Китеж-грайнд. Книга 1

«Всё-таки ещё есть вещи, которыми можно удивить египтянина», – ухмыльнулся Амун про себя.

Через час прогулок Амун весь вспотел, и в носу пересохло. Чтобы не слишком травмировать свой дражайший организм, он решил зайти в музей искусств: просторное и прохладное здание, где в такую погоду, должно быть, совсем нет посетителей. Показав худому, иссиня-чёрному кассиру своё удостоверение жителя города, Амун прошёл внутрь. Мраморные стены были приятно холодными, и воздух в музее был чист от гари. Когда-то давно, когда старый Хан обучал его (за немыслимые деньги) изобразительному искусству, маленький Амун часами блуждал по коридорам этого музея, всматриваясь в сюжеты, разбирая технику, выискивая в картинах и скульптуре тайные символы, трогая гладкие мраморные колоны…

Пройдя по залам с красочными портретами, на которых люди казались живее, чем в жизни, просмотрев знакомые с детства анатомически выверенные скульптуры и бросив взгляд на морские и лесные пейзажи, которыми уже никого не вдохновить, Амун оказался в зале современного искусства. Голограммы и звёздные инсталляции уже не притягивали взгляд так, как пять-шесть лет назад, но то, что находилось в конце зала, исхитрилось привлечь его внимание. На стене были вычерчены глиняной краской голые рабы, работающие в полях, играющие в свои примитивные игры, сидящие и лежащие в странных позах. И это находилось в святая святых египетской элиты – в Музее! Среди роскоши, интеллектуальной живописи и тысячелетней культуры! И рядом – примитивные, будто бы нарисованные слабоумным рабом картинки, где рассказываются повседневные истории низших слоёв общества. С подписями снизу и сверху от сюжета, с неправильными пропорциями, с неестественно вывернутыми ступнями. Это феноменально. Это шокирует, оскорбляет и возбуждает. Это сенсация!

Переварив полученную информацию, Амун взялся продвигать группу художников, которые изобрели этот стиль. И вскоре их фраза «Всё гениальное просто!» уже была у всех на устах, их картины стоили состояние, их звали на все вечеринки и приёмы. И когда Саисе и Хетеп заговорили об открытии собственного ресторана, Амун уже знал, как его оформить.

«Надо быть проще», – любил повторять Амун…

…Даня по-прежнему сидел на стуле своей одинокой квартиры и переворачивал в руках книгу Трисмегиста. На языке ещё вертелись слова незнакомого языка, гортань была напряжена и перед глазами медленно таяли образы жёлтых стен с картинами. Он весь взмок от жаркого солнца из своего видения и в горле будто бы першило от гари.

Когда мир встал на своё привычное место, сердце у Дани забилось: нужно было срочно записать своё видение! Это определённо открытие! Новый взгляд на историю!

Он открыл трясущимися от возбуждения руками записную книжку и быстро набросал корявым почерком: «Живопись древних египтян, известная нам – это не вершина их творчества, это, если сравнивать, авангард двадцатого века. Но помимо «малевичей» у них был и ренессанс и классицизм. Но он до нас не дошёл. Мы имеем дело лишь с позднейшим, упадническим искусством». Эти пара строк разнеслись аж на две страницы крупным, еле понятным почерком.

Выдохнув, он лёг на кровать и закрыл глаза. Видение начало потихоньку стираться из памяти, и Даня был доволен, что успел всё записать. Записная книжка была хранилищем его опыта, она помогала ему запомнить увиденное, а также отличить жизнь от Другого Мира. Иногда ведь совершенно непонятно, что тебе приснилось, а что нет.

Сердце уже билось спокойно, выплеск адреналина остался в прошлом, и Даня не удержался от того, чтобы перечитать последние записи и освежить в памяти свои последние наработки.

