Не буди лихо

Чего делать-то, так и жить!

Машинально, по привычке или из страха новой порции издевательств, Зинаида прибрала со стола, вымыла посуду, подмела пол, старательно обходя храпящую в непристойных позах парочку, исторгающую из недр организмов невыносимую смесь алкогольного перегара с терпким запахом секса.

Угомонились. Теперь можно и Зиночке передохнуть.

Разом нахлынули воспоминания.

Боже, неужели вот этот вот, женщина никак не могла подобрать слово, позволяющее однозначно и ёмко очертить всю меру презрения и негодования, неужели она его любила? Ненависти Зинаида не испытывала: для этого нужно пересилить страх, который сковал основательно по рукам и ногам, не позволял дышать.

Омерзительное существо, вызывающее тошноту и отвращение, вот как!

Исковеркал жизнь, уничтожил самоуважение, унизил, растоптал достоинство. Что Яшка ей оставил, кроме бренного тела, да и то дошло до крайней степени истощения.

Одежда на Зинаиде висит, грудь похожа на пустые наволочки. Крутые некогда бёдра выпирают острыми выступами, рёбра можно пересчитать поштучно. Впалые глаза, землистый цвет кожи.

Незнакомые люди видят её старухой.

В автобусе, когда приходится ездить в район, ей непременно уступают место. Люди, уже не молодые, называют мамашей. А у Зинаиды даже детишек нет.

Это тоже его вина.

Зина почти доносила первенца. Ребёночек под сердцем шевелился, пинал ножонками в живот: настоящий, живой.

Яшка бил ногами.

Для этого не было ни причин, ни предпосылок; алкоголь и лихое настроение решили разом судьбу и ребёнка, и матери.

Впрочем, свою жизнь он тоже вывернул наизнанку.

Яков пришёл в тот раз с работы поздно праздновали завершение посевной.

Председатель выделил приличную сумму на праздничное застолье. Мужики решили сэкономить на закуске: деньги до копейки потратили на водку и пиво. Заедали хлебом, майонезом с луком, плавлеными сырками и куревом, чтобы шибче вставило.

Развезло всех.

Усталость за две недели изнурительной работы от рассвета до заката усугубила действие горячительного. Яшка схлестнулся с Витькой Паниным, невзначай спросившим того, уверен ли он, что Зинка понесла от него.

Яков завёлся с полоборота, пришёл в неописуемую ярость, замахал пудовыми кулачищами умело, метко, прямым ударом угодив Витьке по сопатке. Нос хрустнул и потёк, разом залив застолье кровищей.

Завязался поединок. Оба парни дюжие, уступать не хотят и не умеют. Охотников разнимать не нашлось: дело молодое – пусть резвятся.

Витька сдуру орал, что якобы знает настоящего папашу Зинкиного зародыша, намеренно распаляя и без того озверевшего мужика, вселяя в него сомнение и беспокойство относительно отцовства.

Это была полнейшая чушь, однако слово не воробей – вылетело.

И втемяшилось Яшке в воспалённое восприятие собственного достоинства, которое моментально утратило точку равновесия.

Он взревел как раненый зверь, схватил огромный кухонный нож и всадил Витьке в живот по самую рукоятку, умудрившись покрутить для уверенности и пущего удовлетворения несколько раз, разворотив тому брюшину.

Застолье скоренько свернулось. Захмелевшие пахари, поняв, что произошло, разбежались кто куда: никому не хочется стать свидетелем убийства.

Яшка попинал в дополнение к уже совершённому насилию поверженного противника, хряпнул вдогонку из горлышка чуть не половину бутылки водки, и, шатаясь побрёл домой.

По дороге его окончательно развезло. Ничего толком не помня, кроме одного – что Зинаида якобы изменила, что ребёнка на стороне нагуляла.

Доказательства ему не требовались: достаточно слова настоящего мужика, который, кстати, уже поплатился за паскудную новость.

– Поделом скотине! Жаль, не добил. С женой разберусь, потом ему добавлю.

Выбежавшую навстречу радостную Зинаиду Яшка с ходу облагодетельствовал кулаком, метя сначала в лицо, затем в живот, где, по его мнению, обитал свидетель измены.

Молотил, пока не притомился.

Заснул рядом с избитой Зинкой, которую спустя несколько минут зверски скрутило. У неё была сильная рвота от сотрясения мозга, внутреннее кровотечение; случился выкидыш. Женщину спасли, можно сказать чудом: в деревне нет врачей, только фельдшер после медицинского училища.

Сбежавшие участники пьяных посиделок сразу отправились к председателю, Фёдору Павловичу. Тот вызвал участкового и врача из посёлка. В деревне только два телефона: в правлении колхоза и в сельском Совете.

Участковый и врач прибыли через полчаса. Сначала обследовали место драки. Витька ещё дышал.

