменьше ходить, так что вы, – она повернулась к стоящим дозорным, – забирайте Прохора – и в казармы.

Дозорные резво подхватили товарища, не слушая его возражений, что он сам дойдёт, и быстро покинули кабинет, ёжась от холодного взгляда царевича, не предвещавшего ничего хорошего.

Царица протянула пулю Ивану.

– Это не из наших, – спокойно произнесла она. – У нас такие ещё не делают. Даже в Вестлане. Это гость с их стороны.

Она в упор взглянула на Маргариту. Царевич посмотрел пулю на свет, подкинул в руке и тоже недобро уставился на неё. Теперь на Маргариту смотрели все, даже Лика.

Маргарита растерянно молчала, не зная, что сказать. Пуля была их, тут без вариантов. И это значит… это значит…

– Значит ли это, что ваш напарник нарушил договоренности? – царица не столько спрашивала, сколько констатировала.

– Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! – Маргарита запустила пальцы в волосы, ошалело покрутила головой. – Чёрт, Никита, что ж вы там натворили?! Нам же теперь здесь полный трындец!

* * *

Вот теперь Маргарита испугалась по-настоящему. Мало того, что Никита запорол их последний (ладно, предпоследний) шанс на возвращение, так ещё и выставил её бессовестной лгуньей. Она же клялась царице, что напарник появится на третий день и только ради Обмена; она согласилась задержаться здесь, лишь бы Костя вернулся обратно. А теперь получается, что и Костя никуда не вернётся, и Никита здесь явно не с мирными целями, и ей самой больше нет никакого доверия.

Маргарита плохо понимала, что происходило дальше. Что-то обсуждали царица с Коломной, куда-то вышел царевич. Её саму из кабинета вытянула за руку Лика, но далеко увести не смогла. Маргарита села на ступеньках первой же лестницы и, опять запустив пальцы в волосы, принялась размышлять. Лика пыталась её поднять, куда-то увести, но в конце концов сдалась и села рядом.

Мимо сновали слуги, гонцы, вооружённые люди. Пару раз проносился Баюн. Маргарита не обращала внимания и почти никого не замечала, пытаясь понять, что произошло и что задумал Савостьянов.

Да нет, это не Савостьянов. Не пошёл бы Никита на такое самостоятельно, не посоветовавшись и не получив одобрение у начальства. Шмидт был в курсе, это определённо. Скорее всего, он и послал Никиту сюда. Но зачем?

Очевидно, их насторожило то, что не вернулся Костя. Бессмертный же говорил, что мальчик вернётся в обмен на ушедшего, а он не вернулся, и Шмидт…

Стоп! Шмидт тоже не стал бы так рисковать и, очертя голову, отправлять агента неизвестно куда. Он знает про этот мир не больше Никиты, то есть, в сущности, ничего. Зато у него есть тот, кто знает всё. И если Никита пришёл сюда не с целью обмена, значит, с какой-то другой целью. И значит, они заручились поддержкой и подсказками Бессмертного, потому что без этого отправляться в самостоятельный переход по здешнему миру было бы форменным безумием.

Маргарита приободрилась. Раз Бессмертный на нашей стороне – а, видимо, на нашей, у него же свои счёты с царицей – значит, не всё так страшно и безнадёжно, как ей показалось сначала. Наверняка он отправил Никиту за помощью или каким-нибудь волшебством, которое вернёт их всех обратно.

– Слушай, Лика, – вспомнила Маргарита про заскучавшую царевну, – а есть ещё какой-нибудь способ перейти в другой мир? Вообще, прецеденты были? Кто-нибудь ещё, кроме Бессмертного, переходил из вашего мира в наш?

Лика укоризненно посмотрела на Маргариту.

– А что посложнее не спросишь? Да откуда же я знаю, Марго! Я тебе Велизарий, что ли, на такие вопросы отвечать?!

– Велизарий? – живо заинтересовалась Маргарита. – А кто это?