«А дома меня вырубил Ибсен своим «Пер Гюнтом». Снилось, что мы с Олей набедокурили, и мне пришлось сваливать от полиции на глохнущем мотоцикле. Потом в какой-то коммуналке скрывался. Всё ждал, кто же меня быстрее найдёт – она или менты».

«Я вымотался… Последние силы на исходе. Я всё жду, что это скоро закончится, верю, что нужен последний рывок, и можно будет отдохнуть. Но за последним рывком всё начинается сначала. А силы-то были истрачены… И рывков этих уже не счесть, сколько было. Всё ложь. Ничего не кончится. Нужно было беречь силы».

«Проснулся, как обычно, убитый этими образами… В моих снах яркость и громкость – на полную катушку, не как в реале. Истории интереснее, люди безбашеннее, всё реальнее, чем в действительности. Здесь – школа, дом, город, всё в тумане каком-то…. Иногда мне кажется, что я что-то перепутал и моя настоящая жизнь – там, за закрытыми глазами…»

«Несколько месяцев одно и то же

нужно вырваться из западни, убить демонов, бежать… бежать…

я вырываюсь на свободу, еле живой, бегу к "своим"… а они меня ведут обратно, на то же место.... и опять всё заново…

....или…

…меня заперли в клетке… чугунные прутья, внутри огонь… нельзя дышать, видеть, слышать, нельзя вырваться… зубы трескаются и выпадают, кожа воет от ужаса…»

«Каждую ночь, засыпая, я попадаю в Ад.

Или домой

По крайней мере, в аду есть сильные эмоции, чувства, там я чувствую, что ещё жив.

И ради этого стоит провести ещё один бесцветный день

снятся кошмары, тягучие, бредовые, из которых невозможно вырваться всю ночь

снилась проститутка, которой вырывали ногти на руках

что моя машина – это орудие убийства, которым я обречён управлять вечно

а ещё обрывки фраз, которые ты повторяешь-повторяешь-повторяешь сквозь сон… уже хочешь остановиться, замолчать, а противные слова так и тянут тебя за язык».

«хочу ещё таких снов, этих вдохновляющих кошмарных историй… о смерти, мучениях, крови, сумасшествии… о чём угодно, лишь бы не о повседневности… Я искал не этого… Значит, мой поиск ещё не завершён…»

И такими записями испещрена была вся книжка, где-то аккуратными буквами, где-то едва понятными. И можно было читать её сколько угодно, всё равно не найдёшь там ничего радостного, ведь вся его жизнь была неизменной затяжной депрессией, без просветов и надежды. И уже достаточно давно никакие развлечения, никакая музыка и никакие девки не отвлекают его надолго от ощущения бессмысленности всего вокруг.

Даня бросил книжку на пол под кровать и закрыл глаза. Хотелось бы этой ночью увидеть сон, где он гоняет на стритрейсерской тачке, давя педаль в пол, слушая гул мотора, чувствуя всем телом удовольствие от скорости и свободы, вдыхая запах бензина и стёртых шин. Как бы выцепить это видение из инфосферы и отключиться до самого утра, упиваясь воспоминаниями из прошлой жизни…

9. «Дневник ведьмы»

Долго кипеть нельзя: либо надо погасить огонь, заставляющий тебя бурлить, либо ты просто весь выкипишь и испаришься, и ничего от тебя не останется. Нася начала понимать эту простую истину, когда кипятила воду в старенькой кастрюльке и забыла про неё, закопавшись с уборкой в своей комнате. Когда единственная кастрюля в квартире сгорела, а Нася молча смотрела на дымящуюся посудину, предвидя мамины крики и слёзы, ей вдруг явилось горькое осознание того, что от неё самой уже почти ничего не осталось. И если она не хочет сгореть, как эта кастрюля, надо погасить огонь, который кое-кто под ней разжигает. Но как это сделать, Нася понятия не имела…