Его откачали в районной клинике, исполосовав весь живот. Рана оказалась глубокая, опасная. Зинаида пролежала в больнице больше месяца. Повреждения, нанесённые молодым супругом, чуть не сделали её инвалидом.

О причине избиения, Зина узнала, лишь полностью поправившись.

Яшка к тому времени уже был осуждён.

По совокупности совершённых преступлений и опасности телесных повреждений у потерпевших, дали ему пять лет.

На суде он утверждал, что виной всему неверность жены. Так и ушёл на зону, твердо уверовав в мифическую измену.

Зинаиде советовали развестись с Яшкой, пока тот отбывает срок, но она решила дождаться и выяснить, что на самом деле произошло.

Напрасно, опрометчиво она так поступила: фактически подписала приговор дальнейшей судьбе.

А начинались их отношения с большой любви.

Яков был симпатичным, хозяйственным, крепким. Мало кто мог сравниться с ним силой и статью. Юноша запросто поднимал на вилах целую копну сена. Мог бегом разгрузить, ни разу не отдыхая, машину деревянного бруса или мешков с цементом.

Взрослые мужики обычно просили у председателя его в подсобники, если предстояла изнурительная, физически очень тяжёлая работа. Яшка помогал на лесоповале, на пилораме, при постройке домов, разгрузке, и прочих работах, где требовалась грубая сила. Позже, перед армией, выучился на механизатора.

За Зиночкой начал ухаживать в восьмом классе. Иногда провожал, редко.

Девчонка была строптивая, характерная. Яшка, хоть и не робкого десятка, перед ней пасовал, боясь на чём-то настаивать. Оказывать обычные для его возраста знаки внимания, но Зина их, то ли не замечала, то ли принимала как должное в числе обыденных притязаний других мальчишек.

У нее ещё не сформировалась потребность любить, хотя где-то изнутри червячок коварного влечения уже завёлся.

Иногда Зинаида о Яше думала. Не просто как о деревенском мальчишке, сравнивала с прочими, чаще в его пользу.

Он казался Зиночке не только мужественным, но и забавным, интересным.

Бойкий юноша, деликатный, с привлекательными чертами лица. Яков умел её восхищать. Правда, виду она не показывала и повода думать о ней как о предмете страсти старалась не подавать.

Рано невеститься.

Однако парень к тому времени уже вполне созрел: мысли о девчонках и их восхитительных особенностях не давали сосредоточиться на чём-то ином. Яшка увлекался Зиночкой всё больше, грезил о ней днём и ночью; мечтал, представлял сценарии встреч, детали разговоров, даже прикосновения научился чувствовать, закрывая глаза. И млел, восторженно ощущая волшебные процессы, происходящие внутри.

Частенько при общении с ней, даже мысленной, Яшку обдавало волной жара, усиливалось сердцебиение, напрягался низ живота. Порой это становилось невыносимо.

Конечно, приятно было думать и о других девочках, но совсем не так.

Зина, Зиночка, Зинуля!

Яшка перекатывал на языке божественные звуки имени, которые сами по себе заставляли потеть и волноваться.

Чем сильнее Яков о ней задумывался, тем чаще ловил на себе её мимолётные взгляды. Каждый раз, будучи застигнутой врасплох, уличённой в пристальном разглядывании Яшкиного лица, Зиночка смущалась, краснела, отворачивала взор, начиная громко разговаривать, глупо смеяться. Иногда срывалась и убегала.

Юноша чувствовал, что это неспроста. Зиночка тоже им интересуется. Значит, надо быть настойчивее. Что, если сделать подарок, хороший, дорогой?

Деньги нужны. А он все заработки мамке отдаёт. Значит, придётся часть утаить. Главное выяснить, чего девушка любит.

Мужики сказали, что все женщины просто в обморок падают, если им преподносят духи и модельную обувку.

Значит, надо копить на туфельки. Или на духи?

Пусть, будет то и другое.

Тогда без вариантов: от благодарности захмелеет, как дышать забудет. Может, даже поцелует! Почему нет, она что – особенная?

Мальчишки со своими подружками давно целуются, а Яшка Зиночку даже за ручку ни разу не держал. На танцах не в счёт: там, как бы, не совсем всерьёз. Игра, одним словом. Там она со всеми танцует, кто пригласит. И обнимается тоже со всеми. А нужно, чтобы только с ним.

И ведь накопил.

Зиночка примерила подарки, понюхала, а брать отказалась.

– Что родители скажут, подумал? И вообще… ты что это – купить меня надумал!

Однако довольная была – словами не передать.

В тот день Яков первый раз Зиночку проводил до калитки.

И поцеловал.

В щёчку.

Девушка зарделась, сжала кулачки. Поцелуй всё же вернула, неловко чмокнув кавалера в подбородок.

И сразу убежала.

В сенях, как только захлопнула дверь, прижалась к стенке, закрыла глаза, мысленно прокручивая острые до невозможности ощущения. Унять биение сердца, сбившееся дыхание, успокоить испепеляющий жар в теле, не получалось.