Сгоревшая кухонная утварь не шла из головы уже третий день. Нася плелась домой после работы, мысленно искала на себе прогалины и гадала, сколько ещё воды в ней осталось. Возможно, совсем чуть-чуть. Возможно – нисколько. Бабушка, которой она сегодня весь день помогала, бредила несколько часов, принимая Насю за свою давно погибшую дочку, держала её за руки и со слезами на глазах умоляла не уходить. Как только удалось её успокоить, Нася вырвалась из душной, пропитанной трагедиями квартиры, несмотря на то что рабочий день ещё не закончился и нужно было помочь старушке с ужином. На душе от всех этих тягостных сцен остался неприятный осадок. И сейчас ей казалось, что кроме этого осадка в душе уже не осталось места ни для чего.

Вымотанной до нервов Блонди нужно было возвращаться домой с другого конца района: квартира одинокой бабушки находилась почти у оврага. Времени в запасе было полно, а вот сил идти через центр и встречаться с людьми не было вовсе. Нася раньше даже представить себе не могла, что у неё не будет душевных сил на улыбку и милые разговоры. Сейчас же ей хотелось просто выпасть из общественной жизни, чтобы никто не трогал.

Ещё больше ей хотелось, чтобы всё закончилось, неважно как, неважно с каким результатом, просто чтобы голос в её снах и видениях, замолчал, и никто не тянул её за жилы, как марионетку. В бессильной злобе, когда никому не можешь рассказать о своей проблеме, когда тебе никто не верит, когда ты неспособна на удар, а враг этим пользуется, остаётся только стискивать зубы и терпеть, ждать, когда всё закончится.

Нася пошла домой по самой кромке города. Она шла по дороге, справа от которой тянулась вереница старых ржавых гаражей с остатками потрескавшейся краски на воротах. Сразу за этими гаражами раскинулся овраг. В этой части города гаражи остались целыми, и никому даже в голову не приходило их использовать. За оврагом тянулась мусорка, а за ней неизведанные земли. Любая попытка как-либо использовать это место могла выйти боком: чересчур много пропавших без вести. И ещё больше слухов и городских легенд окутывали это место.

В детстве выход на эту дорогу считался самым страшным приключением. Во-первых, именно здесь пропал Насин одноклассник и ещё две старшие девочки из школы – сёстры Алина и Маша, во-вторых, вылазки к этой дороге были подогреты самими искателями острых ощущений с помощью страшных историй о призраках, монстрах и отшельниках-людоедах. Ну, и наконец, дома после всех этих приключений детей ждала отменная порция ремня.

Сейчас же не было даже страха. Просто дорога вдалеке от людей. И от повседневных проблем. Насе даже подумалось, что сюда можно приходить почаще.

Слева от дороги виднелись скелеты искорёженных автомобилей всех мастей от Феррари до асфальтоукладчиков, старая бытовая техника и груды серого ломаного бетона и красных кирпичей. Под ногами хрустели стёкла, шуршали рваные целлофановые пакеты, и крупные камушки массировали ступни через истертые подошвы ботинок. Нася шла, стараясь цепляться за реальный мир: акцентировать внимание на предметах, фактуре, цвете, запахе, деталях, чтобы как можно реже возвращаться мыслями к наболевшей теме. Мозоль на этой теме уже не только успела натереться, но и лопнуть и начать натираться второй раз, только уже по свежему мясу.

Стёклышки под ногами уже не сверкали бриллиантами, как днём, а лежали тусклой, мутной галькой, обкатанной временем и ветром. Воздух пах тяжёлой дорожной пылью. На пёстрых от ржавчины гаражах ещё можно было различить надписи и рисунки, сделанные более сорока лет назад какими-то подростками. Возможно, во многих гаражах ещё стоят автомобили. Может быть, даже заправленные бензином… Насе вспомнилось, как в детстве они считали, что в одном из гаражей живут отшельники-людоеды, но сейчас эта мысль казалась даже немного смешной.

Нася подошла к одному из гаражей вплотную и дотронулась до шершавой двери. В нос ударил железный запах ржавчины, а на кончиках пальцев остались тёмно-оранжевые крошки. Нася отстранилась от ворот, несколько раз отряхнула руки друг о дружку, и звук хлопающих ладошек разлетелся в стороны.

Она уже опустила руки и сделала пару шагов к дороге, когда поняла, что звук не исчез. Нася оглянулась и осмотрела руки. Звук не растворился эхом в воздухе. Он будто бы обрёл самостоятельность и продолжался без её ведома, как будто нарастая. И непонятно было, откуда он идёт. Нася нахмурила лоб.

Фших-фших

Она затаила дыхание, оглядываясь по сторонам и ожидая, когда же это необычное эхо закончится. Но звук не прекращался. Даже более того – он приближался к ней!

Фших-фших, фших-фших

Она не могла понять, реален ли звук, и не попала ли она в демку. С одной стороны, было очевидно, что ей это кажется, потому что логичного объяснения застрявшему в воздухе звуку просто не было. С другой стороны, не могла же она так позорно потерять разум и провалиться в Другой Мир на краю оврага! Звук был чересчур реальным и абсолютно нереальным одновременно. В момент все детские страшилки показались правдой: и отшельники, пожирающие людей, и упыри, шастающие из демки через портал в гараже…

Сердце у Наси ёкнуло, руки похолодели.

Не надо было сюда ходить

Только бы не пропасть без вести

Надеюсь, я ещё не в демке

Настя пыталась вернуться в реальность и успокоиться. Но звук не прекращался.

Фших-фших, фших-фших, фших-фших

Ей представился тощий людоед с зеленоватой кожей и дикими глазами, потирающий руки и с улыбкой идущий к ней. Даже послышались его шаги. Слух и зрение в момент стали острее, Нася затаила дыхание… Хлопки становились всё громче, и шуршащий звук тёршихся друг о друга ладоней приближался.

Ноги стали ватными, холодные кончики пальцев покалывало, в глазах потемнело. Нася стояла как вкопанная у ворот гаража и слушала, как к ней надвигается, летит из оврага опасность.

Фших-фших, фших-фших

Готовясь к самому страшному и не смея пошевелиться, она судорожно пыталась связать факты воедино, но логики не было. Нася-эмпат много раз сталкивалась с видениями, которые она не могла объяснить и которые она приписывала своей или чьей-то фантазии. Но этот случай не был похож на видение. Ни капли.

Нарастающий звук за гаражами уже перестал быть похожим на хлопки ладоней. Он трансформировался в шаги.

Фших-фших

Этот звук она уже где-то слышала.

Что-то очень знакомое…Шаги и…

…звук, похожий на шелест юбки.

Фших-фших

Да. Совершенно, абсолютно верно. Это были не хлопки, это кто-то бежал в длинной шелестящей юбке! Бежал из оврага прямо к гаражам, сюда! Кто-то реальный.

Насе, по-хорошему, надо было самой бежать без оглядки, но как в страшном сне, она не могла пошевелиться. Между гаражами были просветы шириной с ладонь. Нася аккуратно, стараясь не высовываться и не подходя близко к просвету, чтобы её не схватила какая-нибудь волосатая рука, заглянула за гараж. Бесплодная серая земля, колея из-под высохшей речки, небольшие замусоренные холмы и глиняные бугры.

И в этой открывшейся панораме, разрывая надвое неподвижный пейзаж, быстро бежал тёмный силуэт, оглядываясь по сторонам и шелестя длинной юбкой. Нася от страха и возмущения открыла рот.

Ни странная одежда на бегущем, ни чалма на голове не заставили её усомниться в том, что она почувствовала: знакомый тёмный силуэт принадлежал Оле.

Либо она сходит с ума, и её внутренние страхи обретают плоть, либо это всё сон, либо Оля зачем-то тайно пришла в овраг. В любом случае, лучше спрятаться, да побыстрее.