За этим загадочным занятием девочку едва не застали.

Папка выспрашивал, отчего дочурка такая красная, не заболела ли? Таблетки от простуды предлагал, помог расстелить постель, дал выпить горячего молока с мёдом.

В эту ночь Зиночка ни на секундочку глаз не сомкнула: маялась крамольной мыслью, что поторопилась убежать, чего делать не следовало.

Надо было ещё немножечко с любимым побыть.

Вот оно, значит, как бывает!

– Раньше был цыган цыганом, теперь Яшенька. Потому что туфельки подарил? Какая же я глупая! Осторожней нужно быть. Присмотреться. Ну, и что тут можно увидеть, что влюбился в меня по уши? Я и так об этом знаю. У него на лице о том написано крупными буквами. Так я, выходит, тоже того… тоже втрескалась! Отчего сердце трепещет, наружу рвется? Неужели у других так же! Но ведь раньше такого не было.

Это знак. Небеса сигнал посылают, чтобы мимо счастья не прошла. Точно, провидение хочет, чтобы я знала о том, чтобы сосредоточилась, подумала.

Имя у него красивое: Яшенька. Миленький мой! Может и мой. Пусть себе целует, с меня не убудет.

Хочу невестой быть.

И фату хочу. И белое платье. Свадьбу, чтобы вся деревня гуляла, за нас радовалась. И ребятишек. Трое. Две девочки и мальчика. А фамилия у мальчонки будет Проскурин. Иван Яковлевич Проскурин.

Звучит?

Еще как звучит! Вот размечталась, глупая. Почему нет! Я что, хуже других! Тоже хочу мешок счастья. Даже два мешка. Чтобы на всю жизнь хватило.

Кажется, я действительно влюбилась. Только это секрет.

Никому не скажу. Родителям в особенности. Счастье тишины требует.

Намечтаюсь вдоволь, в воображении всё перепробую: пусть поволнуется. Я девушка бесценная.

Яшенька, любименький мой!

Пока выбираю да ломаюсь, шустрые девчата возьмут и уведут. Нет смысла упрямиться. Особенный интерес тоже демонстрировать ни к чему. Уступать надо помаленьку, не торопясь.

Яшка запретный плод ещё до Зиночки отведал. Но хотелось большего, а подружка строга, вольностей не позволяла.

– Зина, Зиночка, Зинуля! Звездочка моя ясная, цветик ненаглядный, что, если сватов направлю, руки твоей просить?

– Что ты, что ты! Мала я ещё. Дай вначале школу закончить. Погуляем пока, обвыкнемся. Дождись, пока вырасту, созрею.

– Как решишь, любимая, так и будет. Всё стерплю.

– Знай, я твоя суженая. Это наша большая тайна.

Так ходил Яшка за недотрогой до самой весны.

После посевной его в армию призвали. Проводили, как положено, всем селом.

Зиночка слёзы лила, ждать обещала.

Начался в их жизни новый этап: роман в письмах.

Никогда до этого не сочинял Яков посланий – не было нужды, а любовь заставила.

Отец хотел, чтобы Зина отправилась учиться в область, но, Зиночка ни в какую.

– Яшеньку дождусь, вместе решим, как жить дальше.

Пошла на ферму лаборантом работать. Заодно ветеринарному врачу, Арсентию Павловичу, помогала.

Старенький, давно на пенсии, но заменить его некем, сам помощницу зовёт. Объяснял, показывал. Иногда давал отдельные поручения.

Наставник нахвалиться на девушку не мог, председателя попросил на учёбу её послать.

Три года тянулись долго, невыносимо долго, бесконечно, но закончились вдруг, а ведь это немалый срок, чтобы разобраться в чувствах.

Зиночка уже сама через силу с эмоциями справлялась. Девятнадцать лет, пусть сватов присылает.

Яшка прямо с паромной переправы отправился к Зиночке. Даже к родителям не зашёл. Повзрослел, заматерел, вытянулся: плечи широченные, руки как кувалды. Сияет.

Целоваться начали, не успев поздороваться.

Теперь-то ему можно всё.

Вечером отмечали демобилизацию. Яков ни разу к рюмке не притронулся: ждал, когда гости разойдутся.

Целовались всю ноченьку.

Сватать Зиночку собралась чуть не вся деревня.

Свадьбу гуляли с размахом.

Зиночка обмирала от радости, но силилась представить, что дальше будет.

Представления Зиночки о семейной жизни ограничивались целомудренными поцелуями и застенчивыми объятиями на закате. Дальше всё – чёрная дыра.

Страшно, когда не ведаешь, с чем придётся столкнуться.

Больше всего девочка переживала тот факт, что теперь спать вместе придётся.

– Это как, – переживала она, – может, ну её, свадьбу эту?

Страхи относительно проблем в начале семейной жизни не подтвердились: муж оказался на редкость нежным и терпеливым. Торопливость и суета были ему несвойственны.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.