Нася перебежала на другую сторону дороги и спряталась за остовом древней маршрутки так, чтобы одним глазом можно было незаметно следить за ситуацией.

Я схожу с ума…

Через минуту ворота одного из гаражей бесшумно раскрылись, и показался тёмный силуэт. Его руки привычными движениями связали двери проволокой, голова мотнулась по сторонам, выглядывая случайных свидетелей, после чего силуэт спокойным шагом пошёл вдаль по дороге, снимая на ходу чалму и освобождая кипу длиннющих чёрных дредов.

Когда силуэт превратился в точку на горизонте, и опасность миновала, Нася отвернулась от дороги и уселась, опершись на большую прохудившуюся шину. Перед глазами всё плыло. Голова разболелась. Сердце стучало так, что закладывало уши. Мысли спутаны. Тело всё дрожит.

Если это демка, я скоро очнусь. Если это реальность, лучше всё равно отсидеться. А вот если я сошла с ума…

«В любом случае, нужно подождать», – подумала про себя Нася и закрыла глаза.

***

Прошло никак не меньше получаса, прежде чем Нася решила выйти из своего убежища. Спазм отпустил, и голова больше не болела, только во всём теле чувствовалась огромная усталость. Её немного шатало от пережитого стресса, но она понимала, что нужно было сделать ещё кое-что. Тогда, возможно, всё прекратится. Прямо сегодня. Нужно найти доказательство. Нужно показать всем, что Оля делает что-то незаконное. Тогда всё и закончится.

Щёки у Наси лихорадочно горели. Нетвёрдой походкой, но с твёрдой уверенностью она направилась к тому самому гаражу, из которого вышел тёмный силуэт.

Петли на дверях были смазаны, и проволока, держащая ворота закрытыми, была чистой. Пытаясь унять лёгкий тремор в руках, Нася распутала нехитрый замок и потянула на себя дверь.

Внутри гараж больше походил на склад: покрытые толстым слоем пыли инструменты, коробки и стеклянные банки лежали на полу и стояли на полках по бокам. С другой стороны от входа, в прохудившейся железной стене, зияла неровная дыра, из которой виднелась серая колючая земля оврага.

«Всё-таки это очень похоже на портал из наших детских страшилок, – подумалось Насе, – надеюсь, на этом сходства закончатся, и я не попаду в Другой Мир, где по могилам шастают упыри, а в кислотном небе летают крылатые мверзи. Потому что если Оля бежала оттуда, надо было сдаться ещё пару месяцев назад…»

Нася, на всякий случай, плотнее прикрыла ворота и, с вырывающимся из груди сердцем, шагнула через дыру в стене.

Что здесь можно было делать? Пустырь, без жизни, без движения, под ногами земля из пластика и высохшей, перегнившей столетней древесины, вокруг холмы из красной глины, из которых торчат куски арматуры… Нася прошла вперёд, оглядываясь по сторонам. Первый раз в жизни она была в овраге, и там не было ровным счётом ничего. Безлюдная пустота и тишина, просто мёртвый пейзаж. Вдалеке виднелась мусорка, над которой витала аура страха.

Нася стояла посреди оврага и не знала, что дальше делать. Пока всё шло к тому, что она сошла с ума, ибо вокруг не было ни одной зацепки, ни одной подсказки, ни одного вещественного доказательства, ни одного малюсенького шанса показать всем, что Оля зачем-то приходит в Овраг. Ещё меньше доказательств, что она пользуется демкой в дурных целях. Нася уже была готова открыть портал в Другой Мир и даже встретиться с крылатыми мверзями, но вот увидеть голый неподвижный пейзаж… Доказать, что дредастая пользуется демкой, чтобы её извести, было невозможно. Скорее все решат, что это она, Нася, сошла с ума и наговаривает на приличную, милую девочку.

Оля загнала её в тупик, в мёртвую точку, и надежды найти доказательства Олиной вины и своей нормальности таяли на глазах. От безысходности уже начиналась паника. Что Оля здесь делала? И была ли она тут… Но кто-то же явно здесь был, иначе как объяснить проволоку на гараже и смазанные петли. Не могли же они ей привидеться. Или могли… А, может, это всё-таки людоеды? Нет, это уже бред. Ведь она видела дреды у уходящего силуэта. Хотя, может, Оля и есть людоед. Насю же она почти сожрала. Морально, правда… Неужели это всё – плод измученного разума, мания преследования. Неужели это сумасшествие…. Или это дурной сон… Может просто стоит проснуться?

Нася сдалась. Баста. Здесь ничего нет и, возможно, и не было. Оля здесь просто заблудилась, а может, это и не Оля вовсе. Всё. Хватит. Она зажмурила глаза и сжала кулаки. Пусть это будет сон.

Я открою глаза и окажусь у себя в кровати

Вот мой стол с бумажными цветами, вот стена с картинами, вот коты…

Мама сидит в соседней комнате…

Всё это сон, о котором я даже не вспомню потом.

Давай, просыпайся

Когда она открыла глаза, вокруг по-прежнему был унылый пейзаж безлюдного оврага. Серая земля. И свистящая тишина. И застывшее небо. И вечер, за которым придёт ночь с кошмарами. А за ним день. Там школа. Там будет Оля. Послезавтра работа. Там будет очередная умирающая старушка или спятивший дед. И между этими днями будет много, очень много ночей, в которых по демке к Насе будет тянуться вереница Олиных помощников. Бесов, мертвецов, привидений, бестелесного страха…

И вот тогда пришла злость.

Злость на всё, что она пережила, на Олю, на себя, на свою слабость, на жизнь, которую уже и жизнью назвать было нельзя. От ярости вскипела кровь, и сердце забилось, как у влюблённой. И в душе родилось упорство. Нужно дойти до конца, перестать терпеть. Конечно, делать больно людям – это очень, очень нехорошо. Но бывают моменты, когда нужно выбирать – сделать зло кому-то или себе. А чем Нася не человек? Почему ей всегда нужно делать добро людям в ущерб себе? Один раз можно и не подставлять другую щёку.

И Нася, в обход правилам и исключительно ради своей выгоды, впервые в жизни нарушила закон. Она открыла демку, будучи в Овраге.

Нася мысленно нащупывала нити, по которым она пойдёт на поиски. Она делала это ловко и уверенно, быстрее, чем обычно. Теперь жизнь была ей должна. Теперь ей должна даже демка. За всё, что выпало на её долю. Время отдавать.

Демка из хаоса превращается в лабиринт, затем в каналы. Цвета складываются в формы, формы в предметы, предметы встают на места. Так складывается мир. Когда статичная картинка готова, нужно только найти точку в пространстве и времени и вдохнуть в неё движение. Это вам не просто отмотать плёнку назад, нет. Просмотреть прошлое, которое ты никогда не видел, в настоящем у себя в голове. Такое умеют выделывать единицы!

Нася видит Олю. Щербатые зубы. Змея на руке. Длинные дреды. Чалма на голове. Сбивчиво бьётся сердце. Вот она прошла через гараж, вот, оглядываясь, крадётся по оврагу. Вот она ныряет за холм почти у самой Мусорки. Открывает дверь. Это землянка. Там стоят оплывшие свечи. Лежат книги. Рукописи. К стене прислонено зеркало. Пахнет очень странно…

Нася вскочила на ноги, так что перед глазами потемнело. Всё прошло достаточно быстро, можно считать, что ничего и не было. Просто она теперь знает, куда идти. Сейчас всё осталось просто расставить на свои места. Спасибо, демка.

Тепло начало возвращаться в её холодные руки, и огонь зажёг её взор. Она видит цель. Она снова стала собой. Нася почти бегом направилась к Мусорке. Действительно, там неподалёку возвышался небольшой глиняный холм, который выглядел намного ровнее и аккуратнее валунов вокруг. Нася обошла его по кругу и увидела, что с одного бока холм был присыпан пакетами, которые в свою очередь были придавлены массивным камнем. Нася отодвинула камень и убрала пакеты. Нехитрая маскировка скрывала небольшую железную дверь.

Спустившись по ступенькам, Нася обнаружила, что землянка была не такой уж и крохотной: потолок был низкий, но в остальном места было почти как у неё на кухне. Только мебели не хватало. Всё лежало на полу: потёртые засаленные пледы, книги, какие-то странные предметы непонятного назначения. Света из открытой двери не хватало, поэтому Нася подобрала с пола зажигалку и зажгла толстенную красную свечу. Свечка затрещала, и помещение озарилось тёплым оранжевым светом. Нася огляделась. Стены изрисованы странными значками и непонятными буквами, вокруг валяются ножи, стеклянные шары и книги в истрёпанных обложках. Странные книги. Её внимание особо привлекла одна, в кожаном переплёте, разбухшая и перевязанная грубой нитью. Нася уселась на плед и раскрыла книгу.

Это оказалась тетрадь для записей. На жёлтых хрустящих страницах располагались непонятные рецепты, стихи, рисунки и просто мысли. На первой странице были нарисованы круги и записи на непонятном языке, потом шли записи в столбик, сначала на том же непонятном языке, затем на её родном. Нася пролистнула несколько страниц и наткнулась на какую-то странную Олину заметку.

«Найти укромное место. Спрятать кристалл. Через неделю достать из тайника и подержать в дыму свечи. Обращаться к кристаллу, заглянуть в него. Когда кристалл будет очищен, взять в правую руку. Долго смотреть. Закрыть глаза».

Записей в книги оказалось достаточно, они перемежались зарисовками, портретами, стихами и какой-то неведомой абракадаброй. Нася стала выбирать только человеческие записи, которые оказались обычным дневником:

«Итак, я нашла замечательное место, где всё будет в сохранности. Долго искала, замусолила свой кристалл, так что он чуть не выдохся. Но теперь всё в порядке. Мамины книги никто не найдёт. Никто даже не подумает про это место. И я могу теперь делиться со своим дневничком всем-всем на свете. Давно не было такого чувства Дома, такого уюта. Такого личного пространства! Поставила вокруг землянки магическую завесу, так что ни одна мысль без моего ведома отсюда не улетит».

«…Я закрыла глаза… а когда открыла вокруг меня был настоящий зелёный лес! Лучи солнца пробивались сквозь густую, шелестящую листву деревьев, пели птицы, летали маленькие мушки, жучки, бабочки. На мою руку сел комарик. Я поднесла её поближе к лицу, чтобы рассмотреть это чудо. Настоящий! Я чуть не расплакалась! Совсем невесомый, с прозрачными крылышками и смешными кривыми лапками, он сидел на мне, воткнув мне в кожу свой нос-иголку и пил кровь. Я дала ему пообедать, пусть кушает. Пусть меня хоть всю съедят! Я же дома!!! Господи, это было просто чудесно. Под ногами сочная упругая трава, вся в капельках чистейшей росы, где-то проглядывались красные ягодки земляники. Я знала, как называется каждая травинка, каждая букашечка, я знала, для чего можно эти травы использовать, чем можно лечить, а что убивает. Сердце радостно билось, я дышала полной грудью, мне хотелось обнять каждое дерево, приласкать каждого жучка! Я долго ходила по лесу, видела настоящие грибы, не плесень, которую мы сейчас едим, а грибы! Они растут прямо из земли на ножках и сверху у них шляпки, причём видов грибов очень, очень много! Разных размеров и цветов. И название каждого из них я тоже знала.